 |
Первоначальное «собирание земли русской» 2 глава
|
|
|
|
В те годы Московия даже не ведала, что это за понятие — Русская держава, ведь северных Рюриковичей до конца XVII века сначала именовали князьями Суздальской земли, а позже князьями Московскими — московитами. И не иначе!
При этом необходимо помнить, что до XVI века о Московии как о самостоятельном государственном образовании вообще нельзя вести речи. Даже в царской России в конце XIX века не отрицали эту мысль. Недаром в 1889 году в России даже была издана книга А.В. Экземплярского под названием: «Великие и удельные князья Северной Руси (?) в татарский период с 1238 по 1505 год».
Здесь, как говорится, ни убавить, ни прибавить.
Московия до XVI века оставалась в составе единого государства — Орды на правах рядового Улуса. И этнос Московского улуса оставался преимущественно финно-татарским.
Итак, мы снова возвращаемся к московскому князю Юрию Данииловичу. Как помним из нашего изложения, он, в конце концов, заполучил Владимирский великокняжеский стол. То есть, именно он стал собирать Ханскую подушную дань и отвозить ее в столицу Золотой Орды.
Вот как об этом сообщает Н.М. Карамзин:
«Утвержденный Ханом на Великом Княжении и взяв с собой юного Константина Михайловича (сын убитого Великого князя Михаила Тверского. — В.Б.) и Бояр Тверских в виде пленников, Георгий (Юрий. — В.Б.) приехал господствовать в Владимир…Гонцы (Тверские. — В.Б.) возвратились с… известием о всех ужасных обстоятельствах Михайловой кончины».[168]
Мы помним, что именно благодаря доносу князя-московита был подвергнут жестокой казни Великий князь Михаил Тверской. И вполне нормально, что возмездие все же настигло подлеца — внука Александра Невского.
«В следующий год отправился к Хану и Димитрий (старший сын Михаила Тверского. — В.Б.). Там они увидели друг друга (Димитрий Тверской увидел Юрия Московского. — В.Б.), и нежный сын (Дмитрий. — В.Б.), живо представив себе окровавленную тень Михаилову (отца. — В.Б.), затрепетав от ужаса, от гнева, — вонзил меч в убийцу. Георгий (Юрий Московский. — В.Б.) испустил дух, а Димитрий, совершив месть по его чувству справедливую и законную, спокойно ожидал следствий (решения Хана Узбека. — В.Б.)».[169]
|
|
|
Хан, естественно, встал на сторону своего погибшего зятя. Он повелел казнить Димитрия, дабы показать всем, что казнить и миловать может только он. Однако даже Хан понимал всю низость и мерзость Юрия Московского, и поэтому «Несмотря на казнь Димитриеву, Узбек в знак милости признал его брата (Александра Михайловича Тверского. — В.Б.) Великим Князем…Сия грамота писанная в 1327 году…»[170]
Но, как писал русский профессор В.О. Ключевский, «московские князья были гибкие и сообразительные дельцы», и, одновременно, как мы уже установили, — величайшие подлецы и мерзавцы. В этот раз стал плести интригу так званный Иван Калита, еще один внук Александра Невского, брат Юрия Московского.
На Тверь был натравлен сын Дюденя, двоюродный брат Хана Узбека — темник Шевкал.
Тверь во главе со своим князем снова восстала, пытаясь вырваться из порочного Московского круга доносов, сплетен и лжи.
«Сеча была ужасна. От восхода солнечного до темного вечера резались на улицах с остервенением необычайным. Уступив превосходству сил, Моголы заключились во дворце (Обрати, читатель, внимание: татаро-монгольская знать в городах Суздальской земли владела лучшим имуществом — дворцами. — В.Б.), Александр обратил его в пепел, и Шевкал сгорел там с остатком Ханской дружины. К свету не было уже ни одного Татарина живого. Граждане (Твери. — В.Б.) умертвили и купцов Ордынских».[171]
Здесь уместно обратить внимание читателей на тот факт, о котором русские «сказатели истории» обычно умалчивают. Все города и селения Суздальской земли и Московии в XIV веке были сплошь наполнены проживающим в них татарским людом: баскаками, купцами, ордынской знатью, имеющей свои владения, искателями приключений и т. д. Это явление совместного проживания финского и татарского этносов очень существенно, так как лишний раз подтверждает факт существования единого государства — Золотой Орды на пространстве от Новгорода до Каспия. Не существовало в XIV и XV веках какого-то обособленного «русского Московского государства», как настырно пыталась внушить миру русская историческая наука.
|
|
|
Вернемся все же к тем далеким событиям.
«Узбек, пылая гневом, клялся истребить гнездо мятежников…призвал Иоанна Данииловича Московского, обещал сделать его Великим Князем и, дав ему в помощь 50 000 воинов, предводимых пятью Ханскими Темниками, велел итти на Александра, чтобы казнить Россиян Россиянами (Тверитян — московитами. — В.Б.)».[172]
Что бы там не пытались внушить русские историки, но истина неоспорима. Москва снова (уже в какой раз!) предала своих соседей и в очередной раз стала на сторону татаро-монгольской государственности. В данной ситуации московским величием или московской независимостью даже и «не пахнет». Иного и не могло быть, внук Александра Невского, Иван Калита, очень хорошо помнил, что его дед Александр вполне осознанно поставил свой род на службу татаро-монгольской Империи, побратавшись с сыном Батыя. И внуки понимали, чем ревностнее будет их служба Хану, тем больше преимущества они заимеют перед иными Рюриковичами. Они даже предвидеть не могли, что в последующем Золотая Орда развалится и потомки через сотни лет, назовут их деяния «собиранием земли русской». Наследники Невского, как и их предок, всего лишь ревностно служили своему Хану — Государю.
«Между тем Иоанн (Калита. — В.Б.) и Князь Суздальский, верные слуги Узбековой мести, приближались (с войсками. — В.Б.) ко Твери, несмотря на глубокие снега и морозы жестокой зимы… Тверь, Кашин, Торжок были взяты, опустошены со всеми пригородами, жители истреблены огнем и мечом, другие отведены в неволю… Хан… будучи доволен верностию Князя Московского (Ивана Калиты. — В.Б.), дал ему самую милостивую грамоту на Великое Княжение, приобретенное бедствием столь многих Россиян (тверитян. — В.Б.)».[173]
|
|
|
Вот таким образом Московия «за тридцать серебряников» купила, наконец, себе право на великокняжеский стол. Каким долгим и страшным путем они шли к этому праву на воровство!
Великороссов никогда не мучила совесть за сии жестокие деяния. Описывая события Московского предательства Твери, Н.М. Карамзин даже слегка не пытается осудить за бандитизм Ивана Калиту. Нет! Он не осуждает предателя — московита. Он осуждает тверского великого князя Александра Михайловича. Мол, зачем он все это затеял, лучше бы стал на колени, залез в ярмо, да испросил прощения у Хана. Он осуждает «хитрого» Хана Узбека, который «казнит россиян россиянами». Он осуждает жестоких и «свирепых монгольских воевод». Но для предателя Ивана Калиты не находит даже простейшего слова осуждения.
Так выглядит в обнаженном виде двойная русская мера: для своих и для чужих.
Однако читателю не стоит заблуждаться относительно московского князя Ивана Калиты. То был всего лишь ревностный служака Золотоордынских Ханов. Значительно позже, когда «сказателям» русской истории понадобится обосновать грязные деяния своих московских предков, они изыщут новые приличные термины, типа: «собирание земли русской», «Московский государь», «монарше повеление» и тому подобное. И весь этот букет украшений возложат не на истинного хозяина Суздальской земли и Московии — Золотоордынского Хана, а на Рюриковичей-московитов, ползавших на коленях в ярме перед Ханом, жадно искавших Ханской улыбки.
Но вернемся к событиям тех далеких времен. Князь Александр Михайлович, побивший татар в Твери, вынужден был сбежать из своей вотчины в Псков. Однако и там его настигли прислужник Хана Узбека — Иван Калита совместно с Митрополитом.
«Иоанн (Калита. — В.Б.), боясь казаться Хану ослушником или нерадивым исполнителем его воли, приехал в Новгород с Митрополитом и многими Князьями…видя, что надобно сражаться или уступить, прибегнул к иному способу, необыкновенному в древней России (Московии. — В.Б.): склонил Митрополита наложить проклятие на Александра и на всех жителей Пскова (вставших на защиту князя Александра Тверского. — В.Б.), если они не покорятся (приказу Хана. — В.Б.)».[174]
|
|
|
В этих событиях очень впечатляет поведение Митрополита. Как бы Русская Православная церковь не пыталась отмежеваться от связи с татаро-монголами, проделать ей это не удастся. Нагляднейший пример, когда простые христиане целого города подвергнуты церковному проклятию, ради сохранения величия, признанного Русской церковью своим Верховным Царем, Хана Узбека. Московская Православная церковь и ее Митрополит были верными слугами Хана Золотой Орды, служили ему преданно, денно и нощно молясь за него.
В приведенных выше словах Н.М. Карамзина кроется вся так называемая «обособленная независимость развития Московии от Золотой Орды». Как видим, уважаемый читатель, даже самые изощренные тезисы русской мифологии рушатся под жестким напором фактов. Требуется всего лишь отбросить словесную шелуху оправданий. Если московские дела и события ХIII-ХV веков рассматривать без добавленного впоследствии «примеса лжи», то факты повествования имеют отчетливую логику: повелитель единого государства — Хан Узбек, где оба московита, и князь Иван Калита, и Митрополит Феогност, всего лишь верные слуги Золотой Орды, повелел им доставить к нему проштрафившегося подданного. Что ретивые Митрополит с Московским князем и делают. Всего — то!
Но псковитяне не пошли на поводу у, проклявшего и отлучившего их от церкви, Митрополита. Они не предали Александра Тверского, и тот свободно уехал в Литву.
Как же вел себя в дальнейшем Иван Калита?
Я не стану излагать в деталях его действия, а приведу несколько выписок из Н.М. Карамзина. Суди, читатель, сам.
«…Иоанн частыми путешествиями в Орду доказывал свою преданность Хану…»
«Новогородцы, торгуя на границах Сибири, доставали много серебра из-за Камы, Иоанн требовал оного для себя и, получив отказ… в гневе уехал тогда к Хану (жаловаться. — В.Б.)».
«Истощая казну свою частыми путешествиями в корыстолюбивую Орду и видя, что Новогородцы не расположены добровольно поделиться с ним сокровищами Сибирской торговли, он хотел вооруженною рукою перехватить оные. Полки Иоанновы шли зимою, изнуренные трудностями… встреченные сильным отпором Двинских чиновников, они не имели успеха и возвратились, потеряв множество людей».
«Новогородцы отправили обыкновенную Ханскую дань к Иоанну, но Великий Князь, не довольный ею, требовал… еще вдвое более серебра, будто бы для Узбека».[175]
|
|
|
Так верой и правдой служил Золотой Орде Иван Калита, всегда пресмыкаясь у ног Хана, а дома занимался обычным разбоем, выискивая для Орды лишнюю деньгу. Только по грубым прикидкам, Иван Калита с 1327 по 1340 годы провел в Орде, включая дорогу туда и обратно, не менее 9 (девяти) лет.
Посему, внушаемая сотни лет ложь, что Иван Калита — первый Московский князь — «собиратель земли русской», «возвеличитель Московии», — всего лишь обычный «примес лжи». Иван Калита был верным подданным Хана Узбека, служил ему верой и правдой. Притом отличался величайшей трусостью, подлостью, интриганством и предательством, что подтверждает и Н.М. Карамзин в IV томе.
Послушаем, уважаемый читатель, еще об одной интриге этого князя-московита.
В 1336 году беглый князь Александр Тверской принял решение вернуться в Тверь. Поехал к Хану и повинился перед Узбеком. После чего был возвращен Ханом на тверской стол. Это событие очень обеспокоило Ивана Калиту и он принялся плести новую интригу.
«Иоанн…(принял. — В.Б.) иное безопаснейшее средство погубить Тверского Князя… он спешил в Орду, и взял с собою двух старших сыновей, Симеона и Иоанна, представил их величавому Узбеку, как будущих надежных, ревностных (вот настоящая цена князей — московитов. — В.Б.) слуг его рода, искусным образом льстил ему, сыпал дары и, совершенно овладев доверенностию Хана, мог уже смело приступить к главному делу, то есть, к очернению Тверского Князя. Нет сомнения, что Иоанн описал его закоснелым врагом Моголов, готовым возмутить против них всю Россию (землю Моксель) и новыми неприятельскими действиями изумить легковерное милосердие Узбеково. Царь, устрашенный опасностию, послал звать в Орду Александра (Тверского. — В.Б.), Василия Ярославского и других Князей Удельных…
Иоанн же (подлая душонка! — В.Б.), чтобы отвести от себя подозрение, немедленно возвратился в Москву ожидать следствий».[176]
Я хочу обратить внимание читателя на выше приведенную цитату в следующем плане. Для исполнения своего поклепа на Александра Тверского, Ивану Калите необходимо было вести очень тонкую интригу, иначе Хан Узбек запросто мог снести голову ему самому. Поэтому все проделывалось неторопливо и не во время одного посещения Хана. Да и попасть Московскому князю на прием к Хану было делом не простым. Сначала необходимо было посетить придворную знать да задобрить ее. И только после этого можно было рассчитывать на прием у Хана. То есть, исполнение всего изложенного потребовало от Ивана Калиты времени от пяти месяцев до года. И все это время московский князь с сыновьями находился при ставке Хана, кочевал вместе с двором, пил, веселился, развлекался, охотился, помогал сыновьям заводить знакомства со знатью и наследниками Хана, как говорится, вел светскую жизнь при дворе. И надо помнить, что именно так происходило каждый раз. Лишь с позволения Хана, Иван мог уехать к себе в Улус.
Послушаем, чем же закончилась интрига князя-московита.
«Да будет воля Божия!» — сказал Александр и понес богатые дары Узбеку и всему его Двору. Их приняли с мрачным безмолвием. Прошел месяц. Александр молился Богу и ждал суда. Некоторые Вельможи Татарские и Царица вступались за сего Князя, но прибытие в Орду сыновей Иоанновых решило дело, Узбек, подвигнутый ими или друзьями хитрого их отца, без всяких исследований объявил, что мятежный, неблагодарный Князь Тверской должен умереть… Александр…обнял верных слуг и бодро вышел навстречу к убийцам, которые, отрубив голову ему и юному Феодору (сыну. — В.Б.), розняли их по составам! Сии истерзанные остатки несчастных Князей были привезены в Россию (Тверь. — В.Б.)…».[177]
Но князь-московит не надолго пережил Александра Тверского. Александр был казнен в 1339 году, а Иван Калита преставился в 1340 году.
Мы уже не в первом поколении видим действия князей — московитов и их Митрополитов: расчетливых, жестоких, жадных, и, до отвращения, трусливых. Они готовы проклясть свою паству лишь бы угодить Золотоордынскому Хозяину, они готовы предать и оклеветать любого, ради собственной выгоды. И русский историк даже не ищет этим деяниям оправданий. Зачем? Все сии деяния освящены в русской мифологической истории. Им не дана честная историческая оценка. Все подтасовано под великую ложь, в виде «собирания земли русской».
«В первой духовной (книге) этого князя (Иван Калита. — В.Б.), написанной в 1327 г., перечислены все его вотчинные владения. Они состояли из пяти или семи городов (сел! — В.Б.) с уездами. То были: Москва, Коломна, Можайск, Звенигород, Серпухов, Руза и Радонеж, если только эти две последние волости были тогда городами… Вот весь удел Калиты, когда он стал великим князем».[178]
Но русский историк как всегда хитрит и не договаривает. Он приучает читателя верить в ложь и вымысел. Сознательно умалчивает о главном. Приходится искать сию главную недосказанную мысль среди других страниц, где она, попросту, запрятана и существует в ином контексте. Это мысль о том, что московский князь не был хозяином своей вотчины. И в татаро-монгольский период существования Московии — не мог быть. Он эту вотчину получал от Золотоордынского Хана только на период службы у Хана. То есть, владельцем вотчины был Хан. В этом случае терялся весь смысл великорусского измышления о княжеском наследии, о правомерности существования самого понятия «дедичевой земли». Еще один, осознанно запущенный в историю «примес лжи».
Послушай, читатель.
«Иоанн, располагая (во время ханской службы. — В.Б.) только своею отчиною, не мог их отказать сыновьям, ибо назначение его преемника зависело (было во власти! — В.Б.) от Хана».
И еще одно подтверждение этой мысли.
«…самое ближайшее право наследственное для Владетелей Российских (глядите, как отчаянно врет «писатель истории». — В.Б.) не имело силы без Ханского согласия. (И здесь ложь. Надо говорить: без Ханской воли. Хан давал не согласие, а лично решал! — В.Б.)».[179]
Бывали случаи в те годы, когда князей Суздальской земли лишали вотчины навсегда, а зачастую и самих князей уничтожали.
Князья-московиты династии Александра Невского уцелели только по той причине, что косвенно принадлежали к роду Чингисидов и очень преданно служили Золотой Орде. А все иное, преподнесенное русскими «писателями истории», является, по выражению Екатерины II, — «игрой с татарами в шутку».
И второе. Хочется обратить внимание державников типа Солженицына, Лужкова, Бабурина, Глазунова и других на существовавшие границы Московии к середине XIV века. Вот, господа, где была ваша земля в XIV веке. Но даже этот, сравнительно небольшой клочок земли, ваши предки приобрели величайшим разбоем и мерзостью, о которых мы поведали выше. Ведь никогда не станет здравомыслящий человек утверждать, что московиты, уничтожившие Тверское княжество, — «всю землю…положиша пусту», как донес нам летописец, стали наследниками тверского населения. Волк, разоривший овчарню и съевший овцу, не наследует ее поведение, ее гены, наконец, ее потомственную неповторимость. Недаром вся история Российского государства держится не на описании становления из татаро-финских племен «великорусского» народа, а на жизнеописании династии Рюриковичей да Романовых. И если честно следовать этой парадоксальной логике, то русская история должна начинаться на родине Рюриковичей, в Скандинавии. И не иначе!
Вот такие мы имеем парадоксы в русской истории от запущеного в нее «примеса лжи».
Вернемся все же в Золотую Орду. Как помним, Иван Калита в 1340 году, предав многих своих соседей, ушел в мир иной.
«Смерть Иоаннова была важным происшествием для Князей…они спешили к Хану. Два Константина, Тверский и Суздальский, могли искать Великого Княжения… Но Симеон Иоаннович… также поехал с братьями в Орду, представил Узбеку долговременную верность отца своего (естественно, не позабыл упомянуть и деда Даниила Александровича и прадеда Александра Ярославовича, так называемого Невского. — В.Б.), обещал заслужить милость Царскую (Ханскую. — В.Б.) и был объявлен Великим Князем…».[180]
Не знаю, как ты, читатель, но я, читая такие «сказания» русского историка, сразу же представляю всю степень «величия» этого князя, всю его так званую «независимость» и «самостоятельность». Как видим, все князья Московские очень честно, в смысле преданности, служили единому государству и даже в помыслах не имели понятия об обособлении.
«Симеон… не уступал… отцу и следовал его правилам: ласкал Ханов до уничижения…».[181]
Новый князь-московит, как и его отец, опускался в Орде до полнейшего унижения. Сие явление в московской практике того времени считалось естественным. Удивляет иное. По прихоти, неведомо чьей, князь Симеон почему-то получил к своему имени добавку — Гордый! В чем заключалась гордость князя — осталось загадкой. Возможно, и в этом проявилась, своего рода, двойная русская мера.
Необходимо отметить — московский князь Симеон Иоаннович занимал великокняжеский стол с 1340 по 1353 год и умер от чумы, или как ее тогда называли — Черной смерти, свирепствовавшей по всему миру. Одновременно с московским князем Симеоном умер и Митрополит Феогност.
«В 1349 году началась зараза и в Скандинавии, оттуда или из Немецкой земли перешла она в Псков и Новгород, в первом открылась весною 1352 года и свирепствовала до зимы с такою силою, что едва осталась треть жителей. Болезнь обнаруживалась железами в мягких впадинах тела, человек харкал кровию и на другой или на третий день издыхал… испытала тогда гнев Небесный, следственно и Москва… в короткое время скончались там Митрополит Феогност, Великий Князь, два сына его и брат Андрей Иоаннович».[182]
«Все Князья Российские (Суздальской земли. — В.Б.) поехали в Орду, узнать, кто будет их Главою (собирать дань для Хана. — В.Б.)… Чанибек избрал Иоанна Иоанновича Московского, тихого, миролюбивого и слабого».[183]
Я уже неоднократно обращал внимание читателя, как Н.М. Карамзин свободно и по своему хотению манипулирует словами: так суздальские и московские князья у него — российские; татарский Улус Московия — государство Российское; жители Московии — русский народ и т. д. Все эти термины относительно XIV и последующих веков не имеют под собой не малейшего основания. Сия ложь вливалась в повествовательную ткань российской истории медленно и целеустремленно, но значительно позже. Даже в начале царствования Петра I, государство, которым он правил, называлось — Московским или Московией. Но русские историки об этом умалчивают сознательно. Именно Петр I в начале XVIII века повелел кликать свое государство — Российским.
И уже который раз приходится обращать внимание читателя на очень существенный факт, практически умалчиваемый русскими историками. Речь идет о времени, проводимом московскими князьями в ставке Хана.
Необходимо знать, что сама ставка Хана в течение года перемещалась в пределах владений Золотой Орды. Владея миллионными табунами скота, сохраняя обычаи предков, Ханы Золотой Орды кочевали от столицы Сарая до Москвы, то есть с юга на север, и к зиме снова возвращались в столицу. Могли избрать иной путь кочевки, например, вдоль берега Каспия, от Волги до Терека и далее. Мы уже излагали эту истину, касаясь Ханов Батыя, Берке и Узбека.
Московские князья почитали за величайшую честь находиться со своей военной дружиной при ставке Хана. Так, князь Симеон Иоаннович за свои тринадцать лет московского княжения побывал 5 раз в Орде только по Ханской воле, да не менее 12 раз возил Хану ежегодную дань, в чем и заключалась его должность Великого князя. И если учесть, что в Орде он мог находиться от нескольких месяцев до года, то читателю становится понятным, где, преимущественно, находился московский князь. А вместе с князем, как правило, в ставке находился и Митрополит, и московская знать, и вспомогательная военная дружина на потребу Хана. Вспомним, как хан Джанибек писал Московскому князю: «мы слышали, что Небо ни в чем не отказывает молитве главного Попа вашего, да испросит же он здравие моей супруге».[184]
И князь с Митрополитом при военном отряде тотчас отбыли в ставку Хана, где кочевали с ним вдоль Каспия, пока татаро-монгольские и московские войска «завоевали в Персии город Таврис».
Но русские историки о таких «мелочах» речь ведут иносказательно, а зачастую — совсем умалчивают. Такие «мелочи» совсем не возвеличивают «державу Русскую», скорее даже опровергают тезис о «державе Русской» в татаро-монгольский период.
Глядите, провел Симеон Иоаннович возле Хана, при Ханском дворе, то ли пять, то ли все десять лет, а по возвращении в Московию времени только и оставалось, чтобы быстрее собрать новую подушную дань со строптивых удельных князей. Отсюда и внутренние драки, и жалобы Хану на излишние поборы, и татаро-монгольские погромы. Московские князья походили от одного Александрова кореня и черты предательства, разбоя и пресмыкания перед Золотой Ордой наследовали от своего предка Александра, позже прозванного Невским. Но вернемся в Московский Улус. Как помним, «Чанибек (Джанибек. — В.Б.) избрал Иоанна Иоанновича Московского, тихого, миролюбивого и слабого».[185]
В Московии с тех далеких времен повелось называть правителей, не грабящих соседей и не занимающихся разбоем, — тихими да слабыми. Мол, совсем не приращивали Московию ни богатством, ни территорией. Вот ежели бы лилась рекой человеческая кровь, да князь присовокупил к Московии кусок чужой земли — была бы совсем иная оценка деяний князя. Такому управителю «земли московской» — и почет, и слава, и хвалебные песнопения «на многие лета». Все по логике закоренелых захватчиков.
Иоанн II Иоаннович сидел на Московском великокняжеском столе с 1355 по 1359 год.
Как видим, всего 4 года. И сей князь большую часть своего княжения провел в Орде. После смерти Хана Бердибека, погибшего где-то в 1359 году, в Золотой Орде наступил период смутного времени. С 1360 по 1380 год на Ханском престоле побывало 25 человек. При этом некоторые, дорывавшиеся до Ханской власти, не являлись потомками рода Чингисидов, что вело к усилению междоусобицы и кровопролития.
Именно в годы смуты в Золотой Орде возвысился Темник (военачальник) Мамай, который был женат на дочери Хана Бердибека. Зачастую многие Ханы искали поддержки Мамая и именно им возводились и снимались с Ханского престола.
В начале того смутного времени и скончался московский князь Иоанн II Иоаннович.
«Князья…явились в Орде с дарами, и новый Царь (Хан) дал Великое Княжение Димитрию Суздальскому…коего не имели ни отец, ни дед его…».[186]
Как видим, князья-московиты в очередной раз потеряли великокняжеский стол. Но они не согласились с этим и ждали подходящего момента. В конце концов дождались.
«Юный Димитрий Иоаннович Московский также находился в Орде…сей отрок объявил себя тогда соперником Димитрия Суздальского в достоинстве Великокняжеском и звал его на Ханский суд, чтобы решить дело без кровопролития…и Бояре Московские вместе с Суздальскими отправились к (Хану. — В.Б.) Муруту…представляя лицо древних Ханов (то есть, будучи прямым потомком рода Чингисидов. — В.Б.), Мурут…признал малолетнего Димитрия Иоанновича (Московского. — В.Б.) Главою Князей…».[187]
Состоялась очень тонкая игра. Именно очередному Хану рода Чингисидов было напомнено о родстве его и предков князя Московского — Димитрия. Отчего московит и должен был заполучить преимущество.
Димитрий Московский не стал испрашивать великокняжеского стола ни у Мамая, ни у других Ханов Орды, не состоявших в династическом роду Чингисидов. Князья — московиты были рабски преданными потомкам Хана Батыя. Князья Александра Невского потомства понимали, как только они отступят от этой логики поведения, они тотчас же потеряют свое преимущество над другими Князьями земли Моксель.
Итак, на арену Московского Улуса в Золотой Орде вышел новый будущий святой Русской Православной церкви, так называемый Димитрий Донской.
Настало время поговорить еще об одном величайшем мифе российской истории, мифе о так называемой битве на Куликовском поле.
Но прежде чем подойти к этому событию, необходимо вспомнить, как же княжил главный герой Куликовской битвы московский князь Димитрий Иванович.
Вот так «воспел» Н.М. Карамзин получение московитом Димитрием ярлыка на великокняжеский стол:
«Таким образом слабая рука двенадцатилетнего отрока взяла кормило Государства (гляди, читатель, как — «святой», так сразу же стал править не Улусом, а — Государством. — В.Б.) раздробленного, теснимого извне, возмущаемого междоусобием внутри».[188]
Как видим, «по щучьему велению», по Карамзина хотению заимел Димитрий не княжеский стол в татарском Улусе, а возвел Хан Мурут московита-князя в «величайшие Государи».
Обычная, попутная ложь русского историка. Вопрос в ином: мы помним — даже у себя, в Золотой Орде, несовершеннолетние наследники рода Чингисидов не могли получить Ханский престол. А здесь, глядите, взяли и дали пацану Улус под его правление. Мол, кто нас проверять будет, как захотим, так и заворотим.
Однако вскоре выяснилось, что «править» до совершеннолетия Димитрия был «посажен» — Митрополит Алексий, тот «Поп», что лечил жену Джанибека — Тайдулу.
Вот таковы Митрополиты-государственники Русского православия.
Читатель должен понимать, что все междоусобицы, вся пролитая кровь в земле Моксель в те годы пролилась благодаря воле Митрополита. Но изумляться не стоит. Русская Православная церковь всегда была привержена «державности» значительно больше, чем сами князья. Как для Димитрия, так и для Митрополита Алексия, Хан Мурут, выдавший им великокняжеский ярлык, был не просто земным повелителем, но и Наместником Бога на земле, то есть — Царем. Именно Митрополит Алексий и вся его церковная братия денно и нощно молились за земного Царя-Мурута.
Послушай, читатель, что об этом сказал уже в наши дни, русский академик Ю.Н. Афанасьев:
«Уже в Византии христианство превратилось в государственную религию. Там же сформировалась доктрина, которую можно назвать «идеологией священной христианской державы». Согласно этой доктрине, вселенской церкви соответствует священная христианская держава во главе с христианским монархом…
Именно из Византии пришло на Русь (в Московию. — В.Б.) представление о том, что Церковь не может существовать без Царства; между Царством и Церковью должно существовать полное единство — «симфония». Характерно, что когда на территории Руси (в Московии. — В.Б.) появился царь — и не православный христианин, а иноверец — монгольский хан, наша (Владимирская, позже Московская. — В.Б.) церковь поспешила признать его и вскоре стала возносить молитвы за хана.
Монголо-татары, для которых было характерно покровительство всем религиям, в свою очередь предоставили церкви многочисленные привилегии. Церковь, таким образом, продемонстрировала свою солидарность с властью (пусть иноверной), а не с народом…
Не случайно такое тяготение церкви к Москве. На самом деле это — тяготение к Орде, к Власти то есть».[189]
Вот таков московит Митрополит Алексий — спаситель человеческих душ! Полнейшая пародия на религиозного священника. Но и сегодняшний его тезка — московский Патриарх Алексий II, ничем не отличается от своего давнего предшественника: так же печется о «державности», о «единой и неделимой», так же проклинает непослушных Московии. Однако, это к слову.
|
|
|
