Наша приверженность демократии

В ряде документов высокого уровня американские планировщики повторяли мнение о том, что главной угрозой новому мировому порядку под главенством США является национализм в странах третьего мира, иногда называемый ультранационализмом: «националистические режимы», чувствительные к «народным требованиям немедленного повышения низких жизненных стандартов масс» и производства для внутренних нужд.

Основной целью планировщиков, декларируемой вновь и вновь, было не позволить таким «ультранационалистическим» режимам захватить власть, а если это все же каким-то образом произойдет, устранять их и заменять правительствами, распахивающими двери для вложения местного и иностранного частного капитала, для производства на экспорт и для права вывозить прибыль из страны. В секретных документах эти цели никогда не подвергаются сомнению. Если вы планируете политику США, то они — тот воздух, которым вы дышите.

Оппозиция демократии и социальным реформам в таких странах никогда не пользуется популярностью. Такими лозунгами не воодушевить людей, разве что небольшую группу, связанную с американским бизнесом и надеющуюся получить от их осуществления немалую прибыль.

Соединенные Штаты намерены полагаться на силу и договариваются с военными, «наименее антиамериканской из всех политических групп в Латинской Америке», как называли их планировщики при Кеннеди. Именно на них делается ставка при подавлении в этих странах любых групп, начинающих проявлять самостоятельность.

США склонны терпеть социальные реформы — как, например, в Коста-Рике — только при условии ограничения прав профсоюзов и заботы о благоприятном климате для иностранных инвестиций. Правительство Коста-Рики соблюдало и соблюдает оба эти ключевых условия, поэтому ему дозволено играть в реформы.

Другая проблема, на которую упорно указывается в этих секретных документах, — чрезмерный либерализм стран третьего мира. (Эта проблема особенно характерна для Латинской Америки, где правительства не очень заботились о контроле за мыслительной деятельностью и об ограничениях на зарубежные поездки и где юридические системы были настолько несовершенны, что требовали доказательств в качестве условия судебного преследования.)

Эти сетования постоянно звучали на протяжении всего президентства Кеннеди (дальнейшие документы еще не рассекречены). Либералы Кеннеди настойчиво требовали преодоления демократических излишеств, имеющих подрывной характер, — имелись в виду, конечно, люди с неверным ходом мыслей.

Но Соединенные Штаты никогда не переставали сочувствовать бедным. Например, в середине 1950-х годов наш посол в Коста-Рике рекомендовал компании «Юнайтед фрут», истинной владычице этой страны, «внедрить кое-какие относительно простые и поверхностные способы повышения заинтересованности у рабочих, способные дать большой психологический эффект».

Также рассуждал и государственный секретарь Джон Фостер Даллес, говоривший президенту Эйзенхауэру, что для удержания Латинской Америки в узде «придется платить им немного больше и создавать у них впечатление, что вы от них в восторге».

Учитывая все это, понять политику США в третьем мире нетрудно. Мы последовательно противостоим демократии, если не можем контролировать ее результаты. Проблема с настоящими демократиями сводится к тому, что они склонны заражаться ересью ответственности правительства перед собственным населением, а не перед американскими инвесторами.

Согласно заключению лондонского Королевского института международных отношений, изучавшего внутриамериканскую систему, США болтают о демократии, а наделе привержены «частному, капиталистическому предпринимательству». Когда возникает угроза правам инвесторов, то с демократией приходится прощаться; если эти права соблюдаются, то можно терпеть даже пытки и убийства.

Парламентские правительства сталкивались с непреодолимыми препятствиями или свергались при поддержке США и иногда даже при их прямом вмешательстве в Иране в 1953 году, в Гватемале в 1954 году (и в 1963-м, когда Кеннеди поддержал военный переворот, чтобы предотвратить угрозу возвращения к демократии), в Доминиканской Республике в 1963 и 1965 годах, в Бразилии в 1964-м, в Чили в 1973 году и т. д. Наша политика была примерно одинаковой в Сальвадоре и во многих других местах по всему земному шару.

При этом методы не отличаются щепетильностью. Поддерживаемые США «контрас» в Никарагуа, наши приспешники-террористы в Сальвадоре и в Гватемале не просто убивали. Важным элементом устрашения является жестокая, садистская пытка: младенцам разбивают головки о камни, женщин подвешивают за ноги, отрезают им груди, сдирают кожу с лица, чтобы несчастные истекли кровью, людям отрубают головы и насаживают на шесты... Цель — раздавить национальное движение за независимость и народно-освободительные силы, способные привести к истинной демократии.

 

Угроза доброго примера

От такого обращения не застрахована ни одна страна, даже самая малозначительная. Более того, именно самые слабые и бедные страны часто вызывают самую сильную истерику.

Возьмем Лаос в 1960-х годах — вероятно, беднейшую страну в мире. Большинство его жителей даже не знали о существовании какого-то Лаоса: их представления ограничивались собственной деревней да еще соседней деревушкой неподалеку.

Но как только там стала нарастать очень примитивная социальная революция, Вашингтон подверг Лаос смертельным «секретным бомбардировкам» и стер с лица земли целые населенные области, причем эта операция не имела ничего общего с тогдашней войной США в Южном Вьетнаме.

На Гренаде проживают сто тысяч человек, выращивающих мускатный орех, этот остров не сразу найдешь на карте. Но когда там началась умеренная социальная революция, Вашингтон поспешил вмешаться и устранить угрозу.

Начиная с большевистской революции 1917 года и до краха коммунистических правительств в Восточной Европе в конце 1980-х годов оправданием любому вмешательству США могла послужить защита от советской угрозы. Поэтому, когда Соединенные Штаты в 1983 году вторглись в Гренаду, председатель Объединенного комитета начальников штабов объяснял, что в случае нападения СССР на Западную Европу враждебная Гренада могла бы помешать поставкам нефти из Карибского моря в Западную Европу, и тогда мы не смогли бы помогать нашим осажденным союзникам. Сейчас это звучит смехотворно, но подобные измышления помогают мобилизовать общественное мнение в поддержку агрессии, террора и подрывных действий.

Нападение на Никарагуа оправдывали утверждениями, что если не остановить «их» там, то «они» хлынут через границу в Харлинген, штат Техас, до которого, дескать, пара дней езды. Образованным людям предлагались более продуманные варианты, но той же степени правдоподобия.

Американский бизнес не заметил бы исчезновения Никарагуа с карты мира. То же самое можно сказать о Сальвадоре. Тем не менее США варварски вторглись в обе эти страны, что стоило сотен тысяч жизней и миллиардов долларов.

На то есть причина. Чем страна слабее и беднее, тем более опасным примером она может стать. Если крохотная нищая Гренада в силах обеспечить своему народу лучшую жизнь, то другие страны, обладающие более внушительными ресурсами, могут спросить: «Почему не мы?»

Подтверждением этого правила стал Индокитай, обширный регион с немалыми ресурсами. Хотя Эйзенхауэр и его советники много разглагольствовали о рисе, олове и каучуке, истинная опасность заключалась в том, что если бы народы Индокитая добились независимости и справедливости, то их примеру последовал бы народ Таиланда, в случае его успеха те же попытки распространились бы на Малайзию, а потом и Индонезия пошла бы путем независимости... Возникала угроза потери немалой части «Большой зоны».

Если вам нужна глобальная система, подчиненная нуждам американских инвесторов, то вы не можете позволить, чтобы она развалилась на куски. Поразительно, с какой откровенностью это сформулировано в документах, порой даже предназначенных для широкой общественности. Возьмем Чили при Альенде.

Чили — довольно крупная страна с немалыми природными ресурсами, но даже ее независимость не являлась бы прямой угрозой для США. Почему же она нас так заботила? Киссинджер назвал Чили вирусом, способным заразить весь регион, последствия чего разойдутся очень далеко, достигнув даже Италии.

Несмотря на сорок лет американской подрывной деятельности, в Италии по-прежнему существует рабочее движение. Успех социал-демократического правительства в Чили послужил бы нежелательным сигналом для итальянских избирателей. Вдруг у них появятся опасные мысли о том, чтобы прибрать к рукам собственную страну и возродить рабочее движение, подорванное ЦРУ в 1940-х годах?

Американские планировщики от госсекретаря Дина Ачесона в конце 1940-х годов до сегодняшних не устают предостерегать, что «одно гнилое яблоко может испортить всю бочку». Опасность заключается в том, что «гниль» — социально-экономическое развитие — может получить распространение.

Эта «теория гнилого яблока» преподносится общественности в виде «теории домино». Людей пугали высадкой в Калифорнии приплывшего на каноэ Хо Ши Мина и тому подобной белибердой. Возможно, кто-нибудь из американских лидеров и верит в это, но рациональные планировщики для этого слишком умны. Они понимают, что истинная угроза таится в «дурном примере».

Порой это объясняют вполне откровенно. В 1954 году, когда США намеревались свергнуть демократию в Гватемале, один из чиновников Госдепа заявил, что «Гватемала превратилась в нарастающую угрозу для стабильности в Гондурасе и Сальвадоре. Ее аграрная реформа служит сильным пропагандистским оружием; широкая социальная программа помощи рабочим и крестьянам в победоносной борьбе против высших слоев общества и крупных иностранных предприятий очень привлекательна для населения соседних стран Центральной Америки, где существуют похожие условия».

Иными словами, США хотят «стабильности», подразумевая безопасность для «высших слоев общества и крупных иностранных предприятий». Если этого можно добиться способами формальной демократии — пусть так и будет; но если нет, то «угроза стабильности», каковой является добрый пример, должна быть уничтожена, прежде чем вирус заразит других.

Вот почему даже крохотная заноза воспринимается как угроза обширного заражения и требует насильственного извлечения.

 

Трехсторонний мир

С начала 1970-х годов мир переходил к так называемой модели трилатерализма — союза и соперничества трех главных экономических блоков. Первый блок был основан на иене с Японией в качестве центра и бывшими японскими колониями в качестве периферии.

В 1930—40-х годах Япония называла Великую Восточную Азию сферой совместного процветания. Причиной конфликта с США стала попытка Японии осуществлять там тот же контроль, который осуществляли в своей сфере владычества западные державы. Но после войны мы восстановили для них весь регион. С тех пор с его эксплуатацией Японией нет проблем — просто надо осуществлять ее под нашим контролем.

Много чепухи написано про то, что Япония превратилась в нашего крупного конкурента, и это доказывает наше благородство: как же, ведь мы помогли подняться нашим врагам! Но на самом деле вариантов реальной политики было немного: либо возродить японскую империю, но под нашим неусыпным контролем (что и было сделано), либо уйти из региона и позволить Японии и остальной Азии идти собственным путем, то есть покинуть американскую «Большую зону». Об этом невозможно было даже помыслить.

К тому же сразу после Второй мировой войны Япония не рассматривалась в качестве вероятного конкурента даже в отдаленном будущем. Считалось, что когда-нибудь в будущем Япония, возможно, окажется в состоянии производить безделушки, но не более того. В этом присутствовал сильный элемент расизма. Япония восстановилась во многом благодаря сначала Корейской, а потом Вьетнамской войне, стимулировавших японское производство и принесших Японии огромные прибыли.

Кое-кто из ранних послевоенных планировщиков проявлял больше дальновидности. К их числу относился Джордж Кеннан. Он предлагал США помогать индустриализации Японии, но при одном ограничении: чтобы США держали под контролем японский нефтяной импорт. Кеннан говорил, что это обеспечило бы нам право вето в случае, если бы Япония отбилась от рук. США последовали этому совету и оставили под своим контролем поставки нефти в Японию и ее нефтеперерабатывающие мощности. Еще в начале 1970-х годов Япония контролировала только 10 процентов своих нефтяных поставок.

В этом заключается одна из главных причин столь пристального интереса США к ближневосточной нефти. Эта нефть была нужна нам не для себя: до 1968 года Северная Америка сама была ведущим производителем нефти в мире. Но мы хотим удерживать в наших руках этот рычаг власти над всем миром и гарантировать поток прибылей в направлении в основном США и Британии. Потому мы и сохраняем военные базы на Филиппинах. Это часть глобальной системы интервенции, нацеленной на Ближний Восток и гарантирующей, что местные силы не падут жертвой «ультранационализма».

Второй крупный конкурентный блок находится в Европе, и доминирует в нем Германия. Он делает огромный шаг вперед с укреплением европейского Общего рынка. Экономика Европы превосходит экономику США, ее население многочисленнее и образованнее. Если она добьется единства и превратится в сплоченную силу, то США могут стать второсортной державой. Это еще вероятнее, если Европа, возглавляемая Германией, возвратит новую Восточную Европу к ее традиционной роли экономической колонии, части третьего мира.

Третий блок основан на долларе и подчинен США. Недавно он расширился, включив в себя Канаду, нашего главного торгового партнера, а вскоре включит Мексику и другие страны полушария посредством «соглашений о свободной торговле», обслуживающих прежде всего интересы американских инвесторов и их партнеров.

Мы всегда считали, что Латинская Америка принадлежит нам по законам справедливости. Как однажды заявил Генри Стимсон — министр обороны при Рузвельте и Тафте, госсекретарь при Гувере, — «там наша площадка, которая никогда никого не беспокоила». Укрепление долларового блока означает продолжение попыток укротить стремление к независимости в Центральной Америке и в Карибском регионе.

Без понимания того, что представляет собой наша борьба против индустриальных конкурентов и третьего мира, внешняя политика США предстает чередой случайных ошибок, непоследовательных действий и неразберихи. На самом деле наше руководство неплохо решает те задачи, которые оно на себя взвалило, в границах их осуществимости

 

Опустошение за рубежом

 

Политика добрососедства

Насколько точно выполняются заповеди Джорджа Кеннана? Полностью ли мы отбросили заботу о «туманных и нереальных целях, таких как права человека, улучшение жизненных стандартов, демократизация»? О нашей «приверженности демократии» я уже говорил, но как обстоит дело с остальными двумя?

Присмотримся к Латинской Америке и начнем с гражданских прав. Исследование Ларса Шульца, ученого и крупнейшего специалиста по гражданским правам в этом регионе, свидетельствует, что «непропорционально большая доля помощи США обычно достается тем латиноамериканским правительствам, которые подвергают своих граждан пыткам». Это не имеет отношения к истинной потребности страны в помощи, значима только ее готовность обслуживать интересы богатых и привилегированных. Более обширное исследование, проведенное экономистом Эдвардом Германом, выявляет во всем мире четкое соотношение между пытками и американской помощью и дает ему объяснение: то и другое по отдельности улучшает предпринимательский климат. По сравнению с этим довлеющим моральным принципом такими вещами, как пытки и зверства, позволительно пренебречь.

А как насчет улучшения жизненных стандартов? Именно эту цель как будто преследовала предложенная президентом Кеннеди программа «Союз ради прогресса», но подразумеваемое в ней развитие было направлено в основном на нужды американских инвесторов. Она закрепляла и расширяла существующую систему, при которой латиноамериканцам надлежит производить на экспорт сельскохозяйственную продукцию, а самим довольствоваться кукурузой и бобами. Например, по этой программе производство говядины росло, а ее потребление снижалось.

Эта агроэкспортная модель развития обычно порождает «экономические чудеса», когда ВНП растет, а большинство населения голодает. При проведении подобной политики неизбежно нарастает народное сопротивление, которое приходится подавлять террором и пытками.

Применение террора глубоко въелось в наш характер. Еще в 1818 году Джон Куинси Адамс восхвалял «спасительную эффективность» террора как средства борьбы с «дикими ордами необузданных индейцев и с неграми». Он писал это в оправдание бесчинств Эндрю Джексона во Флориде, где тот практически истребил туземное население и установил в этой испанской провинции американский контроль, произведя своей мудростью сильное впечатление на Томаса Джефферсона и других.

Первый шаг — это применение полиции. Она играет неоценимую роль, так как способна обнаруживать недовольство на ранней стадии и устранять его до того, как придется прибегнуть к «обширному оперативному вмешательству» (так это называется в документах планировщиков). Если без такого вмешательства уже не обойтись, то в действие приводится армия. Когда армия латиноамериканской страны выходит из-под контроля — особенно это относится к карибско-центральноамериканскому региону, — то наступает очередь свержения правительства.

Страны, пытающиеся уйти от этой закономерности, такие как Гватемала при демократическом капиталистическом правительстве Аревало и Арбенса или Доминиканская Республика при демократическом капиталистическом режиме Боша, навлекали на себя враждебность и насильственные действия со стороны США.

Итак, второй шаг — использование военщины. США всегда стараются наладить связи с военными других стран, потому что с их помощью можно свергнуть отбившееся от рук правительство. Так закладывались основы военных переворотов в Чили в 1973 году и в Индонезии в 1965 году. Перед переворотами мы были настроены чрезвычайно враждебно к чилийскому и индонезийскому правительствам, но продолжали снабжать их оружием. Поддерживайте хорошие отношения с правильными офицерами — они свергнут ДЛЯ ВАС правительство. Та же логика стояла за потоком американского оружия в Иран через Израиль в начале 1980-х годов, о чем известно от участвовавших в этом высокопоставленных израильтян. К 1982 году, задолго до захвата в Иране американских заложников, это стало непреложным фактом.

При администрации Кеннеди задачей поддерживаемых США латиноамериканских военных стала не «защита полушария», а «внутренняя безопасность» (обычно это означает войну с собственным населением). Это роковое решение привело к «прямому соучастию» США в «методах истребительных команд, позаимствованных у Генриха Гиммлера», как впоследствии признавался Чарльз Меклинг, занимавшийся планированием операций по борьбе с повстанцами с 1961 по 1966 год.

Администрация Кеннеди готовила почву для военного переворота 1964 года в Бразилии, помогая победить бразильскую демократию, становившуюся слишком независимой. США с энтузиазмом поддержали этот переворот, военные главари которого создали государство национальной безопасности неонацистского стиля, опиравшееся на пытки, репрессии и пр. Под его влиянием аналогичным образом стали развиваться события в Аргентине, Чили и по всему полушарию. Так происходило с середины шестидесятых до начала восьмидесятых годов. Это был кровавый период.

Если выражаться юридическими терминами, то я считаю, что после Второй мировой войны были основания подвергнуть импичменту всех американских президентов либо как форменных военных преступников, либо как соучастников серьезных военных преступлений.

Приход к власти военных обычно приводит к экономической катастрофе, которую часто ускоряет выполнение предписаний американских советников, после чего решение проблемы доверяется штатским. Откровенный военный контроль становится излишним благодаря появлению новых инструментов — например контроля через Международный валютный фонд (который, как и Всемирный банк, кредитует страны третьего мира, используя средства промышленно развитых стран).

За свои займы МВФ требует «либерализации»: открытой для иностранного проникновения и управления экономики, резкого сокращения расходов на нужды широких слоев населения и т. д. Эти меры делают еще более прочной власть богатых классов и иностранных инвесторов («стабильность») и укрепляют классические двухъярусные общества третьего мира: сверхбогатые и обслуживающий их относительно процветающий класс специалистов и огромная масса обедневших, обреченных на страдания людей.

Задолженность и экономический хаос — наследие военщины — прямо ведет к управлению МВФ, если на арену не попытаются выйти народные силы, а в этом случае военщине опять приходится устанавливать «стабильность».

Поучительным примером служит Бразилия. Она так щедро наделена природными ресурсами и к тому же имеет высокий уровень промышленного развития, что должна была бы входить в число самых богатых стран мира. Но во многом благодаря перевороту 1964 года и последовавшему за ним хваленому «экономическому чуду», не говоря о пытках, убийствах и других методах «ограничения населения», положение многих бразильцев ныне сравнимо с положением эфиопов и сильно отстает, например, от положения жителей Восточной Европы.

По сведениям министерства образования, более трети образовательного бюджета страны тратится на школьное питание, так как большинство учащихся государственных школ либо питается в школе, либо вообще не ест.

Как пишет журнал «Юг», освещающий проблемы третьего мира, детская смертность в Бразилии выше, чем в Шри-Ланке. Треть населения живет ниже черты бедности, «семь миллионов брошенных детей нищенствуют, воруют, нюхают клей на улицах. Для миллионов домом служит лачуга в трущобах или все чаще — клочок земли под мостом». Такова Бразилия, одна из самых богатых природными ресурсами стран мира.

Похожее положение существует по всей Латинской Америке. Только в Центральной Америке количество убитых силами, пользующимися поддержкой США, с конца 1970-х годов достигло 200 тысяч человек, под ударом находятся народные движения, борющиеся за демократию и реформы в обществе. Эти достижения воистину делают США «вдохновляющей силой триумфа демократии в наше время», распинается либеральный журнал «Нью репаблик». Том Вулф утверждает, что 1980-е годы были «одним из великих, золотых периодов в истории человечества». «Головокружение от успехов», как говаривал Сталин...

 

Распятый Сальвадор

На протяжении многих лет сальвадорские диктаторы, приведенные к власти и поддерживаемые нашим правительством, занимались преследованием, пытками, убийствами. Здесь это мало кого волнует. Пресса об этом помалкивала. Но к концу 1970-х годов правительство США кое-чем озаботилось.

Контроль над своей страной, Никарагуа, утрачивал диктатор Сомоса. США теряли важную базу, с которой они осуществляли в регионе свой контроль. Была и угроза пострашнее. В Сальвадоре в 1970-х годах получили распространение так называемые народные организации: крестьянские ассоциации, кооперативы, профсоюзы, церковные кружки изучения Библии, ставшие группами взаимной поддержки, и т. д.

В феврале 1980 года архиепископ Сальвадора Оскар Ромеро написал президенту Картеру письмо с просьбой не отправлять военную помощь правившей в стране хунте. По его словам, такая помощь помогла бы «усугубить несправедливость и преследование народных организаций, добивающихся уважения элементарных человеческих прав», что, конечно, вряд ли было для Вашингтона новостью.

Спустя несколько недель архиепископа Ромеро убили во время богослужения. Виновником убийства обычно называют неонациста Роберто д’Обюссона (совершившего несчетное число других зверств). Он был пожизненным лидером партии АРЕНА, правящей ныне в Сальвадоре. Членам партии, как, например, Альфредо Кристиани, — президенту Сальвадора в 1988-1994 годах — приходилось приносить ему клятву верности на крови.

Через десять дней тысячи крестьян и городской бедноты приняли участие в мессе в память об убитом. На ней было много епископов из-за рубежа, но только не из США. Сальвадорская церковь выступила с инициативой о причислении Ромеро к лику святых.

Обо всем этом умалчивалось в стране, оплачивавшей и готовившей убийц Ромеро. В прославленной «Нью-Йорк таймс» обошлись без редакционных статей по случаю его гибели, не было их и на протяжении последующих лет; митинги памяти архиепископа тоже не привлекли внимания газеты.

7 марта 1980 года, за две недели до убийства, в Сальвадоре объявили осадное положение, и война против собственного населения вступила в новую, усиленную фазу (при продолжающейся поддержке и участии США). Первой крупной акцией стала бойня на Рио-Сумпул — совместная военная операция сальвадорской и никарагуанской армий, стоившая жизни не менее 600 человек. Младенцев рубили на куски мачете, женщин истязали и топили в реке. Изрубленные тела вылавливали из реки на протяжении нескольких дней. При всем этом присутствовали церковные наблюдатели, поэтому информация мгновенно разнеслась по миру, однако основные американские СМИ сочли ее недостойной внимания.

Главными жертвами этой войны были крестьяне, а также профсоюзные активисты, студенты, священники и вообще кто угодно, заподозренный в защите интересов народа. В последний год президентства Картера, 1980-й, было 10 тысяч убитых, в 1981 -м, когда к власти пришел Рейган, их было уже 13 тысяч. В октябре 1980 года новый архиепископ осудил «войну на уничтожение и геноцид против беззащитного гражданского населения», развязанные силами безопасности. Через два месяца их восхвалял за «доблестную службу во имя народа против подрывных сил» любимец США, «умеренный» Хосе Наполеон Дуарте, назначенный хунтой гражданским президентом.

Роль «умеренного» Дуарте состояла в том, чтобы служить фиговым листком военным правителям и обеспечивать им бесперебойный поток американских средств даже после того, как военные изнасиловали и убили четырех американских монахинь. Это убийство вызвало в США протесты: одно дело — убийства сальвадорцев, но изнасилование и убийство американских монахинь были очевидной пиар-ошибкой. Пресса, впрочем, не слишком педалировала эту тему, вняв призыву к администрации Картера и ее комиссии по расследованию умеренности.

Пришедшие к власти рейгановцы, в особенности государственный секретарь Александр Хейги постоянный представитель США в ООН Джин Киркпатрик, пошли еще дальше в попытке оправдать зверства. Тем не менее спустя несколько лет состоялся показной процесс, оправдавший хунту убийц и, конечно, ее казначея.

Независимые газеты, которые написали бы об этих чудовищных событиях, были разгромлены. Даже оправдывая власти и защищая интересы бизнеса, они были, на вкус военщины, слишком недисциплинированными. Проблема перестала существовать в 1980— 1981 годах, когда силы безопасности убили главного редактора одной из них, а главный редактор другой сбежал из страны. Но и эти события были, как обычно, сочтены малозначительными и удостоились в американской прессе всего нескольких слов.

В ноябре 1989 года военные убили шестерых священников-иезуитов, их кухарку и ее дочь. В ту же неделю в Сальвадоре погибло не менее 28 гражданских лиц, в том числе глава крупного профсоюза, руководительница организации женщин — преподавательниц университетов, девять членов индейского земледельческого кооператива и десяток университетских студентов.

Корреспондент Ассошиэйтед Пресс Дуглас Грант Майн описал, как солдаты нагрянули в рабочее предместье столицы Сан-Сальвадор, схватили шестерых мужчин и четырнадцатилетнего мальчика, выстроили их вдоль стены и расстреляли. «Они не были священниками или борцами за права человека, — писал Майн, — поэтому их гибель прошла незамеченной» (как и его репортаж).

Иезуитов убивал батальон «Атлакатль», элитное подразделение, созданное, обученное и снаряженное Соединенными Штатами. Оно было сформировано в марте 1981 года, когда пятнадцать специалистов по борьбе с повстанцами из школы сил специального назначения армии США прибыли в Сальвадор. Батальон с самого начала занимался массовыми убийствами. Один из американских инструкторов называл его солдат «чрезвычайно свирепыми... Нам всегда было сложно убедить их брать пленных, а не отрезать уши».

В декабре 1981 года батальон принял участие в операции, ставшей оргией убийств, изнасилований и пожаров и стоившей жизни более чем тысяче гражданских лиц. Позднее он обстреливал деревни и убивал разными способами — расстреливал, топил — многие сотни безоружных граждан. В подавляющем большинстве погибшими были женщины, дети и старики.

Американские инструкторы тренировали батальон «Атлакатль» вскоре после убийства иезуитов. Расправы стали его главным занятием, причем самые вопиющие зверства он совершил вскоре после курса натаскивания американскими инструкторами.

При сальвадорской «вылупляющейся демократии» в солдаты силком превращали тринадцатилетних подростков из трущоб и лагерей беженцев. Им затуманивали мозги обрядами, позаимствованными у нацистской СС, в том числе ритуальным насилием, готовя к убийствам, часто имевшим сексуальный или сатанинский привкус.

О подготовке сальвадорской армии поведал дезертир, получивший в 1990 году политическое убежище в Техасе вопреки требованию Госдепа отправить его обратно в Сальвадор. Суд постановил не разглашать его имя, чтобы уберечь от сальвадорских «эскадронов смерти».

По словам этого дезертира, новобранцев заставляли убивать собак и грифов, перегрызая им горло и отрывая голову. Им приходилось смотреть, как солдаты пытают и убивают заподозренных в диссидентстве: несчастным вырывали ногти, отрубали головы, их тела кромсали на куски, отрубленными конечностями играли в футбол.

Другой человек, назвавшийся Сезаром Вельманом Хойя Мартинесом, членом сальвадорского «эскадрона смерти», имевшего отношение к батальону «Атлакатль», подробно описал участие американских советников и правительства Сальвадора в деятельности «эскадронов смерти». Администрация Буша всячески старалась заткнуть ему рот и переправить обратно в Сальвадор, на верную смерть, невзирая на просьбы правозащитных организаций и на требования конгресса заслушать его показания. Таким же было обращение с главным свидетелем убийства иезуитов.

Результаты натаскивания сальвадорских военных наглядно изобразил в иезуитской газете «Америка» работавший в Сальвадоре католический священник Даниэль Сантьяго. Он рассказал о крестьянке, которая, вернувшись домой, нашла своих троих детей, мать и сестру сидящими за столом с отрубленными головами. Перед каждым убитым лежала его голова, на нее были положены руки, «как будто каждый труп гладил себя по голове»...

Убийцам из Сальвадорской национальной гвардии не удалось разместить головку полуторагодовалого ребенка на столе так, чтобы она не укатилась, поэтому они прибили к ней ручки ребенка гвоздями. На середину стола они водрузили большой пластиковый пакет с кровью.

По свидетельству преподобного Сантьяго, жуткие сцены такого рода — не редкость.

«Эскадроны смерти» в Сальвадоре не просто убивают. Они обезглавливают свои жертвы, насаживают головы на шесты и «украшают» ими пейзаж. Полиция сальвадорского министерства финансов не просто потрошит мужчин, а засовывает им в рот отрезанные гениталии. Национальная гвардия не просто насилует сальвадорских женщин, а вырезает у них матки и кладет им на лица. Просто убивать детей недостаточно, на глазах у родителей их волокут по колючей проволоке, пока мясо не будет содрано до костей».

Преподобный Сантьяго утверждает, что насилие такого рода значительно возросло после того, как церковь принялась сколачивать крестьянские ассоциации и группы взаимопомощи в попытках организовать бедноту.

В общем и целом наша политика в Сальвадоре оказалась успешной. Как предсказывал архиепископ Ромеро, численность народных организаций сильно сократилась. Десятки тысяч погибли, более миллиона людей стали беженцами. Это один из самых омерзительных эпизодов в истории США, хотя его есть с чем сравнить.

 

Преподать урок Никарагуа

В 1970-х годах господствующие органы прессы США игнорировали не только Сальвадор. В течение десяти лет, предшествовавших свержению в 1979 году никарагуанского диктатора Анастасио Сомосы, американское телевидение — все каналы, вместе взятые, — посвятили Никарагуа ровно час времени, и то только когда в Манагуа в 1972 году случилось землетрясение.

С 1960 по 1978 год «Нью-Йорк таймс» посвятила Никарагуа три редакционные статьи. Дело не в том, что там ничего не происходило, а в том, что происходившее не заслуживало внимания. Никарагуа не вызывала ни малейшей озабоченности, пока тираническому правлению Сомосы ничего не угрожало.

Когда же угроза возникла — со стороны сандинистов в конце 1970-х годов, — США сначала попытались установить «сомосизм без Сомосы», то есть оставить нетронутой всю коррумпированную систему, но увенчать ее кем-нибудь другим. Это не сработало, поэтому президент Картер попытался сохранить там такую основу власти США, как Национальная гвардия Сомосы.

Национальная гвардия всегда отличалась жестокостью, даже садизмом. К июню 1979 года она совершала одно зверство за другим в войне с сандинистами, бомбардировала жилые пригороды Манагуа, убивала десятки тысяч людей. Именно тогда посол США отправил в Белый дом телеграмму о «неуместности» принуждения гвардии к прекращению бомбардировок, так как это не соответствует политике сохранения за ней власти и устранения сандинистов.

Наш посол в Организации американских государств (ОАГ) тоже высказывался в пользу «сомосизма без Сомосы», однако ОАГ дружно проголосовала против этого. Спустя несколько дней Сомоса перелетел в Майами, прихватив с собой остатки никарагуанской казны, и его гвардия потерпела поражение.

Администрация Картера эвакуировала из страны командование гвардии на самолетах с символикой Красного Креста (военное преступление), после чего приступила к воссозданию гвардии на никарагуанских границах. Посредницей выступала Аргентина. В Аргентине тогда хозяйничали генералы-неонацисты, которые ненадолго отвлеклись от издевательств над собственным народом, чтобы помочь возрождению гвардии, которая вскоре была переименована в «контрас», или в «борцов за свободу».

Их руками Рейган развязал против Никарагуа полномасштабную террористическую войну в сочетании с еще более смертоносной экономической войной. Одновременно мы запугивали другие страны, чтобы оттуда не шла помощь.

Тем не менее, невзирая на астрономические расходы на военную помощь, Соединенным Штатам не удалось создать в Никарагуа надежные военные силы. Если поразмыслить, то это не может не удивлять. Никакие партизаны нигде в мире никогда не располагали средствами, сопоставимыми с тем, что предоставляли «контрас» Соединенные Штаты. С такими деньгами можно было бы развернуть партизанское восстание в горных районах самих США.

Зачем США так старались в Никарагуа? Организация международного развития «Оксфам» разъяснила причины этого, отталкиваясь от своего опыта работы в семидесяти шести развивающихся странах: «Никарагуа представляла собой исключение, поскольку правительство старалось улучшить жизнь населения и поощрить его активное участие в процессе развития». Из четырех центральноамериканских стран, где развернула свою деятельность «Оксфам» (Саль<

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: