Мужское» и «женское» в философии культуры Освальда Шпенглера

В двухтомнике «Закат Европы» О. Шпенглер представил собственную модель историко-культурного процесса. «Женское» и «мужское» стали важнейшими понятиями, с помощью которых немецкий автор пытается обрисовать самые значимые метаморфозы истории и ее динамику.

Шпенглер полагает, что история является областью взаимодействия двух начал – мужского и женского, при этом женское начало у него ассоциируется именно с растением, потому что женщина «какими-то тайными и явными узами» связана и с космосом, и с землей. А вот «мужское свободнее, звериннее, подвижнее также и в смысле ощущения и понимания, оно бодрей и напряженней». Мужчина ассоциируется у Шпенглера с микрокосмом, а женщина нет. Таким образом, подняв женское начало до космических высот в силу ее природы, он как бы отстраняет его от творческого участия в созидании истории.

При чтении Шпенглера поначалу может возникнуть соблазн аналогии с китайским подходом к мировому процессу сквозь призму инь – ян, однако такое сравнение все же было бы неверным. В конфуцианской и даосской традиции речь идет все же о равноправном соприсутствии и перетекании этих начал, взаимодействие которых обеспечивает гармонию мира. В китайской картине мира, как говорит сам Шпенглер, «становление проявляется в непринужденном взаимодействии двух принципов ян и инь, которые мыслятся скорее периодически, чем полярно». Здесь нет дискриминирующего разделения на мужское как более совершенное и женское как менее совершенное

Рассуждения о космичности женского начала постепенно обрастают у немецкого философа крайне приземленными подробностями, касающимися женского пола и его места и функций в истории вообще. В результате возникает довольно непривлекательный и убогий образ представительницы женского пола. Знакомство с этим портретом хотелось бы начать с часто повторяющегося у Шпенглера образа цветка, который ассоциируется с женщиной вообще. Эта аналогия глубоко символична, ведь в фольклоре, поэзии многих культур женщину сравнивают с цветком, и этот образ универсален. Более того, именно женщинам обычно давали «цветочные» имена, чтобы подчеркнуть изящество, красоту и целомудрие. При этом важно и другое: цветок – это символ слабого, зависимого и хрупкого существа, требующего защиты. Цветок связан с силой земли, приобщен к ее тайнам, а познать силу растений может женщина, поэтому в литературе широко распространен образ ведуньи и колдуньи. Кроме того, женщина, как и земля, – это та, которая дает жизнь. Шпенглер не только возводит эту способность рожать в абсолют, но ею женщину и ограничивает. Только в этом он видит ее предназначение. Мало того, что она, как любой цветок, неспособна к мышлению и творчеству – ей это не присуще от природы. Ничто, кроме родов и мужчины для нее вообще неважно. Если для мужчины мир – добыча, а цель его – самореализация, созидание публичной истории, то для женщины цель и добыча – мужчина и никаких иных достойных внимания объектов у нее больше не существует. Более того, как выясняется, только через мужчину она и может реализоваться и войти в историю.

Природные различия между мужчиной и женщиной, по мнению немецкого философа, очевидны и каждое из этих начал творит свою собственную историю. Все события истории «…представляют собой космическое протекание как таковое» и одновременно являются «последовательностью самих микрокосмов, охватывающая это течение, его защищающая и поддерживающая… Вот эта-то «вторая» история и есть в полном смысле мужская история – политическая и социальная: она сознательнее, свободнее, подвижнее. Она уходит глубоко назад – в истоки животного мира и в ходе жизни высоких культур принимает свой высший символический и всемирно-исторический облик. Женская же – первая история, вечная, материнская, растительная, лишенная культуры история последовательности поколений, извечно неизменная…». Учитывая, что история создается мужчинами, потому что она является фактически историей войн, завоеваний, партий, а во всех сферах культуры преобладает «мужское начало», ничего удивительного, что рассуждения Шпенглера выглядят именно так. У женщины тоже есть свой голос в истории, но Шпенглер слышит только крики рожениц, ибо ее история – частная: «Женщина одерживает победу родами…Вечно женская политика – это завоевание мужчины, через которого она может стать матерью детей, а значит – историей, судьбой, будущим». Таким образом, без мужчины она не в состоянии себя реализовать даже как космос.

Мужское и женское у Шпенглера являются своеобразными «осями координат» исторического процесса: горизонтальная ось – это так называемая родовая, частная история поколений, то есть женская, с которой у Шпенглера ассоциируется развитие социума, а вертикальная ось – это публичная или мужская история, которая связана в воображении философа с историей государственности.

Таким образом, с одной стороны, под динамикой культуры Шпенглер подразумевает развертывание в истории ее уникальных потенций, воплощенных в неповторимой духовной составляющей и особенностях души. Здесь активную роль играет женская составляющая истории, которая имеет мощную связь с почвой и с которой связывается расцвет культуры. С другой стороны, и в этом состоит парадокс рассуждений Шпенглера, усиление мужского начала, роль которого философ превозносит, приводит к краху культуры и превращению ее в цивилизацию. Развитие любой культуры происходит на фоне ее диалога с иными цивилизациями через посредничество индивида, который, избирательно заимствуя формы, наполняет их собственной интерпретацией, приспосабливая их к условиям собственной культуры и, тем самым, обогащая ее.

Может ли женщина через свой опыт хотя бы интерпретировать историю или феномены культуры – остается загадкой. Философ часто употребляет слово «человек», но, учитывая тот факт, что мужчина является творцом истории, очевидно, подразумевается именно он. Несмотря на то, что Шпенглер полагает, что «женщина – это всемирная история»…, а «всемирная история – это государственная история, и всегда ею останется», женщина как индивид оказывается из нее выброшенной в силу своей слабости и неспособности к культурному творчеству, но, как космическая составляющая истории, «женское» оказывается гарантом позитивного развития культуры. Подобная точка зрения весьма характерна для всей истории западной философии вплоть до 30-х годов ХХ века.