 |
Жизненный путь и научная деятельность
|
|
|
|
Унгвицкая
Мария Андреевна
(1907-1985)
Биобиблиографический указатель
К 100-летию со дня рождения
Абакан
91:82
У58
Издается по решению Ученого совета Хакасского научно-исследовательского института языка, литературы и истории.
Ответственный редактор Чистобаева Н. С.
Авторы: В. Е. Майногашева, А. Л. Кошелева
Составитель Намсараева Н. П.
У58 Унгвицкая Мария Андреевна: биобиблиографический указатель: К 100-летию со дня рождения. – Абакан, 2007. – 21 с.
От составителя
Биобиблиографический указатель посвящен 100-летию со дня рождения М. А..Унгвицкой – первого в Хакасии доктора филологических наук, профессора, специалиста по русской и хакасской литературе, по хакасскому фольклору. Мария Андреевна Унгвицкая окончила факультет русского языка и литературы Томского педагогического института. В 1946 году возглавила сектор литературы и фольклора. Хакасского научно-исследовательского института языка, литературы и истории.
Биобиблиографический указатель отражает научную и педагогическую деятельность М. А. Унгвицкой, ее вклад в развитие науки и культуры Хакасии.
В основу данного издания вошли доклад Майногашевой В. Е. «Унгвицкая – первый доктор-фольклорист Хакасии: жизненный путь и научная деятельность» и доклад Кошелевой А. Л. «Мария Андреевна Унгвицкая – учитель, ученый», которые были подготовлены к расширенному заседанию Ученого совета ХакНИИЯЛИ, посвященного юбилейной дате М. А. Унгвицкой.
Завершает издание хронологический перечень печатных работ с 1947 по 1986гг. «Библиография научных трудов М. А. Унгвицкой.» и библиографический список «О жизни и деятельности М. А. Унгвицкой.», включающий статьи, заметки о жизни, научной и педагогической деятельности.
|
|
|
Для создания биобиблиографического справочника были использованы материалы научной библиотеки и рукописного фонда ХакНИИЯЛИ, а также материалы библиотеки ХГУ им. Н. Ф. Катанова.
М. А. Унгвицкая:
жизненный путь и научная деятельность
(к 100-летию со дня рождения)
Как будто совсем недавно М. А. Унгвицкая была среди нас – трудилась, любила жизнь, несмотря ни на какие жизненные невзгоды и тяжелые испытания. Достаточно вспомнить, что уже в преклонном возрасте судьба отняла у нее старшего сына, который был здоровым и в этом смысле наиболее надежным из ее двух сыновей. Эту утрату она переживала очень тяжело, но перенесла благодаря тому, что имела любимую работу, а также обладала большой силой воли, позволившей ей с головой уйти в творческую работу. Но вот уже 22 года мы без нее.
Чтобы вернее оценить вклад ученого в науку, надо подойти к оценке с точки зрения условий жизни и особенностей времени, когда он трудился, т.е. подход должен быть историческим.
Сегодня мы отмечаем 100 лет со дня рождения нашего старшего коллеги Марии Андреевны Унгвицкой, которая является в Хакасии исторической личностью – она первый филолог в АГПИ, успешно защитивший докторскую диссертацию по хакасскому фольклору.
Выбранная ею для научной деятельности область – исследование хакасского фольклора для сохранения этноса и родного языка, для развития культуры и духовности народа играет громадную, если не основополагающую роль. Как косвенно показали наблюдения этнографа Виктора Кривоногова, когда угас фольклор среди чулымских «татар» (хакасов), вместе с ним полностью в небытие ушел и язык, для которого нужна была мощная подпитка. В том числе в виде фольклора, который детям в традиционном обществе рассказывается с грудного возраста и тем самым в подсознании закладывается и язык родной и культура родная. Хакасский фольклор – это мощный поток, подпитывающий язык. Малейшие попытки игнорирования или принижения роли фольклора и его изучения чреваты тяжелыми последствиями. Рано или поздно они приводят этнос к краху. Ни один из мыслящих людей, от кого зависит судьба фольклора и его исследование, не возьмет на себя смелости сознательно пренебрегать фольклором. Другое дело – невежество в этой области. Если такое имеет место, то его надо преодолевать как можно быстрее.
|
|
|
П. А. Трояков в одной своей статье писал: «Чонныy поэзиязы eзiлер бе зе?» (Трояков, 1968: 41). В 60-е годы ХХ столетия иного себе представить, пожалуй, не могли. А оказалось, что фольклор может и уйти в небытие, если его перестают рассказывать каждому новому поколению – вот чего надо бояться, как огня. Фольклор необходимо лелеять, как и язык, который живет в фольклоре и закрепляется. Таково лишь одно из значений фольклора в жизни народа.
Сектор фольклора сегодня расплачивается с научными «долгами» в этой области как следствие того, что власти, не придавая фольклору адекватного значения, в ХакНИИЯЛИ с опозданием на полвека открыли самостоятельно функционирующий сектор фольклора. А должен был работать как самостоятельная система наряду с сектором языка и письменности с первого дня открытия института. И, надо сказать, огромное спасибо нынешнему председателю ВС Республики Хакасия В. Н. Штыгашеву, нашедшему возможность открыть отдельный сектор фольклора в 1994 году по нашему ходатайству.
М. А. Унгвицкая оказалась тем смелым и наиболее подготовленным научным сотрудником, кто хоть и не без боязни, но посильно взялась поднимать этот гигантский пласт народной культуры. Она же, спустя многие годы, стала не только первым носителем высоких регалий в науке Хакасии, но и орденоносцем Трудового Красного знамени.
В те годы такие достижения особо высоко ценились, т.к. были редкостью. Это было время, когда над докторской диссертацией лучшие умы трудились по 10-15 лет и выдавали действительные открытия. М. А. Унгвицкая отдала докторской диссертации на тему «Хакасское народное поэтическое творчество» 14 лет своей жизни и труда, пропахав огромный пласт, причем большею частью «целинно-залежный» материал. И не ценить этого просто невозможно.
|
|
|
Жизненный путь Марии Андреевны, как и у большинства россиян ее поколения, был тяжелым.
Родилась в г. Томске 27 января 1907 года. В своем рукописном «жизнеописании» (так, видимо, тогда называли автобиографию) она сообщает, что родители происходили из мещан. Но сами они, однако, были служащими: отец окончил юрфак Томского университета, а мать – высшие женские курсы. Оба родителя трудились на учительской ниве. Так что Мария Андреевна – интеллигент во втором поколении.
В 19 лет Мария Унгвицкая осталась без матери. К тому времени она, как пишет в «жизнеописании», закончила 7 классов средней школы и, видимо, 2 класса музыкального училища. После кончины матери в 1926 году сирота стала работать конторщицей на химическом факультете Сибирского технологического института, а через год перешла в должность машинистки-производителя в том же институте. В Личном деле дан целый перечень работ, которые ей пришлось пройти в юности и молодости. Судя по всему, преждевременный уход из жизни матери поставил перед ней жесткий вопрос о содержании самой себя. Но технические работы отнюдь не были ей по душе. Ее тянуло к музыке, в музыкальное училище, где она продолжала учиться, одновременно трудясь на разных технических работах.
В 1928 году она заканчивает 4-й класс музыкального училища и поступает на 2-хгодичные курсы иностранных языков при Томском гороно по отделению немецкого языка, а после их окончания в 1930 году преподает немецкий язык на рабфаке.
В 1929 году девушка создает семью. Муж – Сахаров В. А., по ее словам, преподаватель физики Индустриального рабфака. В 1933-1937 годы, будучи семейной, Мария Унгвицкая учится и заканчивает вечернее отделение факультета русской филологии Томского государственного педагогического института, получив диплом преподавателя русского языка и литературы средней школы. Так М. А. Унгвицкая, благодаря своей целеустремленности получила разностороннее гуманитарное образование.
