Что все это значит? Очень краткое введение в философию

М.: Идея-пресс, 2001. Перевод с английского А. Толстова

1. Введение 15

2. Откуда мы вообще что-либо знаем? 19

3. Другие сознания 27

4. Проблема «сознание — тело» 33

5. Значение слов 40

6. Свобода воли 46

7. Добро и зло 54

8. Справедливость 67

9. Смерть 75

10. Смысл жизни 80

 

1. ВВЕДЕНИЕ

Эта книга представляет собой краткое введение в филосо­фию, рассчитанное на людей, совершенно не знакомых с предметом. Обычно люди изучают философию только в кол­ледже, и я допускаю, что большинство моих читателей бу­дут в студенческом возрасте или постарше. Но это никак не связано с сущностью самой философии, и я был бы очень рад, если бы моя книга вызвала интерес также и у смышле­ных старшеклассников, имеющих склонность к абстракт­ным размышлениям и теоретическим аргументам - если кто-нибудь из них ее прочитает.

Наши аналитические способности зачастую достигают высокого уровня развития еще до того, как мы успеваем освоить обширные знания об окружающем мире. И уже к четырнадцати годам многие подростки начинают самостоя­тельно размышлять над сугубо философскими проблемами: что существует на самом деле? можем ли мы что-нибудь знать? существует ли действительно добро и зло? есть ли у жизни какой-нибудь смысл? означает ли смерть конец все­му? Об этих проблемах писали тысячи лет, но исходный материал для философствования содержится непосредственно в самом мире и нашем отношении к нему, а вовсе не в сочи­нениях мыслителей прошлого. Вот почему эти проблемы вновь и вновь возникают в головах людей, которые никогда и ничего про них не читали.

Эта книга напрямую знакомит вас с девятью философс-

кими проблемами, каждая из которых может быть осмысле-

на сама по себе, без отсылок к истории мысли. Я не собира­юсь обсуждать великие философские книги прошлого или же культурный контекст, в котором они были созданы. Смысловой центр философии составляют определенные воп­росы, в которых рефлективное человеческое сознание видит загадку и которые приводят его в замешательство. И напря-

мую размышлять о них - лучший способ приступить к изу­чению философии. Встав на этот путь, вы сможете лучше понять и оценить усилия тех, кто уже пытался решить эти же самые проблемы.

Философия не похожа ни на естествознание, ни на мате­матику. В отличие от первого, она не может опереться на наблюдение и эксперимент, но только на мышление. В отли­чие от второй, она не располагает формальными методами доказательства. Философское исследование - это именно по­становка вопросов и их осмысление, формулировка идей и поиск аргументов по их опровержению, а также изучение того, как на самом деле работают наши понятия и концеп­ции.

Главная забота философии - критически исследовать и осмыслить самые обыкновенные идеи, которыми каждый из нас, не задумываясь, пользуется изо дня в день. Историк задается вопросом о том, что случилось в такой-то момент прошлого, а философ спрашивает: <А что такое время?> Математик исследует отношения между числами, а фило­соф спрашивает: <Что есть число?> Физик занят строением атома и объяснением гравитации, а философ спрашивает: <Откуда мы знаем, что вообще что-либо существует вне на­шего сознания?> Психолог изучает процесс овладения язы­ком у детей, а философ спрашивает: <Что придает словам смысл?> Кого-то волнует вопрос: допустимо ли проскочить в кинотеатр без билета? Философ же спрашивает: <Что де­лает наши поступки правильными или неправильными?>

Мы живем, по большей части не задумываясь над поняти-

ями времени, числа, знания, языка, добра и зла, считая все это чем-то очевидным, само собой разумеющимся. Но фило­софия исследует эти предметы сами по себе, как таковые. Ее цель - хоть немного продвинуться в нашем понимании мира и самих себя. Разумеется, это не так просто. Чем фундамен­тальнее те понятия, которые вы пытаетесь осмыслить, тем меньше в вашем распоряжении исследовательских инстру­ментов. Не так уж много вы можете счесть очевидным или принять на веру. Так что, философия - это в чем-то весьма и весьма странное занятие с точки зрения здравого смысла, тем более что лишь очень немногие ее результаты остаются не оспоренными хоть сколько-нибудь долгое время.

Поскольку я убежден, что философию лучше всего изу­чать, размышляя над конкретными, характерными для нее вопросами, я не стану распространяться насчет ее общей природы. Мы рассмотрим следующие девять философских проблем:

Знание о мире, существующем за пределами нашего со­знания.

