Соотношение прокурорского надзора и судебного контроля.

 

Чтобы определить процессуальные функции прокурора необходимо проанализировать правовой смысл термина «функция». Он происходит от латинского слова «function», переводимого как «совершение», «исполнение». В общем виде под функцией понимается деятельность, внешнее проявление свойств, какого – либо объекта в данной системе отношений[11].

Под уголовно – процессуальными функциями понимаются виды, направления деятельности субъектов, обусловленные их ролью, назначением или целью участия в деле[12].

Более развёрнутое определение этого понятия даётся Н. А. Якубович в ст. «Процессуальные функции следователя», в которой он рассматривает их как осуществляемую участниками уголовного процесса деятельность, характер и содержание которой определяется законом в зависимости от процессуального положения участников (их роли и назначения) в процессе, направленную на решение стоящих перед ними задач уголовного судопроизводства, отстаивание процессуальных интересов или выполнение процессуальных обязанностей[13].

Бывший Генеральный прокурор В. В. Устинов отмечал, что прокурор в уголовном судопроизводстве выполняет двуединую государственную функцию: возглавляет систему государственных органов, осуществляющих уголовное преследование, участвует в уголовном процессе на основе принципа состязательности в качестве стороны обвинения, и в то же время выступает государственным гарантом обеспечения прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений, лиц, в отношении которых осуществляется уголовное преследование, а так же иных лиц, вовлечённых в сферу уголовно – процессуальных отношений[14].

Впервые термин «уголовное преследование» (судебное преследование) был введён в России Уставом уголовного судопроизводства (УУС) 1864 г. Он был известен УПК РСФСР 1923 г., однако, в УПК РСФСР 1960 г. Уже не упоминался. Указанный термин использовался в Федеральном законе «О прокуратуре Российской Федерации» 1992 г., ст. 1 которого уполномочивала наряду надзором за исполнением законов также и осуществление уголовного преследования. Вместе с тем, этот термин иногда использовался в отдельных нормативно – правовых актах[15].

Однако ни один из нормативно – правовых актов не содержит разъяснение содержание этого термина. Не решает этот вопрос и п. 56 ст. 5 УПК РФ, в котором уголовное преследование понимается как процессуальная деятельность, осуществляемая стороной обвинения в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления.

Поскольку в действующем уголовно – процессуальном законе уголовное преследование определено лишь в общем виде. Поэтому было бы целесообразно раскрыть содержание этой деятельности.

Наиболее полное предложение истолкования уголовного преследования выражено в работе А.Б. Соловьёва, в которой он определяет уголовное преследование как деятельность специально уполномоченных на то законом должностных лиц (дознавателя, начальника и иных работников органов дознания, следователя, начальника следственного отдела, а также прокурора) в пределах их компетенции, в которой имеет право участвовать потерпевший, направленная на обеспечение неотвратимости наказания за совершённое преступление и реализуемая при расследовании преступлений путём возбуждения уголовного дела против конкретного лица, его задержания, применения меры пресечения до и после предъявления обвинения, привлечения к уголовной ответственности, проведения следственных действий, ограничивающих конституционные права подозреваемых и обвиняемых, составления обвинительного заключения и передачи уголовного дела в суд[16].

Роль прокурора в осуществлении уголовного преследования достаточно специфична. В отличие от иных органов уголовного преследования, прокуратура является гарантом законности расследования, соблюдение прав и законных интересов, участвующих в нем лиц. Именно через призму обеспечения законности и должна оцениваться роль прокурора в обеспечении уголовного преследования лиц, совершивших преступление.

Уголовное преследование связано с ограничением конституционных прав и свобод, с применением мер уголовно-процессуального принуждения, что обуславливает важность прокурорского надзора и судебного контроля за законностью этих мер.

В.Б.Ястребов отмечал, что прокуратура является единственным государственным органом, для которого надзор за соблюдением законов составляет смысл, сущность и основу деятельности и что, будучи ведущей и определяющей, данная функция оказывает влияние на реализацию всех других функций прокуратуры[17].

Именно это имел в виду и М.С.Строгович, когда писал, что процессуальные функции прокурора являются для него особыми методами и формами осуществления его основной функции – надзора за соблюдением закона и охраны законности[18].

Вместе с тем высказывается и противоположная точка зрения, основанная на Концепции судебной реформы в Российской Федерации 1992 года, которая исходит из признания уголовного преследования доминирующей функцией прокуратуры и необходимости перераспределения ее надзорных полномочий в досудебных стадиях уголовного процесса в пользу судебного контроля[19].

Нельзя не признать, что редакция ч. 1 ст. 37 УПК РФ вызывает ряд вопросов, поскольку акценты в ней расставлены таким образом, что на первый взгляд создается впечатление о преимущественной направленности деятельности прокурора на осуществление уголовного преследования. При этом надзор за исполнением законов при расследовании преступлений выглядит как некая вспомогательная функция в деятельности прокурора.

Отмеченное выше обстоятельство побудило отдельных ученых, в частности А.Н. Башкатова и Г.Н. Ветрову, утверждать, что, определяя в качестве основного направления деятельности прокурора уголовное преследование, законодатель сохраняет его обязанность защищать права и законные интересы лиц, участвующих в деле. Данная правозащитная деятельность прокурора неразрывно связана с уголовным преследованием[20].

Собственно эта сторона деятельности прокурора выходит за рамки уголовного преследования и не случайно называется защитой прав участвующих в деле лиц. Здесь достаточно четко прослеживается связь этой деятельности с осуществлением прокурором надзора за исполнением законов органами дознания и предварительного следствия.

В соответствии с ч. 1 ст. 1 ФЗ «О прокуратуре Российской Федерации», в которой указано, что прокуратура РФ от имени Российской Федерации осуществляет надзор за соблюдением Конституции РФ и исполнением законов, действующих на территории Российской Федерации. В ч. 2 той же статьи данное положение конкретизируется, применительно к направлениям надзорной деятельности, в том числе говориться о надзоре за исполнением законов органами, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность, дознание и предварительное следствие, а также об уголовном преследовании в соответствии с полномочиями, установленными уголовно-процессуальным законодательством Российской Федерации.

В соответствии со ст. 29 ФЗ «О прокуратуре Российской Федерации» предметом надзора за исполнением законов органами ОРД, дознание и предварительное следствие, является соблюдение прав и свобод человека и гражданина, установленного порядка разрешения заявлений и сообщений о совершенных и готовящихся преступлениях, выполнение оперативно-розыскных мероприятий и проведения расследования, а также законность решений, принимаемых органами, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность, дознание и предварительное следствие. В ст. 31 указано, что, осуществляя уголовное преследование, органы прокуратуры проводят расследование по делам о преступлениях, отнесенных уголовно-процессуальным законодательством к их компетенции. Отсюда очевидно, что надзор прокурора не может быть формой уголовного преследования. В соответствии с вышеуказанными статьями Закона «О прокуратуре Российской Федерации» речь идет о двух функциях прокуратуры: основной – надзорной и дополнительной - уголовного преследования.

Надзорная деятельность прокурора в досудебных стадиях уголовного судопроизводства достаточно специфична, прежде всего, своим назначением – обеспечением законности расследования преступлений. В настоящее время и в обозримом будущем эту функцию прокурора в полной мере не сможет осуществлять ни суд, ни какой – либо другой участник уголовного судопроизводства. Деятельность суда в досудебных стадиях хотя и существенно влияет на законность принимаемых следователем, дознавателем процессуальных решений, ограничивающих конституционные права участников уголовного процесса, однако сфера её приложения сравнительно незначительна и не может заменить постоянно действующего прокурорского надзора.

Поскольку деятельность органов дознания и предварительного следствия, как до получения решения суда на проведение процессуальных действий, ограничивающих конституционные права и свободы участников расследования, так и после этого, поднадзорна прокурору, есть все основания утверждать, что прокуратура, в соответствии с действующим законодательством, в полной мере осуществляет надзорные полномочия в досудебных стадиях уголовного процесса.

Прокурорский надзор за исполнением законов при расследовании преступлений в современных условиях продолжает оставаться основной функцией прокуратуры в досудебных стадиях уголовного судопроизводства, поскольку уголовное преследование и другие его дополнительные функции могут способствовать достижению целей уголовного судопроизводства только при условии их законности.

Проблема соотношения функций прокурорского надзора и уголовного преследования рассматривается учёными в аспекте их функциональных связей в деятельности прокурора. А.Г. Халиулин выделяет следующие три типа функциональных связей:

1. Функция надзора за исполнением законов переходит в осуществление уголовного преследования (при возбуждении уголовного дела по результатам надзорной проверки, при утверждении прокурором обвинительного заключения и направления дела в суд и т. д.).

2. Функция надзора за исполнением законов, осуществляемая прокурором, является побудительной для осуществлений функции уголовного преследования следователем (дознавателем). Это происходит при даче прокурором указаний о привлечении в качестве обвиняемого, квалификации преступления и объёме обвинения, при отмене прокурором постановления о прекращении или приостановлении производства по делу и т. д.

3. Функция надзора за соблюдением закона непосредственно не переходит в функцию уголовного преследования (при отмене постановления следователя о привлечении лица в качестве обвиняемого, при прекращении уголовного дела по реабилитирующим основаниям и т.п.)[21].   

Указанные выше А.Г. Халиулиным типы функциональных связей подтверждают соподчинённый характер уголовного преследования надзорной функции в деятельности прокурора, поскольку функция надзора порождает и обуславливает осуществление уголовного преследования, что ещё раз подтверждает вывод о главенствующей роли функции надзора в досудебной стадии уголовного судопроизводства.

Функции прокурорского надзора и уголовного преследования связаны с функцией координации деятельности правоохранительных органов в борьбе с преступностью, прежде всего тогда, когда речь идёт о конкретных уголовных делах. Неслучайно, что из всех субъектов уголовного преследования функцией координации наделена именно прокуратура. Прокурор, как никто другой, имеет возможность участвовать во всём процессе уголовного преследования: от возбуждения уголовного дела до поддержания обвинения в суде. Поэтому именно прокурору видны недостатки, ошибки и нарушения закона, допускаемые органами расследования, а также субъектами оперативно – розыскной деятельности. К тому же прокурор располагает данными о состоянии законности в органах, осуществляющих уголовное преследование. Наконец, важной составляющей основы координации является проводимый органами прокуратуры анализ информации о состоянии преступности и тенденциях её развития. В координационной деятельности прокуратуры можно выделить три направления: криминологическое, методическое и деятельность по совместной организации расследования преступлений, в которой имеется «прокурорская составляющая»[22].

Таким образом, основной уголовно – процессуальной функцией, выступает надзор за процессуальной деятельностью органов дознания и предварительного следствия, а функция уголовного преследования на данном этапе для прокурора является дополнительной. Наряду с указанными выше функциями, непосредственно предусмотренными ст. 37 УПК РФ, прокурором в досудебных стадиях уголовного судопроизводства выполняются и иные дополнительные по своему отношению к надзорной функции.

Чаще всего в качестве дополнительных функций называют функции координации деятельности правоохранительных органов, процессуального руководства и правозащитную функцию.

Немаловажное значение в определении процессуальных функций прокурора играет соотношение прокурорского надзора и судебного контроля.

Соотношение прокурорского надзора и судебного контроля на предварительном следствии является предметом оживлённых дискуссий учёных и практиков. Возник этот вопрос после введения в УПК РСФСР на основании Закона Российской Федерации от 23 мая 1992 г. ст.ст. 220¹ и 220², предусматривающих возможность и регламентирующих процедуру обжалования в суд и судебной проверки законности и обоснованности ареста, а также преодоления срока содержания под стражей. На основании указанных статей УПК РСФСР, подозреваемый и обвиняемый, а также их законные представители получили право обжаловать в суд арест или продление срока содержания под стражей.

Такое решение соответствовало «Концепции судебной реформы в РСФСР» 1992 г. В концепции судебной реформы говорится как о судебном контроле, так и о прокурорском надзоре за законностью применения мер процессуального принуждения на предварительном следствии, а также становится вопрос о частичном перераспределении надзорных полномочий прокурора в пользу суда. Однако указанная позиция была отражена не достаточно последовательно. С одной стороны, утверждалось, что суд осуществляет надзор за применением в ходе предварительного следствия мер процессуального принуждения, сопряжённых с ограничением свободы и неприкосновенности личности, нарушением неприкосновенности жилища, тайны переписки, телефонных переговоров и телеграфных сообщений и предлагалось перераспределить груз надзорных полномочий прокуратуры в пользу судебного контроля[23].

С другой – в Постановлении Верховного Совета РСФСР «О концепции судебной реформы в РСФСР» от 24 октября 1991 г. констатировалась необходимость установления судебного контроля за законностью применения мер пресечения и других мер процессуального принуждения[24].

На сегодняшний день целесообразность судебного контроля за законностью предварительного расследования признаётся подавляющим большинством учёных и практиков, включая и тех, кто в девяностые годы отрицательно относился к введению судебного контроля в досудебных стадиях уголовного судопроизводства.

Например, к их числу относится И.Л. Петрухин. Он писал: «Полная передача функций утверждения и подтверждения арестов судами требует серьёзной перестройки взаимоотношений между правоохранительными органами, изменения их задач и функций. Если арест - прерогатива суда, то логично поставить вопрос о передаче в его компетенцию санкционирования и других мер процессуального принуждения – задержаний, обысков, выемок, наложения арестов на имущество и т.д., как это имеет место, например в Англии и США. Таким образом, место прокурорского надзора за законностью на предварительном следствии был бы в определённой мере введён судебный надзор. Тогда возникает другой вопрос: что за прокурорский надзор, если он не распространяется на предварительное следствие? Нужен ли вообще прокурорский надзор, если надзорную функцию в уголовном судопроизводстве может наилучшим образом выполнять суд, а прокурор будет лишь обвинителем? Значительно проще другой вариант: сохранить за следователем право избрания данной меры пресечения, за прокурором – право её санкционирования, предоставить обвиняемому и его защитнику возможность обжалования ареста в суд первой инстанции»[25].

Как видно из приведённой цитаты, её автор аргументировано определил оптимальное соотношение правомочий следователя, прокурора и суда в досудебных стадиях уголовного судопроизводства. В начале девяностых годов прошлого столетия такое решение вопроса о соотношении прокурорского надзора и судебного контроля многим представлялось предпочтительным.

Период работы над проектом УПК РФ ознаменовался дальнейшим расширительным толкованием судебного контроля. Этому во многом способствовало принятие Конституции РФ в декабре 1993 года. Согласно ст. 22 Конституции Российской Федерации арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускается только по судебному решению. Вне его лицо может быть подвергнуто задержанию на срок не более 48 часов. Такой порядок применительно к задержанию и аресту, как отмечается в пункте 6 заключительных и переходных положений Конституции Российской Федерации, предлагалось ввести после приведения уголовно – процессуального законодательства в соответствие с положением основного закона. Данный вопрос решён с принятием УПУ РФ в 2001 г., вступившего в действие с 1 июля 2002 года.

Статья 23 Конституции Российской Федерации обусловливает ограничение права на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений наличием судебного решения. Статья 25 Конституции РФ определяет, что жилище неприкосновенно и что никто не вправе проникнуть в него против воли проживающих лиц иначе как в случаях, установленных федеральным законом, или на основе судебного решения. Таким образом, на основании ст.ст. 22, 23 и 25 Конституции Российской Федерации прокурор освобождён от обязанности санкционировать важнейшие решения органов расследования, ограничивающие соответствующие конституционные права участников процесса. Однако он даёт согласие дознавателю, следователю на возбуждение перед судом ходатайства об избрании, отмене или изменении меры пресечения либо о производстве иного процессуального действия, которое допускается на основании судебного решения (п. 5 ч. 2 ст. 37 УПК РФ).

Указанные предписания Конституции РФ нашли свою реализацию в УПК РФ (ч. 2 ст. 29). Кроме того, ст. 125 УПК РФ предусмотрен судебный порядок рассмотрения жалоб на постановления дознавателя, следователя, прокурора об отказе в возбуждении уголовного дела, а равно иные их решения и действия (бездействие), которые способны причинить ущерб конституционным правам и свободам участников уголовного судопроизводства либо затруднить доступ граждан к правосудию.

В настоящее время по УПК РФ следователю, дознавателю разрешается производство наиболее важных процессуальных действий исключительно по судебному решению. при этом дознаватель и следователь должны предварительно получить согласие прокурора (п. 5 ч. 2 ст. 37 УПК РФ). Следовательно, суд одновременно осуществляет контроль как за законностью и обособленностью обращения следователя, так и проверяет с тех же позиций согласие прокурора.

Речь идёт о разрешении, дозволении, санкционировании определённых действий следователя, что раньше традиционно относилось к надзорной деятельности прокурора, рассматривалось в качестве одного из существенных элементов надзорной деятельности. По первому впечатлению складывается мнение о том, что на суд, наряду с осуществлением контроля, возлагается также и надзорные полномочия, а если это так, то функция надзора в досудебных стадиях в определённой мере переходит от прокурора к суду.

Однако существует и другая точка зрения, высказанная И.Л. Петрухиным, согласно которой перечисленные в ч. 2 ст. 29 УПК РФ полномочия следует рассматривать в рамках судебного контроля[26].

Если исходить из понимания надзора как наблюдения за предварительным следствием, то, действительно, более правильно говорить о прокурорском надзоре за исполнением законов органами расследования и судебном контроле за законностью и обоснованностью процессуальных решений и действий органов предварительного расследования и прокурора при применении мер процессуального принуждения, ограничивающих конституционные права участников досудебного производства. При этом нельзя не учитывать те требования, которые предъявляются к надзорной деятельности. Они заключаются в том, что надзор должен носить постоянный характер, а в ряде ситуаций требуется, чтобы эта деятельность была и оперативной. В этом качестве прокурорский надзор незаменим.

Поэтому, представляется возможным сделать вывод о том, что судом осуществляется лишь контрольные функции, а надзорными полномочиями в досудебных стадиях уголовного процесса России наделён только прокурор, что согласуется с основными функциями, осуществляемыми судом и прокурором в процессе расследования преступлений.

Рядом судебных работников и учёных (В.А Лазаревой, В.М. Лебедевым, И.Л Петрухиным и др.) высказывается мнение о том, что судебный контроль осуществляется в рамках правосудия и охватывается этим понятием, входит в него. Для подобного расширительного толкования не имеется достаточных оснований. Правосудием по уголовным делам следует считать не всякую деятельность суда, а лишь разрешение уголовных дел по существу, что является основной функцией судебных органов. Несмотря на важность судебного контроля для обеспечения прав и законных интересов участников на досудебных стадиях уголовного судопроизводства, функция судебного контроля по отношению к правосудию выступает в качестве дополнительной и в известной степени носит вспомогательный характер, создавая необходимые предпосылки для законного, обоснованного и справедливого правосудия[27].

Указанные выше различия в понимании характера судебного контроля на досудебных стадиях судопроизводства вызывают необходимость определения сущности и содержания этого понятия. В этом отношении представляет интерес позиция члена Верховного суда РФ Н.А. Колоколова, который понимает под судебным контролем систему предусмотренных уголовно-процессуальным законом средств, призванных обеспечить реализацию судом конституционных функций судебной власти, что в конечном итоге должно исключить незаконное и необоснованное ограничение прав личности в уголовном процессе, обеспечить восстановление этих прав в случае их нарушения, а также компенсировать их средствами права[28].

Таким образом, судебный контроль призван обеспечить законность и обоснованность ограничения конституционных прав участников уголовного судопроизводства при осуществлении в отношении них уголовного преследования дознавателем, следователем, прокурором.

Поскольку, как указано выше, основной функцией прокурора в досудебных стадиях уголовного процесса является надзор за процессуальной деятельностью органов дознания и предварительного следствия, важное значение приобретает определение соотношения между прокурорским надзором и судебным контролем.

Сложность ответа на данный вопрос обусловлена тем, что этимологически термины «надзор» и «контроль» близки по своему значению.

К примеру, О.В. Химичева в своей докторской диссертации не усматривает качественных различий между судебным, ведомственным и прокурорским надзором. По её мнению, процессуальный контроль и надзор в досудебном производстве представляют собой разновидность уголовно-процессуальной деятельности, осуществляемой начальником следственного отдела, прокурором и судьёй при возбуждении уголовных дел и их предварительном расследовании и состоящую в системе процессуальных действий и решений по проверке уголовно-процессуальной деятельности и решений, выявлению, анализу и устранению нарушений уголовно-процессуального закона[29].

Безусловно, в деятельности начальника следственного отдела, прокурора, судьи присутствует своего рода «контрольный аспект» который реализуется путём использования предоставленных им полномочий. Однако, эти полномочия различны и зависят от тех функций, которые выполняют указанные должностные лица. При этом их основные функции достаточно специфичны, и нельзя не видеть принципиальных различий между прокурорским надзором и судебным контролем.

Достаточно интересным является суждение по этому вопросу Н.А. Колоколова, который считает, что слово «контроль» было избрано в противовес устоявшимся понятиям «прокурорский надзор» и «судебный надзор» высших судов за деятельностью нижестоящих. Однако понятие «надзор» и «контроль» не исключают, а дополняют друг друга.

В словаре В.И. Даля понятие «контроль» определяется как проверка чего либо, в то время как слово «надзирать» трактуется как синоним слову «присматривать»[30]. Исходя из этимологической трактовки этих терминов, правильнее было бы понимать прокурорский надзор как наблюдение за точностью соблюдения законов, в то время как судебный контроль – это фундаментальная проверка спорного вопроса[31].

Вместе с тем, необходимо, прежде всего, исходить не из этимологии рассматриваемых терминов, а из того значения, которое в них вкладывается законодателем. В уставе уголовного судопроизводства прокурорский надзор был установлен в виде постоянного наблюдения за следствием на месте его производства, а судебный контроль предусматривал дозволение на производство ряда действий следователем, рассмотрение жалоб на его действия, а также заявленных ему отводов. Подобным образом в целом эти вопросы решены и в УПК РФ 2001 года. Согласно ч. 1 ст. 165 УПК РФ следователю необходимо получить предварительное согласие прокурора на обращение в суд с ходатайством о разрешении проведения определённых процессуальных действий, ограничивающих конституционные права участников расследования, которые предусмотрены в ч. 2 ст. 29 УПК РФ. Таким образом, прокурор осуществляет надзор за законностью действий следователя как до обращения последнего в суд, так и за производством дозволенного судом процессуального действия. Более того, прокурорский надзор осуществляется за всей процессуальной деятельностью в досудебных стадиях и носит постоянный характер. Указанная надзорная деятельность является исключительной компетенцией прокурора. Принятие же судом решения о разрешении проведения наиболее важных процессуальных действий (ч. 2 ст. 29 УПК РФ) является средством контроля за законностью действий и решений органов расследования прокурора. Таким образом, осуществляется своего рода двойной контроль за законностью расследования со стороны прокурора и суда.

Причём отношение к нему неоднозначно. И.Л. Петрухин считает, что при хорошо поставленном судебном контроле в этом нет смысла, и в некотором отношении прокурорский надзор становится излишним. Нет необходимости в том, чтобы одни и те же контрольные функции выполняли разные органы. В то же время, нет резона аннулировать прокурорский надзор полностью – в отношении тех следственных действий, которые проводятся без судебного решения, он должен сохраниться[32].

Введение судебного контроля, безусловно, ограничило сферу надзорной деятельности прокурора, но не изменило её характера. Если исходить из понимания надзора, как наблюдения за законностью предварительного следствия, то предпочтительнее говорить о прокурорском надзоре за исполнением законов органами расследования и судебном контроле за законностью и обоснованностью процессуальных решений и действий органов предварительного расследования и прокурора при применении мер процессуального принуждения, ограничивающих конституционные права участников досудебного производства либо затрудняющих их доступ к правосудию.

В связи с тем, что речь идёт о наиболее значимых правах личности и возможные ошибки чреваты серьёзными и подчас необратимыми последствиями, а тем более в современных условиях, характеризующихся низким уровнем правосознания и распространённостью закона, представляется сохранить «двойной контроль» за исполнением законов при расследовании преступлений. Такое решение в максимальной степени будет способствовать обеспечению законных интересов участников уголовного судопроизводства, прежде всего потерпевших и обвиняемых. И нельзя не учитывать, что надзор за законностью расследования должен быть постоянным, а в ряде ситуаций требуется, чтобы эта деятельность носила и оперативный характер, чего судебный контроль обеспечить не может.

Из этого следует, что в настоящее время и в ближайшем будущем обеспечению законности предварительного расследования преступлений в наибольшей степени будут способствовать сочетание прокурорского надзора и судебного контроля.

В обществе бытует мнение о распространённости нарушений закона при расследовании преступлений и слабой эффективности прокурорского надзора за исполнением законов органами дознания и предварительного следствия. В связи с этим определённый интерес представляют данные судебной статистики за 2005 год по рассмотрению представлений ходатайств и жалоб (раздел 4 формы №1 Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации)[33].

Особенно обращает внимание достаточно высокий процент удовлетворения всеми судами в 2005 году ходатайств органами расследования, получивших на то согласие прокуроров, на проведение процессуальных действий, перечисленных в ч. 2 ст. 29 УПК РФ. Так, ходатайства о заключении под стражу в качестве меры пресечения были удовлетворены судами в 91,8% обращений, о продлении срока содержания под стражей – в 98,5%, о помещении подозреваемого, обвиняемого, не находящегося под стражей, в медицинский и психиатрический стационар – в 96,7%, о производстве осмотра жилища при отсутствии согласия проживающих в нём лиц, обыска и (или) выемки в жилище – 97,8%, о производстве личного обыска - 99,2%, о производстве выемки предметов и документов, содержащих информацию о вкладах и счетах в банках и иных кредитных организациях – 96,8%, о наложении ареста на корреспонденцию, разрешении на её осмотр и выемку в учреждениях связи – 95,7%, о контроле и записи телефонных и иных переговоров – 97,0%.

Немногим ниже процент удовлетворения ходатайств органов расследования о временном отстранении подозреваемого, обвиняемого от должности – 71,6% и о наложении ареста на имущество, включая денежные средства физических и юридических лиц, находящихся на счетах и во вкладах или на хранении в банках или иных кредитных организациях – 92,8%.

Очень высоким является процент удовлетворения судами ходатайств о продлении оперативно – розыскных мероприятий в соответствии со ст. 9 ФЗ «Об оперативно – розыскной деятельности»: о нарушении тайны сообщений – 97,0% и о нарушении неприкосновенности жилища – 99,5%, что подтверждает законность и обоснованность практически всех обращений в суд за разрешением проведения оперативно – розыскных мероприятий[34].

Приведённые данные судебной статистики наглядно показывают, что установленный действующим УПК РФ порядок осуществления судебного контроля в сочетании с прокурорским надзором создаёт необходимые условия для законного и обоснованного разрешения обращений органов расследования в суд о проведении процессуальных действий, ограничивающих конституционные права, и свидетельствуют об эффективности двойного контроля за законность расследования.

Правы оказались и те юристы, в том числе А.Д. Байков, когда, анализируя доводы в пользу дальнейшего расширения судебного контроля в досудебных стадиях уголовного судопроизводства, утверждали, что речь должна идти не об устранении прокурорского надзора за применением мер процессуального принуждения и замене его судебным контролем, а о сочетании функций прокурора и суда в интересах обеспечения как уголовного преследования, так и защиты прав граждан[35].

Естественно, что такое сочетание прокурорского надзора и судебного контроля, может претерпеть изменения в более отдалённой перспективе, когда изменится криминогенная обстановка, укрепится законность, возрастёт правосознание граждан, повысится эффективность деятельности правоохранительных органов.

Таким образом, исходя из рассмотренных выше положений можно сделать следующие выводы:

Основной процессуальной функцией прокурора наряду с функциями координации деятельности правоохранительных органов, процессуального руководства, выступает функция надзора за процессуальной деятельностью органов дознания и предварительного расследования, а функция уголовного преследования на данном этапе является дополнительной.

Что касается соотношения прокурорского надзора и судебного контроля, то первый не в коем случае не должен быть полностью замещён судебным контролем, как на сегодняшний день, так и в обозримом будущем.

                                              Глава II.

 Деятельность прокурора на досудебных стадиях уголовного процесса.

1234	Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: