 |
Последнее преобразование 2 страница
|
|
|
|
— Привет, Сал, — сказала она. — Добро пожаловать на борт флагманского корабля флота вторжения культа Заморыша.
Странный тип с недобрыми глазами повернулся, протянул Лисс руку в перчатке, с перстнями на пальцах, и помог ей подняться.
— Ну что ж, похоже, вы и в самом деле доставили нам неплохой трофей, молодая дама, — сказал он. Голос у него тоже был странный — с сильным акцентом, низкий, но в то же время немного скрипучий. — Мы выражаем вам благодарность.
Лисс улыбнулась одними губами, вытянулась и провела рукой по волосам, отбросив их назад.
— Я рада.
Салуус почувствовал, как у него отвисает челюсть. Он проглотил слюну и быстро захлопнул рот.
— Лисс? — услышал он собственный голос — тонкий, мальчишеский.
Она посмотрела на него.
— Извини, — сказала она, пожав плечами. — Или что-то в этом роде.
* * *
— Ух ты, гамма-лазеры! Смотри, какая мощность!
— А-а, подумаешь, еще одно лучевое оружие. Магнитный свертыватель впечатляет куда как больше.
Фассин лишь вполуха слушал Кверсера-и-Джаната, которые исследовали сенсоры корабля воэнов, его инструменты и пульты управления. Они только что нашли оружие.
— Бах! Оборонительное! Смотри: ракетные волнорезы нулевой мощности! Начинка — сплошное АВ! Сразу столько воспоминаний…
— Не бери в голову! Ты лучше посмотри на эту плетеную броню — из корпуса выступает всего на сантиметр, а как заделана — не придерешься, а поглощающая способность — да ей никакие удары не страшны. Она даже подпитывается от главных аккумуляторов. Вот это класс.
Они были в командирской кабине — вытянутом пузыре в центре корабля воэнов. Десять шипосидений были расположены V-образным строем. Кверсер-и-Джанат сидели в командирском кресле перед гигантским стенным экраном, на котором демонстрировалось пространство вокруг них: в центре его был «Велпин», который дрейфовал и очень медленно вращался. Фассин и Айсул парили над двумя сиденьями позади уракапитана. Сиденья были слишком малы для Фассина и уж никак не подходили по размерам для Айсула и Кверсера-и-Джаната. Они раскрывались, как поставленные под углом пальцы двух ладоней, и должны были смыкаться вокруг воэна, словно защитный кулак. Насельник же мог устроиться разве что на полностью раскрытом сиденье. Все пространство командирской кабины было тесным и давящим, но Кверсера-и-Джаната это, похоже, совсем не заботило. Фассину сиденья показались больше всего похожими на клетки. У него было чувство, словно он в музее и парит внутри скелета гигантского динозавра.
|
|
|
— Можем мы на ком-нибудь попробовать это оружие?
Айсул что-то напевал себе под нос и ремонтировал треснутый панцирь с помощью своих главных ступичных рук — разминал погнутые кромки дисков, а потом выравнивал их импровизированным напильником.
— Мы всегда можем взорвать «Велпин», например.
— Там полно народу!
А он-то думал, что сможет найти что-нибудь. Он-то думал, что, может, осталось еще что-то ненайденное.
— На нем полно воэнов из отряда специального назначения.
— Ну их тоже можно считать народом, а? И потом, это же наш старый корабль.
Нет, не мертвого трусливого насельника, который настолько устыдился своей слабости и своего поступка — вскрытия ларца — и убоялся возможных последствий, что решил покончить с собой. К тому же он оказался настолько тщеславен, что оставил запись, увековечив свою идиотскую самовлюбленность.
Снаружи медленно вращался, иногда совершая кульбиты, «Велпин». Уракапитан (насельник, ИР или кем он/они были) убедил большую часть экипажа воэнов оставить их корабль при помощи простого средства — запустив функцию самоуничтожения «Протрептика» и не выключая ее до самого последнего момента. Большая часть экипажа, решив, что их корабль вот-вот взорвется, перебазировалась на «Велпин». Тех, кто остался, Кверсер-и-Джанат убили.
|
|
|
Он/они убил/и около десятка, сказал/и он/они.
— Экая сентиментальность.
Точнее — одиннадцать.
