В своих руках необъятную власть»

 

В конце Гражданской войны Сталин после недолгого отпуска вернулся к своим обязанностям наркома по делам национальностей и наркома государственного контроля, члена политбюро и оргбюро. Перед X съездом в партии развернулась дискуссия о профсоюзах. Ряд видных деятелей партии выступали за передачу профсоюзам верховной власти (платформы «рабочей оппозиции» и «демократического централизма»). Исходя из краткосрочности «мирной передышки» и веря в необходимость сохранить чрезвычайные методы управления «военного коммунизма», Троцкий потребовал «перетряхивания профсоюзов» и их всеобщей милитаризации по образцу Цектрана (профсоюз транспортных рабочих).

В ходе дискуссии Троцкий объединил свою платформу с бухаринской. В этой новой платформе принципиальные различия между многими группировками снимались. Проект платформы Троцкого—Бухарина, предусматривавшей слияние хозяйственных и профсоюзных организаций, подписали видные члены ЦК: Ф.Э.Дзержинский, Н.Н. Крестинский, Е.А. Преображенский, Х.Г. Раковский, Л.П. Серебряков. (Позже Сталин вспоминал: «Дзержинский не только голосовал, а открыто Троцкого поддерживал при Ленине против Ленина... Это был очень активный троцкист, и все ГПУ он хотел поднять на защиту Троцкого. Это ему не удалось»)

18 января 1921 года в «Правде» была опубликована «платформа десяти», противостоящая оппозиционным платформам. Из десяти подписавших ее людей 9 были членами ЦК: В.И. Ленин, Ф.А. Сергеев (Артем), Г.Е. Зиновьев, М.И. Калинин, Л.Б. Каменев, Г.И. Петровский, Я.Э. Рудзутак, И.В. Сталин, М.П. Томский. Отсутствие подписей остальных 10 членов ЦК свидетельствовало о том, что большинство членов ЦК не было готово поддержать Ленина против Троцкого. Есть основания полагать, что Ленин не мог рассчитывать и на поддержку большинства на X съезде партии. Дело в том, что формирование делегаций в значительной степени находилось в руках секретариата ЦК, который целиком состоял из сторонников Троцкого (Н.Н. Крестинский, Е.А. Преображенский, Л.П. Серебряков).

Помимо широкой поддержки в высших эшелонах власти, Троцкий мог рассчитывать и на голоса рядовых членов партии. К этому времени большинство в партии составляли те, кто вступил в нее после 1917 года и кто не знал о многолетнем идейно-политическом противостоянии Троцкого и большевиков. Они активно включились в общественную жизнь в годы Гражданской войны, когда Троцкий был окружен ореолом боевой славы, руководил действиями Красной Армии на многочисленных фронтах. В стране были города, заводы, фабрики, переименованные в его честь, всюду висели портреты Троцкого, а на улицах нередко звучала песня, в которой обещание устроить «пожар мировой» и объявление Красной Армии «всех сильней» венчалось словами: «С отрядом флотским товарищ Троцкий нас поведет в последний бой!» Популярность Троцкого среди членов партии и сторонников Советской власти соперничала с популярностью Ленина, а благодаря его боевой славе и ораторским дарованиям он казался многим более привлекательной фигурой, чем главный вождь пролетарской революции. Даже те, кто никогда не слышал выступлений Троцкого, знали, что он умел переломить настроения собравшихся своими зажигательными речами.

Эти широкие массы могли поддержать Троцкого не только в вопросе о профсоюзах. Позже, в середине 1920-х годов, анонимный корреспондент (в котором подозревали Н.Н. Бухарина) писал эмигранту Илье Бри-

тану: «Помните, когда пресловутая дискуссия о профсоюзах угрожала и расколом партии, и заменой Ленина Троцким (в этом была сущность дискуссии, скрытая от непосвященных под тряпьем теоретического спора)...» Впервые после Октябрьской революции Троцкий бросил вызов Ленину.

Однако решительного выступления Троцкого с целью захвата власти не последовало. Разрядке конфликта в значительной степени способствовал мятеж в Кронштадте. Из-за этого мятежа лидер антиленинской оппозиции Троцкий был отозван из Москвы на его подавление и смог появиться на съезде лишь за два дня до его закрытия, когда основные решения верховного форума партии были уже приняты. Подоплека кронштадтских событий позволяет предположить, что матросы были спровоцированы на выступление. Продовольственные трудности, вызвавшие кронштадтский мятеж, были искусственно созданы, а за несколько дней до восстания, когда матросы стали выдвигать совершенно справедливые требования, Зиновьев опубликовал в «Петроградской правде» статью «Достукались!», в которой обвинил гарнизон Кронштадта в контрреволюции. Многие считали, что эта статья сыграла роль детонатора восстания. Не менее знаменательно, что о восстании в Кронштадте было объявлено в трех парижских газетах за две недели до его начала. В то же время Зиновьев, который славился своим паникерством, на сей раз не бил тревогу. Казалось, что кто-то постарался оповестить весь мир о восстании заранее, даже до того как его основные участники решились на выступление.

Можно предположить, что Кронштадтский мятеж был спровоцирован Зиновьевым и его сторонниками, чтобы переключить внимание съезда на новую острую проблему и командировать Троцкого из Москвы для ее решения. Надо сказать, что с октября 1917 года, после того как Ленин обвинил его в «штрейкбрехерстве», Зиновьев не входил в число влиятельных государственных деятелей страны. С марта 1919 по март 1921 года он был лишь кандидатом в члены политбюро. В ходе «профсоюзной дискуссии» Зиновьев рьяно защищал ленинскую платформу. И его усилия были вознаграждены: после X съезда Зиновьева ввели в политбюро. Теперь Зиновьев и Каменев вернули то положение, которое они занимали в руководстве партии до революции. Неслучайно во время болезни Ленина Зиновьев выступил вместо него с докладом ЦК на съезде партии, а Каменев заменил его на посту Председателя Совнаркома.

Не исключая роли Зиновьева в провоцировании мятежа кронштадтских матросов, нельзя лишь этим объяснить происшедшие события. В известном письме Илье Британу его автор утверждал, что и сам Троцкий испугался открытой схватки на съезде, сознавая, что за Лениным пойдет слишком много делегатов. Возможно, что Троцкий не был готов и к тому, чтобы взять власть в стране, опираясь на ту часть партии, которая

бы пошла за ним. По этим причинам Троцкий мог охотно пойти на закулисную сделку. Появление в Кронштадте перед мятежом известных американских анархистов, с которыми Троцкий познакомился еще в США, наводит на мысль о том, что и Троцкий мог приложить руку к провоцированию восстания, чтобы бросить своих сторонников на съезде под благовидным предлогом подавления «контрреволюционного мятежа». Восставшие же матросы Кронштадта и красноармейцы, подавлявшие их восстание, заплатили жизнями за эти политические игры.

Однако эта версия не объясняет всех причин, почему Троцкий решил вдруг отказаться от решительной борьбы за власть. Видимо, главной причиной отказа Троцкого от решающей схватки явилось опасение того, что междоусобная борьба в партии приведет к крушению Советской власти, которая становилась все менее прочной по мере увеличения экономических проблем в стране. Уже за несколько месяцев до начала Кронштадтского мятежа стало ясно, что «военный коммунизм» как метод хозяйственного управления страной исчерпал себя.

Хотя победители в Гражданской войне были опьянены победой, у них не было возможности почивать на лаврах. Им досталась разоренная войной страна. Разрушения и дезорганизация общества отбросили Россию на несколько десятилетий назад в ее развитии. Сельское хозяйство давало примерно 65% продукции 1913 года, а крупная промышленность — немногим более 10%. К концу 1920 года промышленность страны производила крайне мало и лишь самую примитивную продукцию. Металлургия могла обеспечить каждое крестьянское хозяйство России лишь 64 граммами гвоздей ежегодно. Если бы уровень развития промышленности сохранился и впредь на таком уровне, то крестьянин, купив плуг и борону в 1920 году, мог бы рассчитывать приобрести себе эти предметы еще раз только в 2045 году. Более 70 тысяч километров железных дорог и около половины подвижного состава были выведены из строя. Трехлетняя братоубийственная война унесла несколько миллионов жизней (оценки приблизительны и колеблются от 7 до 15 миллионов). К жертвам боевых действий, массового террора властей, беззаконий бандитов, добавилось два миллиона, умерших от тифа в 1918—1921 годы и более 5 миллионов, погибших от голода в Поволжье и других южных регионах страны.

В условиях развала хозяйства государство не могло более использовать продразверстку для обеспечения продовольствием городского населения. Выступая на X съезде партии, нарком продовольствия А.Д. Цюрупа говорил: «...из-за резкого уменьшения производства хлеба все, что мы должны получить для нужд и для удовлетворения потребностей пролетарских центров и голодающих районов России, все должно было быть взято из обычной нормы потребления крестьян... Отсюда проистекает такой вывод, что никто без сопротивления, активного или пассивного, не даст вырвать у себя кусок изо рта». Сопротивление продразверстке

принимало вооруженную форму. Цюрупа сообщал: «Везде деморализация, дезорганизация и прямое истребление нашего аппарата... Только на украинском продовольственном фронте погибло 1700 заготовителей». В Сибири «благодаря полной деморализации аппарата, арестам ревтрибунала, убийствам и бандам потерян всякий темп работы... Ответственные и технические работники окончательно растерялись, местами бегут с работы, и никакими угрозами, вплоть до немедленного расстрела, не удержать их на месте... С одной стороны, повстанцы убивают, а с другой стороны — расстреливают в порядке советском».

Во время Гражданской войны недовольство продразверсткой постоянно порождало крестьянские восстания. После ее завершения они участились. Самое крупное восстание под руководством эсера А.С. Антонова, начавшееся в августе 1920 года, охватило к концу года большую часть Тамбовской губернии. Для подавления восстания были брошены две стрелковые бригады, авиаотряд, отдельная кавбригада Г.И. Котовского. Командовал боевыми операциями против тамбовских крестьян М.Н. Тухачевский. Против восставших применялись газы, пленных бросали в концлагеря, практиковалось взятие заложников.

Опасаясь, что подобные восстания охватят значительную часть России и Гражданская война продолжится, но на сей раз противниками выступит крестьянское большинство страны, Советское правительство решило изменить отношения с крестьянством и свою хозяйственную политику. На X съезде Ленин заявил: «Мы знаем, что только соглашение с крестьянством может спасти социалистическую революцию в России, пока не наступила революция в других странах... Мы должны постараться удовлетворить требования крестьян, которые не удовлетворены, которые недовольны, и законно недовольны и не могут быть довольны». Ленин считал, что «удовлетворить мелкого землевладельца... можно двумя вещами. Во-первых, нужна известная свобода оборота, свобода для частного, мелкого хозяина, а во-вторых, нужно достать товары и продукты». Продразверстка была заменена продналогом. Он был введен в Тамбовской губернии уже в феврале 1921 года за месяц до X съезда РКП(б) и Кронштадтского восстания, с которыми обычно связывают начало новой экономической политики, или нэпа.

На X съезде решение о переходе к продналогу и рыночным отношениям было принято почти без дискуссий. Однако это не значит, что оно было одобрено всеми рядовыми членами партии. Те жертвы и лишения, которые они несли в ходе «последнего и решительного боя» против мировой буржуазии, казались теперь ненужными. Многие в отчаянии кончали жизнь самоубийством. Десятки тысяч членов партии выходили из ее рядов в знак протеста против «капитуляции перед буржуазией». Далеко не все оставшиеся в рядах партии были согласны с нэпом и надеялись на то, что поворот к капитализму является кратковременным.

Сознавая необходимость нэпа, Троцкий поддержал этот курс и временно отказался от активной борьбы за власть под лозунгами милитаризации профсоюзов. Временное отступление Троцкого было обусловлено тем, что его платформа явно противоречила новым реалиям, тогда как ленинская платформа, поддержанная Сталиным и другими, более отвечала условиям мирного сосуществования с капитализмом на международной арене и в пределах Советской страны. Съезд поддержал Ленина и его платформу и принял резолюцию, запретившую формирование оппозиционных групп в партии. После съезда позиции троцкистов в руководстве страны были сильно ослаблены. Сторонники Троцкого Крестинский, Преображенский, Серебряков не вошли в состав ЦК, поэтому троцкисты потеряли контроль над секретариатом и утратили большинство в оргбюро. В новом составе оргбюро остался лишь единственный человек, который находился в нем с момента его создания — Сталин. В ходе «профсоюзной дискуссии» Сталин твердо защищал ленинскую платформу, а потому после съезда он был вновь избран в ЦК, а также в политбюро и оргбюро.

Сталин рассматривал нэп как необходимую передышку. В статье «Партия до и после взятия власти», опубликованной в «Правде» 28 августа 1921 года, Сталин писал: «Представьте себе необъятный социальный фронт от отсталых колоний до передовой Америки и затем мощный прорыв этого фронта русским отрядом международного пролетариата, прорыв, поставивший под угрозу существование империализма... С этого момента партия наша из силы национальной превратилась в силу, по преимуществу, международную, а русский пролетариат из отсталого отряда международного пролетариата — в авангард последнего. Задачи международного пролетариата отныне сводятся к тому, чтобы расширить русский прорыв, помочь ушедшему вперед авангарду, не дать врагам окружить и оторвать от базы смелый авангард. Задачи международного империализма, наоборот, сводятся к тому, чтобы ликвидировать, обязательно ликвидировать, русский прорыв».

Высоко оценивая успехи Советской власти, достигнутые после Октябрьской революции, Сталин в то же время указывал: «Октябрь имеет и теневую сторону». Он обращал внимание на то, что «Россия до сих пор представляет социалистический остров, окруженный более развитыми в промышленном отношении, враждебными ей, капиталистическими государствами». При этом он подчеркивал, что «Россия в хозяйственном отношении страна отсталая, ей очень трудно своими собственными силами поставить транспорт, развить индустрию и электрифицировать городскую и сельскую промышленность».

Для преодоления неблагоприятных объективных условий Сталин считал необходимым, с одной стороны, прилагать усилия для улучшения международного положения России: «1) Использовать все и всякие про-

тиворечия и конфликты между окружающими нашу страну капиталистическими группами и правительствами в целях разложения империализма. 2) Не щадить сил и средств для оказания помощи пролетарской революции на Западе. 3) Принять все меры к усилению национально-освободительного движения на Востоке. 4) Укрепить Красную Армию». Знаменательно, что в этом перечне международных задач Сталин обратил особое внимание на помощь национально-освободительным силам Востока, то есть колониальным и зависимым странам. В отличие от большинства советских руководителей, надеявшихся исключительно на революции в Западной Европе, Сталин с первых же лет Советской власти подчеркивал: «Нужно раз навсегда усвоить ту истину, что, кто хочет торжества социализма, тот не может забыть о Востоке».

Кроме того, Сталин на первый план выдвигал не «помощь пролетарской революции на Западе», а использование противоречий среди ведущих капиталистических стран. Такое распределение приоритетов в международной деятельности определялось тем, что Сталин считал необходимым «искать формы и способы хозяйственного кооперирования с враждебными капиталистическими группами Запада для получения необходимой техники до момента победы пролетарской революции в одной или нескольких капиталистических странах. Концессионная форма отношений и внешняя торговля — таковы средства для достижения этой цели». Разумеется, соглашения о концессиях и торговле с рядом капиталистических стран исключали открытую помощь пролетарским революциям в этих же странах.

С другой стороны, Сталин исходил из того, что необходимо «развязать мелкое производство и мелкую промышленность в нашей стране, допустить частичное возрождение капитализма, поставив его в зависимость от государственной власти, привлечь арендаторов и акционеров и т.д. и т.п.».

Сталин утверждал, что РКП (б) «из партии переворота внутри России превратилась в партию строительства, в партию созидания новых форм хозяйствования». Исходя из того, что задачи внутренней политики партии являются задачами мирной строительной работы, Сталин указывал на необходимость «укрепить союз пролетариата и трудового крестьянства путем: 1) привлечения к государственной строительной работе наиболее инициативных и хозяйственных элементов из крестьян; 2) помощи крестьянскому хозяйству сельскохозяйственными знаниями, ремонтом машин и пр.; 3) развития правильного обмена продуктов между городом и деревней; постепенной электрификацией сельского хозяйства».

Одновременно Сталин выдвигал задачи индустриализации страны. Он предлагал: 1) сосредоточить «максимум сил на овладении основными отраслями индустрии и улучшении снабжения занятых там рабочих»;

2) развить «внешнюю торговлю по линии ввоза машин, оборудования»;

3) привлечь «акционеров, арендаторов»; 4) создать «хотя бы минимальный продовольственный маневренный фонд»; 5) осуществлять «электрификацию транспорта, крупной промышленности».

Задачи мирного строительства принципиально отличались от тех, что решала партия в годы его «революционного ученичества», а потому он подчеркивал, что партия «исключила из арсенала пролетариата ставшие теперь уже ненужными в России такие формы борьбы, как забастовку, восстание». Сталин признавал, что решение новых задач потребует качественного повышения уровня партийной работы: «Раньше можно было обойтись без знатоков военного дела и хозяйственного дела, ибо работа партии была по преимуществу критическая, а критиковать легко... Теперь партия не может обойтись без знатоков дела; наряду с использованием старых специалистов, она должна выработать своих знатоков: формировщиков, снабженцев, операторов (по военной линии), продовольственников, сельскохозяйственников, железнодорожников, кооператоров, знатоков индустрии, внешней торговли (по хозяйственной линии). Без этого строить нельзя».

Мирное строительство требовало обеспечение стабильности внутри Советской страны и безопасности ее границ. Решение этих задач в значительной степени зависело от положения на окраинах Советской страны, населенных главным образом национальными меньшинствами. Поэтому вопросы регулирования межнациональных отношений, которыми занимался Сталин как нарком по делам национальностей, приобретали огромное значение.

Сразу же после возвращения с фронтов Гражданской войны и краткого отпуска Сталин опубликовал в «Правде» 10 октября 1920 года статью «Политика Советской власти по национальному вопросу в России», в которой он подчеркивал: «Три года революции и гражданской войны в России показали, что без взаимной поддержки центральной России и ее окраин невозможна победа революции, невозможно освобождение России от когтей империализма». Сталин обращал особое внимание на экономическую взаимозависимость России и ее окраин: «Центральная Россия, этот очаг мировой революции, не может долго держаться без помощи окраин, изобилующих сырьем, топливом, продуктами продовольствия. Окраины России, в свою очередь, обречены на неминуемую империалистическую кабалу без политической, военной и организационной помощи более развитой центральной России».

Хотя Сталин и признавал право на отделение от России национальных меньшинств, он осуждал попытки воспользоваться этим правом. Он писал: «Требование отделения окраин от России, как форма отношений между центром и окраинами, должно быть исключено не только потому, что оно противоречит самой постановке вопроса об установлении

союза между центром и окраинами, но, прежде всего, потому что оно в корне противоречит интересам народных масс». Сталин видел лишь две альтернативы для развития национальных окраин: «либо вместе с Россией, и тогда — освобождение трудовых масс окраин от империалистического гнета; либо вместе с Антантой, и тогда — неминуемое империалистическое ярмо. Третьего выхода нет».

«Советизация» Армении в конце 1920 года, а затем и Грузии весной 1921 года свидетельствовали о том, что взгляды Сталина на эти республики, отделившиеся от России, были присущи многим в руководстве Советской страны. После этих событий границы Советской страны на Кавказе проходили в основном там, где они существовали до революции 1917 года. Восстановлены были и дореволюционные границы в Средней Азии. Лишь западная граница существенно сдвинулась в сторону центральной России после создания независимых государств: Польши, Финляндии, а также трех прибалтийских республик.

В июле 1921 года Сталин прибыл на свою родину, которая незадолго до того была «советизирована». Выступая на собрании тифлисской организации коммунистической партии Грузии, Сталин подчеркивал экономическую и социальную обусловленность союза Грузии с Россией и соседними закавказскими республиками. Он призывал «раздавить гидру национализма и создать здоровую атмосферу интернационализма для облегчения хозяйственных усилий советских республик Закавказья при сохранения независимости этих республик».

В то же время Сталин обращал внимание на необходимость сохранения и развития национальных черт на окраинах страны ради укрепления Советской власти: «Необходимо, чтобы Советская власть стала... родной и близкой для народных окраин России. Но для того, чтобы сделаться родной, Советская власть должна стать прежде всего понятной для них». Он призывал выдвигать в руководство национальных образований прежде всего представителей местного населения. Он особо подчеркивал важность развития национальных языков: «Одно из двух: либо украинский, азербайджанский, киргизский, узбекский, башкирский и прочие языки представляют действительную реальность,...и тогда — советская автономия должна быть проведена в этих областях до конца, без оговорок; либо украинский, азербайджанский и прочие языки являются пустой выдумкой, школы и прочие институты на родном языке не нужны, и тогда — советская автономия должна быть отброшена прочь, как ненужный хлам. Искание третьего пути есть результат незнания дела или печального недомыслия». Сталин призывал решительно отказаться «от кавалерийских набегов по части «немедленной коммунизации» отсталых народных масс» и «перейти к осмотрительной и продуманной политике постепенного вовлечения этих масс в общее русло советского развития». По поводу заявлений Сталина по

национальному вопросу тех лет Адам Улам писал: «Создается впечатление, что они были сделаны начитанным человеком, который высказывал разумные суждения».

С первого же дня существования Советского правительства Сталин разрабатывал его национальную политику. Венцом усилий Сталина стало создание Союза Советских Социалистических Республик, просуществовавшего 69 лет. Выступая на I съезде Советов СССР 30 декабря 1922 года, Сталин высоко оценивал создание СССР: «В истории Советской власти сегодняшний день является переломным... Период борьбы с военной разрухой дал нам Красную Армию — одну из основ существования Советской власти. Следующий период — период борьбы с хозяйственной разрухой — дает нам новые рамки для государственного существования — Союз Советских Социалистических Республик, который, без сомнения, подвинет вперед дело восстановления советского хозяйства».

«Нас, коммунистов, — говорил он, — часто ругают, утверждая, что мы неспособны строить... Пусть сегодняшний съезд Советов, призванный утвердить Декларацию и Договор о Союзе Республик, принятые вчера конференцией полномочных делегаций, пусть этот союзный съезд покажет всем тем, кто еще не потерял способность понимать, что коммунисты умеют так же хорошо строить новое, как они умеют хорошо разрушать старое».

В то время как СССР, по словам Сталина, создавал «рамки государственного существования», руководимая им система государственного контроля (возглавлявшийся им с 1919 года наркомат государственного контроля был преобразован в наркомат рабоче-крестьянской инспекции, или РКИ, или Рабкрин) должна была, по его представлениям, создать аппарат управления страной. Определяя задачи рабоче-крестьянской инспекции на I Всероссийском совещании ее ответственных работников 15 октября 1920 года, он заметно расширил функции возглавляемого им наркомата. Сталин справедливо указывал на то, что «страной управляют на деле не те, которые выбирают своих делегатов в парламенты при буржуазном порядке или на съезды Советов при советских порядках. Нет. Страной управляют фактически те, которые овладели на деле исполнительными аппаратами государства, которые руководят этими аппаратами». Сталин подчеркивал: «Если рабочий класс действительно хочет овладеть аппаратом государства для управления страной, он должен иметь опытных агентов не только в центре, не только в местах, где обсуждаются и решаются вопросы, но и в тех местах, где решения проводятся в жизнь... Основная задача РКИ состоит в том, чтобы выращивать, подготовлять эти кадры, привлекая к своей работе широкие слои рабочих и крестьян. РКИ должна быть школой для таких кадров из рабочих и крестьян».

Другая и не менее важная задача, которую ставил Сталин перед РКИ, сводилась к созданию эффективного учета и контроля за всеми сторонами хозяйственной деятельности. Он призывал работников РКИ помогать «нашим товарищам, стоящим у власти как в центре, так и на местах, установить наиболее целесообразные формы отчетности, помогали бы налаживать аппараты снабжения, аппараты мирного и военного времени, аппараты хозяйствования».

Сталин неоднократно подчеркивал, что «никакая плановая работа немыслима без правильного учета. А учет немыслим без статистики». Вместе с тем он постоянно говорил о необходимости обеспечивать достоверность собираемой информации: «Работа статистики такова, что отдельные отрасли целого представляют непрерывные звенья, и если испорчено одно звено, то вся работа рискует быть испорченной». При этом Сталин высмеивал сложившееся в партии высокомерное отношение к «буржуазным специалистам», отмечая наличие у них таких качеств, как профессиональная добросовестность: «В буржуазном государстве статистик имеет некоторый минимум профессиональной чести. Он не может соврать. Он может быть любого политического убеждения и направления, но что касается фактов, цифр, то он отдаст себя на заклание, но неправды не скажет. Побольше бы нам таких буржуазных статистиков, людей, уважающих себя и обладающих некоторым минимумом профессиональной чести».

Аналогичной критике подвергал Сталин и состояние отчетности: «Никакая хозяйственная работа без отчетности двигаться не может. А наши бухгалтера не всегда, к сожалению, отличаются элементарными свойствами обычного буржуазного, честного бухгалтера. Я преклоняюсь перед некоторыми из них, среди них есть честные и преданные работники, но что имеются и паршивые, которые могут сочинить любой отчет и которые опаснее контрреволюционеров, — это факт. Не преодолев этих недочетов, не ликвидировав их, мы не можем двинуть дальше ни хозяйства страны, ни ее торговли».

Деятельность Сталина на наркомовских постах заслужила высокой похвалы Ленина. Отвечая на жалобы троцкистов на то, что их не допускают к управленческим должностям, Ленин замечал: «Вот Преображенский здесь легко бросил, что Сталин в двух комиссариатах... Что мы можем сделать, чтобы было обеспечено существующее положение в Наркомнаце, чтобы разобраться со всеми туркестанскими, кавказскими и прочими вопросами? Это все политические вопросы! А разрешать эти вопросы необходимо, это вопросы, которые сотни лет занимали европейские государства, которые в ничтожной доле разрешены в демократических республиках. Мы их разрешаем, и нам нужно, чтобы у нас был человек, к которому любой из представителей нации мог пойти и подробно рассказать в чем дело. Где его разыскать? Я думаю, и Преображен-

ский не мог бы назвать другой кандидатуры, кроме товарища Сталина... То же относительно Рабкрина. Дело гигантское. Но для того, чтобы уметь обращаться с проверкой, нужно чтобы во главе стоял человек с авторитетом, иначе мы погрязнем, потонем в мелких интригах».

Успешная работа Сталина в двух наркоматах убедила Ленина в том, что он сможет не менее успешно вести организационную работу в масштабах партии. В апреле 1922 года после XI съезда партии Сталин был избран на только что созданную должность генерального секретаря ЦК РКП(б). Наряду со Сталиным секретарями были избраны В.М. Молотов и В.В. Куйбышев. Как и следует из названия должности, секретарь ЦК руководил организационной и технической работой в высшем управленческом звене партии. Адам Улам даже предположил, что «большинство членов партии рассмеялись бы, если бы им сказали, что претенденты на пост секретаря могут рассчитывать стать руководителями партии». Возможно, что слово «генеральный» в известной степени смягчало низкий статус «секретаря». О том, что сам Сталин расценивал свою должность как скромную, свидетельствует тот факт, что, играя с дочкой, он, обращаясь к ней как к «хозяйке», себя называл «секретарем» или даже, «секретаришкой».

Заняв пост генерального секретаря, Сталин сразу же приступил к созданию сложного механизма партийного управления и формированию аппарата. Вспоминая встречу со Сталиным в его кабинете ЦК на Воздвиженке, Каганович писал: «Сталин встретил меня дружелюбно, встал из-за стола, поздоровался со мной мягким рукопожатием, пригласил сесть и тут же начал разговор. «Мы, — сказал он, — имеем намерение взять Вас на работу в ЦК и назначить Вас заведующим Организационно-инструкторским отделом ЦК». Когда Каганович выразил сомнения в своих способностях справиться с такой работой, «Сталин улыбнулся и сказал: «Вот уж не ожидал от Вас такой неуверенности и сомнений. Товарищ Куйбышев мне говорил, что Вы мужик смелый, умеете дерзать, а некоторые даже прибавляли об известной доле Вашей самоуверенности, а тут вдруг сомнения и неуверенность». Сталин не дал Кагановичу возможности даже вернуться в Туркестан, где тот работал, отчитаться и сдать дела, а потребовал, чтобы тот завтра же приступил к работе.

Сталин подробно рассказал Кагановичу о создаваемой им системе «проверки исполнения... сверху донизу». «Проверка исполнения, — подчеркивал Сталин, — требует высокого качества самих постановлений, а после их принятия — четкости, установления сроков, лиц, коим поручается дело, их выполнения, — одним словом, глубокую ответственность, но для проверки необходимо знать, что проверяешь».

По словам Кагановича, секретари обкомов или губкомов должны были регулярно информировать ЦК партии в закрытых письмах о различных сторонах жизни в своей области или губернии: «важнейшие яв-

ления хозяйственной жизни за истекший месяц (состояние урожая, ход продработы, работа основных предприятий, состояние транспорта, развитие кооперации, поступление местных налогов)», «настроение рабочих и различных слоев крестьянства (по возможности сообщать один-два характерных факта), «о враждебных нам политических партиях (их влиянии в тех или иных слоях населения, методах работы и т.д.)», «состояние работы советского аппарата», «жизнь партийной организации, в том числе о волнующих членов партии вопросах», «наиболее важные решения, рост влияния партии, проведение тех или иных кампаний и т.д.» Особое значение придавалось сведениям о настроениях «рабочих, крестьянских и красноармейских масс».

Каганович вспоминал, что «ЦК подчеркивал необходимость дифференцированного подхода в отчетах и письмах в зависимости от особенностей губернии, области, национальной республики. В информации должны дифференцировано выступать на первое место наиболее важные вопросы для данной местности: в земледельческих областях более внимательно и полно должны быть освещены вопросы урожая, продработы, торговли, настроение крестьянства, работа эсеров, состояние изб-читален; в губерниях, где лежат крупные железнодорожные узлы, внимание секретаря организации и в работе и в информации должно быть сосредоточено на транспорте; в промышленных губерниях нужно сосредоточить внимание на освещении положения на фабриках, настроении рабочих, влиянии меньшевиков и т.д.; в сообщениях из окраин должно быть уделено место вопросам национальных взаимоотношений и т.д.».

Как отмечал Каганович, развернутые указания по отчетности служили руководством для ведения партийной работы. ЦК требовал, чтобы в отчете было отражено: как осуществляется «руководство и связь с нижестоящими организациями», как часто члены парткомов бывают в нижестоящих организациях, имеются ли инструкторы-организаторы и планы работ для местных организаций, проводятся ли «партдни», как распределены партийные силы и какова потребность в партработниках, как проводятся партийные мобилизации и «внутриобластные переброски» членов партии, как проводятся в жизнь решения местных партийных конференций, а также наркоматов, как снабжаются парторганизации газетами и литературой, каково состояние политшкол, библиотек, читален, клубов, как идет ликвидация неграмотности, издается ли литература для национальных меньшинств, как идет работа среди женщин и молодежи, и т.д.

Каганович говорил, что отчеты должны были составляться «не как лаконические, сухие ответы на вопросник, а в форме описательного доклада, в котором выделяются наиболее важные и характерные моменты, где отдельные его части причинно связаны друг с другом, под-

тверждая общие положения фактами, конкретными данными, даже ссылками на протоколы, избегая общих мест, не подтвержденных фактами и конкретными данными, а также повторений одних и тех же сведений из месяца в месяц». Подобная информация поступала также и от откомандированных на места инструкторов ЦК, что позволяло перепроверить сведения, содержавшиеся в отчетах.

Таким образом, Сталин получал всестороннюю и полную информацию о положении дел в стране. Однако он не ограничивался сведениями по официальным каналам. Сталин учредил службу так называемых информаторов, которые должны были сообщать объективные сведения о положении дел в различных областях жизни Советской страны. «Одним из квалифицированных информаторов, — вспоминал Каганович, — работал у нас Билль-Белоцерковский». (Возможно, Билль-Белоцерковский не единственный писатель, который был «квалифицированным информатором» орготдела ЦК.) Среди информаторов ЦК Л.М. Каганович назвал многих лиц, впоследствии занявших посты секретарей райкомов партии, ректоров учебных институтов.

Такая система тайного наблюдения за политическими настроениями была обычна для многих стран, переживавших периоды социальной нестабильности и политических смут. Система тайного информирования правительства о настроениях людей для организации политических контрмер, создававшаяся Сталиным, поразительным образом напоминала ту, что организовал государственный секретарь Великобритании Харли с помощью писателя Даниэля Дефо с целью предотвращения гражданской войны и раскола страны. Несмотря на существенные различия между Англией начала XVIII века и Россией в 20-х годах XX века, схожие угрозы общественной стабильности предопределяли и схожие методы борьбы с ними. Более того, в отличие от окруженной морями Британии, Советская Россия, только что пережившая мировую войну и иностранные интервенции, постоянно находилась под угрозой новых вторжений, и это постоянное напряжение предопределяло большую жесткость и секретность в методах управления.

Система контроля за деятельностью всех звеньев правящей партии открывала огромные возмож

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: