 |
Вера в видимость и ее крушение
|
|
|
|
Отец. Часть нашего пути пройдена, и можно здесь, на перевале, переночевать. Издали эта гора казалась гораздо меньше, чем, когда нам пришлось на нее подниматься. Так часто случается: видится одно, а на деле оказывается совсем другое и даже прямо наоборот.
Сын. Другое — это верно, но как может быть прямо обратное, скажем, не верх, а низ, я не понимаю.
Отец. Может, и даже чаще, чем ты, можешь себе представить. Ведь ты до сих пор говоришь: солнце восходит, солнце садится, хотя хорошо знаешь, что это только нам так кажется, знаешь, что не Солнце ходит по небу вокруг Земли, а Земля вращается вокруг Солнца и вокруг своей собственной оси. Вокруг же Земли вращается только ее спутник — Луна. А знаешь ли ты, что, когда ты только что родился, ты видел все вокруг в перевернутом виде, вверх ногами, вниз головой? Так уж физически устроен наш глаз. Только потом уже человек научается переворачивать изображение в своем глазу так, чтобы голова была вверху, а ноги внизу. Так и в истории науки, в истории человеческого знания сначала многое видится как бы в перевернутом виде, и лишь потом проясняется, как все это есть в действительности, на самом деле.
Сын. А чем это объясняется в науке? Ведь не тем, что так устроен наш глаз?
Отец. Я думаю, что причина тут в том, что человек привык безоговорочно доверять тому, что говорят непосредственно ему его органы чувств — зрение, слух, осязание и другие. Вот эта палочка прямая. А я опущу ее в стакан с водой и — смотри! — она кажется сломанной. Но ведь мы знаем, что это только так нам кажется. Стоит только палочку вынуть из воды, и она окажется целой. Мы можем, и не вынимая ее из стакана, на ощупь проверить, сломана она или нет.
|
|
|
Сын. Значит, наши чувства, и зрение в том числе, нас обманывают и им нельзя доверять?
Отец. Это означает только, что надо брать не отдельное показание одного какого-либо органа в один какой- то момент времени, а все их показания и сверять их с действительностью. Как узнать, например, что это: кусок сахара или белый камешек? Надо попробовать на язык, на вкус. Но все наши знания, как мы уже говорили раньше, рождаются, в конце концов, только из того, что дают нам наши чувства, наши ощущения. Вот ты видел, что палочка казалась сломанной. Это показание нашего глаза дает возможность открыть важное свойство прозрачной жидкости, а также кристаллов — способность их преломлять свет. Если бы мы не доверяли нашим чувствам, то не смогли бы открыть такого свойства у некоторых тел. Весь вопрос лишь в том, что к нашим органам чувств добавляется наша способность размышлять и делать правильные выводы из того, что нам сообщают наши чувства. Ты, конечно, знаешь, какое зоркое зрение у орла, который видит свою добычу, например, маленького зверька, с огромного расстояния. А кто больше видит: ты или орел?
Сын. Я думаю, что орел, но чувствую, что ты хочешь сказать другое, а именно: что я больше вижу, нежели орел.
Отец. Да, я это и скажу: ты видишь больше, потому что орлу надо заметить прежде всего зверька, который мог бы служить ему пищей, или своего врага, а на другое он не обращает внимания, другое он не замечает, а ты замечаешь. И это потому, что у тебя к твоему зрению добавляется очень важная способность, которой нет у орла, способность мыслить. Эта способность у человека развивалась очень долго и медленно, как говорится, она исторического происхождения. И в этом деле большую роль сыграла наука.
Сын. Значит, то, что мне видится с первого взгляда, не носит объективного характера и является результатом чисто субъективного ощущения? Что оно не существует вообще на самом деле, а только мне кажется? Так ли я тебя понял и правильно ли это?
|
|
|
Отец. Нет, это было бы громадным заблуждением, и ты неверно истолковал то, что я говорил тебе. Видимость, мнимость вовсе не порождены тобой, твоими ощущениями, они суть результат воздействия самих вещей на твои органы чувств, и они свидетельствуют о наличии определенных объективных свойств у тех вещей, которые ты видишь, щупаешь, слышишь. Вот дорога, которую мы прошли: ведь она кажется тебе вблизи широкой, а чем дальше от тебя, тем все более узкой, словно ее края сближаются друг с другом. Не следует только наивно полагать, что сама дорога чем дальше от тебя, тем становится уже. Это была бы ошибочная вера в непосредственную видимость. Поэтому такое кажущееся нам явление и названо «оптическим обманом». В действительности же тут ничего нарочито обманного нет. Дорога наша на всем ее протяжении, как мы и видели, пока по ней шли, оставалась все время примерно одинаково широкой, но в силу объективного закона проекции нам кажется издали, что она сужается в перспективе.
Сын. Отчего же тогда возникает ошибка вроде той, когда мы принимаем опущенную в воду палочку за сломанную, тогда как она на самом деле оставалась целой?
Отец. Оттого, что люди сначала привыкли верить в видимость, в то, что им только кажется, и принимать это за действительность. Многие ложные теории возникли на такой именно основе.
Сын. Значит, видимость не содержит в себе ничего правильного и ее надо просто отбрасывать полностью?
Отец. Ты меня, по-видимому, неверно понял. Я говорю, что не надо слепо верить в то, что нам только кажется, а искать за этим кажущимся то, что есть на самом деле. Например, ты видишь на реке пену — бурное течение — или в реку вливается вода, содержащая пенистые вещества. Значит, надо искать то, что порождает пену, и это находит в этой пене свое выражение. Пена бросается в глаза сразу, а то, что за ней скрывается, надо искать, и это задача науки. Значит, и видимость не будет обманчива, как обманчив мираж в пустыне, если все время вдумываться в то, что говорят нам чувства, и проверять их показания. Такая способность вдумываться и проверять сама собой не дается, ее надо развить.
|
|
|
Сын. Ты говоришь сейчас обо мне, как об отдельном человеке или о всех людях?
Отец. И о том, и о другом. Ведь и у всех людей, да и в самой науке, представления о мире первоначально возникали на основе слепой веры в видимость. Возьмем астрономию. Видимость говорила, что Солнце движется по небу вокруг Земли. Это люди видели каждодневно и верили, что то, что и как они видели, и есть на самом деле. Птолемей разработал целое учение, согласно которому в центре мира находится Земля, а Солнце, Луна и звезды обращаются вокруг нее. Поэтому такое учение называют «геоцентрическим» («геос» значит «земля»). Сложнее оказалось с планетами. Они совершали какие- то запутанные движения, и некоторые из них шли то вперед, то назад. Ведь на самом деле, как ты знаешь, планеты обращаются вокруг Солнца, а потому с Земли их движения должны казаться очень сложными, извилистыми. Учение Птолемея просуществовало почти тысячу лет, и только в середине XVI века было опровергнуто великим польским ученым Николаем Коперником, который создал прямо противоположное учение. По его учению в центре нашей Солнечной системы находится Солнце, а планеты, в том числе и Земля, обращаются вокруг него. Поэтому такое учение было названо гелиоцентрическим («гелиос» значит «солнце»).
Сын. Каким же образом Копернику удалось доказать свою правоту и ложность учения Птолемея?
Отец. Он дополнил то, что дают нам наши органы чувств, нашей способностью мыслить. Он говорил: когда вы стоите на палубе корабля и корабль отходит от берега по спокойному морю, не правда ли, вам кажется, что корабль с вами стоит на месте, а берег отъезжает от вас? Представьте теперь, что берег — это Солнце, а корабль — Земля. Человеку с Земли-корабля кажется, что он стоит на месте, а движется Солнце-берег, а ведь на самом деле совсем наоборот. Так Коперник пытался пошатнуть слепую веру людей в видимость и показать, что все, что нам сообщает зрение и другие органы чувств, надо пропускать через голову, через наш орган мышления… Любопытно, что еще в XI веке величайший персидско-таджикский поэт, математик, астроном и врач Омар Хайям заметил в одном из своих знаменитых рубай: Все, что видим мы, — видимость только одна, Ибо тайная сущность вещей не видна. Омар Хайям был поэтом-философом, и у него есть немало поэтически вдохновенных размышлений, которые восхищали ученых и мыслителей и доставляют истинное наслаждение нашим современникам… Но я отвлекся немного. Движения планет в учении Коперника приняли исключительно простой и ясный характер: по концентрическим кругам вокруг Солнца. Впоследствии немецкий астроном Иоганн Кеплер показал, что это не круги, а эллипсы. Но важно было, что странные движения планет получили простое и четкое объяснение: потому некоторые из них вдруг ни с того ни с сего меняли свое направление, двигаясь то вперед, то назад, что именно так должно было казаться их движение с Земли, поскольку и она тоже вращается вокруг Солнца. При этом стала ясна особенность движения внутренних планет, таких, как Венера, которые находятся ближе к Солнцу, нежели Земля, и внешних планет, таких, как Марс или Сатурн, которые расположены дальше от Солнца, нежели Земля. Уже одно это говорило решительно в пользу учения Коперника, так как природе незачем излишне усложнять свои явления.
|
|
|
Сын. А как отнеслись другие ученые и сами люди к учению Коперника?
Отец. Видишь ли, весь вопрос в том, касаются ли новые истины, открытые человеческим гением, интересов людей, а если касаются, то как именно. Христианскую, римско-католическую церкви вполне устраивало учение Птолемея, потому что оно ставило в центр мира Землю и человека на ней как высшее творение бога. Поэтому церковники обрушились на учение Коперника, которое подрывало их догматы. Последователи Коперника итальянские ученые Галилео Галилей и Джордано Бруно стали разрабатывать его учение дальше: Галилей как механик и физик, Бруно как философ. Инквизиция жестоко их преследовала: Галилей был посажен в тюрьму, и его заставили отречься от гелиоцентрического учения, а Бруно инквизиторы сожгли на костре. Ты видишь, что наука — нелегкое дело и требует жертв.
Сын. Ты мне уже говорил раньше о революциях в науке. Не правда ли, это была настоящая революция в науке?
Отец. Да, настоящая. Когда в науке совершается революция, то обязательно рушится какое-то препятствие, которое мешало движению науки вперед. Революция и есть разрушение такого препятствия. Вместе с тем революция в науке есть создание нового, более верного и полного представления об изучаемом предмете. В данном случае учение Птолемея мешало развитию астрономии и механики, а потому его следовало разрушить, отбросить, сломать, а на его месте создать новое, более правильное учение, что и сделал Коперник, а за ним Галилей, Бруно, Кеплер, Исаак Ньютон и другие ученые XVI, XVII и начала XVIII веков. Но это была только одна сторона дела. Кроме специально астрономических взглядов, эта революция нанесла удар по некоторому общему методологическому подходу людей к познанию мира, поскольку устарело не только учение Птолемея, но и самый подход, на который оно опиралось. Таким подходом была слепая вера в видимость, стремление принять эту видимость за саму действительность. Коперник нанес первый, но далеко не окончательный, удар по этой вере, пошатнул ее, но еще не сломил ее. Наконец, в этой революции очень важным было то, что наука впервые выступила против церкви. Все предшествующие столетия наука служила церкви, была послушной требованиям церкви, остерегалась противоречить церковным догматам. А там, где господствует вера в бога, в непогрешимость папы и в прочие чудеса и сказки, там не может быть настоящей науки. В лице Коперника и его учения наука впервые пошла против церкви и стала завоевывать свою самостоятельность. Такова суть этой первой революции в науке, связанной с именем Коперника. Собственно говоря, само естествознание как самостоятельная наука берет свое начало с того времени.
|
|
|
Сын. А как развивалась эта революция дальше?
Отец. Сначала она захватила механику, в том числе и механику неба, то есть астрономию, а также математику. На место прежних расплывчатых представлений о каких-то «скрытых качествах» и «субстанциях», «эликсирах» жизни и молодости, «панацеях» от всех болезней и т. п. вещах научная революция XVII века поставила задачу искать истинные причины наблюдаемых явлений и выражать их с помощью математики. Английский ученый Ньютон и немецкий мыслитель Готфрид Лейбниц создали математический анализ бесконечно малых величин, а французский ученый Рене Декарт создал аналитическую геометрию. Это был величайший революционный переворот в самом мышлении людей той эпохи. Ученые верили тогда, что у всех явлений в мире существуют свои механические причины и что весь мир можно объяснить и представить, как один гигантский механизм, действующий по законам механики. Конечно, это оказалось все не так просто, но поиски реальных причин у всех явлений в мире были тогда огромным шагом вперед, так как выбрасывали из науки весь прежний хлам учений о боге (теологию) и мертвую схоластику.
Сын. Отец, а в другие естественные науки, кроме математических, эта революция не проникла?
Отец. Твой вопрос интересен. Ведь научная революция никогда не захватывает все области сразу, а начинается там, где для нее больше всего подготовлена почва. Отсюда она начинает распространяться дальше — вширь и вглубь, пока не сокрушит неправильные и устарелые взгляды во всех областях научного знания. Так было и тогда. Следом за революцией в астрономии произошла революция в химии в конце XVIII века. Как и в случае с учением Птолемея, химики и их предшественники — алхимики долго и упорно держались той же веры в видимость и на этой вере строили свои воззрения. Мы уже говорили с тобой о горении: ведь когда глядишь на огонь, не возникает никакого сомнения, что это распад горящего тела. Если ты видел когда-нибудь большой пожар, то помнишь, как рушились дома, постройки, деревья. Отсюда пошла вера в то, что огонь есть великий и всеобщий анализатор всех тел. На этой основе и возникла теория флогистона; она целиком опиралась на простое умозаключение: мол, все то, что мы видим, что нам кажется, и есть сама действительность. Но уже Ломоносов высказал сомнение в том, что горение, а также ржавление металлов есть их распад. Он считал, что, наоборот, частицы воздуха соединяются с горящим телом или прокаливаемым металлом и увеличивают его вес. Это доказал французский химик Лавуазье. Он показал, что горение и ржавление — это вовсе не распад тел, а соединение горящего или окисляемого вещества с новым газом, который открыли незадолго до него английский ученый Джозеф Пристли и шведский химик Карл Шееле. Но оба они даже не догадывались, что именно они открыли. Например, Пристли думал, что вновь открытый газ, в котором вспыхивает тлеющая лучина и горит железо, это воздух, освобожденный от флогистона (дефлогистинированный воздух). Лавуазье же доказал, что новый газ — это новый химический элемент (он назвал его кислородом), который соединяется с другими веществами при горении или окислении и увеличивает их вес. Произошла первая революция в химии, похожая на ту, какую в астрономии более чем за двести лет перед тем совершил Коперник. Конечно, между обеими революциями есть различие: там рушилось ложное геоцентрическое учение и утверждалось гелиоцентрическое, а здесь рушилась ложная теория флогистона и утверждалась новая кислородная теория Лавуазье. Но обрати внимание: и там и здесь рушилась слепая вера в видимость, и там и здесь новые представления оказывались прямо противоположными старым. Эти революции в науке неизмеримо широко раздвинули границы человеческого познания мира, подвигли человечество к переосмыслению многих процессов, происходящих в природе.
Сын. Да, да, я это понял… Но ты все время говорил о мертвой природе — о небесных телах и о земных веществах. А была ли такая же революция в учениях о живой природе?
Отец. Ну, конечно, как же она могла бы обойти биологию. Только здесь она была позднее, так как живую природу труднее изучать, нежели мертвую, и живое существо неизмеримо сложнее, чем камень. Поэтому и почва для научной революции здесь созревала дольше. Даже еще в начале XIX века в биологии возникали учения, основанные на слепой вере в видимость. Вот я говорил тебе о жирафе. Откуда у него получилась такая длинная, вытянутая шея? Французский зоолог Жан Батист Ламарк отвечал: зверь тянулся за листьями на высоких деревьях в пустыне, вот и вытянул свою шею…
Сын. Почему у животных, живущих в пустыне, желтая окраска тела?
Отец. Ответ получался такой же: мол, эти животные под воздействием окружающей среды приобретали полезные для них признаки и передавали их своим потомкам. А такие признаки, несомненно, полезны, так как они маскируют обитателей пустынь под цвет песка. Здесь все рассуждение построено на учете одной лишь видимости. Великий английский ученый Дарвин доказал, что не сами непосредственно живые существа приспособились к условиям своей жизни, а, наоборот, из сотен тысяч и миллионов живых существ выжили только наиболее приспособленные, причем в силу чисто случайных обстоятельств, и признаки этих выживших существ передаются по наследству и усиливаются постепенно в поколениях потомков. Так возникло эволюционное учение — дарвинизм, основу которого составило представление о естественном отборе, который осуществляет стихийно сама природа, в том числе и посредством борьбы за существование. Как видишь, и здесь, в учении о живой природе, из науки была вытеснена слепая вера в видимость и на ее место было выдвинуто требование искать и находить действительные, а не вымышленные причины наблюдаемых явлений. Однако привычка принимать на веру все кажущееся оказалась настолько сильной, что даже в середине XX века долгое время процветало в биологии лжеучение о том, что внешние воздействия среды могут вызывать у живых существ непосредственно соответствующие этим воздействиям изменения. И только совсем недавно этот возврат к самым слабым и давно уже преодоленным сторонам учения Ламарка удалось наконец преодолеть в биологии.
Сын. А совершались ли такие же революции в области философии и в общественных науках? Ведь до сих пор ты говорил только о естествознании.
Отец. Ты говоришь о гуманитарных науках, то есть науках о человеке. В них такое переосмысление происходило тоже, причем не менее отчетливо. Об этом писал Энгельс, характеризуя суть открытий, сделанных Марксом. Подобно тому как это происходило в биологии, в гуманитарных науках истинные причины явлений обнаруживались гораздо позже и гораздо труднее по сравнению с их следствиями. Следствия же сразу бросаются в глаза. Поэтому их нередко люди и принимают за причины явлений. В итоге вся картина получается в перевернутом виде. Когда же наука находит настоящие причины и по-научному правильно начинает объяснять изучаемые явления, то происходит прямо противоположное переосмысление картины мира.
Сын. Интересно бы узнать, как это произошло в философии?
Отец. Ты слышал уже об идеалистах, которые за причину и первоначало всего существующего принимают дух, сознание в виде божества или в виде своего сознания, своего ощущения. Сознание человека обладает активностью, оно направляет его действия к определенной, заранее поставленной цели. Это ты хорошо знаешь по себе: прежде чем ты начнешь что-нибудь делать, результат твоего действия ты себе уже заранее мысленно представляешь в своем уме. А вот те глубокие материальные причины, которые в конце концов обусловливают и вызывают именно такие, а не другие цели, скрыты от нашего непосредственного взора. Их, эти причины, нужно отыскивать путем дополнительного и трудного анализа, путем глубоких размышлений. Идеалисты же ограничиваются тем, что активность сознания, которая в конечном счете есть следствие каких-то материальных причин, делают причиной, а все материальное, включая сюда и человеческую практику, действия людей, объявляют следствием идеального начала духа. В итоге вся картина получается у них в философии перевернутой, как это было у Птолемея в астрономии, у флогистиков в химии и ламаркистов в биологии. Теперь, чтобы получить правильную картину мира, нужно перевернуть и переосмыслить то, что было у идеалистов. Наиболее полно и последовательно идеалистическое учение разработал немецкий философ Гегель в конце XVIII — начале XIX века. Он был диалектиком, но его диалектика была идеалистической. Значит, за первоначало он принимал дух, идею, которая у него развивалась, двигалась и порождала природу и человека с его сознанием. Карл Маркс нашел истинные причины духовной деятельности человека, они лежали в материальной практике общества, точно так же, как он увидел в развивающейся материи источник самого духа, сознания человека. Тем самым он совершил революционный переворот в философии.
Сын . И в общественных науках был совершен такой же переворот?
Отец. Правильно. И это сделал тот же Маркс. В области экономической науки долгое время оставалось тайной то, как и почему экономически развивается общество, что является источником его богатств. Буржуазные экономисты строили всякого рода ложные, ненаучные теории, идеалистические по своему содержанию, которые представляли действительность в искаженном виде. Маркс в своих экономических трудах, и особенно в «Капитале», нашел действительные причины экономического развития общества. Об этом ты можешь узнать, если почитаешь книги о материалистическом понимании истории, или, иначе говоря, об историческом материализме … Здесь, с этого перевала, хорошо видна дорога, которую мы прошли, поднимаясь в гору, и та, которую нам сейчас предстоит пройти, спускаясь с горы. Мы стоим на высшей точке нашего сегодняшнего пути, а сзади и впереди нас — две его ветви: восходящая и нисходящая. Об этом мы еще поговорим с тобой потом, а сейчас займемся устройством нашего ночлега.
|
|
|