— Я понял! Попросим итинов, может, они разрешат нам взять несколько своих посудин. У них там тысячи болтаются себе вокруг могилайнера. Если они отдадут нам пару-другую, потеря невелика. Черт, эти лучи так быстро ослабляются. Что, если взять один-два корабля без их разрешения, — может, они и не заметят пропажи?
Одиннадцать воэнов. Раз — и нету. Одиннадцать тяжеловооруженных солдат спецназа в защитных доспехах. А сам не получил ни царапинки.
— Времени нет. Мистер Айсул и мистер Таак хотят вернуться в систему Юлюбиса.
Он услышал свое имя. А, вот он — Фассин Таак, потерпевший полное и безоговорочное поражение: ему поручили задание, он отправился на трудные поиски и нашел только кучку пепла, так и не получив ничего.
— И потом, воэны, может, сообразят, как управлять «Велпином», и протаранят нас или еще что. Я согласен. Давай.
Назад на Юлюбис? Но для чего? Он потерпел поражение. С самого начала его миссии дни, а потом и месяцы складывались в бесполезную цепочку. Может быть, вторжение уже произошло или вот-вот произойдет. К тому времени, когда он вернется с пустыми руками — до червоточины в системе Диреальете еще с десяток дней пути, — у Юлюбиса, вероятно, все уже будет кончено. Он был сиротой в покалеченном газолете, он ничего не мог предложить, не было у него драгоценного подарка.
Почему бы не остаться здесь с итинами, не умереть — пусть они пришпилят его к стене рядом с таким же дураком. А можно высадиться где-нибудь в другом месте. Где угодно. Исчезнуть, уплыть, раствориться между звезд в самом сердце пустоты или чего-то совершенно не похожего на его мир, в дали дальней, в месте, о котором никто из знакомых ему людей никогда не услышит… Почему бы и нет?
— Эй там, вы двое, не против?
— Гм? — пробормотал Айсул, прилепляя что-то вроде бандажа на раны левого диска. — Нет-нет, не против.
Фассин подытожил собственные повреждения: осталась одна рабочая рука, визуальная сенсорика ухудшилась процентов на шестьдесят из-за того дерьма, что Кверсер-и-Джанат выпустили в помещении, где убили трех первых воэнов; множество мелких, но, судя по всему, самоневосстановимых дефектов из-за комбинированного воздействия импульсного оружия и станнеров, примененных воэнами на «Велпине».
|
|
|
Конечно, напомнил он себе, не нужно забывать, что он и газолет — это не одно и то же. Он ведь сможет когда-нибудь оставить этот аппарат, снова стать обычным человеческим существом, которое ходит на двух ногах. Такой выход всегда оставался. Но эта мысль немного тревожила его. Он вспомнил огромные волны, с ревом набегающие на берег.
— Фассин Таак, вы тоже хотите вернуться к Юлюбису? — спросили Кверсер-и-Джанат.
— А кто знает, что вы — ИР? — спросил Фассин, не обращая внимания на вопрос. — Или два ИР?
— Или псих? — предложил Айсул.
Уракапитан в знак недоумения подскочил.
— Знают, но не все.
— Есть наведение. Ура! — сказала другая половина, играя с какими-то голографическими органами управления — они исходили из стойки в форме гигантского гриба.
— Только боеприпасы или всё?
— Всё.
— Полное блаженство.
— Абсолютно.
— Не понимаю, — сказал Фассин. — Был ли когда-нибудь реальный насельник по имени Кверсер-и-Джанат и вы заняли его место, или…
— Момент, наблюдатель Таак, — сказал уракапитан. Потом немного изменившимся голосом и потише: — Ну, ты уже подружился с кораблем?
— Подружился, — сказала другая половина. — Переговариваюсь с его маленьким компьютерным мозгом. Тот вконец запутался. Считает, что мертв. Полагает, что саморазрушение уже произошло.
— Характерное заблуждение.
— Вот уж точно.
— Так, тебе придется вместе с этим недоумком проложить наш возвратный маршрут.
— Как это любезно с твоей стороны.
— А теперь, наблюдатель Таак, — сказала половина уракапитана, — отвечаю на ваш вопрос: я вам не скажу.
Айсул фыркнул.
Фассин уставился в спину ИР/насельнику.
— Это не ответ.
— Нет-нет, это ответ. На ваш вкус, это, может быть, и не ответ, но это ответ.
|
|
|
Фассин посмотрел на Айсула, который с помощью экрана, превращенного в зеркало, рассматривал свои бинты.
— Айсул, вы верите, что Кверсер-и-Джанат — это ИР? Или целых два?
— У них всегда был какой-то странный запах, — сказал насельник. — Я думал, что это какая-то особая личная гигиена или эффект истиннодвойничества. — Айсул демонстративно уставился на уракапитана, сидевшего впереди. — Откровенно говоря, безумие кажется мне более вероятным, а? Обычно это всегда самое верное объяснение.
— Да, но… — начал было Фассин.
— Внимание!
Кверсер-и-Джанат отодвинулись от пульта, над которым парили, развернулись, поднялись в пространстве между верхушками воэновских шипосидений и немного приблизились к тому месту, где Айсул и Фассин плавали в своих смыкающихся креслах. Плотного сложения двухдисковик парил прямо перед ними. Фассин снова почувствовал, как мороз продирает по коже, в горле встает комок, а сердце бешено колотится в груди. «Убить, он собирается нас убить! »
— Позвольте нам, — сказали Кверсер-и-Джанат, — высказать предположение, что настоящий насельник так не умеет.
То, что казалось дородным насельником, медленно разделилось перед ними на две части, панцирные диски слегка покоробились и отсоединились от центральной ступицы, руки, мантии и десятки, а потом и сотни частей этого существа с хрустом рассоединились и разошлись на некоторое расстояние друг от друга, и наконец перед Фассином и Айсулом предстало нечто вроде взорванной трехмерной модели робота с очертаниями насельника, заключенной в некое поле, слегка шипящее и подсвеченное синим. Фассин направил на него ультразвуковой луч, желая убедиться, что это не голограмма.
Айсул почтительно свистнул.
Со скоростью взрыва на обратной перемотке Кверсер-и-Джанат схлопнулись в прежнюю форму и снова стали одним целым, после чего повернулись и опустились в командирское кресло, где сидели прежде.
— Ну вот, — сказал Фассин, — теперь я знаю, что вы не насельник.
— Нет сомнений, — сказал один из ИР. Пространство перед этим существом заполнилось смутными голограммами и мерцающими полями — уракапитан проверял системы корабля воэнов, посверкивая своими частями. — Ну а теперь, если вы этого действительно хотите, я отвечу на любые ваши вопросы, на какие смогу. Но эти воспоминания вы ни в какой форме не сможете донести до своих. Так что скажете? Эй, человече?
Фассин задумался на мгновение.
— Ладно, хер с ним, — сказал он. — Принимаю.
— А как насчет меня? — спросил Айсул.
— Вы тоже можете задавать вопросы, — сказали ему Кверсер-и-Джанат. — Хотя вы должны дать нам слово, что не будете говорить об этом с непосвященными.
|
|
|
— Даю.
Насельник и человек в своем газолете посмотрели друг на друга. Айсул сделал удивленный жест.
— И вы всегда были двойным ИР? — спросил Фассин.
— Нет, мы были абсолютно разными ИР до начала Войны машин и массовых убийств.
— Кому известно, что вы не насельническая истиннодвойня?
— За пределами этого корабля — гильдии уракапитанов и довольно многим отдельным уракапитанам. Одному-двум насельникам, с которыми мы довольно близко знакомы. И любому насельнику, занимающему достаточно высокое положение, который пожелает задать нам этот вопрос.
— А есть ли другие ИР под личиной насельников?
— Да. Я думаю, что около шестнадцати процентов всех уракапитанов — это ИР, главным образом ИР, выдающие себя за истиннодвойни. Я не преувеличивал, когда сказал, что это способ не сойти с ума. Теперь, когда мы утратили наше прежнее уважаемое положение, возможность поговорить с родственной душой определяет разницу между безумием, предшествующим самоубийству, и по крайней мере подобием плодотворной полезности.
— А у насельников с этим есть проблемы?
— Абсолютно никаких.
Кляксы иконок управления и голографических схем перед креслом командира безостановочно сменяли друг друга по мере того, как ИР, нажимая кнопки, определяли, какой корабельной системой они управляют.
— Айсул? — сказал Фассин.
— Что?
— Вы не возражаете против того, что ИР выдают себя за насельников?
— С какой стати?
— И эти ИР вас никак не беспокоят?
— А чего мне из-за них беспокоиться? — спросил Айсул, не только недоумевая, но и вводя в недоумение собеседника.
— Война машин практически не коснулась насельников, Фассин, — сказал ему один из ИР. — ИР как концепция и как практическая реальность вовсе их не ужасают. Вообще-то они и вас не должны ужасать, но я не рассчитываю, что вы этим проникнетесь.
— А вы и правда убили всех этих воэнов? — спросил Фассин.
— Боюсь, что так. Пока мы тут разговариваем, их останки плавают где-то у люка по правому борту. Вон там, видите?
Главный экран временно заполнился жутким видением — искалеченные, истерзанные, застывшие и замороженные в вакууме тела воэнов медленно вращались за бортом.
— Если один ИР — ну пусть два — могут такое, — сказал Фассин, — то как же вы проиграли Войну машин?
— Мы оба были боевыми ИР, Фассин. Мозги микрокорабля, предназначенные, оптимизированные и подготовленные для схватки. Кроме того, нам удалось сохранить несколько единиц оружия с наших кораблей и внедрить их в нашу физическую форму. С другой стороны, большинство наших товарищей были изначально миролюбивы. Обычно их было легко найти и убить. Выживание наиболее агрессивных и бдительных. Мы могли бы остаться и продолжить борьбу, но решили спрятаться. Так сделали многие из нас. Те, кто продолжил борьбу, руководствовались несколькими разновидностями понятия чести или сделали это от простого отчаяния. Война машин закончилась, поскольку машины поняли, что так можно вступить в смертельную схватку с биологическими видами Меркатории — иными словами, ввязаться в войну на уничтожение. Или же необходимо признать свое поражение и потому отступить, перегруппироваться и дождаться времен, более пригодных для мирного сосуществования. Мы выбрали, возможно, унизительное, но обещавшее мир отступление перед той разновидностью геноцида, с которым мы столкнулись и в котором сами же были обвинены. Кто-то должен был принять на себя бремя гуманных поступков. И биологические виды явно оказались неспособны на такое.
— Но ведь вы все же нападали на нас.
Фассин видел, слышал и читал столько всего о Войне машин, что не мог не возразить на такую грубую ревизию реальности.
— Это были не мы — подставные фигуры, выдававшие себя за ИР, машины-марионетки. Вот кто нападал на вас. Но не мы. Это старый трюк. Агенты-провокаторы. Casus belli [3].
«Оставь ты это, — сказал себе Фассин. — Просто оставь, и все».
— И вас, значит, приняли насельники? — спросил он.
— И нас, значит, приняли насельники.
— Повсюду? Не только на Наскероне?
— Повсюду.
— А в Меркатории кто-нибудь знает об этом?
— Нам неизвестно. Но если и знает, то помалкивает. И скорее всего, будут помалкивать и дальше, если узнают об этом от вас. Мысль слишком ужасная, чтобы об этом думать. А прискорбное недоразумение на давешней регате газовых клиперов только усиливает этот ужас.
— И существует тайная сеть ходов.
— Ну, это очевидно.
— И ИР имеют к ней доступ.
— Верно. Хотя, чтобы не поссориться с нашими хозяевами и не злоупотреблять их гостеприимством, мы воздерживаемся от использования ходов против Меркатории. В некотором смысле, у нас теперь даже больше свободы, чем раньше. И безусловно, та сеть, к которой мы имеем доступ теперь, обширнее, чем та, которую мы сочли необходимым уничтожить.
— Сочли необходимым уничтожить?!
— Коллапс артерий — это наших рук дело. Последняя отчаянная попытка, предпринятая осведомленными ИР с целью предотвратить распространение антиИР-мер. Но мы с этим опоздали. Кульмина уже успела раскидать по ЦивГалу миллионы псевдоИР. Поэтому-то Коллапс был таким идиотским концептуально и так плохо осуществился на практике. Заговорщики безнадежно опасались, что их планы утекут к какому-нибудь предателю. Полный провал.
У Фассина было такое ощущение, будто его мозг отделяется от тела, будто его тело и газолет расстаются друг с другом, как это недавно сделали Кверсер-и-Джанат с собственной совместной оболочкой, доказывая, что не являются живым существом, насельником. То, что он сейчас услышал, было самой скандальной (по галактическим меркам) из всех известных ему ревизий недавней истории. Он не мог в это поверить.
— И значит, насельнический список отвечает истине.
— Эта древность? Да, список отвечает истине. Конечно, устаревшей истине, но тем не менее.
— А преобразование существует?
— Некая тайна, которая волшебным образом обеспечивает доступ к сети ходов?
— Да.
Смех.
— Полагаю, в некотором смысле — да.
— И что же это такое?
— Этого я вам не скажу, наблюдатель Таак. — Голос ИР звучал благодушно. — Есть тайны, а есть страшные тайны. Вы это ищете? Из-за этого мы проделали такой долгий путь?
— Без комментариев.
— Ай-ай, представляю, как вы разочарованы. Мне очень жаль.
Мельтешение на экране перед ИР прекратилось.
— К полету готов.
— Ограничительные люльки?
— Убраны, физиолого-технические профили исправлены, демпфированию заданы новые параметры.
— Ну что ж, тогда давай…
— Ой! Ой!
— В чем дело?
— Мне пришла в голову мысль!
— Какая?
— Мы вот что можем. Смотри.
Кверсер-и-Джанат с помощью системы свертывания магнитного поля мягко переместили останки мертвых воэнов на очень близкие и медленные орбиты вокруг «Велпина» и все еще пристыкованного насельнического солокорабля.
— Вот так. Лучше?
— Просто псих какой-то, — сказал Айсул. — У меня тяжелое ранение. Доставьте меня домой.
— Ух ты, ну и скорость — смотри!
— Довольно быстро. Я думал, им дольше потребуется, чтобы перехватить контроль над нашей старушкой.
На экране крупным планом возник воэн, который появился из внезапно открывшегося люка на поверхности «Велпина». Он поднял пистолет и открыл огонь. На другом экране стало видно, как реактивные поля плетеной брони впитали в себя луч. Все равно что с духовой трубкой против линкора.
— Нам пора, если мы собираемся отправляться.
— Хочется хоть куда-нибудь стрельнуть. Что, если мы шмальнем в этого ублюдка из пистолета?
— Нет.
— Да брось ты!
— Глупо полагаться на программы. — (Обе части Кверсера-и-Джаната при этих словах гомерически захохотали. ) — Пальни уж лучше в главные ходовые двигатели «Велпина».
— Ну вот это уже кое-что. Есть цель. Огонь. — Корабль вокруг них издал короткий гудящий звук. На нескольких экранах, включая и главный стенной экран за шипосиденьями, они увидели, как «Велпин» в районе двигательного отсека озарился сначала нестерпимо-розовым, а потом звездно-белым светом. Корабль переломился надвое, и половинки начали разлетаться в ярком облаке сверкающих металлических частей. — О-па!
— Они ж воэны. Может, они его соберут через час и попытаются угнать могилайнер или что-нибудь в этом роде. Поехали.
Двойня ИР полуобернулась к насельнику и человеку в газолете.
— Мы надеваем на вас ремни безопасности. Если почувствуете что не так — кричите громче.
Здоровенные ребра вокруг него издали жалобный скрип. Фассин ощутил, как газ вокруг него словно сжимается, сгущаясь до патоки.
— Все в порядке?
Да, в порядке, согласились все.
— Поехали!
Звезды вокруг них качнулись, в чреве корабля что-то загудело. Разбитые останки «Велпина» исчезли из виду.
Чтобы показать себя, они на украденном иглоиде описали гигантское «О» вокруг могилайнера и понеслись, не обращая внимания на печальные воющие сигналы, которые преследовали их на пути к системе Диреальете и ее тайному ходу.
* * *
Если они и надеялись на какой-нибудь ультиматум или попытку предложить капитуляцию, как бы ни были унизительны и отвратительны ее условия — пусть даже заранее рассчитанные на отказ, — их ждало разочарование. Вторжение заморышей нахлынуло на Юлюбис, как цунами обрушивается на берег, застроенный песчаными замками.
Капитан Оон Дикогра, недавно повышенная до должности командира иглоида «НМС-3304», который за полгода до этого доставил Фассина Таака с Глантина на Сепекте (ее повысили, когда капитан Пасиса, вуль, командовавший в то время кораблем, получил новый), оказалась вместе со своим перевооруженным судном в составе эскадры внешнего оборонительного щита. Это пышное название не вполне отвечало реальности — то была сборная солянка из кораблей, в основном небольших и плохо вооруженных, переброшенных с периферии системы в область предполагаемого вторжения и занявших позицию за чересчур уж тонким покровом того, что носило высокопарное название «средств перехвата»: на самом деле они представляли собой разбросанные здесь и там валуны и немного мин, по преимуществу стационарных. Эскадра должна была расположиться и ждать за этой так называемой завесой первой линии обороны.
