Предъявление для опознания

 

 Для подкрепления своей версии о причастности лица к совершенному преступлению, с целью привлечения последнего в качестве обвиняемого либо с целью опровержения участия последнего в непосредственном совершении преступления, что очень важно для стороны защиты, сторона обвинения использует такой институт уголовно – процессуального законодательства России, как предъявление лица для опознания.

 Данное следственное действие, оформленное протоколом предъявления лица для опознания, имеет существенную доказательственную значимость по уголовному делу, поскольку опознающий, по сохранившимся в памяти чертам лица, росту, телосложению, а в своей совокупности – образу человека, устанавливает тот факт, является ли предъявляемое для опознания лицо именно тем человеком, который непосредственно находился в конкретном месте, в указанный день и час и наблюдался опознающим при определенных обстоятельствах, т.е. устанавливает тождество опознаваемого с лицом, совершившим преступное посягательство либо опознающий, наоборот, показывает отрицательный результат, т.е. устанавливает тот факт, что никого из предъявленных для опознания лиц ранее никогда не видел.

 Часть 4 ст.193 УПК РФ частично регулирует порядок предъявления лица для опознания, а именно то, что лицо предъявляется для опознания вместе с другими лицами, по возможности внешне сходными с ним. Общее же число лиц, предъявляемых для опознания, должно быть не менее трех. Других требований к процедуре опознания закон не содержит. Однако нередко и такие скудные требования закона относительно самой процедуры предъявления лица для опознания стороной обвинения при проведении данного следственного действия нарушаются.

 Статья 193 УПК РФ, регулирующая порядок предъявления для опознания, практически продублировала ст.165 УПК РСФСР 1960 г., но последний не содержал законодательную форму бланков по процессуальному оформлению проводимых следственных или судебных действий. Данные формы разрабатывались совместными усилиями МВД РФ и Генеральной прокуратуры РФ и утверждались приказом Генерального прокурора РФ, после которого процессуальные формы оформления протоколов следственных действий применялись на практике.

 В настоящее время получается, что протокол предъявления лица для опознания имеет законодательно установленную процессуальную форму и следователю нет необходимости записывать в протоколе основные приметы предъявляемых для опознания лиц, поскольку сама форма протокола таких указаний следователю не содержит и последний не станет утруждать себя описывать в протоколе их внешние данные, дополнительно при этом преследуя еще одну цель – лишить в дальнейшем сторону защиты возможности, указанному в протоколе описанию внешних данных предъявленных для опознания лиц и выявленных при этом каких – либо отличительных признаков между внешними данными последних, поставить под сомнение законность проведенного следственного действия.[24]

 Как же тогда в дальнейшем, скажем, в суде, можно будет проверить выполнение следователем требований закона о предъявлении для опознания лиц, внешне которые должны быть сходными друг с другом? Как можно проверить то обстоятельство, что следователь каким – либо образом, например одеждой или головным убором, не выделил предъявляемое для опознания лицо среди статистов или наоборот? Иными словами, как можно добиться лицу, которого предъявляют на стадии предварительного следствия для опознания, и его адвокату «чистоты» проведения данного следственного действия и нужно ли добиваться таковой? Думается, на данный вопрос нельзя ответить однозначно. К его решению по конкретному уголовному делу сторона защиты должна подходить индивидуально, в зависимости от сложившейся ситуации. Поэтому обсудим несколько вариантов позиции стороны защиты в решении рассматриваемого вопроса и обратим внимание на следующее.

 Во – первых, основная задача лица, в отношении которого осуществляется уголовное преследование и которое действительно считает себя причастным к совершенному преступлению – это защита от обвинения, которая может выражаться как в виде возражений на незаконные действия по поводу нарушения порядка проведения опознания, с занесением заявленных возражений в протокол предъявления лица для опознания, так и в их умолчании на момент проведения опознания, поскольку допущенные следователем нарушения порядка предъявления лица для познания уже в суде можно будет использовать для заявления ходатайства о признании указанного протокола недопустимым доказательством по делу.

 Во – вторых, опознаваемый, если он считает себя абсолютно невиновным, должен для себя решить, желает ли он добиться путем проведения опознания, основанному на законе, снятия с себя всяческих подозрений или обвинений в причастности к совершенному преступлению.

 Если по результатам опознания опознающий указал на опознаваемого, как на лицо, причастное к совершению преступления, то на стадии выполнения ст.217 УПК РФ необходимо тщательным образом ознакомиться с показаниями опознающего, касающихся изложения последним обстоятельств, при которых он видел предъявляемое для опознания лицо, а также приметы и особенности, которые он описал в своих показаниях и по которым изъявлялись намерения опознать предполагаемого преступника.

 В данном случае сторона защиты должна будет применить так называемую систему «словесного портрета» и проверить, как в показаниях описывались признаки лица, совершившего преступление.

 Допрос следователем опознающего должен быть проведен и оформлен протоколом до предъявления лица для опознания. Именно такие требования выдвигает ч.2 ст.193 УПК. Поэтому если в протоколе допроса опознающего содержатся совершенно иные сведения относительно внешних данных опознаваемого лица, то проведение опознания должно быть признано незаконным со всеми вытекающими отсюда последствиями.

 Так, по вышеприведенному делу Ивана обвиняемого в совершении убийства, был допрошен свидетель Клавдия, кото­рая в день убийства показала, что видела человека, выбегающего из подъезда после выстрела в этом подъезде, и описал его внеш­ние данные: на вид 35 лет, среднего роста, примерно 170 –175 см, светлые волосы, длиной ниже ушей, светло серые глаза. Через несколько дней этому свидетелю был предъявлен для опознания подозреваемый Иван, которого Клавдия опознала, как лицо, выбегавшее из подъезда после выстрела. Однако у опознающего были совершенно иные внешние данные, чем указывал свидетель в протоколе допроса, оформленного следователем в день совер­шения убийства, а именно: темные, коротко стриженные воло­сы, каре-зеленые глаза, рост выше среднего – 180 см. Суд, при­знавая протокол предъявления лица для опознания недопустимым доказательством по делу, в своем постановлении указал на то, что данный протокол не может быть признан допустимым до­казательством по делу по причине существенных противоречий между описанием свидетелем внешних данных опознающего в протоколе допроса свидетеля и реальных внешних данных предъявленного для опознания подозреваемого.

 В данном случае сторона защиты должна обращать внимание не только на описание в протоколе допроса опознающего примет и особенностей, по которым, при проведении опознания, был опознан опознаваемый, но и на последовательность в описании этих примет и особенностей в показаниях опознающего, если по­следний был два и более раза допрошен следователем об обстоя­тельствах, при которыхон видел опознаваемого. Следует обращать также внимание и на то, не являются ли данные показания противоречивыми по своему содержанию относительно описания внешних данных опознаваемого. Установление того обстоятель­ства, что показания опознающего являются непоследовательны­ми и противоречивыми, должно являться основанием признания самого проведения опознания недопустимым доказательством по делу.

 Так, Верховный Суд РФ отменил все состоявшиеся решения по делу Ивана, осужденного за совершение убийства, в связи с тем, что по делу были допущены грубейшие нарушения уголовно – процессуального закона. В частности, в постановлении Прези­диума Верховного суда был сделан следующий вывод: «Не дока­зывают причастности Ивана к убийству приведенные в приговоре суда показания свидетеля Клавдии о том, что в день происшествия она видела возле потерпевшего мужчину, в котором опознала впо­следствии Ивана. Ее показания о внешнем виде и других приметах этого мужчины были непоследовательны, противоречивы. Так, в одном случае она показана, что мужчина имел короткие волосы, на нем были брюки темного цвета, подвернутые внизу, в другом волосы длинные, до воротника, на брюки не обратила внимания. Судя по протоколу опознания, Клавдия, опознала Ивана не по тем приме­там, о которых показывала при допросах, а по общему внешнему виду и по взгляду».

 Президиум Верховного суда все состоявшиеся судебные реше­ния отменил и дело в отношении Ивана прекратил за недоказаннос­тью его участия в совершении преступления.

 Предварительный допрос опознающего перед проведением опознания очень важен для последующей оценки объективности проведенного опознания, поскольку без описания опознающим в его допросе перед опознанием примет и особенностей опозна­ваемого практически невозможно убедиться в достоверности ре­зультатов такого следственного действия, как предъявление лица для опознания. Поэтому сторона защиты на содержание таких показаний опознающего должна обращать особо пристальное внимание. Целесообразно будет сравнить объяснения опознающего о приметах и особенностях, по которым он опознал предъявленное для опознания лицо, изложенные в самом протоколе предъявления лица для опознания с его первоначальными показаниями относительно этих примет и особенностей. Выяснение данных обстоятельств может повлиять на весь исход по уголов­ному делу.[25]

 К сожалению, закон не только не раскрывает понятие «внеш­нее сходство», но и не содержит императивного требования для следователя подбирать статистов, для предъявления вместе с опознаваемым для опознания, имеющих те же внешние данные, что и последний, поскольку диспозиция ч.4 ст.193 УПК содер­жит положение о том, что статисты подбираются внешне сход­ные с опознаваемым лишь «по возможности». Данная конструк­ция нормы на практике приводит к многочисленным злоупотреблениям со стороны следователей, поскольку в ряде случаев последние не обременяют себя организационными сложностями соблюдения порядка предъявления лица для опознания и прово­дят опознание с явно выраженными различиями внешних данных и одежды предъявленных для опознания лиц.

 Так, Азик, армянин по национальности, подозревался в соверше­нии грабежа, в связи с чем был предъявлен для опознания потер­певшему. В качестве статистов следователем были приглашены лица также армянской национальности, с разницей лишь в том, что один из статистов был ростом 185 см, сам же опознавае­мый был ниже среднего роста – 160 см, а второй статист был на 12 лет старше опознаваемого. Кроме этого, оба статиста были приглашены для участия в следственном действии с ближайшей стройки и были одеты в камуфляжную форму. Впоследствии суд исключил протокол опознания Азика в качестве доказа­тельства по делу, указав в постановлении, что опознаваемый Азик был выделен как внешностью, так и одеждой из числа лиц, предъявленных для опознания вместе с последним.

 Но указанные обстоятельства можно проверить только в том случае, если внешнее описание статистов и опознаваемого со­держится в протоколе предъявления лица для опознания, кото­рый должен следователем составляться так, чтобы из него можно бы было получить всю информацию относительно содержания внешних данных предъявленных для опознания лиц и всего хода проведения опознания.

 Но не только внешнее сходство между опознаваемым и стати­стами должно контролироваться стороной защиты при проведе­нии данного следственного действия. Необходимо учитывать и такие обстоятельства, как наличие у опознаваемого каких – либо резко выделяющихся примет, например, родимое пятно на лице, отсутствие конечности, шрам на видном месте. В этом случае следует опознаваемого и статистов предъявить для опознания таким образом, чтобы эти приметы были скрыты от опознающе­го.[26]

 Если в законе существуют пробелы или норма закона многое не договаривает непосредственному правоприменителю, то прак­тика начинает вносить свои коррективы. Так и с предъявлением лица для опознания. Если следователь не описал в протоколе внешние данные предъявленных для опознания лиц и их одежду, что исключает в дальнейшем проверить «чистоту» данного следственного действия, такой протокол должен признаваться судом недопустимым доказательством по делу, поскольку существует большая вероятность злоупотреблений органов следствия при использовании данного института уголовного процесса при рас­следовании уголовных дел и привлечению в качестве обвиняе­мых непричастных или невиновных в совершении преступления лиц.[27]

 

Обыск

 

 Обыск, как никакое другое следственное действие, всегда тес­но связан с вторжением органов следствия в личную, семейную, деловую жизнь человека.

 К сожалению, при производстве данного следственного дейст­вия со стороны представителей государства в лице следователя и оперативных работников нередки случаи необоснованного ограничения прав личности и даже открытого беззакония, выражен­ного в подбрасывании улик. Проблема соблюдения законности при производстве обыска была, есть и остается до настоящего времени. Не случайно и Генеральная прокуратура РФ, в результа­те поступающих многочисленных жалоб граждан на произвол органов следствия при производстве обыска, была вынуждена уделить данному вопросу особое внимание и после проведения ряда проверок, изучения данной проблемы, издать приказ № 5 за подписью Генерального прокурора РФ «О мерах по усилению прокурорского надзора за законностью производства обыска и выемки». Обобщив итоги проверок, Генеральная прокуратура констатировала тот факт, что «имеющиеся в Генеральной проку­ратуре данные свидетельствуют об ослаблении в последнее время прокурорского надзора за законностью производства обыска и выемки. Нередко обыски, несмотря на отсутствие не терпящих отлагательства обстоятельств, проводятся без санкции прокурора, об их проведении прокурор своевременно не уведомляется. Уча­стились случаи необоснованного привлечения сотрудников спец­подразделений к производству обысков и выемок под предлогом обеспечения безопасных условий для производства следственных действий. Этот фактор используется подчас как способ оказания психологического давления. Подобные действия противоречат требованию закона, нарушают конституционные права и свободы граждан, дезорганизуют нормальную деятельность юридических лиц, подрывают авторитет правоохранительных органов».

 Ни одному из следственных действий Генеральная прокурату­ра РФ не уделяла столь пристального внимания, как обыску. И вслед за вышеуказанным приказом № 5 Генеральная прокуратура издает приказ № 39, в котором на прокуроров всех уровней воз­лагалось обеспечение немедленных проверок каждого случая проведения обыска или выемки в жилище без судебного реше­ния, правовых оценок фактов незаконных обысков либо противо­правного изъятия предметов, заведомо не относящихся к делу либо изъятых из оборота.

 Поэтому для стороны защиты важно знать установленные за­коном правила производства обыска, не допускать случаев зло­употреблений, а в случае выявления таковых, незамедлительно реагировать, путем обжалования действий представителей сторо­ны обвинения.

 Основания и порядок производства обыска регламентируются ст.182 УПК РФ. Так, основанием производства обыска является наличие достаточных данных полагать, что в каком-либо месте или у какого-либо лица могут находиться орудия преступления, предметы, документы и ценности, которые могут иметь значение для уголовного дела. Обыск может производиться также и в це­лях обнаружения разыскиваемых лиц и трупов.

 В целях проверки законности и обоснованности данного след­ственного действия сторона зашиты должна обращать внимание, в первую очередь, на его надлежащее процессуальное оформле­ние. Согласно ч.2 ст.182 УПК для производства обыска следова­тель обязан вынести постановление и санкционировать его у про­курора. А в том случае, если обыск намечено было произвести в жилище, то на основании п.5 ч.2 ст.29, ч.3 ст.182, ст.165 УПК следователь обязан возбудить уже перед судом ходатайство о производстве данного следственного действия, о чем также выне­сти соответствующее постановление, которое предварительно, перед направлением в суд, должно быть санкционировано проку­рором. Формы указанных документов определены в приложении №77 – 78 к ст.476 УПК.

 Закон допускает, в исключительных случаях, когда производ­ство обыска в жилище не терпит отлагательства, произвести ука­занное следственное действие на основании постановления сле­дователя без получения санкции прокурора и судебного решения. К сожалению, закон не перечисляет, в каких именно «исклю­чительных случаях» возможно проведение обыска без санкции прокурора и судебного решения. Получается, что основания не обращаться к прокурору и в суд в таких случаях законом для сле­дователя предусмотрены, а перечень и содержание этих самых случаев отсутствуют, Но ведь одно из важнейших предназначе­ний уголовного процесса – это регулирование процессуальной процедуры производства следственных действий. Предусматри­вая порядок производства обыска и обязывая следователя санк­ционировать его проведение у прокурора и в суде, закон тем са­мым на прокурора и суд возлагает обязанность контроля за орга­нами следствия в целях не допустить безосновательного проведения обыска и предупредить возможные нарушения при его на­значении. В рассматриваемом случае получается, что функции предупреждения нарушения закона у прокурора и суда отсутст­вуют, и следователю законом предоставляется возможность ру­ководствоваться только своим собственным правосознанием, ко­торое зачастую оставляет желать лучшего.[28]

 Если в законе имеются пробелы, правоприменительная прак­тика начинает самостоятельно вносить свои коррективы посред­ством либо судебного прецедента, либо составлением различного рода инструкций, приказов и прочих нормативных подзаконных актов. Так, в вышеупомянутом приказе №5 Генерального проку­рора РФ говорится о том, что к исключительным случаям, не тер­пящих отлагательства, следователи должны признавать случаи, когда:

1)  неотложность обыска диктуется обстановкой только что со­вершенного преступления;

2)  неотложное производство обыска необходимо для пресече­ния дальнейшей преступной деятельности;

3)  имеются данные о том, что лицо, в распоряжении которого
находятся существенные для дела предметы или документы,
принимает меры к их уничтожению либо сокрытию.

 Это не рекомендация, а приказ Генеральной прокуратуры, т.е. нормативный акт, которым должны руководствоваться все ниже­стоящие прокуроры при проверке законности и обоснованности уже свершившегося такого следственного действия, как обыск.

 Итак, если был произведен обыск в жилище в случаях, не тер­пящих отлагательства, то в силу ч.5 ст.165 УПК следователь в течение 24 часов с момента начала обыска обязан уведомить про­курора и судью о производстве данного следственного действия. Следует отметить, что срок в 24 часа начинает истекать имен­но с момента начала производства обыска и заканчивается мо­ментом направления судье уведомления о том, что данное след­ственное действие было совершено.[29]

 Лишение стороны защиты права присутствовать в судебном заседании при решении вопроса о законности и обоснованности производства следователем обыска в жилище, в случаях, не терпящих отлагательства, должно признаваться на­рушением принципа состязательности и равноправия сторон, предусмотренного ст.15 УПК.

 Если же право стороны защиты на участие в указанном судеб­ном заседании будет нарушено, а суд признает законным прове­дение следователем обыска в жилище, без предварительного по­лучения согласия суда, то необходимо воспользоваться уже пре­дусмотренным главой 16 УПК правом на обжалование состояв­шеюся судебного решения. Кроме этого, следует заметить, что данным правом могут воспользоваться не только участники уго­ловного судопроизводства, но и иные заинтересованные лица, чьи права и законные интересы были нарушены при производст­ве обыска (Постановление Конституционного суда РФ от 23.01.1999 г.).[30]

 Постановлением судьи Московского городского суда в порядке ст.125 УПК РФ была удовлетворена жалоба Ивана и его адвоката. Суд признал незаконными проведенные 22 декабря 2003 г. обыски по месту жительства Ивана и в помещениях ряда организа­ций. Суд в своем постановлении обязал следственные органы устранить допущенные нарушения, возвратить все документы и другое имущество, изъятые в ходе проведенных обысков.

 Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда Московской области по представлению прокурора отменила поста­новление судьи о проверке нарушения норм уголовно - процес­суального закона по процедуре проведения обыска, указав сле­дующее.

 Проверяя законность произведенных обысков, суд был не вправе предрешать вопросы, могущие стать предметом судеб­ного разбирательства при рассмотрении уголовного дела по су­ществу.

Проверка законности процедуры проведенных обысков связа­на с оценкой доказательств с точки зрения их допустимости, что на данном этапе судебного контроля за законностью и обоснованностью процессуальных актов органов дознания, сле­дователя и прокурора недопустимо.

 Думается, такая практика судебных органов противоречит Конституции РФ и действующему уголовно – процессуальному зако­нодательству, поскольку любое незаконное вторжение в частную жизнь граждан может стать предметом судебного разбирательст­ва, в том числе, если такое вторжение было произведено хотя и в рамках уголовного судопроизводства, но незаконным способом или незаконными методами. Любое лицо, права которого были затронуты и нарушены при производстве обыска, может и долж­но получить доступ к правосудию для защиты попранных прав. И сторона защиты должна бороться за торжество законности при производстве данного следственного действия, вплоть до обжа­лования действий следователя в порядке ст.125 УПК РФ.

 В том же случае, если производство обыска было надлежащим образом процессуально оформлено, то сторона защиты должна проверить обоснованность производства обыска и обратить вни­мание, в первую очередь, на какие именно достаточные данные для его производства ссылался следователь в своем постановле­нии о производстве обыска в жилище в случаях, не терпящих от­лагательства. Именно конкретные и достаточные данные закон обязывает следователя указывать в постановлении.[31]

 Что же можно принять за такие достаточные данные? Бес­спорно, к таковым можно отнести доказательства по делу, соб­ранные до вынесения постановления о производстве обыска и находящиеся в материалах дела, например, показания свидетеля, потерпевшего, подозреваемого, обвиняемого, документы, зафик­сированные как в письменном, так и в ином виде, полученные, истребованные или представленные в порядке, установленном ст.86 УПК. Однако здесь следует заметить, что со многими дока­зательствами сторона защиты получает возможность ознакомить­ся лишь на стадии выполнения требований ст.217 УПК, при оз­накомлении со всеми материалами уголовного дела – по оконча­нии предварительного следствия.

 Нередко в постановлении следователя можно встретить фразу, что данными для производства такого обыска в жилище послу­жили материалы оперативно – розыскного дела. В этом случае, такой записью следователь, как говорят, убивает сразу двух зайцев, он указывает в своем постановлении фактические данные произ­водства обыска, как того требует закон, и одновременно лишает сторону защиты возможности проверить содержание оперативно – розыскного дела на предмет наличия в последнем информации, давшей основание для производства обыска, поскольку материа­лы оперативно – розыскного дела являются секретными и для оз­накомления стороне защиты представлены быть не могут. Дан­ные материалы вправе проверить только прокурор, при решении вопроса о санкционировании обыска, или суд, осуществляя пол­номочия, предусмотренные п.5 ч.2 ст.29 УПК. Поэтому реше­ние вопроса о допустимости обоснованности вынесения следова­телем постановления о производстве обыска на момент ознаком­ления с последним является для стороны защиты открытым и по­требует своего разрешения в дальнейшем, при судебном рас­смотрении уголовного дела по существу.[32]

 Присутствуя при производстве обыска и заметив тот факт, что понятые были поставлены следователем лишь перед фактом предъявляемой им вещи, как обнаруженной и изъятой в месте проведения обыска, сторона защиты должна зафиксировать дан­ное обстоятельство. Вопрос лишь в том, каким образом полезнее для стороны защиты сделать это. Рассмотрим несколько вариан­тов разрешения данного вопроса.

 Первый – это зафиксировать данный факт только лично для себя, без отражения в протоколе обыска. Цель в данном случае будет преследоваться следующая: оставить разрешение вопроса о допустимости положительных результатов обыска в качестве до­казательства по делу на стадию судебного разбирательства и пу­тем допроса понятых, показания которых будут являться доказа­тельством по делу, доказать несостоятельность полученных по­ложительных для стороны обвинения результатов произведенно­го обыска, если изъятые в процессе обыска орудия преступления, предметы, документы и ценности представлены по уголовному делу в качестве вещественных доказательств. В этом случае, если понятые в суде о ходе производства обыска дадут показания о том, что не присутствовали в момент обнаружения изъятых в процессе обыска тех или иных предметов и увидели последние только в тот момент, когда их принес следователь, и где их тот взял, пояснить не смогут, то не только сам протокол обыска дол­жен быть признан недопустимым доказательством по делу, но и признанные впоследствии в качестве вещественных доказа­тельств предметы, изъятые в процессе производства обыска, так­же будут являться недопустимыми доказательствами по делу по принципу «плодов отравленного дерева».[33]

 Кроме этого, обосновать в суде заявленное ходатайство о при­знании недопустимым доказательством протокола обыска сторо­на защиты может еще и следующим. На основании ч.12 ст.182 УПК при производстве обыска составляется протокол, в соответ­ствии со ст.166 и ст.167 УПК. Согласно ч.4 ст.166 УПК следо­ватель в протоколе обыска обязан описывать все свои процессу­альные действия в том порядке, в каком они производились, а также выявленные при их производстве существенные для данно­го уголовного дела обстоятельства, к которым, при производстве обыска, и следует отнести обнаружение тех или иных предметов в том или ином конкретном месте. Кроме этого, ч.13 ст.182 УПК напрямую обязывает следователя указывать в протоколе о том, в каком месте и при каких обстоятельствах были обнаружены предметы, документы или ценности. Поэтому факт отсутствия указанной информации в протоколе обыска будет являться до­полнительным основанием к признанию протокола обыска недопустимым доказательством по делу.[34]

 Однако в данном варианте присутствуют и отрицательные моменты. Понятые к моменту рассмотрения уголовного дела в суде могут, например, забыть про те или иные детали производ­ства обыска. Сам факт участия в данном следственном действии они подтвердят, но что делал следователь в тот или иной момент производства последнего сказать не смогут либо дадут уклончи­вый, неконкретный, предположительный ответ.

 Второй вариант: воспользоваться правом, предусмотренным ч.6 ст.166 УПК, и непосредственно отразить вышеуказанное об­стоятельство в дополнениях и уточнениях к протоколу обыска перед его подписанием участниками производства обыска со стороны защиты.[35]

 Поскольку производство данного следственного действия бу­дет уже закончено и весь его ход будет уже зафиксирован в про­токоле, в котором будет либо укачано либо нет, каким образом были обнаружены и изъяты те или иные предметы, то сторона защиты будет не только вправе, но должна дополнить и уточнить в протоколе то обстоятельство, что последние были обнаружены следователем без наблюдения в момент их обнаружения за его действиями со стороны понятых, которые были лишь поставлены перед фактом предъявления уже изъятых предметов. В этом слу­чае сторона защиты может столкнуться с противодействием со стороны следователя сделать такую запись в протоколе обыска, поскольку именно такая запись сведет производство обыска к бесполезно потраченному времени, так как протокол данного следственного действия с такой записью будет являться недопустимым доказательством по делу.

 Какое же противодействие может оказать следователь стороне защиты в этом случае? Например, следователь может продолжить производство обыска и в это время протокол переписать заново, с указанием места обнаружения искомого предмета. При этом, в протоколе обязательно будет подробно описан тот факт, что изъ­ятый предмет был обнаружен в присутствии какого – нибудь опе­ративного работника, которые в большинстве случаев присутст­вуют при производстве обыска, и последний без всяких сомнений сможет подтвердить данный факт, хотя самого факта обнаруже­ния предмета и не видел. Кроме этого, следователь может воспользоваться положениями ст.167 УПК и самолично сделать за­пись в протоколе о том, что сторона защиты вообще отказалась подписать протокол обыска без объяснения под запись в прото­коле причин такого отказа. Но перед тем как сделать такую за­пись в протоколе, следователь постарается удостоверить прото­кол подписями участвовавших в производстве обыска понятых.[36]

 Данные действия следователя фактически будут являться злоупотреблением его должностными полномочиями. Однако дока­зать данный факт будет затруднительно и тем более в том случае, если протокол обыска был подписан не только понятыми, но и дополнительно иными лицами, принимавшими участие в данном следственном действии, например, представителями ЖЭКа или потерпевшим по делу, который вправе с разрешения следователя участвовать в данном следственном действии. И все же сторона защиты должна будет доказывать свою правоту. Какие действия для этого следует предпринять? В первую очередь, необходимо будет написать заявление о возбуждении уголовного дела в от­ношении следователя, как должностного лица, злоупотребившего своим должностным положением, поскольку, прибегнув к ст.167 УПК без реальных на то оснований, следователь тем самым фак­тически, используя свое должностное положение, совершит дей­ствия по фальсификации протокола следственного действия. За­тем следует сразу же заявить оформленный в письменном виде отвод следователю, и дополнительно обратиться с заявлением к прокурору или с жалобой в суд о признании проведенного след­ственного действия незаконным. Если добиться возбуждения уголовного дела в отношении следователя не удастся, то отвод последнего от расследования уголовного дела должен быть удов­летворен. Если таковой состоится, то все следственные действия, проведенные данным следователем до его отвода, будут призна­ны недопустимыми доказательствами по делу по причине того, что последние были проведены лицом, подлежащим отводу.[37]

 Однако стороне зашиты также следует иметь в виду и то об­стоятельство, что не всегда полезно будет в процессе производст­ва обыска указывать следователю на допущенные им нарушения закона. О некоторых из них следует и умолчать, для того чтобы использовать допущенные следователем нарушения при заявлении ходатайства о признании

протокола обыска недопустимым доказательством по делу. Например, если следователь изъятые в процессе обыска предметы не упаковал, не опечатал и не заверил подписями участвующих в обыске лиц, как того требует ч.10 ст.182 УПК, то такое нарушение будет являться существенным основанием для признания протокола обыска недопустимым до­казательством по делу.

 Далее, на основании ч.13 ст.182 УПК следует, что в протоко­ле обыска все изымаемые предметы, документы и ценности должны быть перечислены с точным указанием их количества, меры, веса, индивидуальных признаков и по возможности стои­мости.

 В этом случае сторона защиты не только должна проверить протокол обыска на наличие в последнем указанной информации об изъятых предметах, поскольку отсутствие в протоколе такой информации позволит поставить указанный протокол под сомне­ние, но впоследствии необходимо также провести и сравнитель­ный анализ описания индивидуальных признаков изъятого пред­мета по другим процессуальным документам уголовного дела, например, по протоколу осмотра, по постановлению о приобще­нии в качестве вещественных доказательств, по постановлению следователя о назначении судебной экспертизы или по описательно – мотивировочной части самого заключения эксперта. В практике можно столкнуться с ситуацией, когда в протоколе обыска изъятый предмет описывается с одними индивидуальны­ми признаками, а в экспертном заключении указываются совер­шенно иные его индивидуальные признаки.[38]

 Так, например, в отношении Ивана было возбуждено уголовное дело по ч.4 ст.228 УК РФ (незаконное хранение в целях сбыта наркотических средств в особо крупном размере). Из протокола обыска следовало, что у Ивана было обнаружено порошковое ве­щество белого цвета, которое затем было направлено па судеб­ную экспертизу на предмет выяснения принадлежности данного вещества к наркотическим средствам. В заключение эксперта был сделан вывод о том, что данное вещество является нарко­тическим средством героином. Ивану было предъявлено обви­нение и дело затем было направлено в суд. Однако при ознаком­лении с заключением эксперта было обнаружено, что на экспер­тизу поступил порошок не белого, а серого цвета, поскольку в описательно – мотивировочной части своего заключения эксперт достаточно подробно описал индивидуальные признаки поступившего на экспертизу вещества. В связи с чем сторона защиты поставила протокол обыска и заключение эксперта под сомне­ние, просила признать данные доказательства недопустимыми и убедила суд во всей тщетности предъявленного Ивану обвинения. Казалось бы, такая маленькая деталь в различии по описанию цвета изъятого при обыске вещества в различных процессуальных документах, но именно эта деталь сыграла существенную роль в судьбе человека.

 Также стороне защиты при проверке законности производства обыска следует помнить о том, что обыск в ночное время, кроме случаев, не терпящих отлагательства, не допускается. Согласно п.21 ст.5 УПК ночным признается промежуток времени с 22 до 6 часов по местному времени. Из данного требования закона вытекает следующее: если следователь не закончил производство обыска к 22 часам вечера, то он обязан объявить перерыв в производстве данного следственного действия, о чем должна быть сделана запись в протоколе обыска, и возобновить его производство не ранее чем после 6 часов утра следующего дня. Если же следователь посчитает возможным продолжить обыск и в ночное время, то в этом случае по ранее вынесенному постановлению о производстве обыска протокол уже законченного данного следственного действия должен быть оформлен в окончательном его варианте. Затем следователь обязан вынести новое постановление о производстве обыска в случаях, не терпящих отлагательства, и продолж

123	Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: