 |
Глава 20. В одну и ту же реку нельзя войти дважды
|
|
|
|
После занятий Гермиона прокралась в Больничное крыло и оставила решенные уравнения на тумбочке Снейпа. Он выглядел болезненно худым. За шесть недель на одних питательных зельях от него остались кожа да кости, а нос теперь казался просто-таки огромным. Снейп производил впечатление хрупкого и уязвимого. Гермиона помедлила и, чувствуя себя безмерно смелой, убрала прядь волос с его лица. Бросив последний взгляд на профессора, лежащего без сознания, она на цыпочках вышла из комнаты.
Поппи заметила пергамент на прикроватной тумбочке и вздохнула. Развернув его, она взглянула на первые строки. Почерк Северуса. Должно быть, позабыл свиток в последний раз, когда навещал свое тело. Северус тогда показался ей еще несчастнее, чем прежде, и Поппи переживала за него все сильнее. Не то что бы она была его подругой, просто заботилась о нем и ценила его ум и интеллект.
К тому же, невозможно столько ухаживать за человеком и не тревожиться о его здоровье. Было бы неплохо, если бы для разнообразия ему удалось просто побыть счастливым. Поппи усадила тело Северуса и взмахом палочки переправила питательное зелье ему в рот. Осторожно помассировала горло, чтобы заставить проглотить. Уложила обратно, применила очищающие и антипролежневые чары, а затем унесла свиток в кабинет, чтобы отдать Северусу, когда он в следующий раз придет к себе.
***
Северус вошел в больничное крыло, сгорбившись, точно полководец, проигравший сражение. Он потерял записи с уравнениями, которые составил с таким трудом. Конечно, вряд ли ему удалось бы решить их, но одна мысль о том, что им с Вектор придется начать все заново, сводила с ума. Без уравнений они не смогут вычислить заклинание активации, которое должно вынудить портключ поменять их с Поттером телами. Без этого заклинания у его проблемы никогда не появится решение.
|
|
|
- А, вот ты где, дорогой друг. Ты тут свои записи забыл, - окликнула его Поппи, как только он подошел к кровати. Северус удивленно посмотрел на медсестру и принял из ее рук пергамент. Взглянув на него, он с облегчением понял, что это те самые потерянные им арифмантические уравнения. Он уже собирался свернуть пергамент и убрать его подальше, когда заметил округлый, твердый почерк Гермионы. Женщина, которой, по его мнению, не было равных во всем магическом мире, нашла решение задачи.
Окрыленный надеждой, он отправился на поиски Альбуса.
***
Северус застонал и попытался пошевелиться, но мышцы оставались вялыми и не отвечали стараниям хозяина. От эластичности мускулатуры Гарри он вернулся к своему жилистому телу, которое пострадало от шести недель бездействия.
Он открыл глаза и с чувством облегчения взглянул Альбусу в лицо. Больше никаких очков. Зрение было абсолютно ясным.
После нескольких попыток Северусу удалось сесть без посторонней помощи. Гарри Поттер лежал на соседней кровати. Вид он имел помятый и весьма расстроенный.
- Шесть недель? - неверяще покачал он головой. - Значит, я целых две игры пропустил!
- Нет, Поттер, вы приняли участие в обеих, - с ядовитой резкостью ответил Северус. Неужели мальчишка только и мог, что скулить?
- Что, простите? - Поттер в шоке уставился на преподавателя.
- Гарри, последние шесть недель твое сознание существовало отдельно от твоего тела, в котором все это время находился Северус, - мягко попытался объяснить Альбус.
- Ничего менее приятного в жизни еще не испытывал, а, уж поверьте мне, моя жизнь вовсе не состоит из череды чудесных событий, - проворчал Северус. Он жалел, что не смог попрощаться с Гермионой и Роном, но не хотел откладывать возвращение в собственное тело ни на минуту. Кроме того, он не доверял себе в том, что касалось Г… Нет, она для него снова мисс Грейнджер. В любом случае, он знал, что теперь должен держаться от нее как можно дальше.
|
|
|
- Вы находились в моем теле? - Гарри явственно подурнело. - Зачем?
- Уж не по собственному выбору, Поттер, - парировал Северус. - И нечего жаловаться. Таких высоких оценок вы никогда не получали.
Он потер лицо кончиками пальцев, чувствуя знакомые очертания. Все происходящее было несколько странным, и он вдруг понял, что выбит из колеи.
- И никто не заметил? - Поттер выглядел совсем смущенно. Северус глубоко вздохнул.
- Мистер Уизли все понял два дня назад, хотя говорит, что уже некоторое время что-то подозревал. Больше, кажется, никто не заметил. Важно, чтобы это так и осталось, мистер Поттер, - он смерил мальчишку взглядом, и тот с озадаченным видом повернулся к Альбусу.
- Гарри, Северус спас твою жизнь и хранил в секрете твою беспомощность на протяжении шести недель. Он рисковал своей жизнью, чтобы ты был в безопасности, - в голосе Альбуса слышался мягкий упрек, и Поттер воззрился на него с удивлением. - Пожалуйста, не ставь под угрозу его тщательно разработанную ложь. Если кто-нибудь выяснит, что Северус спас тебя и не доложил Волдеморту, что ты был уязвим и беззащитен, это может очень плохо кончиться.
Поттер кивнул, все еще с несколько туповатым видом.
- Я просто немного запутался, вот и все. Что случилось? - он, наконец, успокоился и теперь пытался найти ответы, вместо того чтобы нести чушь об эмоциональных потрясениях.
- Что ты помнишь, Гарри? - осторожно спросил Альбус.
- Последнее, что я помню - я в совятне, получил письмо, а потом, наверное, я видел сны. Я был в саду, иногда туда приходила Гермиона, и профессор Снейп, и мальчик, с которым мы играли вместе. Милый такой мальчуган. Угольком зовут.
Северус похолодел.
- Что ты сказал? - рявкнул он на пораженного юношу.
- Что играл в саду с мальчиком по имени Уголек, - недоуменно повторил Поттер. Альбус с любопытством смотрел на них, его взгляд метался туда-сюда от лица одного к лицу другого.
- Меня так называла мать. Угольком… потому что я все время умудрялся испачкаться, - Северус с ужасом смотрел на Поттера.
- Нет, это не вы… Уголек был радостный, улыбающийся, - во взгляде Гарри забрезжило понимание.
|
|
|
- Возможно, оказавшись в ловушке, вылетев из одного тела и не попав в другое, Гарри застрял в месте, объединявшем их, - Альбус как будто бы знал, что означают его слова. Северус фыркнул.
- Тогда объясните присутствие мисс Грейнджер, - он пристально посмотрел на директора.
- Может быть, она просто не выходит из головы у вас обоих, - предположил Альбус.
Теперь уже взгляд Поттера метался между Снейпом и Дамблдором. Мальчишка не так уж и глуп, он понял, что тут что-то неладно. Надо переключить его внимание.
- Я был счастливым ребенком, пока мои родители не умерли, и меня не отправили жить к двоюродной бабушке, - сухо прокомментировал Северус. Гарри задумчиво нахмурился.
— Кто же тогда были те двое, что ругались?
Сначала Северус не понял, о чем речь, но потом вспомнил уроки окклюменции два года назад.
— Мои дядя и тетя. Они переезжали к моей двоюродной бабушке, когда оставались без средств.
Северус был крайне сдержан в своих словах. На самом деле, дядя с тетей постоянно были на мели, поскольку дядя пропивал все деньги, до которых мог добраться.
Гарри кивнул.
— Гарри, Северус должен передать тебе хотя бы некоторые из воспоминаний о последних шести неделях, чтобы ты не допустил ошибки.
В голосе Альбуса не было обычного легкомыслия, и Северус напрягся. Ему придется тщательно отсортировать свои воспоминания, чтобы быть уверенным, что предательские мысли о Гермионе не просочатся к Поттеру. И избавиться от воспоминаний мальчишки.
- А это необходимо? - Поттер поморщился от отвращения.
- Абсолютно, - подтвердил Альбус.
- Если это вас утешит, мистер Поттер, вы отправили Драко Малфоя в нокаут, а в следующей стычке довели его до обморока, - Северус ухмыльнулся, и Гарри не сдержал смеха.
- Дорого бы я отдал, чтобы увидеть это! - он снова хихикнул.
- Увидите абсолютно бесплатно, - заверил его Северус.
Глава 21. Из ряда вон
Глядя в окно своей спальни, Гермиона вспоминала окончание шестого курса. Вряд ли когда-нибудь она сможет забыть, как невозмутимо и спокойно Волдеморт стоял посреди Хогсмида, а вокруг творился сущий кошмар. Она помнила до мельчайших подробностей, как визжала, когда Пожиратель тащил ее в проулок, как пыталась вырвать у него свою руку, которой держала обычно палочку, чтобы защититься. А потом те холодные интонации, так часто заставлявшие ее вздрагивать в классе Зельеварения, прорвались сквозь панику.
|
|
|
— Прошу вас, не направляйте ваши выдающиеся способности против меня, мисс Грейнджер.
Саркастические нотки превратили невольный комплимент в оскорбление, но она испытала облегчение, когда поняла, что это Снейп, и практически упала к нему в объятия.
— Профессор.
Она пришла в себя, и Снейп отослал ее назад в школу за подкреплением, пока он сам проверяет, в безопасности ли ГарриКажется, именно в тот момент и рассеялись испытываемые к Снейпу страх и злость. Все грубости и оскорбления, что он отпускал в адрес Гермионы, позабылись. И воспоминание о том, как Снейп вызверился на Фаджа в Больничном крыле, орал на него и бушевал, вызывало теперь не отвращение, а лишь сожаление.
Ее жалость достигла высшей степени в те месяцы, что прошли на площади Гриммо - Гермиона наблюдала за ним, всегда державшимся наособицу, всегда в одиночку, и начинала кое-что о нем понимать. Жалость превратилась в сострадание. По мере узнавания она все больше убеждалась в том, что Снейп человек очень сложный, многогранный и обуреваемый страстями, а его холодная отстраненность суть защита от неприятия и жестокости окружающих. Его нелюдимость оказалась броней, которая и оберегала, и мешала жить полной жизнью. А сам он был смел, молчалив и опасен, и уж точно не мог вызвать ничего даже отдаленно напоминающего жалость.
И теперь он лежал в Больничном крыле, и Гермиона видела его таким, какой он есть, без следов боли и переживаний на лице. Он выглядел далеко не столь грозным и даже почти привлекательным. Еще бы ему не казаться привлекательным: в беспамятстве, губы сомкнуты, глаза закрыты, а не прожигают тебя взглядом.
В недавних снах Снейп виделся ей одиноким и исполненным тоски. И Гермиона хотела бы знать, что все это значит. Шутки ли это ее собственного подсознания или что-то иное?
Сад умирал; некому было о нем позаботиться. Когда-то он, очевидно, был прекрасен. Что случилось, что заморозило его? Что его убивает?
***
Северус с трудом держался на трясущихся, ослабевших ногах. Шесть недель неподвижности сделали свое дело. Он глядел на Поттера, который скакал и радовался, как полный восторга и энергии щенок, и в глубине души ему завидовал. Хватит уже, твердил внутренний голос. Ты побывал в его шкуре, ты знаешь, что его жизнь — далеко не сахар. Пора бы взять себя в руки и заняться уничтожением Волдеморта. Мальчишка так бурно ликовал, покидая комнату, что Северус слегка вознегодовал по поводу собственного выздоровления.
|
|
|
— Мистер Поттер.
Тон получился скорее равнодушным, нежели насмешливым, но это было все, на что Северус был в тот момент способен.
— Профессор?
Парень подался вперед, видимо, ожидая, что Снейп вот прямо сейчас станет прежним. Настороженность мальчишки подействовала отрезвляюще и заставила Северуса вести себя вежливее. В конце концов, соединить свой разум с разумом Поттера и передать необходимые воспоминания окажется нелегкой задачей, если мальчишка не расслабится.
— Вы не забыли, что мне нужно передать вам воспоминания о предыдущих шести неделях?
Поттер покраснел, и Северус проглотил крутящийся на языке язвительный комментарий. Глубокий вздох, и отредактированная версия всего случившегося была готова для передачи вытаращившемуся Поттеру.
— Конечно, сэр.
Этот голос не принадлежал больше сопливому ребенку, это были глубокие интонации взрослого молодого человека. Северус почувствовал себя очень старым, осознав, что сыну Джеймса уже семнадцать. Как и Гермионе, подсказал внутренний голос. И услужливо добавил, что даже думать о ней — педофилия, извращение и мерзость. Вернуть мысли в прежнее русло удалось с трудом.
Передача воспоминаний всегда была процедурой весьма интимной, и явно не той, какую бы Северус желал проводить с Гарри Поттером, Мальчиком-который-выжил-чтобы-трепать-ему-нервы. Но работа шпиона в том и заключается, чтобы делать то, что ненавидишь, во имя того, что любишь. Снейп ненавидел необходимость передачи воспоминаний Поттеру, но любил Хогвартс и потому заставил себя совершить нечто весьма интимное для того, кого весьма недолюбливал.
Заклинание было довольно простым, и Снейп легко смог поделиться своими воспоминаниями с Поттером. Он также очистил свои мысли от воспоминаний Поттера и сделал это с большим облегчением. Бремя собственного прошлого было и без того слишком тяжело, чтобы нагружать его еще и поттеровской памятью с момента зачатия.
- Профессор? - Гарри нахмурился. - Эмм, насчет Гермионы…
Несмотря на то, что все чувства Северуса были тщательно отфильтрованы, страстное увлечение Гермионой все же проникло в переданные воспоминания. И оставить бы мальчишку разбираться во всем самому, не дав ни намека на чувства девушки, но Снейп не хотел причинять Гермионе боль. Непонимающий взгляд в ответ на неизбежные вопросы будет для нее страшным ударом.
- Я не собираюсь это обсуждать, - холодно отрезал Снейп и почти что выбежал из комнаты без обычного изящества.
Все болело, руки тряслись. Да, у него была очень весомая причина ненавидеть гриффиндорцев: все мальчишки идиоты, а девушки обязательно разобьют тебе сердце.
Глава 22. Несоответствия
Северус стремительно покинул Больничное Крыло, снося на своем пути студентов, словно кегли. Чей-то удивленный возглас заставил его резко остановиться, и он встретился взглядом с парой ярко-голубых глаз под копной рыжих волос. На него пристально смотрел Рональд Уизли, на лице которого одно выражение сменялось другим. Первым побуждением было броситься к Рону и обсудить произошедшее, но, оглядев коридор, Северус заметил трех слизеринцев и рейвенкловца.
- Мистер Уизли, - холодно кивнул он и быстро прошел мимо парня. На более суровую фразу его не хватило, зато он смог удержаться от желания поговорить.
— Профессор Снейп.
В тоне мальчишки сквозило разочарование, и Северуса растрогала мысль, что Рон, наверное, немного по нему соскучился.
Северус быстро спустился по ступеням и направился в подземелья, подбадривая себя тем, что, наконец, будет ночевать в покоях, не похожих на комнату общежития для подростков. Он перечислил все плюсы нахождения в собственном теле: разгуливай себе после отбоя, занимайся экспериментами, снимай баллы.
Минусов тоже хватало: слабое и болезненное тело, вероятность быть призванным Волдемортом, едва тот узнает, что Северус пришел в сознание. И невозможность снова обнять её.
Он осознал это, проходя мимо Большого Зала. У Гермионы как раз закончился обед, и она, уткнувшись в книгу, тем не менее, уверенно держала путь в библиотеку. В школьной форме, со слегка сползшим гольфом и небрежно убранными с лица волосами. Невероятно очаровательная — настолько, что его сердце забилось чаще, а ладони вспотели. У него снова закружилась голова, как тогда, на квиддичном поле, когда Гермиона обняла его. Словно удар под дых. И вот она теперь смотрела на него, и шок на ее лице сменился обрадованным удивлением:
— Профессор! Вы пришли в сознание!
Северус внушал себе: она не могла знать, что он был все время в сознании. А она радовалась, но так, будто он был книгой, которую вернули в библиотеку. Эта обезличенная радость почему-то разозлила его. Разве девчонка не понимает? Разве она не узнаёт его?
- Как видите, - огрызнулся он и прошествовал мимо.
Всё, что ни делается, - к лучшему. Её глупое увлечение со временем пройдет, а он вернется в подземелья, где ему самое место. И снова будет искать во мраке отпущения грехов, одинокий, никому не нужный, кающийся. Он просто забудет о ней и о вызванных ею неуместных чувствах. Всё, что ни делается, - к лучшему.
Гермиона смотрела вслед Снейпу и чувствовала странную тоску. Что-то такое мелькнуло в его глазах, когда он говорил с нею, что-то беззащитное и полное боли. Больно было смотреть на него: он будто бы источал страдание, и будто бы ломался, искрашивался лед внутри него, а она будто бы за это в ответе.
Ей нестерпимо захотелось побежать за ним и как-то утешить. Её не отпускало воспоминание о том, как во сне они почти поцеловались. Но она знала, насколько глупым и бессмысленным было желание открыть свои чувства. Она предложила бы ему дружбу, но этот желчный трудный человек наградит лишь резкой высокомерной отповедью любого, кто посмеет приблизиться.
- Гермиона! - вскричали Гарри и Рон, дружно сбегая по ступенькам, смеясь и обнимая ее, как если бы давно не виделись. Гарри сгрёб ее в объятия, и Гермиона изумилась - ведь в последнее время он совершенно избегал ее.
Она отдалась объятиям, ожидая жаркого прилива бурлящих гормонов, который испытывала в последнее время подле него, но поняла, что ничего подобного не чувствует. Подалась назад, заглянула в простодушные зеленые глаза и снова ничего не почувствовала. Гарри отпустил ее, улыбнувшись по-братски нежно, и Гермиона не ощутила никакого влечения.
- Гарри? - смутилась она.
— Я так рад тебя видеть, Миона.
Он подхватил ее под локоть, и троица направилась в Гриффиндорскую Башню. Но из всех троих только Гарри был по-настоящему счастлив.
Рон тихо постучал и стал дожидаться ответа. Изнутри донесся шаркающий звук, а потом дверь распахнулась. На пороге стоял Снейп, зачесавший волосы назад, в халате слизерински-зеленого цвета. Рон, сокрытый мантией-невидимкой, негромко сказал:
— Отойдите, чтобы я смог войти.
Он увидел, как глаза засомневавшегося на мгновенье Снейпа расширились, и тот отступил, а затем закрыл за ним дверь.
— Вы покинули спальню после отбоя, мистер Уизли.
Рон не знал, чему удивляться больше: тому, что Снейп не вычел баллы, или тому, что фраза прозвучала так весело.
- Ну да, а как иначе я мог бы поговорить с вами? - заметил он, снимая мантию. Снейп натянуто улыбнулся ему, но в улыбке не было никакого негативного подтекста - Рон уже видел такую на лице Гарри и знал, что ничего страшного она не сулит.
Личные покои Снейпа совсем не походили на то, каким Рон прежде представлял себе жилище Сальноволосой Сволочи, но как раз подходили замкнутому и довольно стеснительному человеку, которого Рон успел хорошо узнать за последнее время. Мебель была выдержана в зеленых тонах, с размашистыми линиями позолоты; он однажды видел нечто подобное, и его мама назвала это ар-нуво. Комнаты находились под озером, и потому в окна вливался зеленоватый свет, а мимо стекол с ленивой надменностью проплывали рыбы.
Козетка с подлокотниками и ножками в виде вытянутых листьев сочеталась с двумя уютными, покрытыми позолоченным узором стульями, стоящими перед камином. На журнальном столике, украшенном изображением наяд, лежали стопка книг и перо. Рисунок ковра повторял волнистые линии с переплетенными цветами, листьями и наядами. На стенах висели великолепные в своей роскошности картины.
Покои были до странности уютными - ничего холодного и остроугольного. Если бы Рон увидел эти комнаты раньше, то никогда бы не подумал, что здесь живет вечно одетый в черное профессор. Среди роскоши и блеска тот смотрелся как чернильное пятно в окружении сочных оттенков. Чужой - даже в собственных покоях… Но стремление к красоте было, очевидно, частью его натуры, и Рон поразился этой противоречивости.
- Как мистер Поттер? Справляется? - Снейп прервал ход его мыслей и направился к плите, чтобы вскипятить чайник.
— Он очень рад возвращению. Но я беспокоюсь о Гермионе.
Рон заметил, как Снейп в секундном замешательстве сжал заварочный чайник, и понял, что тому не безразлично.
- И что же случилось с мисс Грейнджер? - спросил Снейп преувеличенно ровно, вызвав у Рона легкую улыбку. Да, Снейпу определенно приходилось нелегко, действительно нелегко.
— Она смущена и явно огорчена.
То была не вся правда. Гермиона едва не расплакалась, покидая перед сном факультетскую гостиную. Вечер, проведенный с прежним Гарри, расстроил и разочаровал ее: Гарри не интересовался Зельеварением и снова плевал на домашние задания.
— Ничего, она привыкнет.
Рон заметил, как дрожит рука Снейпа, льющего кипяток на чайные листья. Сколько бы тот ни пытался казаться строгим и отстраненным, Рона было не обмануть. Он уже видел слизеринца с лучшей стороны и понимал, что кроется под снейповой невозмутимостью.
Из светло-коричневого с восточным рисунком заварочного чайника Снейп наполнил две чашки, каждая из которых показалась Рону настоящим произведением искусства - даже страшно пить из такой. У той, что протягивал ему Снейп, была изящно изогнутая ручка и узор из фиолетовых и синих цветков на алом фоне.
Это дрожание руки заставило Рона поменять планы: возможно, стоило сразу выложить все, что думает, а не мучать Снейпа долгим разговором. Он вдохнул и выдал:
- Я ошибался. Насчет вас и насчет нее тоже, - с этими словами Рон принял чашку из рук застывшего Снейпа. - Знаю, вы можете прикидываться высокомерной сволочью, но на самом деле вы не такой. И знаю, что Гермиона ни на кого не похожа. Она родилась сразу взрослой, и чтобы заставить ее вести себя, как нормальная девчонка, мне иногда приходилось попотеть. - Он отхлебнул чая и опять глубоко вдохнул. - Вам бы поговорить с ней и выяснить ваши отношения.
- Вы - последний человек, от которого я ожидал бы подобного совета, - сказал Снейп, глядя на него с секундным замешательством.
Рон ухмыльнулся, чувствуя, как уходит напряжение. Да, Снейп все еще, как ни странно, был его другом и не запустил в него проклятием.
- Ага, вообразите, каково мне, - парировал он с той же ухмылкой и в ответ получил слабую улыбку
зельевара.
- Я подумаю над вашими словами, - произнес Снейп, и Рон никогда прежде не слышал, чтобы тот говорил так мягко. - Тем не менее, студентам запрещено покидать спальни после отбоя, и вам не разрешается находиться в преподавательских покоях. Поэтому допивайте свой чай и всего хорошего.
Рон просиял и кивнул.
— Так что вы думаете насчет Райдера? «Пушки» могли бы пополнить состав новичками, — продолжил Рон беседу, прерванную обменом телами. Губы Снейпа дрогнули, и он долил чаю в чашку гостя.
— И за неделю не перечислишь того, что поможет «Пушкам». — Скрытая насмешка прозвучала в исполнении Снейпа с его неповторимым голосом действительно эффектно.
Они спорили и говорили, пока чай совсем не остыл, зато на душе у Рона потеплело. Он никому бы не признался в том, что дорожил дружбой с этим колючим человеком, которого начал по-настоящему ценить. И если распорядиться случаем по уму, то можно придумать, как осчастливить по крайней мере двоих своих друзей. Главное - убедиться, что им не грозят в связи с этим неприятности.
Не только слизеринцы умеют мыслить стратегически; а уж Рон умел играть в волшебные шахматы, безусловно, умел.
Глава 23. Искушая судьбу
Первое письмо Гермиона получила спустя неделю после непостижимой перемены, случившейся с Гарри. Неделю рыданий в подушку и попыток выкинуть из головы воспоминания настолько неопределенные, что она сомневалась - а не выдумала ли их. Каждый раз, когда девушка пыталась поговорить с Гарри о прошедших неделях, у него начинали бегать глаза. А еще в последнее время Гермиона заметила некоторую прохладность Рона по отношению к Гарри, и это озадачивало. Она знала: что-то случилось, но не понимала - что именно.
Тот день был совершенно обычным, пока, перед самым отбоем, одна из школьных сов не показалась в гермионином окне и не поскреблась в него, чтобы ее впустили. Гермиона открыла, и горделивое создание, протягивая лапу, одарило ее укоризненным взглядом. Озадаченная столь поздним прибытием почты, Гермиона, отвязав послание, предложила сове угощение, от которого та высокомерно отказалась.
На бежевом пергаменте изумрудными чернилами незнакомым почерком с изящной завитушкой в начале было написано только ее имя — «Гермиона», — и стояла печать из серебристого воска с вытисненным на ней зеленым абрисом мужского лица. Любопытство снедало Гермиону, пока она взламывала печать. Внутри не было подписи, только стихи, выведенные все теми же зелеными чернилами:
Она? Она? Сама весна.
Ее очей глубоких ясность
Несет смертельную опасность.
Сама не ведая того,
Она — натуры торжество,
Ловушка дивная природы,
Мой ум лишившая свободы, -
Мускатной розы пышный цвет,
Амура хитрого засада.
В ее улыбке — солнца свет.
Малейшим жестом, негой взгляда
Блаженство рая, муки ада
Сулит она душе моей.
Походкой легкою своей
Она проходит, молодая,
Очарованьем красоты
Богини образ воскрешая,
В Париже, полном суеты.
Ей не хватает лишь колчана,
Чтоб все сказали: «Вот Диана!..»*
В замешательстве Гермиона перечитывала снова и снова, пока, наконец, ее не осенило: это любовное письмо. Ошеломленная, девушка опустилась на кровать. Никогда прежде она не получала любовных писем. Она и не знала, что способна вдохновить на нечто подобное. Это льстило, это было романтично и это приводило в замешательство.
Кто мог послать его? Гермиона тут же подумала о Гарри, но немедленно отвергла это предположение. Только не после того, как он себя вел. Рон? Нет, он бы прислал ей цитату из «Квиддичного ежеквартальника», а не что-то столь прекрасное и изящное. Стихи были ей не знакомы.
Она предположила, что отправитель мог написать стихотворение сам, но упоминание Парижа заставило передумать. Нет, это цитата. Но откуда?
Гермиона решила порыться завтра на библиотечных полках. Ведь у нее есть загадка, требующая решения.
***
Рон сидел в одном из резных позолоченных кресел Снейпа, закинув ноги на журнальный столик. В одной руке Уизли держал чашку чая, а в другой — печенье. Субботний день выдался погожим и ясным, и Рон, все еще злой на Гарри, улизнул, чтобы навестить своего преподавателя зельеварения.
Снейп, одетый в привычное черное, составлял разительный контраст с вычурной мебелью. Зельевар сидел, бережно держа длинными пальцами чашку тонкого фарфора. Черные брови изогнулись в сардоническом изумлении кипящему гневу Рона.
- Он думает, что Гермиона просто забудет все и перешагнет через это. Он уверен, что это просто случайность или что, должно быть, она ослеплена его сногсшибательным видом, - презрительно выплевывал Рон. Он хлебнул чаю и с яростью глянул на безобидный журнальный столик.
- Уизли, вы же знаете, что с точки зрения стороннего наблюдателя, его мнение - самое логичное, - резко ответил Снейп. Рон удивленно поднял бровь. Зельевар всегда старался говорить о себе как о недостойном счастья. Хоть раз согласись он мирно, Рон бы упал в обморок.
- С точки зрения стороннего наблюдателя, ты и я должны ненавидеть друг друга, - заметил Рон и вгрызся в печенье. Переместившись в кресле, точно черное облако, Снейп фыркнул:
- С точки зрения стороннего наблюдателя - должны, - напомнил слизеринец, и Рон кивнул в ответ.
- Именно… Точка зрения стороннего наблюдателя - фигня.
Снейп рассмеялся над ехидной репликой Рона, и оба молча согласились переменить тему. Уизли знал, что Снейп посылает Гермионе письма и что это своего рода прощупывание почвы, дабы понять, заинтересована ли девушка на самом деле. Уизли полагал, что прямой подход, включавший, в основном, поцелуи до умопомрачения, был бы гораздо эффективнее. Но Снейп нашел в этом плане уйму недостатков.
Гермиону могли интересовать поцелуи с Гарри, но ни Рон, ни Снейп не были уверены, что ее заинтересуют поцелуи с профессором. Да и проблема отношений учителя с ученицей никуда не делась. Дамблдор повесит Снейпа, невзирая на его шпионскую миссию, если ему вздумается приставать к ученице, и неважно насколько непротив будет та.
Теоретически Рон был согласен с подобной осмотрительностью, но высказал опасения, что на практике Гермиона яйца ему оторвет, когда обнаружит, в чем он был замешан. Снейп, вздрогнув, согласился, что такое может случиться. Но если сравнить вероятность подобного исхода с неоспоримой опасностью того, что самый могущественный волшебник в мире станет еще могущественнее с новыми проклятиями, созданными специально для Снейпа, если только его поймают с Гермионой, то Снейп предпочел бы придерживаться более безопасного пути.
Рон считал вероятность того, что Снейпа застукают, когда он запустит руки в трусики к Гермионе, ничтожной. Что слизеринскому декану следует быть хитрее гриффиндорца-директора, но Снейп лишь качал головой и ссылался на возраст и вероломство в противовес молодости и энергичности. Рон подумал о волшебнике, победившем Гриндевальда, и решил, что, возможно, Снейп и прав, предпочитая не рисковать.
***
Минерва оценивающе наблюдала, как мисс Грейнджер практикует трансформацию. С каждым днем у девочки получалось все лучше и лучше. Ее превращения проходили ровнее и полнее. Когда Гермиона только начинала тренироваться, то теряла концентрацию и доходила лишь до середины превращения, становясь удивительно похожей на себя на втором курсе после случая с Оборотным зельем.
Минерва ни на миг не удивилась тому, что анимагической формой самой блестящей ее ученицы оказалась кошка. О любопытстве девочки ходили легенды, и если бы оно не было направлено на книги, МакГонагалл не смогла бы придумать лучшей ассоциации. Гермиона, теперь пушистая кошечка с большими карими глазами и чернильно-черными лапками, смотрела на наставницу с недоумевающим выражением, и Минерва зааплодировала.
- Отличная работа, - одобрила МакГонагалл. - Скоро мы сможем созвать для вас собрание, - улыбаясь, добавила она. Да, это должно подбодрить его, разве нет? Он не сможет проигнорировать подобное.
- Собрание? - спросила Гермиона, словно голодная форель, пойманная Минервой на удочку своего любопытства.
- О, да, мисс Грейнджер. В этом замке очень много кошек. И все они должны познакомиться с вами и решить, какой ранг вам можно вам присвоить, - ответила Минерва, хлопотливо убирая книги и бумаги, в основном для того, чтобы скрыть веселье, блестевшее у нее в глазах.
- Ранг? - Гермиону терзало любопытство. Если и было в этом мире что-то, чего Гермиона Грейнджер не могла вынести, так это незнание.
- Именно. У кошек очень формализованное сообщество - территории, ранги, всему этому вам предстоит научиться.
Для Гермионы это было волшебное слово. «Научиться» - ее любимый глагол. Девушка радостно кивнула. Минерва наблюдала, как она, довольно улыбаясь, отправилась в свою факультетскую гостиную. Письма - это просто отлично, правда, но чтобы действительно узнать кого-то, нужно общаться с ним напрямую, без помощи пера и чернил.
Минерва намеревалась устроить так, чтобы Северус и мисс Грейнджер смогли ближе пообщаться друг с другом. Она не сомневалась, что человек, настолько контролирующий себя, как Северус, сможет сдерживать любые физические порывы до тех пор, пока Гермиона не окончит школу. Это должно было случиться только через несколько месяцев, а девушка по-своему была привлекательна. Если не предпринять что-то прямо сейчас, ее сломает какой-нибудь пылкий и неуклюжий паренек и сделает несчастной до конца жизни.
Этого Минерва МакГонагалл допустить никак не могла.
* Перевод Т. Щепкиной-Куперник
Глава 24. Сближение
Целую неделю Гермиона безуспешно искала в библиотеке книгу, содержащую процитированные строки. Она расстроилась и разозлилась. Как же ей было разгадать, кем является ее тайный поклонник, не имея ни малейшей зацепки?
Стоило прийти следующему письму, и она вскрыла его, едва отцепив от совиной лапки.
Чем больше ты любви безумной мне внушаешь,
Тем больше я тебе обратно отдаю.
Чем больше у меня любви ты отнимаешь,
Тем в сердце чувствую сильней любовь мою!
Мне нужно сердце, чтоб страдать,
Но раз мое себе вы взяли,
Моя прелестная, нельзя ли
Взамен мне ваше сердце дать?
О, если б мы могли пересылать письмом
Все ласки нежные, все страстные лобзанья,
Объятия и пылкие желанья,
Что душу мне томят и сердце жгут тайком,
Я вам послал бы их вот с этими строками,
И вы мое письмо читали бы устами.*
Когда Гермиона прочла исполненные страсти слова, сердце ее неистово забилось; она ощутила острое удовольствие. Страстное желание отправителя и эротический подтекст послания заставили ее саму дрожать от вожделения.
Гермиона опустилась на кровать, мечтательно прикрывая глаза и отдаваясь во власть фантазий. Кто же он, этот таинственный парень? Должно быть, он умен и образован, раз умудрился отыскать слова, не читанные ею прежде. И он так романтичен, ведь эти стихи, рождавшие череду прекрасных образов, пьянили. А еще он, наверное, робок, иначе давно выказал бы себя.
Она представляла своего воображаемого возлюбленного, а меж тем ее собственные руки скользили по телу. Пальцы ласкали лоно, гладили груди, и Гермиона грезила, что ее ласкают и гладят руки юноши с нежным взглядом. И в момент кульминации, когда под веками засверкали ослепительный искры, она вдруг словно бы увидела лицо Снейпа — как он посмотрел на нее тогда, в коридоре. Посмотрел с болью и злобой.
Очень скоро ее сморил сон.
Ей снился тот же сад. Она недоуменно огляделась. Многое изменилось с тех пор, как она была здесь в последний раз: в расчищенном фонтане лениво журчала струйка воды, деревья казались вернувшимися к жизни, а трава — не такой сухой. Гермиона склонилась к кусту роз и обнаружила нарождающиеся бутончики.
Из-за поворота дорожки появился давешний мальчуган. Он просиял, заметив гостью, и одарил ее озорной улыбкой, а потом убежал.
Гермиона окликнула его и пустилась за ним так быстро, как могла; в неподвижном воздухе раздавалось его хихиканье.
Неожиданно ей преградила дорогу точно выросшая из-под земли стена с воротами, висящими на ржавых петлях. Гермиона толкнула дверь, но та не поддалась. А из-за двери донеслись исполненные печали звуки: кто-то горько плакал. Гермионе во что бы то ни стало нужно было попасть за ворота.
- Тебе не захочется туда, - раздалось у нее за спиной.
Гермиона обернулась и увидела мальчишку, одетого в зеленую мантию и черные ботинки. Никто не назвал бы его красавцем: слишком крупный нос крючком, спутанные черные волосы. Однако из темных глаз его глядело веселье, а обаятельная улыбка могла смягчить сердца куда менее чувствительные, чем ее.
- Почему? - спросила Гермиона.
- Там хранятся всякие гадости. Лучше оставайся в саду - поиграем.
Он посмотрел на нее задумчиво, и она шагнула к нему.
- Кто ты? - Наклонив голову, Гермиона наблюдала, как он ковыряет землю носком ботинка.
- Я - последняя оставшаяся радость, - ответил паренек. Он снова пустился наутек, оглашая окрестности смехом.
Удивительное дело, но его слова напугали ее. Он ведь совсем еще ребенок, ранимый и беззащитный. А вдруг с ним что-нибудь случится?
Гермиона почувствовала, что должна защитить мальчика, хотя она и не знала как. Но потребность защитить была непреодолимой.
- Оставьте надежду, - проговорил невесть откуда взявшийся рядом профессор Снейп, - она сделает вас уязвимой.
Его голос источал столько грусти, что сердце Гермионы в ответ мучительно сжалось. Она повернулась и вложила свою ладонь в его.
- Надежда - единственное, что делает нашу жизнь сколько-нибудь сносной, - возразила Гермиона.
Ей так хотелось его убедить.
Снейп посмотрел на нее и нежно очертил большим пальцем линию ее подбородка. Гермиона задрожала от его прикосновения - такого уверенного - и от того, как ее тело отреагировало волной жара между ног.
Он наклонился, коснулся своими губами ее рта, и у нее ослабели колени, настолько его поцелуй был нежным и мягким. Гермиона заглянула в его бездонные глаза, в которых зрачок почти сливался с черной радужкой. Снейп опять поцеловал ее, и в этот миг Гермиона проснулась, разгоряченная, возбужденная и с бешено бьющимся сердцем.
- О господи, - прошептала она в темноту спальни.
Снейп? Ей приснилось, как она целуется со Снейпом? Какого дьявола ее подсознание избрало ненавистного учителя, человека, который считал слова «гриффиндорец» и «идиот» синонимами? Ну и ну, тяжелый случай.
***
Найдя записку на своем столе, Снейп нахмурился. В замке появился еще один кот? Как за
|
|
|