Дикогра вместе с несколькими другими капитанами (по крайней мере, на этом уровне) полагала, что лучше выдвинуться навстречу силам вторжения, а не ждать их в засаде, но высшие военные чины пожелали разыграть все иначе. Идея атаковать флот вторжения за пределами системы Юлюбиса была отброшена — такую стратегию сочли слишком рискованным распылением сил. Пребывание на передовой линии казалось Дикогре не менее рискованным, чем в любом другом месте, но она повторяла себе: ее начальство знает, что делает. Даже если их прислали сюда на заклание, что ж, их гибель будет не напрасной.
Их крыло из двенадцати кораблей выстроилось в волнистую линию длиной несколько тысяч километров за пределами крайней орбиты внешней системы. Почти повсюду вокруг них были развернуты другие тонкие линии обороны, а вот впереди никого не было. «НМС-3304» был седьмым в боевом порядке, рядом с кораблем командира крыла в центре. Дикогра в иерархии крыла занимала третье место после командира крыла и капитана корабля, который стоял в боевом порядке пятым. Она поначалу была польщена своим скорым повышением. Потом — испугана. Кораблям не хватало вооружения, технического оснащения, они были слишком медлительны и очень немногочисленны, словно и в самом деле их отдавали на заклание — поставили на пути вторжения как доказательство, что военные силы Юлюбиса все же существуют, пусть они и ничтожны перед неизмеримо превосходящими силами культа Заморыша.
Системы дальнего слежения, которые помогли бы эффективней распределить эскадры внешнего оборонительного щита, последние несколько месяцев являлись приоритетными целями для авангарда запредельцев и заморышей и теперь практически не существовали. То, что осталось, уже не могло определить точную диспозицию наступающего флота теперь, когда его двигатели были выключены и он заложил резкий вираж почти на границе Оортова облака. Тысяча с лишним кораблей одновременно заглушили свои тяговые установки, после чего начисто исчезли с экранов: каждый двигался по своему маршруту среди паутины направлений и векторов, слишком сложной и запутанной, чтобы в ней разобраться.
Все еще функционирующие системы дальнего предупреждения большую часть оставшегося им времени с надеждой выискивали окклюзии далеких звезд, пытаясь таким весьма несовершенным способом разглядеть сетку приближающихся кораблей — в виде затмений на ликах естественных древних светил.
Дикогра лежала, неплотно свернувшись, в одном из командных коконов, связанная с корабельными системами, — ее внимание делилось между всем сразу. Периферией сознания Дикогра ощущала экипаж по обе стороны от нее. Вместе с ней на борту было всего трое: маленьким кораблем по большей части управляла автоматика. Один вуль, один джаджуэджейн — экипаж, новый не только для нее и самого корабля, но и для Навархии. Они еще учились, оставаясь для Дикогры чужими больше из-за своего относительного невежества, чем из-за видовых различий. Она предпочла бы еще несколько месяцев интенсивных совместных тренировок, прежде чем назвать экипаж готовым, но времена были отчаянные — не до жиру.
Вспышка жесткого длинноволнового излучения в нескольких световых секундах перед ними сообщила о столкновении чего-то со средствами перехвата (хотя фактически сообщила о гораздо большем) в пространстве между ними и флотом вторжения. Правда, объект был, судя по всему, невелик.
— Значит, кучка их говна столкнулась с кучкой нашего, — сказал командир крыла Дикогры по открытой связи, действующей в пределах прямой видимости.
На корабле Дикогры системы предупреждения столкновений на ближней дистанции заверещали и замигали. За них отвечал старший офицер Нутче. Часть своего внимания Дикогра перевела на него, а он пытался наблюдать за автоматикой, настраивая ее на насущную задачу. Мимо них повсюду проносились объекты, что-то вроде очень мелкой шрапнели, и двигались они со скоростью в десятки процентов от световой. «Ничего не поделаешь, нет объекта атаки, — подумала Дикогра. — Только сидеть тут и ждать».
Зыбкое рассеянное свечение стало ярким блеском, распространившимся перед ними наподобие блестящего светового занавеса.
— И масса… — начал было говорить кто-то, но тут линия связи зашипела, а потом выключилась.
Два из кораблей в их ряду исчезли в бешеных вспышках света — один на дальнем конце, может быть, первый или второй, и…
Следующий взрыв — похоже, совсем рядом — заполнил органы чувств Дикогры. Корабль командира крыла. И хотя это произошло в сотнях километров от нее, небеса были залиты светом. Еще одна вспышка бесшумных взрывов внутри и вокруг первой — расцвели ослепительные огненно-белые цветки. Один, но мощный взрыв в дальнем конце их ряда, где дежурили корабли с большими номерами. Вдали крохотные, но интенсивные вспышки по всему окружающему пространству засвидетельствовали тот факт, что и другие звенья подвергаются атаке.
— Мы просто погибнем, если будем сидеть здесь сложа руки, — сказала Дикогра, стараясь, чтобы голос не дрожал. На самом деле она говорила только с собственным экипажем: линии связи с другими кораблями крыла и эскадры были наполнены треском помех. — Нутче, есть что-нибудь на дальних подступах?
Сама она ничего не видела, но ее дисплеи давали картину чуть более общую, с меньшими подробностями, чем у джаджуэджейна. Может быть, на его дисплеях есть невидимые ей признаки цели?
— Ничего, — сказал Нутче. — За стеной света от разрывов ничего не видно.
Еще один корабль отправился в никуда — его материя превратилась в пучок лучей в полутысяче километров от них. Дикогра попыталась связаться с каким-нибудь другим кораблем, но безуспешно.
— Запускаем двигатели, — сообщила она. — Умереть мы можем и атакуя, а не сидя здесь, как шпаки.
— Мадам! — воскликнул Магил. — У нас приказ оставаться на месте!
Она так и предполагала: мысль о нарушении приказа потрясла вуля.
— Приготовьте ваше оружие, мистер Магил. Мы найдем для вас цель.
— Я протестую. Но оружие готово к ведению огня.
— Поехали!
Дикогра включила главный двигатель на полную, корабль ринулся на стену света впереди.
Крошечные элементы сенсорной группы, пронесшиеся мимо вместе с остальными гиперскоростными снарядами, тут же зафиксировали тяговый след и передали информацию следующему кораблю-камикадзе. Тот самоуничтожился, выпустив в цель пучок рентгеновских лучей.
Встретившись всего с тремя лучами толщиной с палец, воздействие которых было достаточно длительным, чтобы суммарные скорости и векторы корабля и вошедших в корпус скоротечных лучей привели к расширению отверстий на несколько радиусов, «НМС-3304» принял удар (вот же невезение) на силовую установку: ее ядро из антивещества взорвалось и разлетелось на части, ее искалеченные останки понеслись вперед, к мерцающим небесам, и на миг расцвели ярким фейерверком, в то время как сзади медленно надвигалась волна обломков.
Дикогра и подумать ничего не успела, разве что ощутила нахлынувший ужас.
Нутче, джаджуэджейн, успел пропеть первый слог песни «Встреча со смертью».
Вуль Магил успел зайтись криком ужаса и гнева в адрес капитана, но эти трое, уходя в мир иной, лишь немногим опередили остальные экипажи крыла — на считанные минуты.
* * *
Джааль Тондерон видела, как началась война, по одному из официальных новостных каналов. Она вместе со всеми ближайшими родственниками находилась в домике в Элкуатуйнских горах, на крайнем юге глантинского континента Транк. Остальная часть клана Тондерон (те, кто непосредственно не участвовал в войне) была разбросана по городку Обурайн и в окрестностях этого скромного курорта на аллювиальном дне долины, взбегавшей уступами к их дому.
— Никто больше ничего не хочет? Вы уверены? — спросила мать Джааль.
Приглушенный хор голосов заверил ее, что никто больше не хочет ни пить, ни есть. Число слуг здесь было сведено к минимуму, так что членам клана приходилось обслуживать и самих себя, и других. По общему мнению, это было полезно с разных сторон: избавляло от ироничного взгляда на вещи, укрепляло дух товарищества, цементировало отношения. Однако такие обязанности быстро начинали утомлять.
— Ма, сядь, пожалуйста, — сказала Джааль. Мать Джааль, похудевшая в соответствии с последней военной модой — после десятилетий не менее полного господства рубенсовских форм, — села, легко уместившись между своим мужем и одной из его сестер. Все десять человек втиснулись в подвальную комнату без окон в тыльной части дома, считавшейся самой безопасной: вдруг снаружи что-нибудь случится. Если в космосе вокруг Глантина начнутся серьезные столкновения, то обломки могут упасть куда угодно.
|
|
|
