 |
Глава тринадцатая. Историография западноевропейского фашизма. (П. Ю. Рахшмир). Развитие марксистской историографии фашизма
|
|
|
|
Глава тринадцатая
Историография западноевропейского фашизма
(П. Ю. Рахшмир)
Развитие марксистской историографии фашизма
Изучение фашизма началось почти одновременно с возникновением этого феномена. Быстро набравшее силы движение прежде всего стало предметом анализа тех, против кого оно было главным образом направлено. Первые работы о фашизме были написаны преимущественно представителями коммунистического и рабочего движения.
К исследованию нового явления лучше всего были подготовлены коммунисты, опиравшиеся на марксистско‑ ленинскую теорию общественного развития. В период общего кризиса капитализма окончательно рухнули наивно‑ оптимистические либеральные представления о мире, которые сложились во времена прогрессивного развития капиталистического строя. Фашизм не поддавался научному анализу с либерально‑ позитивистских позиций. Столь же несостоятельными оказались консервативные теории с их мрачным безысходным пессимизмом. Подлинно научный анализ фашизма оказался не под силу и социал‑ реформистскому направлению, представители которого пытались комбинировать остатки марксизма, сохранившиеся в их идейном багаже, с элементами буржуазно‑ либеральных воззрений. Большинству буржуазных и реформистских авторов фашизм представлялся чем‑ то загадочным, противоречащим эволюции капиталистического общества.
Между тем ленинский анализ империализма в известной мере предполагал возможность развития капитализма в том направлении, которое привело к фашизму. В. И. Ленин настоятельно подчеркивал, что «политически империализм есть вообще стремление к насилию и к реакции»[1412]. Эту тенденцию еще более усугубило начавшееся перерастание монополистического капитализма в государственно‑ монополистический капитализм.
|
|
|
Исследователи‑ марксисты могли опереться не только на ленинскую теорию империализма, но и на разработанные В. И. Лениным положения о разновидностях буржуазной политики, главным критерием которых служат методы отстаивания буржуазией своего классового господства в борьбе против пролетариата. Как указывал В. И. Ленин, «буржуазия во всех странах неизбежно вырабатывает две системы управления, два метода борьбы за свои интересы и отстаивания своего господства, причем эти два метода то сменяют друг друга, то переплетаются вместе в различных сочетаниях»[1413]. Первый из них – метод насилия, грубого подавления рабочего класса определяет сущность консервативной политики. Другой метод, делающий ставку на уступки рабочему движению, лавирование и реформы, составляет существо либеральной политики.
Еще до первой мировой войны В. И. Ленин отмечал, что напуганные подъемом революционного движения, вызванным непосредственным воздействием Великой Октябрьской социалистической революции, «империалисты всех стран не останавливаются перед самыми зверскими средствами подавления социалистического движения»[1414]. В. И. Ленин говорил о бешеной реакции озверевших капиталистов[1415]. В фашизме, несмотря на его радикальную антикапиталистическую фразеологию, он распознал проявление этой «бешеной реакции», отмечая его родство с белогвардейским буржуазным террором[1416].
В. И. Ленин обращал особое внимание на угрозу, исходившую от военщины, той силы, которая сыграла немаловажную роль в формировании фашизма: «... преступнейшая и реакционнейшая империалистская война 1914–1918 годов воспитала во всех странах и выдвинула на авансцену политики во всех, даже самых демократических республиках именно десятки и десятки тысяч реакционных офицеров, готовящих террор и осуществляющих террор в пользу буржуазии, в пользу капитала против пролетариата»[1417]. Хотя В. И. Ленин не успел непосредственно проанализировать едва зародившееся при его жизни явление, в ленинском идейно‑ теоретическом наследии содержатся принципиальные предпосылки, на основе которых формировалось марксистское понимание фашизма.
|
|
|
Марксистско‑ ленинская концепция фашизма складывалась в суровой практике политической борьбы, сопряженной с неустанным теоретическим поиском. Главная роль в ее разработке принадлежала Коммунистическому Интернационалу[1418]. В документах коммунистического движения, в произведениях таких его выдающихся деятелей, как Г. Димитров, А. Грамши, П. Тольятти, К. Цеткин, Э. Тельман, В. Пик, В. Ульбрихт и др., в 20–30‑ х годах была подвергнута глубокому анализу основная проблематика фашизма, дано его научное определение.
Уже на IV конгрессе Коминтерна фашизм стал объектом самого пристального внимания. О том, какое значение придавал Коминтерн изучению фашизма, свидетельствует, в частности, письмо ИККИ от 16 марта 1923 г.: «Во всех странах должен тщательным образом собираться весь материал о фашизме, о так называемом национал‑ социализме... Реакционное движение, которое сумело привлечь на свою сторону часть, хотя бы и незначительную, рабочего класса, заслуживает с нашей стороны тщательного внимания. Мы, коммунисты, должны прежде всего знать это движение до мельчайших подробностей: его программу, его литературу, внутренние течения, личности, организационные формы, источники денежных средств, степень поддержки со стороны правительства, отношение к этому движению со стороны крестьянства, величину вооруженных сил и т. д. и т. д. »[1419] Вопрос о фашизме занимал видное место на III расширенном пленуме ИККИ 12–23 июня 1923 г. Марксистские авторы, приступившие в начале 20‑ х годов к исследованию фашизма, могли, таким образом, опереться и на первые результаты специального анализа этого явления, достигнутые Коминтерном.
Конечно, марксистско‑ ленинская концепция фашизма сложилась не сразу. Ведь сам объект изучения находился в состоянии эволюции. Фашистский режим в Италии окончательно оформился только к концу 20‑ х годов. Еще труднее было судить о фашистских движениях в других странах. Антикапиталистическая демагогия, пропаганда корпоративизма, непрямолинейная связь между социальным базисом и политической практикой – все это маскировало истинный характер фашизма. Неудивительно, что при анализе фашизма порой допускались поспешные, недостаточно обоснованные суждения о тех или иных его аспектах. Поскольку изучение фашизма было неразрывно связано с политической борьбой, на представлениях о нем сказывались ошибочные тактические установки, впоследствии пересмотренные и отброшенные коммунистическим движением.
|
|
|
Но самое главное заключалось в том, что коммунисты сумели быстро распознать классовую сущность фашизма, дать ему принципиально верную оценку, которая затем углублялась и уточнялась. Опора на строго научные положения марксизма‑ ленинизма служила надежной гарантией успешного преодоления серьезных трудностей, неизбежно возникающих при анализе всякого нового исторического явления, а тем более такого сложного и многопланового, как фашизм. В отличие от буржуазных историков и публицистов, поглощенных изучением поверхностных проявлений фашизма, исследователи‑ марксисты сосредоточили свои усилия на изучении места и функции фашизма в буржуазном обществе, характера отношений между фашистами и массой, фашистами и господствующими классами, прежде всего монополистическим капиталом.
Если большинству буржуазных историков и публицистов фашизм в 20‑ х годах казался уникальным, чисто итальянским феноменом, то, с точки зрения марксистов, его следовало изучить в международном масштабе, как следствие общего кризиса капитализма, как одну из попыток противодействия буржуазии мировому революционному процессу. «Мы все едины в том, что фашизм – это международное явление»[1420], – отмечала К. Цеткин, В 1923 г. в Советском Союзе был издан под редакцией Н. Я. Мещерякова сборник статей, озаглавленный «Мировой фашизм». Фашизм, говорилось в этой книге, есть попытка предотвратить надвигающуюся на буржуазный мир пролетарскую революцию. Фашизм есть реакция буржуазии против этой опасности»[1421]. Мировой характер революционного процесса обусловил и международный характер фашистской реакции. Это обстоятельство подчеркивали также авторы первых работ об итальянском фашизме. Д. А. Антонов писал в 1923 г., что «фашистское движение выходит из рамок внутренней итальянской политики, приобретая значение наиболее действительного средства в борьбе мировой буржуазии с рабочим классом»[1422]. «Фашизм – не специфически итальянское явление, он имеет в высшей степени актуальное значение и в международном масштабе»[1423], – таково мнение референта Исполкома Коминтерна по итальянским делам, венгерского коммуниста Д. Шаша, опубликовавшего свою первую книгу о фашизме под псевдонимом Дж. Аквила. «Коммунистические противники фашизма, – признает современный западногерманский буржуазный историк В. Шидер, – раньше всех других распознали его всеобщий характер, не привязанный к стране, где он возник. Коммунистическая интерпретация имела историческую заслугу, заложив тем самым основу для более поздней общей теории фашизма»[1424].
|
|
|
К пониманию сущности фашизма марксисты шли, вскрывая в первую очередь его социально‑ экономические и политические предпосылки. Исходя из шестилетней практики муссолиниевского режима, П. Тольятти писал, что «последовательно реакционный характер фашизма является раньше всего и главным образом проявлением экономической необходимости и процесса, коренящегося в области производственных отношений»[1425].
Общий кризис капиталистической системы создает и политические предпосылки фашизма, так как оказываются неэффективными прежние формы организации государственной власти и традиционные тактические методы господствующих классов. «Буржуазия, – по словам К. Цеткин, – больше не может быть уверена в надежности обычных средств власти своего государства». Она не может более полагаться на проповедь гражданского мира, на усыпляющее воздействие реформистской пропаганды и практики[1426].
Правда, в марксистских работах тех лет можно обнаружить и налет схематизма, упрощенные оценки, в особенности когда речь шла о чередовании различных вариантов буржуазной политики, их места в политической стратегии и тактике господствующих классов. Говоря о фашизме как крайнем средстве буржуазии в борьбе с угрозой революции, некоторые авторы считают, что господствующие классы исчерпали все возможности маневра и кроме фашистских методов им больше не на что рассчитывать. Недооценивались, таким образом, качественные различия между экстремистскими методами и либерально‑ реформистским типом буржуазной политики, проводником которой являлись социал‑ демократические партии. «В своем развитии фашизм, – утверждал Мещеряков, – превратился в единственную дееспособную партию судорожно цепляющейся за свои права буржуазии»[1427]. В ходе анализа рвавшегося к власти германского фашизма Е. Рубинштейн делала вывод, что для загнивающего капитализма, чьей политической надстройкой является фашизм, «характерно объединение господствующих классов в лагере черной реакции, приведение к одному общему знаменателю либеральных и консервативных партий»[1428]. Часто встречающиеся в первых марксистских работах слишком суммарные оценки различных фракций буржуазии объяснялись, в частности, тем обстоятельством, что не только консервативные, но и некоторые либеральные круги капиталистического лагеря симпатизировали фашистам.
|
|
|
Тенденции к схематизму, упрощенчеству наталкивались на постоянное противодействие. От недифференцированного употребления термина «фашизм» предостерегал, например, П. Тольятти. У него вызывало тревогу то обстоятельство, «что в некоторых случаях берет верх стремление заменить глубокое изучение фашизма изложением общих абстрактных идей, которые иногда не совсем соответствуют действительности»[1429]. Между тем фашизм – это «не всякая форма реакции, и мы должны стараться хорошенько понять, в чем состоит его особенность»[1430].
Именно такой подход характерен для книги Ж. Дюкло о французском фашизме. Затрагивая вопрос о характере данного феномена в целом, Дюкло отмечал специфику фашистской диктатуры в Италии по сравнению с диктаторскими режимами М. Примо де Ривера, Пилсудского, Хорти[1431]. Подобное же разграничение проводил Д. А. Магеровский. Он возражал против часто встречавшихся в буржуазной литературе антиисторических параллелей между фашизмом и режимами минувших эпох, поскольку «это режим, который развивается исключительно в эпоху империализма». Фашизм также нельзя считать «необходимой формой, через которую должны пройти все империалистические государства, прежде чем они придут к диктатуре пролетариата»[1432].
От прочих типов реакции фашизм отличается не только открытым массовым террором, но и способностью создавать внушительную социальную опору. О том, что носителями фашизма выступают довольно широкие социальные слои, а не узкая каста, говорила К. Цеткин. Но массовая база фашизма не могла скрыть от марксистов его подлинную сущность. «Считать завоевание власти фашизмом успехом мелкой и средней буржуазии – это ошибка, в которую впали многие политические писатели и которая породила несбыточные предсказания»[1433], – отмечал П. Тольятти еще в 1923 г. Весьма обстоятельно и интересно рассмотрен вопрос о социальном базисе итальянского фашизма на страницах книг Д. Шаша[1434].
Говоря о фашизме как системе «наиболее последовательной и полной реакции», П. Тольятти вместе с тем подчеркивал необходимость учета специфических элементов, привнесенных в фашистское движение мелкой буржуазией города и деревни. Политическая активность мелкой буржуазии стимулировалась в значительной мере антикапиталистическими настроениями. У мелкобуржуазных слоев, как писал Тольятти, «не было намерения бороться за установление диктатуры крупного промышленного и финансового капитала»[1435]. Крупным промышленникам и аграриям удалось добиться решающего влияния на фашистское движение, преодолевая сопротивление мелкобуржуазных элементов.
Противоречие между массовым базисом и политической практикой фашизма становилось очевиднее после прихода его к власти: на первый план, оттесняя чернорубашечников‑ сквадристов, выдвигались прямые представители крупной буржуазии[1436]. Тем не менее фашизм разными методами стремился сохранить и расширить массовую опору, которая обеспечивает ему не только политический динамизм, но и определенную степень самостоятельности по отношению к тем силам, чьим интересам он служит. С точки зрения Тольятти, было бы наивно думать, что капитализм способен воспользоваться фашизмом просто как орудием, чтобы разбить рабочий класс, а «затем может отложить его в сторону и продолжать держать власть в обычных формах, пользуясь теми же самыми учреждениями, теми же самыми политическими деятелями, теми же методами, что и раньше»[1437].
Идеологические предпосылки и принципы фашизма не стали еще в тот период объектом столь же интенсивного изучения, как его социально‑ экономические и политические аспекты. Довольно последовательно отрицал наличие у фашизма самостоятельной идеологии Г. Сандомирский[1438]. В этом отношении с ним был солидарен Мещеряков: «... фашизм обнаруживает действительно полное отсутствие какой‑ нибудь прочно установленной идеологии»[1439]. Иного взгляда придерживался Д. А. Антонов: «... утверждения Сандомирского слишком поспешны. Фашизм, несмотря на все противоречия, имеет свои основные принципы, которые по‑ своему логичны»[1440]. Пестроту, крайний эклектизм фашистской идеологии отмечал Магеровский: «... учение фашизма есть смесь – и во многих своих частях чисто механическая – учений консерватизма, национализма. Идеи Ж. де Местра причудливо переплетаются с идеями Л. Дюги, М. Леруа и Ж. Сореля»[1441].
Литература о фашизме отражала существенный недостаток в деятельности некоторых компартий, о котором позднее, на VII конгрессе Коминтерна, говорил Г. Димитров: «Многие товарищи не верили, что столь реакционная разновидность буржуазной идеологии, как идеология фашизма, доходящая в своей нелепости зачастую до сумасбродства, вообще способна завоевать массовое влияние»[1442].
Недооценке идеологической стороны фашизма способствовало и часто прагматическое отношение самих фашистских иерархов к идеологии. Особенно бесцеремонным на этот счет был Муссолини, который всегда настаивал на приоритете прямого действия перед идеологическими принципами. Идейное кредо фашизма дуче удосужился изложить лишь через 10 лет после прихода к власти, в статье для «Итальянской энциклопедии».
В целом десятилетие с начала 20‑ х до начала 30‑ х годов было достаточно плодотворным для зарождавшейся тогда марксистской историографии фашизма. Марксистам удалось найти верный путь к решению коренных проблем фашизма, разглядеть его классовую сущность сквозь плотное прикрытие, созданное вокруг него мелкобуржуазной массовой свитой.
* * *
Исходным рубежом второго этапа в развитии марксистской историографии можно считать 1933–1935 гг. Выбор этого рубежа обусловлен эволюцией объекта исследования и решительным поворотом в стратегии и тактике коммунистического движения, оказавшим глубокое влияние на подход марксистской историографии к фашизму.
С установлением 30 января 1933 г. нацистской диктатуры в Германии сущность фашизма вырисовывается еще рельефнее. Учитывая опыт прихода нацистов к власти и первые практические шаги гитлеровского режима, XIII пленум ИККИ (ноябрь – декабрь 1933 г. ) разработал подлинно научное определение фашизма. На основе этого определения VII конгресс Коминтерна значительно углубил марксистско‑ ленинскую концепцию фашизма, очистив ее от рецидивов схематизма и сектантства.
В 1934 г. на английском языке была опубликована книга одного из руководителей компартии Англии. Р. Палм Датта «Фашизм и социалистическая революция». Через год появилось ее дополненное и расширенное издание на русском языке. Это была первая серьезная попытка обобщающего анализа международного фашизма. Свою центральную задачу Палм Датт видел в том, чтобы «дать анализ существа и роли фашизма в истории капитализма как выражения крайней степени упадка капитализма и усилившегося общего кризиса капитализма»[1443]. Ему удалось убедительно раскрыть классовую сущность и функцию фашизма на материалах о фашистских движениях Центральной и Западной Европы. Сильной стороной работы английского коммуниста является то, что фашизм постоянно рассматривается во взаимосвязи с общими экономическими и политическими тенденциями империалистического мира.
В то же время книга Палм Датта еще несет на себе отпечаток тех идейных и тактических представлений, которые вскоре подверглись критике на VII конгрессе Коминтерна. Следует учесть, что книга писалась в 1934 г., в период резкой активизации фашизма. Усиливается тяга к антидемократическим, насильственным методам даже в государствах с буржуазно‑ демократическими традициями. Палм Датт верно фиксирует связь между ростом антидемократических тенденций и переходом к государственно‑ монополистическому капитализму. Однако этот последний процесс, с точки зрения Палм Датта, в конечном счете неизбежно ведет к фашизму: «На практике стремление к осуществлению внутренне противоречивых целей «планируемого капитализма» может осуществляться лишь на путях фашизма и подавления производительных сил и рабочего класса»[1444]. В таком духе трактовался, в частности, и «новый курс» президента Ф. Д. Рузвельта. Эти недостатки не помешали Палм Датту создать произведение, по глубине подхода и масштабу охвата изучаемого явления не имевшее себе равных в то время.
Накануне VII конгресса Коминтерна (в январе – апреле 1935 г. ) П. Тольятти прочел в Ленинской школе в Москве цикл лекций о фашизме, в которых отразился свежий опыт антифашистской борьбы. Отправным пунктом для него явилось определение фашизма, данное XIII пленумом ИККИ. Прежде всего Тольятти стремился раскрыть противоречивый характер взаимосвязи между социальной функцией фашизма и его массовой базой. В лекциях прослеживался процесс превращения мелкобуржуазных слоев в политическое орудие крупного капитала. Сопротивление тех элементов, которые всерьез принимали демагогическую риторику Муссолини, было сломлено довольно быстро: «Фашистская партия укрепилась и тесно связана со всей государственной организацией. Прежние мелкобуржуазные идеологические установки в ней в основном ликвидированы»[1445].
Важное место в лекциях Тольятти отведено корпоративизму. Тольятти сумел провести четкую грань между корпоративистской мифологией и реальностью. Он подчеркивал, что корпоративизм – это не просто пропагандистский инструмент, демагогическое словечко. В жизни корпоративизм – это «форма организации, которую фашизм придал или пытается придать итальянскому обществу и особенно некоторым сторонам деятельности государства»[1446]. В первую очередь это относится к сфере экономики. С одной стороны, корпоративизм позволял значительно ускорить концентрацию, усилить позиции монополистического капитала, а с другой – корпоративистская фразеология была призвана маскировать рост могущества монополий.
Оценивая историческое место и роль фашизма во взаимосвязи с эволюцией капиталистического общества, Тольятти сочетает широкий исторический подход с конкретными установками и задачами антифашистской борьбы. Еще на XIII пленуме ИККИ он обращался к вопросу о том, считать ли установление фашистской диктатуры признаком силы или, наоборот, показателем слабости господствующих классов. «Ставить этот вопрос как «или – или» было бы неправильно»[1447], – подчеркивал Тольятти. Действительно, в широком историческом плане фашизм – это прежде всего проявление слабости господствующих классов капиталистического общества, вынужденных отказываться от традиционных методов сохранения классового господства, которые были достаточно эффективны до общего кризиса капитализма. Тем самым еще явственнее обнажилась историческая бесперспективность капиталистического строя. Именно эта сторона дела была подчеркнута в анализе фашизма, данном XVII съездом ВКП (б), где говорилось, что победу фашизма в Германии «надо рассматривать также как признак слабости буржуазии, как признак того, что буржуазия уже не в силах властвовать старыми методами парламентаризма и буржуазной демократии, ввиду чего она вынуждена прибегнуть во внутренней политике к террористическим методам управления... »[1448]
Но констатация ослабления буржуазии с точки зрения долговременного исторического процесса не должна вести к недооценке силы фашизма. Нельзя упускать из виду, что фашизм способен осуществлять мобилизацию широких слоев мелкой буржуазии. И эта мобилизация, отмечал Тольятти, таит в себе «элемент усиления буржуазии», так как она дает ей возможность «управлять с помощью методов, отличающихся от демократических»[1449].
Обращая внимание на усиление фашистской опасности, Тольятти одновременно предостерегал от схематизма в оценке перспектив фашизации капиталистических стран. Отнюдь не везде империализм приводит к возникновению фашистских диктатур. Примером может служить великая империалистическая держава – Англия. Наличие фашистских тенденций в странах с глубоко укоренившимися буржуазно‑ демократическими порядками (Англия, США, Франция) не означает, что эти страны обязательно придут к фашизму[1450].
Лекции о фашизме П. Тольятти являются одним из ярких свидетельств напряженной работы марксистской мысли, подготовившей тот сдвиг в стратегии и тактике коммунистического движения, который связан с деятельностью VII конгресса Коминтерна[1451].
VII конгресс Коминтерна оказал сильное воздействие на все последующее развитие марксистской историографии фашизма. Богатый опыт антифашистской борьбы и результаты марксистско‑ ленинского анализа фашизма были синтезированы в докладе Г. Димитрова, сформулировавшего фундаментальные пополнения о сущности и социальной функции фашизма. Этот доклад был великолепным образцом творческого марксистского подхода к одному из сложнейших явлений современности. Такой подход стимулировал конкретно‑ историческое исследование фашизма: «Никакие общие характеристики фашизма, как бы они ни были верны сами по себе, не освобождают нас от необходимости конкретного изучения и учета своеобразия развития фашизма и различных форм фашистской диктатуры в отдельных странах и на различных этапах»[1452].
Для углубленного анализа фашизма большое значение имело то обстоятельство, что в докладе Г. Димитрова было четко показано качественное отличие фашистских режимов от других государственных форм классового господства буржуазии. Взаимоотношения между фашистами и господствующими классами буржуазного общества рассматривались во всей их сложности и противоречивости. Известно, что уже установление фашистских режимов сопровождалось столкновениями между фашистами и определенными фракциями правящих кругов. Поскольку фашизм действует в интересах самых реакционных элементов монополистического капитала, в рамках фашистских режимов также сохранялись противоречия между различными группировками буржуазии.
Особое значение Г. Димитров придавал борьбе против идеологической заразы фашизма. «Фашисты, – указывал он, – перетряхивают всю историю каждого народа для того, чтобы представить себя наследниками и продолжателями всего возвышенного и героического в его прошлом»[1453]. Задача коммунистов состоит в том, чтобы «развернуть широкую идеологическую борьбу на основе ясной, популярной аргументации и правильного, хорошо продуманного подхода к своеобразию национальной психологии народных масс»[1454].
Всесторонний анализ проблематики фашизма, данный VII конгрессом Коминтерна, создал благоприятные предпосылки для дальнейшего развития марксистско‑ ленинской историографии. «Самая реакционная разновидность фашизма – это фашизм германского типа»[1455], – подчеркивал Г. Димитров. Основные усилия историков‑ марксистов сосредоточились на изучении именно этой формы фашизма. Прежде всего нужно было показать, что он несет тем слоям, среди которых ему удалось найти главный контингент приверженцев. В работе советского ученого А. Сидорова на обширном статистическом материале исследовалось положение городских средних слоев в Германии. Автор показал, что уже в первые годы существования нацистского режима «произошли огромные сдвиги в перераспределении народного дохода Германии в пользу монополистического капитала за счет рабочего класса, служащих, мелкой буржуазии города и деревни»[1456]. Историки‑ марксисты детально изучили вопрос о том, как сказались нацистские порядки на экономическом положении и социальной дифференциации крестьянства, которое наряду с городскими средними слоями составляло один из важнейших компонентов массового базиса фашизма[1457]. Комплексному анализу аграрной политики национал‑ социализма была посвящена монография Н. Сегаля[1458].
Проблемам фашизма уделялось много внимания в партийной и научной периодике. Статьи, обзоры, рецензии на текущую литературу по фашизму публикуют журналы «Коммунистический Интернационал» и «Большевик». Широкий круг задач по изучению фашизма решал журнал «Мировое хозяйство и мировая политика». После VII конгресса Коминтерна редакция журнала, исходя из поставленной в докладе Г. Димитрова задачи исследовать отдельные разновидности фашизма, выявить их специфику и на основе этого разработать более эффективные методы антифашистской борьбы, осуществила серию публикаций о различных странах. Были опубликованы, например, статьи о фашизме в Италии (Дж. Аквила), Англии (Р. Палм Датт), Австрии (З. Липпай), Японии (E. M. Жуков).
После VII конгресса Коминтерна активизировалось разоблачение фашистской идеологии. Разные стороны этой проблемы рассматривались в коллективном сборнике «Против фашистского мракобесия и демагогии»[1459]. На его страницах был дан отпор попыткам нацистских идеологов изобразить своими духовными предтечами и единомышленниками великих германских мыслителей прошлого. Фашистские измышления в области истории разоблачались в сборнике «Против фашистской фальсификации истории»[1460], среди авторов которого были такие выдающиеся советские ученые, как Е. В. Тарле, С. Д. Сказкин, Е. А. Косминский, Н. П. Грацианский и др. Одной из первых обобщающих работ по истории фашистской диктатуры в Германии была монография Я. Сегалла[1461]. В деле разоблачения преступных замыслов германских фашистов большую роль сыграли публицистические работы Э. Генри[1462].
Всуровые годы войны против фашизма марксистская историография сконцентрировала свои силы на разоблачении преступного характера фашистского империализма[1463]. Об исторических истоках германского империализма, принявшего столь чудовищную форму, в острой публицистической форме писали видные советские ученые E. В. Тарле, В. М. Хвостов, Е. С. Варга, А. С. Ерусалимский и др.
Преступную суть нацистского режима убедительно показал И. П. Трайнин. Его книга посвящена анализу государственно‑ административного механизма «третьего рейха» во всем его комплексе. ««Тотальное государство, – писал И. П. Трайнин, – это Такое, в котором все области общественной жизни «огосударствливаются» и, как это указывается фашистами, воплощаются в руководстве «вождя»»[1464]. Фашистский режим основан на беззаконии. Нацисты не ввели в своем государстве какой‑ либо конституции, чтобы не связывать себе руки. «В этом, – отмечал И. П. Трайнин, – сказывается стремление наиболее реакционной империалистической клики избавиться от законности... ставшей для нее невыносимой»[1465].
Марксистской исторической науке и публицистике были чужды германофобские тенденции, весьма распространенные на Западе. Многие англо‑ американские авторы практически отождествляли весь немецкий народ с нацистами, а всю германскую историю изображали как прямой путь к гитлеровскому рейху. Советские ученые и публицисты всегда проводили грань между немецким народом и нацизмом, подчеркивали прогрессивные и гуманистические традиции германской истории и культуры, противопоставляя их фашистскому варварству. Большую работу в этом направлении осуществляли германские коммунисты. В 1941–1943 гг. руководство КПГ проводило дискуссию по проблемам германской истории с тем, чтобы усилить борьбу против нацистских фальсификаторов, а также тех западных историков и публицистов, которые чернили всю историю Германии, пренебрегая ее позитивными аспектами. В ходе дискуссии неоднократно выступали В. Пик и В. Ульбрихт, интересные работы написали Э. Хернле, А. Аккерман, Л. Штерн и др. [1466]
Период с середины 30‑ х годов до окончания второй мировой войны был важным этапом в развитии марксистско‑ ленинской историографии фашизма. Опираясь на определение, разработанное Коминтерном, марксисты добились позитивных результатов, в изучении фашизма, особенно его социально‑ экономических аспектов. Конечно, не все было равноценно в работах тех лет, не все вошло в основной фонд марксистско‑ ленинской историографии. Не удалось до конца изжить такой недостаток, как схематизм, следствием чего была упрощенная трактовка некоторых сторон многообразной проблематики фашизма. Это объяснялось в значительной степени такими объективными факторами, как сложность исследования нового феномена, недостаток источников, наконец, молодость самой марксистской исторической науки. Кроме того, рассматриваемый период был слишком коротким, чтобы можно было в полной мере реализовать тот мощный теоретический потенциал, который был заложен в документах международного коммунистического движения. Анализ произведений марксистских авторов свидетельствует о том, что они сделали существенный шаг в решении этой задачи.
* * *
Следующий (третий) этап в развитии марксистской историографии фашизма связан с послевоенной эпохой. Хотя гитлеровская Германия и ее союзники были разгромлены, фашизм как явление отнюдь не исчез с политической сцены. Режимы фашистского типа сохранились за Пиренеями, в Латинской Америке. Из‑ под обломков «третьего рейха» стали выползать недобитые последыши Гитлера, а в Италии довольно быстро появилась неофашистская партия – Итальянское социальное движение (ИСД).
Империалистический лагерь не желал примириться с теми изменениями в пользу социализма, которые произошли после второй мировой войны. Под руководством американского империализма капиталистический мир повел «холодную войну» против Советского Союза и других стран, вставших на путь социализма. Чрезвычайно возросла интенсивность идеологической борьбы между двумя противоположными лагерями. Важным участком этой борьбы является историография фашизма. Идеологи империализма пытались представить фашизм явлением, чуждым капиталистическому обществу. Историки‑ марксисты прежде всего стремились полнее раскрыть органическую связь между фашизмом и породившим его капиталистическим обществом, показать всю глубину ответственности буржуазии за приход фашистов к власти и совершенные ими преступления.
Вскоре после окончания второй мировой войны вышла в свет книга В. Ульбрихта о фашистском империализме в Германии[1467]. В ней разоблачались мифы, созданные пропагандистской машиной «третьего рейха». Организация экономики, «социальная политика» нацистского режима, грабеж захваченных территорий, массовый террор – все эти стороны германского фашизма были основательно освещены в труде В. Ульбрихта.
В развитии германской марксистской историографии фашизма велика заслуга видного политического деятеля, ученого и публициста А. Нордена, чьи произведения затрагивали обширный круг проблем новой и новейшей истории Германии. В книге «Уроки германской истории» А. Норден ярко и убедительно разоблачил роковую роль монополистической и юнкерской реакции в генезисе нацизма, в установлении гитлеровского режима и его злодеяниях. Уже с конца XIX в. промышленники и банкиры «создавали, финансировали и лелеяли националистическо‑ шовинистические организации, целью которых было придать грубо материальным требованиям богачей такую благовидную форму, которая обеспечила бы им поддержку бедняков»[1468]. Нацистская партия как нельзя лучше соответствовала таким целям. Сумев создать значительную массовую базу, она превратила третий рейх в рай для монополистических магнатов, которые, помимо экономической мощи, сосредоточили в своих руках и официальные государственно‑ административные функции.
В контексте истории германского империализма нацистское движение и гитлеровский режим изучали советские исследователи И. Гольдштейн и Р. Левина, И. М. Файнгар, германский ученый Ю. Кучинский[1469]. И. М. Файнгар анализировал тот вариант государственно‑ монополистического капитализма, который сложился в гитлеровском рейхе. В его монографии показано, каким образом в условиях нацистской диктатуры были модифицированы такие формы проявления государственно‑ монополистического капитализма, как принудительное синдицирование, государственное регулирование, государственно‑ монополистическое предпринимательство, наделение монополий прерогативами органов государственной власти и т. д.
О подлинной сути нацистского режима весьма убедительно свидетельствовало отношение к нему со стороны некоторых монополистических кругов западных стран. Им импонировали фашистские методы «разрешения противоречий» между трудом и капиталом, они рассчитывали с помощью фашистских агрессоров сокрушить социалистическое государство. Специальному анализу этой важной для понимания сущности фашизма проблематики была посвящена серия исследований советских историков (В. В. Размерова, Л. В. Поздеевой, Ю. М. Мельникова и др. )[1470]. Аналогичные вопросы, но в применении к периоду, непосредственно предшествовавшему приходу Гитлера к власти, рассмотрены в статье Л. И. Гинцберга[1471].
Изучение роли монополий в установлении нацистской диктатуры развернулось в Германской Демократической Республике.
|
|
|