По ее рассказу, муж был хорошим человеком, но слабым, больным, не приспособленным к практической жизни интеллигентом. Она признавалась, что всю мужскую работу ей приходилось исполнять самой, например, колоть дрова и т.д. Дети маленькие, много болели – северный климат Томска был не для них. Врачи посоветовали ей сменить Томск на Хакасию, поэтому в 1942 году, когда шла ВОВ, она переезжает сюда, на юг Сибири. Ее направляют работать инспектором в Боградский районо и уже на следующий год – она инспектор Хакоблоно. В 1943 году муж умирает. Вдове с маленькими детьми, без родственников и друзей пришлось одной заниматься похоронами мужа. Вот так жизнь испытывала ее на крепость характера, одновременно закаляя и заставляя двигаться по жизни, не останавливаясь.
|
|
|
М. А. Унгвицкая не ошиблась, приехав в Хакасию, ставшей ей второй родиной. Она нашла здесь творческую работу по призванию, вырастила одна двух сыновей, выучила их и познала счастье иметь внуков.
С января 1944 года она – преподаватель кафедры русского языка и литературы Абаканского учительского института, затем кафедры русского языка и литературы АГПИ. С 1946 года до 5 мая 1951 года работает в должности зав. сектором литературы и фольклора ХакНИИЯЛИ.
Надо сказать, трудясь в ХакНИИЯЛИ, М. А. Унгвицкая не была лишена научной среды, хотя институт только что открылся, а зрелых кадров – только единицы. В ХакНИИЯЛИ трудились и оставили незабываемый след в своих научных изысканиях, этнограф Ю. Шибаева, лингвист Ф. Г. Исхаков, и, наверное, единственный кандидат филологических наук тех лет, сосланный из Калмыкии Ц. Д. Номинханов. Хотя они не были фольклористами, но какими-то советами не могли не поделиться и с фольклористом и литературоведом. Сюда каждое лето приезжали профессора из столичных городов - из Москвы д.и.н. С. В. Киселев (МГУ им. М. Ломоносова), из Ленинграда д.и.н Л. П. Потапов (тогда Ленинградское отделение института этнографии РАН СССР). Они проводили соответственно археологические раскопки, этнографические экспедиции, читали свои незабываемые лекции для научных работников и населения, открывая удивительные пласты истории древней Хакасии.
Научно-исследовательский труд М. Унгвицкой в целом оценивался и отмечался благодарностями со стороны дирекции «за активную работу по исследованию хакасской литературы, пропаганде хакасских писателей» (цитата из Личного дела). И вот впервые 5 мая 1951 года директор института обращает внимание на незнание ею хакасского языка – за прошедшие годы в ХакНИИЯЛИ она не овладела хакасским разговорным языком, что является, как он пишет в приказе, «существенным тормозом в ее исследовательской работе» (Личное дело, л. 29). И далее приказом Н. Г. Доможаков освобождает М. А. Унгвицкую от занимаемой должности зав. сектором и переводит ее в старшие научные сотрудники с 5 мая 1951 года. Основание: «Не может возглавлять ни экспедиции по сбору хакасского фольклора, ни руководить составлением учебников без даже элементарного знания хакасского языка» (там же, л.31). Не надо думать, что это было проявлением национализма со стороны директора. Того требовала сама жизнь. Для специалиста знание языка – первое условие работы. Но, думаю, задачу овладения языком надо, может быть, было ставить с самого начала приема на работу научного сотрудника. В личном деле однако о том не сохранилось никаких сведений. И Мария Андреевна с новым своим статусом смирилась.
|
|
|
М. А. Унгвицкая 31 августа 1951 года написала заявление и перешла на работу в АГПИ, а в ХакНИИЯЛИ осталась на полставке до декабря 1952 года. Именно в это время М. А. Унгвицкая напряженно работает над кандидатской диссертацией по теме «Хакасское стихосложение». В 1953 году она защитила диссертацию на ученом совете МГУ им. М. В. Ломоносова, где ей мощную поддержку оказала мой учитель – известный фольклорист и литературовед, кандидат филологических наук, доцент и зав. кафедрой литератур народов СССР М. И. Богданова. На этой защите я присутствовала, будучи студенткой ІІІ-го курса филфака Московского университета. Должна сказать, что защита прошла на должном научном уровне, хотя в кулуарах слышались претензии к незнанию диссертантом хакасского языка. Но у нее был такой сильный, авторитетный защитник как Медина Искандеровна Богданова, знавшая и говорившая на всех тюркских языках народов Средней Азии. Она сочла, что диссертация написана на должном научном уровне. Она оценила эрудицию автора диссертации, ее высокий теоретический уровень.
М. А. Унгвицкая, имея на руках несовершеннолетних сыновей, как глава семьи всегда вынуждена была трудиться по совместительству в АГПИ и ХакНИИЯЛИ. А выкраивать время для специальных занятий хакасским языком, конечно, было трудно. Не лишенная чувства справедливости, она никогда не высказывала обиды по поводу языковой претензии к ней. Более того, этот вопрос был ее постоянной болью до конца жизни. Став доктором наук, она попросила меня заключить с ней устный договор: она учит меня разговорному немецкому языку, а я, ее – разговорному хакасскому. К сожалению, мы не успели этого сделать – времени не было. С октября 1969 года М. А. Унгвицкая снова по совместительству работает на полставке ст. научного сотрудника сектора литературы и фольклора.
Я хочу обратить ваше внимание, коллеги, вот на что. Народам всегда свойственно оказывать помощь друг другу, причем, независимо от верхов, от власти. И помощь эта не бывает односторонней, хотя в недавнем прошлом много говорили обычно о помощи русских хакасам. Получалось, что помощь только с одной стороны. А это значит, что малочисленный народ как бы всегда находится в иждивенцах у большой нации. Видимо, надо смотреть на все шире. И пример с Марией Андреевной очень показателен.
Марии Андреевне в ее сложной ситуации со стороны языка, нашелся очень хороший выход, благодаря которому она много сделала для себя и внесла большой вклад в хакасскую фольклористику. По хакасскому фольклору, в частности героическому эпосу, для русскоязычного читателя подготовлен был Хакасским институтом целый ряд подстрочных переводов текстов, выполненных Д. И. Чанковым, тогдашним научным работником и одновременно студентом, а впоследствии профессором АГПИ. Кроме того имелись опубликованные переводы на русский язык Н. Ф. Катанова. Собранный им хакасский фольклор, как известно, увидел свет в свое время в двух томах на хакасском и русском языках. Это представляло собой громадный материал, до сих пор до конца не освоенный научным исследованием («Образцы народной литературы тюркских племен, изданные Радловым В. В., собраны Катановым Н. Ф., Тексты ч. ІХ, СПб., 1907; «Образцы народной литературы тюркских племен, изданные Радловым В. В., собранные Катановым Н. Ф. Перевод, ч. ІХ, СПб., 1907). Он и явился огромным помощником М. А. Унгвицкой. Имелись переводы хакасских текстов и на немецкий язык такого крупнейшего знатока тюркских языков как В. В. Радлов. А также переводы на немецкий язык А. Шифнера (А.Schifner. Heldensagen der Minussinischen tataren. (Spb., 1859) и др. Для исследования хакасского фольклора в то время этих переводов было более, чем достаточно.
М. А. Унгвицкая, имея широкое гуманитарное образование, обладала многосторонней подготовленностью к научной деятельности. Ей были доступны все источники мирового фольклора, благодаря знанию немецкого языка и умению читать со словарем источники и на английском языке. При таком багаже с иностранными языками плюс имеющейся солидной литературоведческой базовой основой и с ее замечательными исследовательскими способностями ее труд не мог не быть плодотворным, хотя она жила в далекой от центра России глубинке. Как вузовский преподаватель читала курсы лекций по теории литературы и русской классической литературе ХІХ века. К тому же обладала тонко развитым эстетическим чутьем. Вот с таким багажом М. А. Унгвицкая с конца 1953 года приступила к научному изучению и исследованию хакасского фольклора и его жанров – главному научному труду, которому она отдала 14 лет напряженнейшей жизни. Работу над докторской диссертацией «Хакасское народное поэтическое творчество» она опять-таки совмещала с преподавательской деятельностью на кафедре русской литературы АГПИ. Руководство АГПИ и ХакНИИЯЛИ всегда шли ей навстречу, давая творческие отпуска для работы в Москве в ленинской библиотеке без препятствий.
В области хакасского фольклора до М. А. Унгвицкой не было крупных исследований, а лишь отдельные научные работы: историографическая статья П. А. Троякова, две статьи о С. П. Кадышеве Т.Г. Тачеевой, статьи студентки, а затем аспирантки В. Е. Майногашевой по историографии изучения хакасского героического эпоса, по исследованию отдельных выдающихся памятников алыптых нымахов («Албынжи» и «Алтын-Арыг»), а также научные публикации текстов дореволюционных ученых В. В. Радлова, Н. Ф. Катанова, А. Шифнера, М. А. Кастрена, В. Титова.
В. В. Радлов лично записал на языке самих создателей эпоса 19 памятников героических сказаний, названных им героическими сказками. Он же записал один из вариантов киргизского эпоса «Манас», предпослав к нему замечательное предисловие («Образцы народной литературы северных тюркских племен. Наречие дикокаменных киргизов», ч. V, СПб., 1885), где дал фольклористический анализ «вековых стремлений» народа, выраженных в эпосе «Манас», сопоставив его с эпосом «минусинских татар», родственных киргизам. Его труд оказался подлинно выдающимся научным событием для ХІХ века в изучении киргизского и хакасского героического эпоса. И до сих пор не потерял своего значения. Он тогда же определил различность типологий эпосов этих народов. Другой собиратель и исследователь фольклора ХІХ и начала ХХ века Н. Ф. Катанов тогда же защищал самобытность хакасского эпоса, тогда как В. Титов относил алыптых нымахи к явлениям, заимствованным из Индии. Н. Ф. Катанов, как известно, провел некоторое сопоставление хакасской (сагайской) сказки со славянской (сербской) сказкой, сопроводив соответствующими текстами [Катанов Н. Ф., 2000: 411-420]. Но на основе поразительного сходства каких-либо выводов не дал. А откуда возникло сходство – вот проблема, поставленная ученым.
Наряду с В. Е. Майногашевой М. А. Унгвицкая с самого начала своего научного исследования встала на твердый путь признания самобытности не только героического эпоса, но в основном всего хакасского фольклора. Она видела в хакасском фольклоре прежде всего местные корни, а заимствования, которые обычно бывают у всех, коснулись, по ее данным и выводам, главным образом некоторых бытовых новеллистических сказок в условиях взаимодействия хакасского народа с русским крестьянством в последние два-три столетия после присоединения Хакасии к России. «Однако хакасские сказочники, - пишет она, - не только усваивали сюжеты русских сказок, но всегда перерабатывали их, переплетая с сюжетами и мотивами своего сказкотворчества, отчего хакасская сказка, не теряя всего национального колорита и самобытности, становилась богаче красками, разнообразнее и ярче» [Унгвицкая М. А, 1966: 13]. Для подтверждения своей мысли ею приведены факты, записанные «известным исследователем фольклора народов Сибири» А. В. Гуревичем [Она же. там же], писавшим: «Современные хакасские хайджи и нымахчи: Кайлагашев, Кадышев, Добров, Бастаев, Тоданов в беседах с ними свидетельствовали, как они с далеких детских лет с большой охотой слушали сказки русских сказочников, а затем, усвоив их, рассказывали и рассказывают теперь на хакасском языке своим сородичам» [Гуревич А. В., 1950: 85]. Это очень показательное подтверждение путей заимствования из хакасского сказкотворчества. Но не совсем, видимо, правильно делать вывод, что, как она пишет, «большинство хакасских хайджи владело русской грамотой» [Унгвицкая М. А., 1966: 13]. Замечу: сказанное может относиться лишь к тем избранным, с кем работал А. Гуревич. Другие-то сказители оставались науке неизвестными, а их было большинство, которое могло не знать русского языка. И жившие до 17 столетия владели, возможно, енисейской письменностью древних хакасов, а русской владеть не могли по той причине, что те поколения жили вне русского общения и их влияния. Кроме того, до 19 века русских школ не существовало, но русской разговорной речью какая-то часть владеть могла, общаясь с русскими крестьянами, особенно в смешанных семьях уже с середины 17 века.
Сказка хакасов, несомненно, могла обогащаться какими-то новыми сюжетами, мотивами русской народной сказки через освоение русской разговорной речи. Однако записей сказок более ранних столетий-то нет, а очень небольшая часть собирательской работы падает на 19 век, а большая – на советское время, когда был создан ХакНИИЯЛИ. «С 1944 года проводится систематически большая работа по записи и публикации различных видов сказок» [Унгвицкая М. А., 1966: 13]. Но заметное влияние на развитие бытовой сказки хакасов оказала русская – это неоспоримое признание М. А. Унгвицкой. Исследованию бытовой сказки она посвятила специальную небольшую монографию «Хакасская бытовая сказка» (Абакан, 1966).
М. А. Унгвицкая впервые осуществила исследование жанрового состава хакасского фольклора, дав его систематизацию и классификацию, а также их научное определение. Это была проблема из проблем. На этом пути ее ждало очень много трудностей. Прежде всего, это огромный массив фольклора, причем самого разнообразного, созданного на основе эзотерических знаний, на основе глубочайшей божественной духовности носителей фольклора, о чем тогда, в середине ХХ века мы не имели никакого представления. Более того, принимали все это за сказочные представления. Именно от этого шло определение героического эпоса хакасов как сказочно архаического.
Хакасский народ и его ближние предки по численности были искусственно сокращены агрессорами-завоевателями, но ведь в древности, как утверждает Л. Р. Кызласов, одного войска насчитывалось до 80 тысяч воинов. Отсюда ясно – само население во много раз было большим, чем число воинов. Иначе быть и не могло, т.к. откуда бы взялся такой богатый фольклор, что видно по собранным записям, по архивному фонду, где одних алыптых нымахов сегодня насчитывается целых три сотни. И вот в этих условиях человек берется за такой массив, за исследование его основных жанров, за классификацию и систематизацию. Пусть это исследование не исчерпывающе, далеко не всеохватно. Но как труд, впервые открывший почти «дремучую тайгу» фольклора целого народа невозможно не признать иначе, чем гигантский. В нем естественно можно найти как большие достоинства, так и недостатки. Именно на игнорировании первых, но при концентрации внимания на вторых строился в 60-х годах ХХ столетия «разгром», когда труд готовился к защите как докторская диссертация со стороны сектора литературы и фольклора нашего института.
Тогда я только что заступила работать в этот сектор после защиты своей кандидатской диссертации. И мне была поручена Д. И. Нагрузовым, ректором АГПИ и ученым советом ХакНИИЯЛИ защита докторской диссертации М. А. Унгвицкой перед ВАК-ом. ВАК прислал тогда на дополнительную рецензию этот труд в ХакНИИЯЛИ в ответ на то, что отсюда ушла грозная депеша 3 или 4 авторов – научных сотрудников о несостоятельности этого труда. С первого, поверхностного взгляда создавалось впечатление, что исследован русский, а не хакасский фольклор – казалось, настолько наводнен он русскими фольклорными терминами. Но это оказалось только с первого взгляда и это были легко устранимые недочеты. Я взяла на себя ответственность поддержать этот титанический труд и дала положительный отзыв, т.к. основное содержание диссертации вызывало глубокое удовлетворение. Так через полтора года после защиты, которая прошла в конце мая 1967 года, М. А. Унгвицкая получила извещение об утверждении степени доктора филологических наук. Так что в мае этого года этому событию – защите докторской диссертации М. А. Унгвицкой исполняется 40 лет.
В 1972 году М. А. Унгвицкая вместе с моими главами опубликовала сделанную на основе докторской ее диссертации монографию «Хакасское народное поэтическое творчество», которую по заданию директора редактировала я. Мои главы просмотрела М. А. Унгвицкая. Прежде всего, я обратила внимание на термины по жанрам – ввела там хакасские термины, которых было мало. И все встало на свое место. Я увидела, как фольклорист М. А. Унгвицкая проявила себя смелой и плодотворной. Не принадлежа ни к какой фольклористической школе, она шла, пожалуй, стихийно-самостоятельным путем и сформировалась как фольклорист близкий к московской школе с ее приверженностью к изучению в основном эстетического содержания фольклора. В то время как ленинградская школа, оплодотворенная теоретическими идеями выдающегося ученого В. Я. Проппа, в какой-то мере В. М. Жирмунского и других, на высоту поднимала «этнографизм» его, поиски «этнографического субстрата», лежащего в основе того или иного сюжета, мотива, образа. (Абакан, 1966).
Тем не менее на долю М. А. Унгвицкой в монографии «Хакасское народное поэтическое творчество» (в соавторстве со мной) выпала честь впервые произвести жанровую дифференциацию, классификацию и периодизацию (по героическому эпосу – вместе со мной) очень обширного материала богатого фольклора, приведя его в надлежащую систему.
Как хорошо известно, фольклористам, сложное дело – установление стадий развития жанров, времени их создания.
Методологией исследования фольклора в монографии явился историко-формационный подход к явлениям фольклора, что для того времени было общепринятым и оправданным. Без определения исторических формаций, на которых в той или иной мере опосредованно или прямо основываются сюжеты, мотивы и образы, был бы вообще невозможен эстетический анализ сотен, тысяч содержательных пластов фольклора. Сегодня, несомненно, этого мало. Наука должна развиваться дальше. И я в своих исследованиях использую уже другую методологию.
М. А. Унгвицкая наглядно показала, что хакасский алыптых нымах есть не героическая сказка, а именно героический эпос, который и сам народ отчетливо дифференцирует от обычной сказки.
В результате указанной выше методологии хакасский фольклор в целом предстает плодом, прошедшим пять этапов развития. По алыптых нымахам периодизация осуществлена вместе со мной: древнейший – период разложения материнского рода, затем период разложения отцовского рода, феодально-патриархальный период и его разложения, совпадающий с эпохой создания и функционирования Древнехакасского государства и его падения, затем эпоха монголо-джунгарских завоеваний – исторические предания, тахпахи, ыр (сарын) и эпоха советов (тахпахи и ыр).
Жанровые особенности фольклора любого народа требуют дробного деления их с учетом специфики. Об этом существует целое учение выдающегося фольклориста-ленинградца В. Я. Проппа (1895-1970 гг.). В монографии М. А. Унгвицкой, В. Е. Майногашевой «Хакасское народное поэтическое творчество» начало такому делению было положено, но не по всем жанрам. Продолжение этого – дело молодых фольклористов-преемников. Вот яркий пример тому – исследование пословиц и поговорок, выполненных фольклористом Л. К. Ачитаевой в своей кандидатской диссертации, подготовленной к защите. Ею проведено всестороннее (дробное) исследование жанров по их структурам. То же делается по свадебному обряду С. К. Кулумаевой. В исследовании как раз и ведется поиск «этнографических субстратов», выявляются жанровые разновидности свадебной поэзии и на этой основе прослеживается динамика развития свадебного обряда. Решается сложная научная проблема.
Защитила кандидатскую диссертацию В. В. Миндибекова по хакасским мифам и готовит к публикации свою монографию по ее теме. Также – Е. С. Торокова по хакасской бытовой сказке. Но хотелось бы предостеречь молодых ученых от категорических непризнаний работ предшественников, занимавшихся социологическим анализом. Думаю, это не полностью так. Ведь и формально-структурный анализ не все дает, ради чего существует наука. Человек – центральная и главная фигура планеты Земля. Об этом надо помнить и при этом беречь все то, что ему, человеку служит – природа, все живое и остальное. Человек ведет себя в жизни в зависимости от его социального статуса. И что же – это надо игнорировать? Как можно исключать вообще анализ социального положения человека? А все содержание фольклора сводить к его форме, к его поэтике. М. А. Унгвицкая писала так, как требовали с ученых того времени, в условиях урезанной «свободы и воли». Она человек своего времени, как и все мы.
Защитилась Н. С. Чистобаева по теме «Типические места в алыптых нымахе». Все это – дальнейшее развитие фольклористики в Хакасии в трудах молодых.
В последние годы М. А. Унгвицкая занималась научно-составительской работой. Она готовила для серии «Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока» том «Хакасской песенной и обрядовой поэзии». Но представила, насколько меня осведомлял ее научный редактор Х. Г. Кёроглы, д.ф.н., профессор МГУ им. М. В. Ломоносова, только песенную поэзию в основном, причем большею частью политического содержания, а народные песни, созданные в веках, получили меньшее место. Поэтому том редколлегией не был одобрен и принят. Также том не был обеспечен соответствующего уровня переводом текстов песен на русский язык.
Ранее, до нее – в годы Великой Отечественной войны том хакасских песен готовился доцентом АГПИ, к.ф.н. Л. С. Шептаевым (впоследствии ставшим профессором и д.ф.н.), жившим в г. Абакане как эвакуированный из Свердловска. Но том тогда же получил отрицательный отзыв от писателя А. В. Гуревича (обе рукописи хранятся в Рукописном фонде ХакНИИЯЛИ). Почему-то ученый к работе над томом больше не вернулся, до кондиции не довел.
Тут, несомненно, сказалась очень большая трудоемкость и сложность текстологической работы по песенной поэзии, ее переводу и т.д.
М. А. Унгвицкая свою составительскую работу (еще до работы для Сибирской серии) опубликовала в Хакасском книжном издательстве под названием «Хакасские народные тахпахи» («Абакан, 1980). Эта книжка, к сожалению, сделана второпях. Хотя ей помогали переводить, но переводы во многом не состоялись – в них много искажений, а тексты и переводы лишены комментариев. Однако хорошо подготовлена научная паспортизация и вступительная статья о тахпахе, где дано определение жанра, его функциональной роли, довольно хорошо раскрываются их эстетическое и социальное содержание. Дана также тематическая классификация тахпахов.
Последним научным трудом М. А. Унгвицкой явилось учебное пособие на тему: «Роль фольклора в развитии хакасской литературы» (Красноярск, 1986), вышедшее уже после ее кончины. Думаю, труд заслуживает признания. В нем широко рассмотрен, исследован большой опыт хакасских писателей по использованию фольклора в своих литературных сочинениях, а также показана специфика хакасской литературы ХХ века.
Для М. А. Унгвицкой было свойственно весьма уважительное отношение к трудам коллег, к творчеству носителей фольклора и литературы. У нее развито было чувство долга перед народом, перед наукой, а это – признак духовности человека и ученого.
По моей личной просьбе она руководила подготовкой кандидатской диссертации Кызласовой А. Г. (1933-2006 гг.), сводной сестрой Н. Г. Доможакова. И, таким образом, она дала науке свою ученицу – кандидата наук.
В заключении хочу акцентировать внимание коллег, что М. А. Унгвицкая по значительному ряду научных проблем в хакасской и, значит, российской фольклористике прошла как первопроходец, а это всегда труднее, чем идти по проторенному. Она заслуживает глубокого уважения и почитания ее памяти и ее лучших трудов. И, конечно, глубочайшей благодарности от хакасских коллег и хакасского народа.
Ею написано 20 научных статей, по моим подсчетам, 3 монографии и один сборник статей по проблемам фольклоризма, названных выше. Этот вклад не отнять.
Майногашева В. Е.
кандидат филологических наук,
с.н.с. сектора фольклора ХакНИИЯЛИ
Литература
1. Гуревич А. В. Хакасские хайджи и нымахчи. (Страницы к истории изучения. Абакан, 1950). Рукоп. фонд, № 82 (рукопись), л.85.
2. Катанов Н. Ф. Таллап алuан пiлiг тоuыстары. Хакас фольклорыныy паза этнографиязыныy тексттерi. Чарыхха сыuарарuа тимнеен В. Е. Майногашева. – Анкара, 2000. – С. 17 – 20, С. 367 – 370.
3. Пропп В. Я. Фольклор и действительность: избранные статьи / В. Я. Пропп. – М., 1976.
4. Личное дело Унгвицкой М. А. – Архив РГНИУ «ХакНИИЯЛИ».
5. Трояков П. А. Хакас чоныныy нымахтары / П. А. Трояков // Альманах «Ах тасхыл». – 1968. – № 16. – С. 41.
6. Унгвицкая М. А. Хакасская бытовая сказка / М. А. Унгвицкая. – Абакан, 1966. – С.13.
7. Унгвицкая М. А., Майногашева В. Е. Хакасское народное поэтическое творчество / М. А. Унгвицкая, В. Е. Майногашева. – Абакан, 1972. – 211 с.
8. Хакасские народные тахпахи / сост., автор предисл. и комментариев М. А. Унгвицкая; пер. М. А. Унгвицкой и А. А. Кенеля. – Абакан, 1980. – 132 с.
9. Унгвицкая М. А. Роль фольклора в развитии хакасской литературы. (Хакасская литература и фольклор): учебное пособие/ М. А. Унгвицкая. - Красноярск, 1986.
|
|
|