Знание о сознании других людей.

Отношение между сознанием и мозгом.

Как возможен язык?

Обладаем ли мы свободой воли?

Основание морали.

Какое неравенство несправедливо?

Сущность смерти.

Смысл жизни.

Это всего лишь избранный круг проблем - помимо них есть еще великое множество других.

Все сказанное мною в этой книге отражает мой личный взгляд на данные проблемы и не обязательно совпадает с мнением большинства философов. Да, наверное, у большин­ства философов и вообще нет согласия по указанным вопро­сам: философы вечно спорят, и о каждой философской про­блеме существует больше двух мнений. Мое же личное мне­ние таково: в большинстве своем эти проблемы так до сих пор и не решены, а некоторые из них, возможно, не будут решены никогда. Но я и не ставлю своей целью здесь давать ответы - даже те, которые сам считаю правильными. Моя задача - помочь вам составить самое общее, предваритель­ное представление об этих проблемах, с тем чтобы вы могли самостоятельно поразмышлять над ними. Прежде чем по­грузиться в изучение многочисленных философских учений, весьма полезно самому почувствовать загадочность вопро­сов, на которые они пытаются ответить, самому поломать над ними голову. А лучший способ для этого - присмот­реться к некоторым возможным решениям и постараться понять, в чем они неудовлетворительны. Я постараюсь оста­вить обсуждаемые вопросы открытыми, но если даже и выс­кажу свою собственную точку зрения, то вам нет никакой необходимости доверять ей, если вы не сочтете ее убеди­тельной.

На свете существует множество замечательных книг в жанре введения в философию, содержащих подборки извле­чений из произведений как великих мыслителей прошлого, так и современных философов. Эта небольшая книжка не может их заменить, но все же я надеюсь, что она дает пер­вое представление о философии, делая это с максимальной ясностью и простотой. Если, прочитав ее, вы решитесь взять­ся за следующую книгу по философии, то сами увидите, сколь многое еще можно сказать об этих проблемах вдоба­вок к сказанному мною.

2. ОТКУДА МЫ ВООБЩЕ ЧТО-ЛИБО ЗНАЕМ?

Если вы задумаетесь над этим вопросом, то выяснится: содержание вашего сознания - это единственное, в чем вы можете быть уверены.

В чем бы вы ни были убеждены - в существовании солнца, луны, звезд; дома и местности, в которых вы живете; исто­рии, науки, других людей, наконец, собственного тела, - все это основано на ваших переживаниях и мыслях, ощуще­ниях и чувственных восприятиях. Это все, с чем вы имеете дело непосредственно, смотрите ли в книгу, которую держи­те в руках, ощущаете ли пол под ногами, вспоминаете ли о том, что Джордж Вашингтон был первым президентом США или что вода - это H2O. Все прочее - дальше от вас, чем внутренние переживания и мысли, и дано вам только через них.

Обычно вы не сомневаетесь в существовании пола под ногами, дерева за окном или собственных зубов. По сути, большую часть времени вы вообще не задумываетесь о со­стояниях сознания, которые убеждают вас в существовании этих вещей: вам кажется, что вещи даны вам непосредствен­но. Но откуда вы знаете, что они существуют на самом деле?

Если вы станете настаивать, что внешний физический мир должен существовать, поскольку нельзя было бы видеть зда­ний, людей вокруг, звезд на небе, если бы не было вещей вовне, отражающих и посылающих свет на сетчатку ваших глаз, обусловливая тем самым ваши зрительные восприя­тия, то ответ, очевидно, будет таким: откуда вам все это известно? Ваше утверждение - всего лишь еще одно заяв­ление о существовании внешнего мира и вашем отношении к нему, основанное на свидетельстве ваших чувств. Но вы можете опереться на это специфическое свидетельство о причинах зрительных восприятий, только если вообще уже можете опереться на содержание своего сознания, свиде-

тельствующего перед вами о существовании внешнего мира. А это как раз именно то, что требуется доказать. Если вы станете доказывать надежность одних ваших восприя­тий, апеллируя к другим вашим же восприятиям, вы попа­дете в замкнутый логический круг.

Выглядел бы мир для вас как-то по-другому, если бы на самом деле он существовал только в вашем сознании, если бы все, что вы принимаете за внешнюю реальность, было бы только бесконечным сном или галлюцинацией, от которых вы никогда не сможете очнуться? Если бы дело обстояло именно так, то, разумеется, вы и не смогли бы проснуться, как просыпаетесь ото сна, поскольку это означало бы, что нет никакого <реального> мира, в котором можно проснуть­ся. Так что, подобная ситуация, строго говоря, отличалась бы от нормального сна и естественной галлюцинации. Обычно мы представляем себе сон как то, что происходит в созна­нии человека, который на самом деле лежит в реальной по­стели в реальном доме, даже если во сне он сломя голову удирает от газонокосилки-убийцы по улицам Канзас Сити. Мы также исходим из того, что нормальный сон зависит от процессов, протекающих в мозгу спящего.

Но разве не может оказаться, что все ваши восприятия - это один бесконечный сон, вне которого нет никакого ре­ального мира? Откуда вы знаете, что это не так? Если весь ваш опыт - это сон, вне которого ничего нет, то любые до­воды, с помощью которых вы пытаетесь доказать самим себе, что внешний мир существует, окажутся всего лишь частью этого сна. Если вы стукнете кулаком по столу или ущипнете себя, то услышите звук удара или ощутите боль от щипка, но все это будет лишь еще одним явлением в вашем созна­нии, - как и все остальное. В этом нет никакого смысла: если вы хотите выяснить, выводит ли то, что внутри вашего сознания к чему-то, что вне его, то вам нельзя отталкивать­ся от того, как вещи представляются изнутри вашего со­знания.

Но от чего же еще можно оттолкнуться? Все, что вы зна-

ете о чем бы то ни было, дано вам не иначе, как посредством вашего сознания - будь то в формах восприятия, или све­дений, почерпнутых из книг или от других людей, или сви­детельств памяти; и это полностью согласуется с тезисом,

что вообще все из сознаваемого вами существует исключи­тельно внутри вашего сознания.

Возможно даже, что у вас нет тела или головного моз-

га - ведь все ваши представления о них возникли только благодаря свидетельствам ваших чувств. Вы никогда не ви­дели своего мозга, вы просто убеждены, что он имеется у всех и каждого; но даже если бы вы и увидели его (или думали, что увидели), это было бы лишь еще одним зри­тельным восприятием. Может статься, что вы, как субъект восприятия, суть единственная вещь на свете, которая су­ществует, и никакого физического мира нет вообще - ни звезд, ни земного шара, ни других людей. Может, даже и пространства никакого нет.

Наиболее радикальный вывод, который можно извлечь

из сказанного, таков: ваше сознание - это единственное,

что существует. Такой взгляд называется солипсизмом. Он стоит особняком, и у него совсем немного сторонников. Как вы можете догадаться по этому замечанию, сам я к их числу не принадлежу. Если бы я был солипсистом, то, наверное, не стал писать эту книгу - ведь я бы не верил, что суще­ствуют читатели. С другой стороны, будь я солипсистом, я бы, возможно, все же взялся за ее написание, чтобы сделать свою внутреннюю жизнь более разнообразной и интересной: она обогатилась бы впечатлениями от того, как книга будет выглядеть, выйдя из печати, как ее будут читать и как о ней будут отзываться и т.д. Я мог бы даже вообразить свое впечатление от получения - если повезет - еще и авторс­кого гонорара.

Возможно, солипсистом являетесь вы; в таком случае вы будете рассматривать эту книгу как плод вашего собствен­ного сознания, вступающий в существование в лоне вашего опыта по мере того, как вы ее читаете. Разумеется, ничего из того, что я могу сказать о себе, не докажет вам, что я на самом деле существую или же что существует в качестве физического объекта эта книга.

С другой стороны, вывод, что на свете нет ничего и нико­го, кроме вас, - это вывод более сильный, чем то позволя­ют сделать наличные свидетельства сознания. Опираясь на содержание своего сознания, вы не можете знать, что внеш­него мира не существует. Наверное, правильнее было бы

сделать более скромный вывод: вы не знаете ничего, что вы­ходило бы за пределы ваших впечатлений и переживаний. Внешний мир, может быть, существует, а может быть - и нет; а если и существует, то он, может быть, совершенно не таков, а может быть, и именно таков, каким он нам пред­ставляется, - у вас нет никакой возможности сказать на этот счет что-либо определенное. Такая точка зрения на су­ществование внешнего мира называется скептицизмом.

Возможна и более сильная версия скептицизма. Аргумен­ты, аналогичные приведенным, показывают, что вы ничего не знаете даже о своем собственном существовании в про­шлом и о своем прошлом опыте, поскольку все, с чем вы имеете дело, - это наличное в данный момент содержание вашего сознания, включая и впечатления памяти. Если вы не можете быть уверены, что мир вне вашего сознания су­ществует сейчас, то как можно быть уверенным, что сами вы существовали прежде, до настоящего момента? Откуда вы знаете, что не начали существовать всего лишь несколь­ко минут назад, причем уже вместе со всеми своими воспо­минаниями? Единственной порукой тому, что вы все-таки не могли появиться на свет пару минут назад, служат наши представления о том, как люди производятся на свет и как у них образуются воспоминания; эти представления, в свою очередь, опираются на представления о том, что происходи­ло в прошлом. Но сослаться на эти представления в доказа­тельство своего существования в прошлом, значит, снова оказаться в замкнутом логическом круге. Вы бы уже исхо­дили из реальности прошлого при доказательстве этой ре­альности.

Кажется, мы зашли в тупик: вы ни в чем не можете быть

уверены, за исключением содержания своего сознания в дан-

ный момент. И судя по всему, любые шаги, которые вы по-

пытаетесь предпринять, чтобы выйти из этого затруднения,

ничего не дадут: любой ваш аргумент будет строиться на посылке, справедливость которой вы будете стараться дока­зать, а именно что за пределами вашего сознания существу­ет реальный мир.

Допустим, к примеру, что вы утверждаете: внешний мир должен существовать, поскольку невероятно и немыслимо, чтобы за всеми нашими восприятиями не стояло нечто до-

пускающее хоть какое-то объяснение в терминах внешних причин. В ответ на это скептик может сделать два замеча­ния. Во-первых, даже если такие причины и существуют, как вы можете, исходя из содержания своего опыта, ска­зать, каковы они? Ведь вы никогда непосредственно не на­блюдали ни одной из них. Во-вторых, на чем основано ваше убеждение, что всему должно находиться какое-то объясне­ние? Действительно, ваше естественное, нефилософское пред­ставление о мире исходит из того, что процессы, протекаю­щие в сознании, вызваны - по крайней мере отчасти - внешними по отношению к ним факторами. Но вы не може­те принять это представление за истину, если намерены до­копаться до сути и понять, откуда вы вообще что-либо зна­ете о мире вне вашего сознания. А описанный принцип не­возможно доказать, просто рассматривая внутреннее содер­жание вашего сознания. Этот принцип может казаться вам весьма правдоподобным, но какие у вас основания полагать, что он приложим к миру?

Наука тоже не поможет нам справиться с этой пробле-

мой, как бы ни казалось, что она способна на это. Обычно научное мышление опирается на универсальные принципы объяснения, переходя от видимой на первый взгляд карти­ны положения дел в мире к разнообразным концепциям, описывающим мир, как он есть на самом деле. Мы пытаем­ся объяснить явления на языке теории, описывающей скры­тую за ними реальность - реальность, которую мы не мо­жем наблюдать непосредственно. Именно таким образом физика и химия приходят к выводу, что все вокруг состоит из мельчайших и невидимых атомов. Можем ли мы утверж­дать, что всеобщая вера в существование внешнего мира имеет такую же научную подоплеку и обоснование, как и вера в существование атомов?

Скептик ответит, что научное мышление поднимает все

ту же скептическую проблему, с которой мы уже познако­мились: наука столь же уязвима перед ней, как и восприя­тие. Откуда мы знаем, что мир за пределами нашего созна­ния соответствует нашим представлениям о правильном те­оретическом объяснении наблюдаемых явлений? Если уж мы не можем обосновать надежность наших чувственных восприятий по отношению к внешнему миру, то думать, будто

мы можем опереться на научные теории, у нас тоже нет никаких оснований.

Но к этой проблеме можно подойти и совершенно по-дру­гому. Некоторые утверждают, что подобный радикальный скептицизм - бессмыслица, поскольку бессмысленна сама идея внешней реальности, с которой никто и никогда не может иметь дела. От сна, например, можно проснуться и обнаружить, что вы, оказывается, только что спали. Гал­люцинация - это нечто такое, по поводу чего другие люди (и вы сами спустя какое-то время) могут убедиться, что привидевшегося предмета на самом деле просто нет. Вос­приятия и видимости, которые не соответствуют реальнос­ти, обязательно войдут в противоречие с другими восприя­тиями, которые ей все-таки соответствуют, в противном случае говорить о расхождении видимости и реальности не имеет смысла.

С этой точки зрения сон, от которого вы никогда не мо-

жете проснуться, - это вообще не сон: это уже будет реаль­ность, подлинный мир, в котором вы живете. Наше пред­ставление о существующих вещах - это просто представле­ние о том, что доступно наблюдению. (Такой взгляд иногда называют верификационизмом.) Подчас наши наблюдения бывают ошибочны, но это означает лишь, что их можно ис­править и уточнить с помощью других наблюдений, как это и происходит, когда вы просыпаетесь или, допустим, обна­руживаете, что приняли за змею тень на траве. Но если пра­вильное представление о вещах (у вас или у кого-нибудь другого) вообще невозможно, то утверждение, что ваши впе­чатления о мире не истинны, не имеет смысла.

Если сказанное нами справедливо, то получается, что скептик попадает впросак. Он обманывает сам себя, если думает, что может себе представить, будто его собственное сознание - это единственное, что вообще существует. Это именно самообман, поскольку тезис, что физического мира на самом деле не существует, не может быть истинным, если кто-либо не может воочию убедиться, что его не существует. А скептик как раз и пытается представить себе, что нет никого, кто мог бы убедиться в этом и в чем бы то ни было еще, кроме, конечно, самого скептика; а все, чему он может быть свидетелем-наблюдателем, - это содержание его соб-

ственного сознания. Так что, солипсизм - это бессмысли­ца. Он пытается <вычесть> внешний мир из совокупности моих впечатлений, однако терпит при этом неудачу, ибо в отсутствие внешнего мира они перестают быть просто впе­чатлениями, а становятся восприятиями самой реальности.

Обладает ли этот аргумент против солипсизма и скепти-

цизма какой-либо силой? Нет, если реальность мы не опре-

деляем как нечто доступное нашему наблюдению. Но дей-

ствительно ли мы не способны понять, что такое реальный

мир и факты реальности, которые никто не может наблю­дать - ни человек, ни какие-то иные существа?

Скептик скажет: если внешний мир существует, напол­няющие его предметы должны быть наблюдаемы именно потому, что они существуют, но не наоборот: существовать - не то же самое, что быть наблюдаемым. И хотя мы извле­каем идею сна и галлюцинации из тех случаев, когда, как сами думаем, мы можем наблюдать противоположность меж­ду нашим внутренним опытом и реальностью, эта идея, без сомнения, подходит и к случаям, когда реальность недо­ступна наблюдению.

Если так, то отсюда, по-видимому, следует, что не такая уж бессмыслица думать, что мир может состоять только лишь из содержания нашего сознания, - хотя ни вы, ни кто-либо другой не смогли бы удостовериться, что так оно и есть на самом деле. А если это не бессмыслица, а возможность, с которой следует считаться, то, опять-таки, любые попытки доказать ее ложность неизбежно приведут к безвыходному логическому кругу. Так что, может быть, из тюрьмы вашего сознания тоже нет выхода. Эту ситуацию иногда называют эгоцентрическим тупиком.

И тем не менее даже после всего сказанного я вынужден констатировать: практически невозможно всерьез поверить, что вещи окружающего нас мира, возможно, в действитель­ности не существуют. Наше приятие и доверие к миру носят инстинктивный и властный характер: мы не можем отка­заться от них так просто, из одних только философских со­ображений. И живем, и действуем мы вовсе не так, как если бы другие люди и предметы не существовали: мы убеждены, что они действительно существуют, даже после того, как тщательно продумали и уяснили себе те аргументы, из ко-

торых, казалось бы, следует, что у нас нет никаких основа­ний для такого убеждения. (У нас могут быть основания для конкретной уверенности в существовании конкретных ве­щей, например мышки, забравшейся в хлебницу. Но подоб­ная уверенность обоснована общей системой наших пред­ставлений о мире. А это меняет дело - ведь такая система уже предполагает существование внешнего мира.)

Если убеждение в существовании мира вне нашего созна-

ния возникает в нас столь естественным образом, то, навер-

ное, для него и не нужно искать оснований. Мы можем про-

сто опереться на него в надежде на свою правоту. По сути,

так и поступает большинство из нас, оставив попытки обо-

сновать это убеждение: даже если мы не в состоянии опро­вергнуть скептицизм, жить в согласии с ним тоже не мо­жем. Но это значит, что мы продолжаем придерживаться самых обычных представлений о мире, невзирая на то, что (а) они могут быть совершенно ложными и что (б) у нас нет никаких оснований исключить такую возможность.

Итак, мы остаемся при следующих трех вопросах:

1.Можно ли считать осмысленной возможность того, что содержание вашего сознания - это единственное, что суще­ствует; или что, если даже мир вне вашего сознания и суще­ствует, он совершенно не похож на то, каким вы себе его представляете?

2.Если такое положение вещей возможно, то есть ли у

вас какие-нибудь средства доказать самим себе, что все на самом деле обстоит не так?

3.Если вы не в состоянии доказать, что вне вашего созна­ния хоть что-нибудь существует, допустимо ли тем не менее продолжать верить в существование внешнего мира?

3. ДРУГИЕ СОЗНАНИЯ

Существует особая разновидность скептицизма, сохраня­ющая свою значимость, даже если вы признаете, что ваше сознание - не единственное, что реально существует, а есть еще физический мир, который мы видим и ощущаем вокруг себя, включая и наше собственное тело. Речь идет о скепти­цизме по поводу природы и даже самого существования иных сознаний, иного, чем наш, опыта.

Что мы знаем о том, что происходит в чужом сознании? Ведь нашему наблюдению доступны только тела других су­ществ, не исключая и людей. Вы смотрите на то, что они делают, слышите их речь и другие звуки, которые они изда­ют, видите, как они реагируют на окружающее - что их привлекает, а чего они избегают, что они едят и т.д. Вы можете, кроме того, произвести вскрытие и посмотреть, как физически устроено тело того или иного существа, сравнив, если нужно, его анатомию со своей собственной.

Но ничто из перечисленного не дает вам прямого доступа к их переживаниям, чувствам и мыслям. Единственный по­настоящему доступный нам внутренний опыт - это наш собственный, а любые представления о психической жизни других существ основаны на наблюдении за их поведением и физическим строением их тел.

Простой пример: вы с приятелем лакомитесь шоколад-

ным мороженым. Откуда вы знаете, что оно на вкус такое же для него, как и для вас? Вы можете отведать его пор­цию, но, если она такая же на вкус, как и ваша, это означа­ет лишь, что они одинаковы по вкусу для вас: вы не можете почувствовать, каково мороженое на вкус для него. И нет, по-видимому, никакой возможности непосредственно срав­нить два этих вкусовых ощущения.

Конечно, вы можете сказать, что поскольку вы оба обла­даете одной и той же человеческой природой и умеете отли-

чать сорта мороженого по вкусу (например, с закрытыми глазами можете определить, где шоколадное, а где ваниль­ное мороженое), то, скорее всего, ваши вкусовые ощущения одинаковы. Но откуда вы знаете, что это так? Единствен­ная доступная вам связь между сортом и вкусом морожено­го - это ваш собственный вкусовой опыт. Так какие же у вас основания думать, что подобная взаимосвязь имеет мес­то и у других людей? Что противоречивого в том, что шоко­лад на вкус другого человека таков же, как ваниль - на ваш, и наоборот?

Этот же вопрос можно задать и по поводу других форм опыта. Откуда вы знаете, что красный цвет не восприни­мается вашим приятелем так же, как вами - желтый? Ра­зумеется, если вы спросите его, какого цвета пожарная ма­шина, то он ответит: красного, как кровь, а не желтого, как одуванчик. Но ответит так потому, что, как и вы, использу­ет слово <красный> для описания цвета пожарной машины и крови, как он этот цвет воспринимает и независимо от того, каков бы этот цвет ни был на самом деле. Возможно, для него это тот цвет, который вы называете желтым или синим, а может, это такой цвет, какого вы никогда не виде­ли и даже не можете себе представить.

Чтобы опровергнуть сказанное, вам придется допустить, что вкусовые и цветовые восприятия единообразно и неиз­менно взаимосвязаны с определенными физическими раздра­жениями органов чувств у всех людей. Однако скептик ска­зал бы, что никаких свидетельств в пользу подобного допу­щения у вас нет; а в силу самого характера последнего и не может быть, поскольку вашему наблюдению доступна по­добная взаимосвязь только в вашем же собственном случае.

Столкнувшись с этим возражением, вам приходится со­гласиться, что в нем есть кое-какой резон. Соотношение между физическими раздражителями и восприятиями мо­жет и не быть в точности тем же самым у разных людей: вкусовые и цветовые ощущения у двух любителей одного и того же сорта мороженого могут несколько отличаться. В этом нет ничего удивительного, учитывая, что все люди физичес­ки в чем-то отличаются друг от друга. Но вы можете ска­зать, что различия в восприятиях не могут быть слишком велики, иначе мы смогли бы это сразу заметить. Например,

не может быть, чтобы шоколадное мороженое было на вкус для вашего приятеля таким же, как для вас лимон, - в противном случае вы бы увидели это по выражению его лица.

Заметим себе, что последнее утверждение исходит из до­пущения уже другой общей для всех людей взаимосвязи - взаимосвязи между внутренним опытом и определенного рода наблюдаемыми реакциями. Но и здесь остается в силе все тот же вопрос. Ведь связь между перекошенным лицом и тем, что вы называете кислятиной на вкус, вы наблюдаете только в своем собственном случае: откуда вы знаете, что та же самая связь существует и в других людях? А может, рот вашего приятеля скривился от того же ощущения, которое испытываете вы, когда едите овсянку?

Если мы будем последовательно и настойчиво задавать

себе подобные вопросы, то перейдем от умеренного и безо­бидного скептицизма (<Один ли и тот же вкус у шоколадно­го мороженого для вас и вашего приятеля?>) к скептицизму гораздо более радикальному: а есть ли вообще хоть какое­то сходство и подобие между вашими и его восприятиями и переживаниями? Откуда вам известно, что, кладя что-то в рот, он вообще испытывает ощущение, которое вы называе­те вкусом? А вдруг это нечто такое, что вы назвали бы зву­ком, или нечто даже вовсе непохожее ни на что из того, что вы когда-либо испытывали или могли себе вообразить?

Если и дальше рассуждать в том же духе, мы придем, в конечном счете, к самому радикальному скептицизму во всем, что касается сознания других людей. С чего вы взяли даже, что ваш приятель наделен сознанием? Откуда вы зна­ете, что вообще существуют какие-то другие сознания, кро­ме вашего собственного?

Единственным непосредственно доступным вашему наблю­дению примером взаимосвязи между сознанием, поведени­ем, анатомией и внешними физическими факторами явля­ется ваш собственный опыт. Даже если бы у других людей и животных не было никаких переживаний и восприятий, вообще никакой внутренней психической жизни и они пред­ставляли бы собой всего лишь сложные биологические ма­шины, - внешне они выглядели бы для вас точно так же. Так откуда же вы знаете, что они не таковы? Откуда вы знаете, что все другие существа вокруг вас - не лишенные

сознания роботы? Ведь вы же никогда не заглядывали внутрь их сознания - да это попросту и невозможно, - а их физи­ческое поведение, возможно, целиком обусловлено чисто физическими причинами. Может быть, у ваших близких, соседей, у вашей кошки или собаки вообще нет никаких внутренних переживаний. А так это или не так - вы нико­им образом и никогда не сможете установить.

Вы не можете даже сослаться на свидетельства их пове-

дения, включая и то, что они сами говорят по этому поводу, поскольку это предполагало бы в них такую же взаимосвязь внешнего поведения с внутренним опытом, как у вас самих; но как раз это-то вам и неизвестно.

Допуская возможность, что никто из окружающих не обладает сознанием, испытываешь жутковатое чувство. С одной стороны, такая возможность вполне логически мыс­лима, и никакими свидетельствами и очевидностями вы ее полностью не опровергнете. С другой - это нечто такое, в возможность чего вы не в состоянии по-настоящему пове­рить: вы инстинктивно убеждены, что во всех этих телах присутствует сознание, что эти глаза видят, а уши - слы­шат. Но если это убеждение инстинктивно, может ли оно быть подлинным знанием? Если уж вы допускаете возмож­ность ошибочности своей веры в существование других со­знаний, то разве не нужны какие-то более веские основа­ния, чтобы эту веру оправдать?

У этого вопроса есть и другая сторона, которая ведет мысль в совершенно ином направлении.

Как правило, в повседневной жизни все мы исходим из убеждения в сознательности окружающих; очень многие убеждены, что сознанием одарены также млекопитающие и птицы. Но вот в вопросе о том, сознают ли рыбы, насеко­мые, черви или медузы, мнения людей расходятся. Еще бо­лее сомнительно, что сознательными восприятиями облада­ют одноклеточные существа вроде амебы и инфузории, хотя и эти создания явственно реагируют на разнообразные раз­дражители. Большинство из нас убеждены, что у растений нет сознания, и уж практически никто не верит в сознание камня, горного озера, автомобиля или сигареты. Большин­ство из нас также - если вновь прибегнуть к примеру из биологии - сказали бы, поразмыслив, что отдельные клет-

ки, из которых состоит наше тело, не испытывают никаких сознательных восприятий.

Но откуда мы все это знаем? С чего вы взяли, что дереву

не больно, когда вы обрубаете у него сук? С того только, что оно не может выразить своей боли, поскольку не может дви­гаться? (А может, ему нравится, когда с него срезают вет­ви?) Откуда вы знаете, может, клетки вашей сердечной мыш­цы испытывают боль и крайнее волнение, когда вы вскачь взбегаете по крутой лестнице? Почему вы уверены, что ваш носовой платок ничего не чувствует, когда вы прибегаете к нему при насморке?

А как насчет компьютеров? Допустим, что их развитие достигло уровня, когда они могут управлять роботом, кото­рый внешне неотличим от собаки, ведет себя очень похоже и способен к сложной ориентации в окружающей среде - но при этом внутри остается просто множеством микросхем и кремниевых чипов. Могли бы мы каким-нибудь образом узнать, обладают или нет такие машины сознанием?

Конечно, приведенные примеры отличаются друг от дру-

га. Если некая вещь не способна двигаться, она никак не может подтвердить своим поведением наличие чувств и вос­приятий. И если это не организм естественного происхожде­ния, то по своему внутреннему устройству он будет ради­кально отличаться от нас. Но какие у нас основания пола­гать, что только те объекты, чье поведение чем-то напоми­нает наше и чья видимая физическая структура в общих чертах сходна с нашей же, - что только они способны хоть на какие-нибудь восприятия и переживания? Весьма возмож­но, что деревья тоже чувствуют, только их чувства совер­шенно не похожи на наши, а мы не в состоянии ни понять эти чувства, ни убедиться в их наличии, поскольку нам не­доступна взаимосвязь между их внутренним опытом, его внешним проявлением и соответствующим воздействием физических условий. Мы могли бы установить подобную взаимосвязь лишь в том случае, если бы нам одновременно были доступны для наблюдения и внутренний опыт, и его обнаружение во внешних проявлениях. Но непосредствен­ный доступ к внутреннему опыту возможен для нас только в нашем собственном случае. По той же самой причине мы никоим образом не можем убедиться в отсутствии каких-

либо переживаний, а значит, и какой-либо взаимосвязи по­добного рода, во всех иных случаях. Оснований утверждать, что дерево ничего не чувствует, у вас не больше, чем заяв­лять, что у червяка есть внутренний опыт - ведь в обоих случаях заглянуть внутрь невозможно.

Итак, вопрос заключается в следующем: что вы на самом деле можете знать о сознательной жизни других существ помимо того факта, что сами-то вы сознанием обладаете? Не может ли оказаться так, что сознательной жизни на свете гораздо меньше, чем вы предполагаете (вообще никакой, кроме вашей), или же, наоборот, гораздо больше (она прису­ща даже тем объектам, которые вы считали полностью ли­шенными какого-либо сознания)?

4. ПРОБЛЕМА <СОЗНАНИЕ - ТЕЛО>

Оставим в стороне скептицизм и предположим, что физи­ческий мир существует, включая ваши тело и мозг. Оста­вим и скептицизм по отношению к другим сознаниям. Я буду исходить из того, что вы обладаете сознанием, если вы согласитесь думать обо мне так же. Теперь зададимся вопро­сом: какова может быть связь между сознанием и мозгом?

Всем известно, что то, что происходит в сознании, зави-

сит от того, что происходит с телом. Если ушибешь колено, оно болит. Если закроешь глаза - перестаешь видеть окру­жающее. Надкусишь плитку шоколада - ощутишь его вкус. Сильный удар по голове - и человек теряет сознание.

Все явственно свидетельствует: чтобы нечто произошло в

вашем уме или сознании, должно что-то произойти в вашем

мозгу. (Вы бы не ощутили боли в ушибленном колене, если

бы по нервной системе не прошел импульс от ноги через

спинной мозг в мозг головной.) Мы не знаем, что происхо-

дит в мозгу, когда вы думаете: <Интересно, успею я сегодня зайти в парикмахерскую?> Но мы совершенно уверены: что­то обязательно происходит - что-то связанное с электрохи­мическими изменениями в миллиардах нервных клеток, из которых состоит наш головной мозг.

В отдельных случаях нам известно, как мозг воздейству-

ет на сознание, а сознание - на мозг. Например, мы знаем, что возбуждение участков мозга в затылочной части головы вызывает зрительные образы. Известно и то, что, когда вы решаетесь взять еще один кусок торта, определенные груп­пы других нервных клеток посылают импульс мускулам вашей руки. Конечно, мы не знаем многих деталей, но одно ясно: сложные связи между тем, что происходит в нашем сознании, и теми физическими процессами, которые проте­кают в нашем мозгу, существуют. Как это происходит кон­кретно - вопрос науки, а не философии.

Но есть и философский вопрос касательно отношения со

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: