The woman in a yellow coat

https://ficbook.net/readfic/5326337

Направленность: Слэш
Автор: Polly N. (https://ficbook.net/authors/71048)
Фэндом: EXO - K/M
Основные персонажи: Бён Бэкхён, Пак Чанёль
Пейринг или персонажи: Чанёль/Бэкхён
Рейтинг: NC-17
Жанры: Романтика, Повседневность, AU

Размер: Мини, 13 страниц
Кол-во частей: 1
Статус: закончен

Описание:
Обычное утро. Туман. Серость, которая пахнет дождем, и солнце, которое не пробивается сквозь завесу отчаяния и мрака – Бэкхён отчетливо ощущает именно эти эмоции. Бён хмурится, разглядывая картину поверхностно, зная, что ему нужно увидеть что-то, что спрятано глубоко, скрыто от посторонних глаз и не желает показываться чужим. Обычное утро. Туман. Серость. И женщина в желтом пальто.

Примечания автора:
Jon Hopkins – Immunity (With King Creosote).
Ólafur Arnalds – Árbakkinn.

– Господин Бён.

Молодой парень перед ним сгибается в почтительном поклоне, но Бэкхён одаривает его лишь скучающим взглядом. Он выпрямляется, откладывает бумаги в сторону и издает такой вздох, будто все проблемы вселенной сейчас наваливаются на его плечи. Подчиненный, замечая неприветливое настроение своего начальника, старается сжаться до размеров невидимой молекулы. К несчастью, сделать этого не получается – он вынужден терпеть этот безразличный, пустой и холодный взгляд на себе. Взгляд слишком неживой, пугающий.

Бэкхён молчит, явно ожидая продолжения, и даже весело хмыкает про себя, видя, как сотрудник его компании пытается подобрать верные слова. Кофейный запах, кружащий в кабинете, наводит легкое чувство горького послевкусия, оседающего на языке раздражением, которое четко проявляется на красивом лице Бэкхёна. Черты выражены ярко, броско, пройти мимо такого мужчины и не заметить его – очень сложно.

– Ты дорожишь своим временем? – внезапно спрашивает Бэкхён сухим голосом.

Подчиненный, явно не ожидавший этого, заметно вздрагивает. Это заставляет Бэкхёна лишь нахмуриться и сжать губы, чтобы не сказать ничего лишнего – он слишком утомлен сегодняшним днем, положением текущих вещей и нерасторопностью своих работников, которые боятся открыть рот в его присутствии. Бэкхён невольно задается вопросом, какого черта этот человек, который выглядит так серо и невзрачно даже на фоне обстановки его кабинета, вообще работает здесь.

– Да, господин, – несмело кивает подчиненный. – Извините, – тут же добавляет он, а после делает робкий шаг и кладет перед Бэкхёном помятую бумажку. Несчастной пришлось пережить за эти долгие минуты столько всего неприятного, что на секунду Бэкхён забывается и коротко хмыкает, впрочем, сразу же беря себя в руки.

– И что это? – спрашивает он отстранено, все еще рассматривая сотрудника своей компании равнодушно и без особого интереса.

Подчиненный же, сглатывая вязкую слюну, облизывает пересохшие губы и улыбается, стараясь вложить в собственные слова уверенность. Вот только Бэкхён считает, что ничто уже не поможет ему – мужчина создал определенный образ, выйти за рамки которого никому не удавалось. Бэкхён слишком однозначен в своих размышлениях, и все, что ему хочется на данный момент – выставить вон человека, топчущегося напротив его стола.

– Адрес художника, – быстро тараторит молодой парень. – Миён сказала, что вы искали художника, и попросила найти для вас самого лучшего, – на секунду в его голосе проскакивает что-то, имеющее оттенок радости. И немного гордости, которая вырисовывается четко и однозначно.

Бэкхён кивает на его слова, не утруждая себя тем, чтобы ответить. Парень, явно ожидавший больше (хотя бы благодарность) за проделанную работу, на секунду замирает и смотрит на Бёна так, будто тот задолжал ему крупную сумму. Бэкхён же, беря в руки бумажку с криво написанным именем художника и его номером телефона, откидывается на мягкую спинку стула, вытягивая под столом ноги. Кажется, он совсем забывает о том, что находится в кабинете не один – настолько сильно увлечен рассматриванием бумажки, которую ему принесли. Молодой парень, понимая, что не дождется от начальника ничего, спешно покидает кабинет и оставляет задумчивого Бэкхёна одного.

У каждого имеются определенные странности. В этом случае Бэкхён не был исключением. Он любил, когда его рисовали. Он испытывал ни с чем не сравнимое удовольствие, позируя перед художниками, которые выводили каждую линию, каждый изгиб и каждую черточку, перенося красоту его тела на холст. Да, Бэкхён любил, когда его рисовали обнаженным. Вот только ему еще не удалось найти того, кто смог бы понять то, что он хотел видеть. Когда Бэкхён, рассматривая уже готовые портреты, искал в них что-то, что непременно бы связало его реального и нарисованного, он часто разочаровывался. В самом себе, в художнике, в его взгляде на него. Бэкхён был в постоянном поиске. Засевшая в душе тревога о том, что у него никогда не получится найти того, кого нужно, того, кто сможет понять, начала мешать жить, ведь с каждым днем Бэкхён чувствовал, что теряет самого себя в нарисованных, но безвкусных и пустых картинах.

Вот и сейчас он смотрит на помятую бумажку без особого энтузиазма. Наученный прошлым опытом, он не спешит радоваться, потому что знает, как бывает сложно впоследствии собрать себя и начать жить прежней жизнью. Кому-то это может показаться странным, но для Бэкхёна все это совершенно иначе. Он чувствует тяжелое отчаяние, сдавливающее внутренности, и это чувство – не то, что может быть искоренено за один день, неделю или месяц. Он живет так на протяжении нескольких лет, мечется в клетке, которую построил самостоятельно, и не знает, как из нее выбраться. Кажется, что выход где-то там, далеко, абсолютно точно за пределами его сознания, и помочь ему сможет лишь нарисованный он, изображенный с точностью и мягкой изящностью, которой сам Бэкхён отнюдь не лишен.

Он вздыхает. Сегодняшний день выдался утомительным. Мысли, не задерживаясь на чем-то конкретном, скачут хаотично и до безобразия разбросано – мужчина совершенно не успевает ухватиться ни за одну из них. На секунду прикрывая глаза, Бэкхён, чувствуя под пальцами чуть шершавую поверхность бумажки, облизывает губы и погружается в собственные фантазии. Бэкхён часто фантазирует о том, каким должен быть его идеальный портрет. Разумеется, никто не знает о его маленькой мечте, потому что Бэкхён даже не думает о том, чтобы кого-то к ней подпустить. Это лишь для него. И он бережно хранит свою мечту в самом себе, с каждым днем ощущая, как она остро пульсирует и ярко горит перед глазами. Будто ищет выход и, подобно ему самому, просится на свободу, похожая на бабочку, которая стремится к свету.

Голова начинает гудеть. Как странно, что сейчас такие мысли не помогают. Раньше тоска притуплялась, когда он позволял себе погружаться в фантазии, но теперь это чувство не проходит. Словно он, находясь посреди огромного, пустынного поля, обдуваемый холодными ветрами и колкими мыслями, не знает, в какую сторону пойти, чтобы добраться до места назначения. Бэкхён теряется, чувствуя дрожь в собственных пальцах, и старается сбросить тот самый якорь, который поможет ему удержаться в реальности.

Может быть, у него никогда не получится найти то, что он так долго ищет? Бэкхён всегда старается не думать об этом, потому что лишь одни мысли пугают его до такой степени, что начинает казаться, будто весь мир настроен против него. Он не хочет, чтобы, в конце концов, все это превратилось в паранойю. Поэтому, пересиливая себя и собственные страхи, Бэкхён ходит на работу каждый день и старается вести заурядную, серую жизнь, вот только не улыбается и смотрит на всех отсутствующим взглядом, создавая впечатление нелюдимого, холодного и бесчувственного начальника. Он считает, что это к лучшему, потому что никто не пытается заглянуть в его душу и расковырять там все до мельчайших подробностей.

Мотор машины гудит успокаивающе. Бэкхён, останавливаясь на красный свет светофора, задумчиво разглядывает бумажку перед собой, которую бросил сюда небрежно. Наверное, ему стоит попытаться. Он в любом случае должен. Если уж поставил себе цель, то нужно идти до конца и не бояться своих страхов, которые с каждым днем высасывают все больше сил и энергии. Это сложно – просыпаться после крепкого сна, но чувствовать тяжесть в каждой клеточке тела. Это невозможно, скажет Бэкхён, а после все равно поднимет собственное тело и пойдет собираться на работу.

Поэтому он быстро набирает номер, чувствуя, как гулко стучит его сердце. Девушка на том конце провода дружелюбно называет адрес и говорит, что господин Пак будет готов принять его завтра в девять вечера. Бэкхён ничего не уточняет, быстро благодарит и поспешно сбрасывает звонок, нервно кусая губы и постукивая тонкими пальцами по рулю. Его даже не волнует то, что встреча назначена на такое – сравнительно – позднее время; все, о чем Бэкхён думает – он снова ввязывается в это, пропадая безвозвратно. И только сейчас мужчина отчетливо понимает, что исчезнет навсегда, если он ошибся и позвонил не тому, кому нужно. Но отменять встречу почему-то не спешит. Нервно заламывает пальцы, а после трогается с места, когда загорается зеленый.

~~~

 

Время тянется непозволительно медленно. Бэкхён нервно кусает губы, бросает взгляд на наручные часы и выдыхает раздраженно, понимая, что не прошло даже пяти минут. Сложно совладать с собой и с собственными мыслями, которые буквально кипят в голове. Сконцентрироваться на вещах не получается, а сосредоточиться на работе – тем более. Бэкхён словно застревает в этом неопределенном состоянии и не знает, куда податься, чтобы скоротать несколько часов перед встречей с художником. Тело внутренне напряжено, а мышцы начинают болеть из-за того, что Бэкхён сидит в одной позе. Он облизывается, прикрывает на короткое мгновение глаза и резко поднимается из-за стола, решая, что ему нужно выпить кофе.

Вечер наступает так внезапно и неожиданно, что Бэкхён на секунду забывает, какой сегодня день. Парадоксально то, что он попросту этого не заметил. Пальцы легонько подрагивают, а губы пересыхают из-за нарастающего волнения. Мужчина закрывает дверь своего кабинета, спускается на лифте на подземную парковку и привычно прощается с охранником, легонько ему кивая. Все свои действия он совершает машинально, не задумываясь конкретно ни о чем, и только в машине, когда салон освещает мягкий и приглушенный свет, Бэкхён понимает, что время настало. Он понятия не имеет, станет ли художник рисовать его сегодня или они просто обсудят детали. Но он все равно ждет этого с огромным предвкушением.

Ему нужно несколько секунд, чтобы собраться с мыслями. Бэкхён не знает, к чему должен готовить самого себя морально, но внезапно решительно откидывает все сомнения в сторону и вдыхает полной грудью. Заводит мотор и выезжает на проезжую часть, включая радио и слушая краем уха передаваемые новости вперемешку с музыкой. Это успокаивает, и Бэкхёну удается полностью утихомирить свои мысли, которые воевали с ним на протяжении всего дня.

Здание, к которому он подъезжает, выглядит мрачно и неприветливо. Бэкхён хмурится, сверяется с адресом еще раз и понимает, что это место – то, что он искал. Секундное замешательство исчезает так же быстро, как и появилось мгновением ранее. Решительная уверенность заставляет его заглушить мотор и покинуть салон машины; он ежится от холодного ветра, который дует прямо в лицо и слегка растрепывает его укладку.

Перед тем, как приехать сюда, Бэкхён все же немного разузнал о художнике по имени Пак Чанёль. Он нарисовал всего несколько картин, но этими картинами буквально взорвал современный мир искусства. Бэкхён, завороженно рассматривая эти картины в интернете, мысленно признал, что у Чанёля действительно есть талант. И не просто талант, а что-то гораздо большее. Мужчина не мог уловить те эмоции, которые испытывал в тот вечер, но все же без сомнений признал, что с этим художником все может быть иначе. В его картинах было что-то… что-то, что щекотало изнутри и не находило нужных слов для выражения всех чувств и мыслей. И это было потрясающе и сложно одновременно. Бэкхён заметил еще одну интересную вещь – фотографии Пак Чанёля не мелькали ни в одной статье, будто он скрывался от всего мира и строго-настрого запретил рассекречивать собственную внешность.

– Заблудились? – Бэкхён слышит позади себя низкий голос и даже подскакивает из-за неожиданности и страха, который подступает к глотке и начинает сразу же гулко стучать в висках.

– Что? – он прочищает горло и сглатывает, испуганно смотря на высокого мужчину. – Боже, вы с ума сошли? Вы вообще нормальный человек? – возмущенно смотрит на него Бэкхён и замечает полуулыбку, касающуюся чужих губ. – Вам еще и смешно? – щурится он, а после замирает и боится пошевелиться. Он даже не подумал о том, что этот человек может оказаться убийцей, маньяком или насильником и…

– А вы всегда задаете так много вопросов при первой встрече? – усмехается мужчина и смотрит на него с нескрываемым весельем.

Бэкхён начинает закипать. Все мысли об убийце-маньяке-насильнике вылетают мгновенно, и он сжимает губы в тонкую полоску, резко выдыхая и чувствуя, как нервное раздражение обжигает внутренности. Усталость и неопределенность прошедшего дня дают о себе знать, и он смотрит на незнакомца с нескрываемым недовольством.

– А вы специально выглядите как какой-нибудь Фредди Крюгер? – фыркает он и складывает руки на груди. На секунду мысли о встрече с художником вылетают из его головы, и он понимает, что допустил ошибку, ведь опоздал уже где-то на пару минут. Черт возьми.

Конечно, Бэкхён врет самому себе. Мужчина перед ним не выглядит как Фредди Крюгер (Бэкхён вообще не смотрит ужастики и упомянул этого персонажа лишь потому, что это первое, что пришло в голову). Он выглядит привлекательно и весьма недурно. Бэкхён признает, что есть в этом мужчине что-то, что неизменно притягивает взгляд – лучистые глаза, мимические морщинки вокруг глаз и выраженная статность, таящаяся в широких плечах. Рост, разумеется, тоже играет свое дело, и Бэкхён, всегда уверенно чувствующий себя рядом с зарубежными партнерами или со своими подчиненными, сейчас признает, что аура незнакомца подавляет его. Он невольно сглатывает, затем неуверенно смотрит на высокого мужчину, который разглядывает его с интересом.

– Вы, наверное, пришли к Пак Чанёлю? – спрашивает он и, несомненно, ошеломляет своим вопросом.

– Да, – отвечает Бэкхён. – Как вы догадались?

– О, весьма просто. Какой нормальный человек приедет в этот ужасный район в такое время суток, а? – весело подмигивает незнакомец. – Идемте, я вас провожу, – он стремительно, широкими шагами, идет куда-то во двор, заставляя Бэкхёна с сомнением оглядеть окружающую обстановку.

В любом случае, если бы он захотел убить его, то уже давно бы сделал это, так как вокруг нет ни души. За все то время, в течение которого они разговаривали, мимо не прошло ни одного человека. Бэкхён, понимая, что действует как самый последний на свете идиот, все-таки идет за незнакомцем, который терпеливо ожидает его около серой, невзрачной двери. Бён бы и не заметил ее, потому что она удачно сливается со стеной. Словно мир, который находится за ней, должен быть надежно спрятан от любопытных глаз.

– Вы проголодались, наверное? – участливо спрашивает мужчина, снимая пальто и небрежно скидывая его на тумбочку. Бэкхён этому поражается, но усилено делает вид, что все в порядке вещей.

– Вы хотите меня отравить? – спрашивает Бэкхён и дарит ему мрачный взгляд. Бэкхёна нельзя назвать дружелюбным человеком, а вся эта ситуация начинает его невероятно напрягать – мало ли, что с ним будет и куда он попал, опрометчиво последовав за этим странным мужчиной (и плевать, что его взгляд показался Бэкхёну невероятно искренним и в какой-то степени пленительным).

– Вы забавный, – смеется, в свою очередь, тот. – Меня зовут Пак Чанёль, и сегодня я буду рисовать вас. Поэтому не хочу, чтобы хоть что-нибудь помешало нам – в том числе и ваш урчащий желудок, господин Бён, – усмехается Чанёль, а после пропадает в глубине этой… коморки? У Бэкхёна бы не повернулся язык назвать это тем местом, в котором создаются шедевры.

Бэкхён удивлен. И чуточку разочарован. Учитывая, как сильно он надеялся на эту встречу и как восторженно рисовал в своем воображении образ художника, теперь он боится, что все выйдет так, как обычно. Потратить время зря – самое отвратительное для Бэкхёна, ведь все, к чему он так стремился, вновь будет разрушено. Чанёль, в интернете восхваляемый многими, совсем не создает впечатление человека, который вообще умеет рисовать. И что это за помещение, в которое он привел его? Бэкхён раздосадовано вздыхает и разворачивается, чтобы позорно сбежать, но внезапно его взгляд цепляется за нечто интересное, ярко выделяющееся на фоне общей унылости помещения.

На стене висит картина – не слишком большого размера, не вставленная ни в какую золотую рамку и в целом особо не привлекающая внимания. Почему Бэкхён заметил ее? Он не знает, как объяснить то, что почувствовал, когда его взгляд упал именно в эту сторону. Обычное утро. Туман. Серость, которая пахнет дождем, и солнце, которое не пробивается сквозь завесу отчаяния и мрака – Бэкхён отчетливо ощущает именно эти эмоции. Бён хмурится, разглядывая картину поверхностно, зная, что ему нужно увидеть что-то, что спрятано глубоко, скрыто от посторонних глаз и не желает показываться чужим. Обычное утро. Туман. Серость. И женщина в желтом пальто. И как Бэкхён не заметил ее при первом рассмотрении? В данной композиции она ярко выделяется на фоне общей непривлекательности. Кажется даже, что промозглость этого утра Бэкхён ощущает на себе.

– Это аллегория, – говорит Чанёль. – Женщина – это любовь, – он улыбается, и только сейчас Бэкхён замечает, что пальцы Чанёля кое-где испачканы краской. Это безумно красиво, но ему приходится отвести взгляд.

– Почему желтое пальто? – задает он вопрос.

– Потому что любовь для меня желтого цвета. Желтый – цвет теплоты и душевного спокойствия, – объясняет мужчина. – Серость и туман – те явление, с которыми чаще всего приходится бороться любви. В нее не верят и ее презирают, а я же последний романтик, который думает, что любить – это прекрасно.

– Тогда было бы логичнее сделать пальто красным…

– Красный – это страсть, все об этом знают. Но фундаментом любви не может быть страсть. Это смертельно для любви, – голос Чанёля тихий и спокойный, отгоняющий все тревожные мысли и успокаивающий их. Бэкхён признается себе в том, что никуда сегодня не уйдет. По крайней мере, до тех пор, пока Чанёль не нарисует хотя бы набросок. – Поэтому я нарисовал женщину в желтом пальто, – заканчивает он с задорной улыбкой. – Так что, вы хотите чай? Заодно обговорим все детали, касающиеся нашей работы, и, разумеется, оплату.

Бён кивает с опозданием. Робкая мысль о том, что он наконец нашел того художника, которого так долго искал, закрадывается в его сознание и заставляет улыбнуться. Бэкхён боится загадывать, но уверенность появляется сама собой. Он действительно чувствует ее, когда делает шаг, ступая за Чанёлем, не обращая внимания на обстановку помещения, больше напоминающего подвал. Зарождающееся предвкушение теплеет на кончиках пальцев, в уголках губ и на глубине глаз, заставляя сердце отбивать неровный ритм, бешено разгоняющий кровь по венам.

На мгновение у Бэкхёна даже кружится голова, но он вовремя берет себя в руки и выдыхает полной грудью, чтобы после оказаться внутри небольшой, но (что удивительно) светлой комнате. Бэкхёну здесь уютно и комфортно, и он оглядывается с нескрываемым интересом по сторонам, наверняка выглядя глупо. Но данный факт едва ли волнует его сейчас, потому что на секунду в его голове проскакивает мысль, что это комната кажется живой. Не искусственной, а настоящей. На невысоком кофейном столике стоит поднос с чаем и глубокая тарелка с печеньем. Бэкхён голоден, и данный факт больше не скрыть, потому что печенье выглядит до безобразия вкусно.

– Так и думал, что вы хотите есть, – по-доброму усмехается Чанёль и садится на уютный, немного продавленный диванчик. Вся обстановка комнаты будто перемещает Бэкхёна в совершенно иной мир – мир искусства, такого далекого, но одновременно притягательного для него. – Раньше мне не доводилось рисовать на заказ, – говорит мужчина, отпивая глоток ароматного чая из своей кружки, и смотрит на Бэкхёна с любопытством, будто подавляя в себе желание начать задавать вопросы. – Но тут позвонили вы. Было совсем неожиданно, но я решил рискнуть и согласиться.

Бэкхён коротко хмыкает и садится напротив Чанёля, беря в руки кружку, предназначенную для него. Он понимает, что выложить Чанёлю все сразу – совершенно глупая идея, поэтому оттягивает этот момент как можно старательнее. Разумеется, Бэкхён потратил на свою мечту достаточное количество денег, и готов потратить еще столько же, если потребуется. Потому что он сделает все, чтобы добиться желаемого результата, чтобы, в конце концов, обрести покой и почувствовать приятную пустоту в груди.

– Я у вас первый? – спрашивает он с полуухмылкой, тут же одергивая себя. Не хватало еще, чтобы Чанёль подумал, будто он флиртует. Это не так. – То есть… ну…

– Да, господин Бён, – спасает его Чанёль своим легким, заразительным смехом. – Хотя сомневаюсь, что кто-то еще настолько одержим подобной идеей, чтобы позвонить мне, а после согласиться на встречу в девять часов вечера в непонятном районе города, – улыбается мужчина, не скрывая собственного веселья. В целом обстановка кажется уютной и спокойной, и Бэкхён рад, что они не чувствуют неловкость наедине друг с другом.

– Что вы имеете в виду, говоря «одержим подобной идеей»? – закусывая губу, задает вопрос Бэкхён и слегка хмурится. Неужели Чанёль сразу раскусил его? Впрочем, это было бы ничуть неудивительно, ведь этот мужчина видит все вещи насквозь, не так, как обычные люди.

– Я нарисовал не так много картин, в социальных сетях нет ни одной моей фотографии, но, тем не менее, вы сидите здесь и надеетесь на что-то. Поэтому я сделал вывод о том, что вы находитесь в постоянном поиске чего-то, но до сих пор это что-то не смогли найти, и вам пришлось обратиться ко мне. Наверное, вы в отчаянии, – тихо заканчивает Чанёль, внимательно наблюдая за реакцией Бэкхёна.

Бэкхён машинально выпрямляется, сильнее сжимая в пальцах теплую кружку с чаем. Он старается ничем не выдать то, что Чанёль попал точно в цель. Своими словами коснулся старой раны, даже не подозревая об этом. Вряд ли Чанёля можно обвинить в том, что сделал он это нарочно – нет, точно нет, иначе бы Бэкхён уже давно послал его и, чего врать, выплеснул бы содержимое своей кружки на этого мужчину за излишнюю наглость.

– Зато у вас есть секретарь, насколько я понял, – пытается пошутить Бэкхён, а за натянутой улыбкой скрыть легкую обеспокоенность. Ему определенно не нравится то, что Чанёль без труда увидел то, что Бэкхёну приходится скрывать уже так долго.

– Это моя сестра, – спокойно произносит Чанёль и на удивленный взгляд Бэкхёна смеется. – Ну, просто так сложилось, что она выхватила телефон в самый последний момент, решив разыграть того, кто звонил, а после передала содержимое разговора мне. Я так подумал, что глупо будет отказываться от такой возможности, поэтому не стал перезванивать и отменять встречу, – Чанёль отпивает еще немного чая из своей кружки и закидывает в рот сразу пару штучек печенья, старательно пережевывая вкусность.

Бэкхён ловит себя на мысли, что ему на редкость хорошо находиться в обществе этого мужчины. Его непосредственность, легкость и простота в общении – все это подкупает стремительно. Он вспоминает, какими высокомерными и напыщенными были те художники, к которым он обращался, и проводит между ними и Чанёлем четкую границу. Теперь мир определенно точно делится на до и после, и это осознание подпитано чем-то волшебным, потому что Бэкхён постепенно начинает чувствовать себя самим собой. Долгожданное освобождение. Возможно, рано он еще об этом размышляет, но такие мысли сами просятся в его голову и хозяйничают там без разрешения своего владельца.

– Сначала мы должны обговорить условия, – спустя пару минут тишины проговаривает Бэкхён. – Не сочтите меня слишком мнительным, но вы должны подписать кое-какой документ о неразглашении, – Бэкхён тянется к своей сумке и, порывшись там, вытаскивает обычный лист формата А4.

– О неразглашении? – хмурится Чанёль, а после театрально прикладывает ладонь к губам. – Неужели вы босс какой-нибудь мафиозной группировки? – он с подозрением смотрит на Бэкхёна, но лист из его рук забирает.

– Нет, я просто люблю, когда меня рисуют обнаженным, – серьезно и спокойно говорит Бэкхён, внимательно следя за всеми эмоциями, которые проскакивают на красивом лице Чанёля, пока он читает документ. На некоторых моментах Чанёль хмурится, а после, дочитав до конца, просто молча подписывает бумагу, отдавая ее обратно. – И все? Больше ничего не скажете? – удивленно спрашивает Бэкхён.

– Думаю, рисовать вас обнаженным – не так уж и плохо, – и, черт побери, Бэкхён слышит в его голосе откровенный флирт. Но он делает вид, что не замечает этого, лишь кивая и допивая свой чай.

Больше они не говорят ни о чем. И хотя время близится к десяти, Бэкхён не чувствует, что хочет спать. Он думает о том, когда они начнут и как будет проходить сам процесс, и эти мысли невероятно воодушевляют его, приносят по-настоящему искренний восторг, который он сдерживает с каждой пройденной секундой с трудом.

Наконец, Чанёль поднимается с места, закатывает рукава своей черной водолазки и произносит:

– Раздевайтесь, а я пока приготовлю все необходимое.

У Бэкхёна откровенные мурашки бегут вдоль позвоночника, когда на секунду он ловит взгляд Чанёля. Нервно сглатывая, на мгновение он прикрывает глаза, а после начинает постепенно избавляться от одежды.

– А я могу… принять душ? – спрашивает он неуверенно, потому что не знает, существует ли вообще в этом здании санузел.

– Разумеется, – кивает Пак, а после коротко усмехается, замечая, что Бэкхён снял практически все, кроме рубашки и белья. Смотрится довольно эротично. – В коридоре есть одна-единственная дверь, она как раз приведет вас в ванную, – пытается улыбнуться Чанёль, после вновь отворачиваясь, чтобы закончить со всеми приготовлениями.

Бэкхён совсем не ожидал, что все будет развиваться так стремительно. Но вот он стоит под горячими струями воды и старается ни о чем не думать. После душа Бэкхён всегда чувствует себя расслабленным; его распаренная кожа слегка краснеет, а сам он выглядит свежо и бодро, и это состояние значительно прибавляет ему своеобразной юности. Ему прекрасно известно о собственных сильных сторонах, и небрежная сексуальность, таящаяся в растрепанных, влажных волосах и расслабленном теле, как раз одна из них. Он хочет, чтобы и Чанёль увидел его красоту, а после перенес ее на холст. В конце концов, Бэкхён здесь ради этого.

На принятие душа уходит не больше десяти минут. Бэкхён старается оттянуть момент встречи с неизбежным, но в то же время чувствует, что готов сорваться на быстрый бег, чтобы этот момент приблизить. Слишком много противоречивых чувств и мыслей, смешивающихся воедино. Но через пару минут он оказывается в прежней комнате, завернутый в огромный махровый халат, в котором буквально тонет и полноценно исчезает, и все сомнения испаряются. Чанёль, замечая его, не сдерживает громкого, доброго смешка. Бэкхён видит, что все нужное для работы готово, и чувствует, как пересыхает во рту. Волнение вновь одолевает его, давление подскакивает, а легкое головокружение вынуждает на несколько мгновений прикрыть глаза.

– Вы в порядке? – участливо спрашивает Чанёль, на что Бэкхён кивает и располагается на другом диване, который выглядит новее и удобнее.

– Давайте перейдем на «ты»? – улыбается Бэкхён и смотрит художнику прямо в глаза.

Чтобы обнажиться перед кем-то незнакомым, нужна недюжинная смелость и уверенность в себе, а в Бэкхёне этого хоть отбавляй, потому что за прошедшие годы он научился многому. Его больше нельзя назвать тем неуверенным, застенчивым мальчиком, которым он был когда-то в старшей школе; теперь он директор хоть и небольшой, но приносящей приличный доход фирмы. Все страхи остались в прошлом. Теперь есть только он, смело снимающий халат и откидывающий его в сторону. Это действие, по правде говоря, доведено почти до автоматизма, ведь он был в такой ситуации не единожды.

Чанёль улыбается ему, словно читая его мысли, и смотрит какое-то время неотрывно, изучая чужое тело. Бэкхён раскрывается перед ним, откровенно и искренне, и удобнее устраивается на диване, выдыхая и облизывая губы. Он знает, что красив, и Чанёль лишь доказывает это своим восхищенным взглядом. Бэкхёну, несомненно, приятно. Дрожащий трепет крыльями неспокойных бабочек щекочет внутренности, и Бэкхён позволяет себе полностью расслабиться под съедающим взглядом художника. Его соски твердеют из-за прохладного воздуха, а молочный оттенок кожи источает мягкость и матовость – все это вкупе создает действительно нечто идеальное, сокровенно-манящее, в данном случае предназначенное лишь для одной пары глаз.

Чанёль сглатывает, на пару секунд замирает, а после принимается рисовать. Бэкхён будто чувствует, как художник срисовывает контуры его тела, как рассматривает его, желая добиться того эффекта, который он видит на живом примере. Конечно, Бён не может знать наверняка, что именно делает Чанёль, но краем глаза он то и дело ловит редкие движения со стороны мужчины, и в такие моменты фантазия подкидывает ему самые яркие картинки, в которые будто вдохнули жизнь.

Приходится выдохнуть и взять себя в руки, чтобы не позволить фантазиям взять вверх. Но с каждой секундой Бэкхён, позируя обнаженным перед совершенно чужим человеком, не может справиться с потоком мыслей, атакующих его сознание. Он видит сосредоточенный взгляд мужчины, его сильные руки и закатанные рукава водолазки, обнажающие слегка вздувшиеся вены; косточка на запястье и узловатые пальцы, держащие карандаш – все это смотрится до одури сексуально.

Бэкхён не хочет об этом думать, но, кажется, он впервые чувствует влечение к своему художнику. Да, он признает, что раньше такого не случалось, но сейчас будто все изменилось. Было бы глупо думать об этом вот так, познакомившись с Чанёлем только сегодня, но Бён искренне убежден в своих мыслях, а еще больше он верит своим чувствам. Чанёль – однозначно тот, кого он искал, иначе бы его тело не ощущало себя так расслабленно под прицелом чужого потемневшего взгляда. Губы пересыхают мгновенно, а член, находящийся в спокойном состоянии, слабо дергается. И Бэкхён молится всем богам, чтобы Чанёль этого не заметил.

Однако Пак едва слышно хмыкает и поднимает на Бэкхёна сосредоточенный взгляд, заставляя сердце в груди отбить пару неровных ударов. Чанёль смотрит на него еще несколько секунд, а после вновь возвращается к холсту, не прекращая рисовать и заключать образ Бэкхёна в картину. Кто-то другой бы подумал, что это самая настоящая пытка – заключить кого-то во что-то – но для Бэкхёна это является неподдельным освобождением. Он искренне уверен в том, что после получившейся картины отыщет долгожданное освобождение и сможет жить нормальной, обычной жизнью. Чанёль подарит ему свободу, но так и никогда не узнает об этом.

Бэкхён прерывисто выдыхает, облизывает вновь пересохшие губы и закрывает глаза, немного разводя в стороны колени. Он кидает быстрый взгляд на Чанёля, а после раздвигает ноги в стороны шире, понимая, что совершает откровенную провокацию. Чанёль может оказаться отъявленным психом, не терпящим «отклонения», но тот сидит спокойно, продолжая заниматься своим делом. В планы Бэкхёна не входило ничего такого – он не хотел быть таким откровенным и, боже упаси, он не думал о том, чтобы соблазнить кого-то сегодняшним вечером. Вот только его тело странным образом действует само по себе. Это может показаться глупой отговоркой, но Бэкхён действительно не может совладать с самим собой под чарующим, увлекающим в самого себя взглядом Чанёля. Бэкхён будто поддается искушению, которого так долго желал.

Тихий, мелодичный стон срывается с его губ совершенно неожиданно. Бэкхён со стыда готов провалиться сквозь землю, ведь он даже не думал о том, что выйдет что-то такое. Наверняка Чанёль подумает, что он какой-нибудь извращенец (что еще можно ожидать от человека, который любит, когда его рисуют обнаженным). Но мужчина лишь замирает и смотрит на него пристально, сглатывая, а у Бэкхёна от этого сводит конкретно крышу. Он накрывает ладонью свой полувозбужденный член, закусывает губу и закрывает глаза, начиная себя ласкать. Еще одна сильная сторона Бэкхёна – его пальцы, тонкие, аристократичные, невероятно длинные и до безумия прекрасные. И сейчас эти пальцы неторопливо движутся по твердеющей плоти, размазывая по теплой коже природную смазку. Бэкхёну чертовски хорошо.

И становится одурительно хорошо, когда он чувствует чужие пальцы, накрывающие его собственные. Боже, вся ситуация настолько тривиальная, но Бэкхёну все равно, откровенно все равно на это именно в данный момент; он пользуется случаем и позволяет Чанёлю ласкать его, отнимая свою ладонь от плоти, а влажными пальцами касаясь твердого соска. Он низко стонет, сжимая горошину в подушечках, и подкидывает бедра на ласкающие движения Чанёля, понимая, что полностью растворяется в своем блаженстве. И вовсе не жалеет о том, что им пришлось прервать рисование, потому что это может подождать, ведь Бэкхён впервые в жизни думает о том, что есть нечто важнее, чем его собственное изображение на холсте.

– Это был твой план? – усмехается Чанёль, прислушиваясь к дыханию Бэкхёна. Хочется поймать его своими губами и впитать в себя, но мужчина сдерживается, лишь продолжая мягко дрочить Бэкхёну, упиваясь его тихими, слегка надрывными стонами. Создается ощущение, что так интимно его не касались уже на протяжении долгого времени.

– Не совсем, – выстанывает глубоко Бэкхён и открывает глаза, впиваясь в лицо нависнувшего над ним Чанёля расфокусированным взглядом. – Я лишь пришел сюда, чтобы ты нарисовал… да, вот так, – не заканчивает он, выгибаясь эротичной дугой, вдавливая пятки в поверхность дивана.

Чанёль щипает его соски, заметив минутой ранее, что для Бэкхёна это место является чувствительным, оставляет несколько беспорядочных поцелуев на коже его груди, слегка всасывая и царапая ее зубами. Неимоверно хочется оставить на этом белоснежном холсте метки, и Чанёль в который раз ругает свое излишнее собственничество. Прихватывает напряженный сосок губами и чуть оттягивает зубами, довольно улыбаясь высокому стону, который отскакивает от стен сравнительно узкой комнаты. Его пальцы продолжают двигаться на чужой плоти, подчиняя и срывая с припухших губ Бэкхёна тихий скулеж.

Бэкхён подается навстречу, соблазнительно приподнимая бедра, и раздвигает ноги шире, пока Чанёль продолжает возбуждать его. Это не бурная страсть, захватившая их за секунду, сметающая на своем пути все, создающая вокруг хаос. Это обжигающая чувственность, разгорающаяся в них постепенно, проносящая возбуждение через все тело и заставляющая подрагивать кончики пальцев. Бэкхён невольно вспоминает аллегорию с желтым пальто и полностью понимает, что имел в виду Чанёль. Они оба пропадают в этой томительности и не желают спешить, потому что спешка сейчас ни к чему – она лишь усугубит все, притупит чувства и не даст насладиться этим моментом.

Бэкхён тянется к Чанёлю и ворует с его губ наглый поцелуй. Прикусывая нижнюю губу и всасывая ее в свой рот, Бэкхён звучно стонет, а после мычит совершенно неразборчиво, кажется, теряя свои силы и способность говорить четко и внятно. Тем не менее, Чанёль понимает его, и уже через несколько секунд, тянущихся как горько-сладкий мед, мужчина предстает перед ним обнаженным. Бэкхён стонет лишь от одного вида, принимая сидячее положение и вжимаясь носом в подтянутый живот Чанёля. Он ласкает плоть Чанёля ртом, ловя несравненный кайф от чужой ладони в своих волосах, и поднимает на него взгляд, пряча в глазах ухмылку. Солоноватый привку

Поделиться: