Основные предпосылки (гипотезы)

Ориентация исключительно на деятельность рабочей группы многое оставляет в стороне. Действительно ли за предложение обращаться друг к другу по анонимным именам стоит только намерение пойти на встречу требованиям реальности? Скрытые взоры, озабоченность правильной формой обращения к психоаналитику, чуть позднее ставшее вполне очевидным – всё это было бы бессмысленно истолковывать так, словно бы оно было связано с функцией рабочей группы.

Деятельности рабочей группы создаются помехи, её отклоняют на что-то второстепенное, а иногда также и помогают реализоваться посредством определённой психической активности другого рода, имеющей один общий атрибут (качество): сильно выраженные эмоциональные тенденции. Эти активности, кажущиеся на первый взгляд хаотичными, получают определённый смысл, если мы допустим, что они появляются из основных предпосылок, общих для всей группы. В приведённом выше примере можно легко заметить, что одна из таких общих предпосылок состоит в том, что все члены группы собрались, чтобы полечиться у меня. Но исследование подобного рода мыслей в рамках функции рабочей группы показало, что существовали представления, придававшие реалистичность связанным с ними эмоциям, но только они не были созвучно действительно наивному ожиданию, которому сознательно предавались менее умные члены группы. А кроме того даже отдельные умные члены, среди которых например оказался даже учёный-естественник, своим поведением явно показывали, что они тоже лелеют схожие представления.

Первая основная предпосылка состоит в том, что группа собралась, чтобы предоставить себя в руки руководителя, от которого можно получить защиту и питание – материальное и духовное. Выражаясь подобным образом первую основную предпосылку можно рассматривать как повторение моего примечания: члены группы допускают, что «они собрались, чтобы полечиться у меня» - с одним только отличием, что вторая формулировка метафорически приукрашена. Но самое главное тут это то, что основная предпосылка может быть понята только тогда, когда моя формулировка будет приниматься дословно, не метафорически.

Сейчас я покажу терапевтическую группу, в которой действует основная предпосылка, которую я хотел бы назвать зависимость.

На группе присутствовали три женщины и два мужчины. Раньше этой группе показывала признаки функций рабочей группы, активность которой была направлена на лечение расстройств её участников группы. На этот раз можно было заметить, что они с отчаянием покинули прежнюю позицию и полностью надеялись на то, что я устраню у них все трудности, в то время как им самим можно будет ограничиться постановкой отдельных вопросов, на которые я должен буду отвечать. Одна из женщин принесла с собой шоколад и робко предложила кусочек от него своему соседу справа. Кто-то из мужчин ел бутерброд. Мужчина, любивший по-философски испытывать других и который на предыдущем сеансе сказал на группе, что он не верит в Бога и не принадлежит ни к какому вероисповеданию, сидел теперь молча, как он вообще довольно часто делал, пока одна из женщин не заметила с лёгкой иронией, что он умудрился до сих пор не задать ни одного вопроса. Тогда мужчина возразил: «А мне вообще не нужно ничего говорить, так как я знаю, что если я достаточно долго сюда похожу, то на все мои проблемы отыщутся ответы, причём самому мне для этого делать ничего не нужно».

На это я сказал, что похоже, что я превращаюсь в нечто схожее с каким-то групповым божеством; все вопросы обращены ко мне, в предположении, что я знаю на них все ответы и могу отвечать не затрачивая никаких усилий; пища принадлежит к особому роду манипуляции со стороны группы, позволяющему группе наделить мой образ материальной субстанцией (содержанием), и каковой группа желала бы сохранить; ответ философа хотя и позволяет понять, что он не верит в действенность молитвы, но по-видимому находится в явном противоречии с его прежними высказываниями о том, что он не верит в Бога.

Когда я был готов дать моё истолкование, то я был не только убеждён в его правильности, но у меня не было и тени сомнения в том, что я смогу убедить и других, в качестве доказательства предлагая им огромное количество материала (в этой статье я могу представить его только частично). Но не успел я всё высказать в группе, как у меня появилось чувство, что я допускаю явный ляпсус. Со всех сторон на меня были направлены пустые взгляды; материал для доказательств исчез. Я посмотрел на мужчину, жующего свой бутерброд, он складывал бумагу, в которую был завёрнут бутерброд, затем положил её в карман и со слегка вопрошающим взглядом посмотрел по сторонам вокруг себя. Одна из женщин пронизывающе взглянула на меня. Другая ─ сложила руки и пристально уставилась в пол. У меня стало возникать ощущение, что я совершил в обществе глубоко верующих людей какое-то богохульство. Второй мужчина обхватил руками подлокотники кресла и играл своими пальцами. «Шоколадная» женщина быстро проглотила последний кусочек от плитки шоколадки. Я продолжал интерпретировать дальше, что теперь я стал для них очень плохим человеком, так как сомневался в групповом божестве, что это вызвало в группе тревогу и чувства вины, так как группа оказалась не в состоянии дистанцироваться от греховности.

В этом изложении по одной причине, которая как я надеюсь станет позднее понятна для читателя, на передний план выдвигаю мои собственные реакции во время группового сеанса. С полным правом мне могут возразить, что истолкования, наиболее сильные основания для которых отыскиваются не в наблюдающихся в группе фактах, а в субъективных реакциях психоаналитика, с большей вероятностью могут быть объяснены психопатологией самого аналитика, чем динамикой группы. Это вполне справедливый упрёк, и ответ на него может быть дан только спустя многих лет тщательной работы, на которую один аналитик просто не способен; поэтому я и хочу сдвинуть в сторону эту проблему и перейти к тезису, который я буду защищать в следующих частях этой статьи.

А этот тезис говорит, что при групповом лечении многие истолкования, при чём среди них и самые важные, должны будут даваться на основе личных эмоциональных реакций психоаналитика. Я считаю, что эти реакции связаны с тем, что психоаналитик в групповых отношениях находится не положении приёмника (контейнера), что Меляни Кляйн обозначила в виде «проективной идентификации», этот механизм вообще играет в группе очень большую роль. Я думаю, что переживание контрпереноса имеет совершенно определённое качество, позволяющее аналитику различать то, когда он является объектом проективной идентификации, а когда – нет. У аналитика возникает чувство, что с ним начинают манипулировать таким образом, чтобы он играл роль – выявить которую довольно трудно ─, приписываемую ему фантазией какого-либо индивидуума. Помешать этому может ему только нечто такое, что я могу обозначить в своём воспоминании как временную утерю понимания; человек находится под воздействием сильных ощущений, а одновременно считает, что их наличие вполне объясняется сложившейся объективной ситуацией, не считая необходимым обратиться к более обстоятельному прояснению причин. Смотря с психоаналитической позиции, это переживание состоит из двух тесно связанных друг с другом фаз: в первой фазе у нас возникает чувство, что мы явно дали неверное истолкование, независимо от того, что мы ещё делали; во второй – возникает ощущение, что становишься совершенно особой персоной в совершенно особой эмоциональной ситуации. Я верю, что главным требованием к психоаналитику для работы с группой является обладание способностью устранять от себя опьяняющее чувство реалистичности, которое сопровождает подобное состояние. Когда психоаналитик на такое способен, то он может давать истолкование, которое я мог бы считать верным, а в результате обнаружить его взаимосвязь с более ранним истолкованием, в достоверности которого у него возникло сомнение.

Теперь я должен перейти ко второй из основных предпосылок. Как и первая, она соответствует той цели, из-за которой группа и собралась. Впервые я обратил внимание на неё на одном из сеансов, в котором мужчина и женщина спорили друг с другом, явно забыв об остальной группе. Остальные члены группы то и дело обменивались взглядами, по которым было видно, что речь здесь шла о любовных отношениях; но совершенно серьёзно к этому никто не относился, да и внешнее содержание разговора вряд ли существенно отличалось от других разговоров в группе. Но я обратил внимание на следующее: обычно отдельные члены группы довольно болезненно реагировали на любое отклонение от активности, рассматривающейся как терапевтическая, что на этом этапе развития группы подразумевало, что кто-то выговаривался и получал «истолкование» от меня или другого участника группы. Но теперь ничем противоестественным не казалось то, что эта пара одна отвлекла на себя внимание всех. Позднее стало ясно, что не имеет особого значения пол партнёров для общей предпосылки, в ходу здесь было образование пары. Эти сеансы имели своеобразный, переполненный надеждами, заинтриговывающий характер, этим они существенно отличались от обычных сеансов со скукой и фрустрацией.

Не стоит считать, что элементы, которые я здесь называю «образование пар», появляются только в исключительных случаях или прежде всего именно таковыми. Намного чаще появляются состояния сознания такого рода, которые нам хорошо известны в психоанализе. Было бы также странным (назову тут только один пример), если бы у индивидов не обнаруживалось тех признаков реакции на групповую ситуацию, которые бы напоминали собой первичную сцену. Но если специалист позволяет увлечь себя воздействием реакций подобного рода, то на мой взгляд будет затрудняться понимание того, что именно может обнаружить только в группе. А кроме того излишняя концентрация на таких явлениях в самых плохих случаях приводит к жалкому подобию психоанализа вместо того, чтобы выявлять потенциальные терапевтические возможности группы. Таким образом, читатель должен понять, что в этой, как и во множестве других ситуаций, имеется огромная масса материала того рода, который мы хорошо знаем по психоанализу, но который в групповой ситуации ещё требует для себя анализа. Но сейчас я хотел бы отодвинуть в сторону этот материал и обратиться к рассмотрению той атмосферы, переполненной надеждами и ожиданиями, о которых я сказал как о приметах группы, образующей пары.

В словах эта предпосылка находит себе выражение в следующих мыслях: вступление в брак поставит крест на имеющихся невротических трудностях; если бы групповая терапия смогла бы достаточное распространиться, то она бы перестроила общество; предстоящее время года – независимо от того, будет ли это весна, лето, осень или зима – будет на этот раз лучше; необходимо формировать общества нового типа – улучшенную группу ─ и ещё многое тому подобное. Часто такие высказывания привлекают внимание к якобы будущим событиям; но для аналитика речь здесь идёт не о будущих событиях, а о воздействие сиюминутного состояния – и именно чувства надежды. Это чувство является характерным для группы, образующей пары. Уже наличия его одного является достаточным для до того, чтобы понять, что имеешь дело с группой, образующей пары, даже если кажутся отсутствующими все другие признаки. Чувство надежды является как предшественником, так и составной частью сексуальности. Оптимистические чувства, выражаемые в словах, являются рационализациями, имеющими цель, осуществить временное смещение и компромисс с чувствами вины – радость, испытываемая при переживании чувства надежды, оправдывается ссылкой на результат, который считается с нравственной точки зрения безупречным. Связанные друг с другом чувства группа, образующей пары, являются полной противоположностью переживаний ненависти, деструктивности и отчаяния.

Для того, чтобы такие чувства надежды сохранялись, необходимо чтобы вождь этой группы ещё не был рождённым – в отличии от вождей зависимой группы и группы борьбы-бегства. Таковым вождём является человек или мысль, которые в один из дней спасут группу – спасут от чувств ненависти, деструктивности и отчаяния, переполняющих свою или другую группу. Но чтобы такое могло произойти, само собой понятно, что эти Мессианские надежды никогда не должны исполняться. Надежда живёт только до тех пор, пока она остаётся надеждой. Трудность здесь состоит в том, что группа – благодаря рационализации своей пробуждающейся сексуальности, предчувствия того, что существует сексуальная жизнь, проявляющейся под видом надежды – имеет склонность оказывать на себя влияние в смысле рождения Мессии, будь это человек, или идея, или утопия. В той степени, в которой это удаётся, надежда становится слабее; ведь тогда уже не приходится на что-то надеяться, а так как деструктивность, ненависть и отчаяние никаким радикальным изменениям не подверглись, то становится опять ощутимо их существование. А в свою очередь это ещё больше ослабляет надежду. Если мы в качестве гипотезы примем, что необходимо так направлять ход группы, чтобы продолжали сохраняться её надежды, то те, кто посвящает себя этой задаче, или в своём качестве представителя специализированной рабочей группы, как я это буду описывать ниже, или в качестве отдельного индивидуума позаботиться о том, чтобы мессианские надежды оставались невыполнимыми. Опасностями здесь будет, естественно, или то, что такая специализированная рабочая группа в своём чрезмерном рвении нанесёт ущерб безвредной и творческой функции рабочей группы, или же она отстанет от развивающейся группы и будет поставлена перед мучительной необходимостью ликвидации Мессии, чтобы после этого заново создать мессианские надежды. В психотерапевтической группе проблема заключается в том, чтобы наделить группу способностями осознанного восприятия надежд и связанных с этим чувств, а одновременно ещё и возможностью выдержать всё это. То, что группа, находящаяся в фазе образования пар, способна выдерживать подобного рода чувства, следует относить на счёт функции основной предпосылки, а не считать признаком индивидуального развития.

Третья основная предпосылка говорит о том, что группа встречается для того, чтобы с чем-то сражаться или бежать от чего-то. К тому и другому группа подготовлена по-разному. Такое состояние сознания я называю «группа борьбы-бегства». Признанный лидер группы, находящейся в таком состоянии, должен предъявлять к группе те требования, которые позволят ей обратиться к агрессии или бегству. Если же лидер будет выставлять требования, которые не будут этому соответствовать, то такой лидер будет проигнорирован. В психоаналитической группе лидером рабочей группы является аналитик. Эмоциональная поддержка со стороны членов группы, на которую он может опираться, испытывает на себе колебания в зависимости от активированной основной предпосылки и степени соответствия его действий требованиям к вождю на различных состояниях сознания. В группе борьбы-бегства в своих попытках осветить происходящие процессы аналитик испытывает помехи из-за легкомысленности, с которой мобилизуется эмоциональная поддержка для предложений, которые выражают собой или ненависть к психологическим проблемам любого рода или изображают средства для их избегания. В этой связи я хотел бы напомнить о первом приведённом мною примере, где речь зашла об обращении друг к другу по именам. Такое предложение вообще можно истолковать как проявление желания бегства в группе борьбы и бегства; фактически же я истолковал этот эпизод по причинам, связанным с достигнутой группой стадией развития, как функцию рабочей группы.