Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!

Восточнославянская государственность в современном мире: основные тенденции эволюции

СОДЕРЖАНИЕ

1. Восточнославянская государственность в современном мире: основные тенденции эволюции.........................................................................................3

2.ЗАКЛЮЧЕНИЕ.............................................................................................16

3.СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ......................................20

Восточнославянская государственность в современном мире: основные тенденции эволюции

Осмысление перспектив развития государственности восточнославянских народов предполагает выявление основных тенденций мирового социально-политического развития, в контексте которых только и возможно определение продуктивных векторов динамики Беларуси и России. Поэтому первой нашей задачей будет анализ процесса трансформации института государства в условиях современности, после решения которой станет возможным корректное обсуждение проблемы будущего белоруской государственности.

В первую очередь перед государством стоит важнейшая задача обеспечения национального единства, т.е. сотрудничества и действий в общем направлении различных общественных сил (классовых, национальных, интеллектуальных). Даже в самом благоприятном случае, когда основания единства нации и общности ее интересов заложены в структурах ментальности и специально не рефлектируются, государство обязано оказывать на них корректирующее влияние (ибо в определенных условиях общества могут быть склонны к социальному само- убийству, как, например, советское, или к разложению в условиях стагнации). В случае же дезинтеграции социального пространства и противоборства групповых и клановых интересов, порождающего усиление социальной напряженности и экспоненциальный рост асоциальных практик, государство с необходимостью должно делать стратегический выбор и предлагать (а иногда и навязывать) его обществу. При этом желательно использование «мягких» технологий заинтересовывания и идеологического воздействия, что не отменяет общей необходимости организации общественного развития.Решение этой задачи, в частности, предполагает согласование интересов бизнеса и населения. Бизнес по своей природе стремится к эффективности и максимальной прибыли и потому исповедует либерализм. Население же стихийно стремится к справедливости, понимаемой как равенство. Поэтому его естественная идеология – социализм. Исторический опыт показывает, что только своими силами достичь компромисса им не удается. Необходимо государство как способ гармонизации этих разнонаправленных интересов ради достижения долгосрочного успеха всего общества в целом. Одним из способов нахождния искомого баланса интересов является всемерная поддержка государством бизнеса в его внешней экспансии с одновременно жестким регулированием в интересах населения (например, через антимонопольное законодательство) внутри страны. Эта общая схема может и должна конкретизироваться применительно к наличным экономическим и социокультурным условиям, но в целом она апробирована и показала свою эффективность.

В целом перед государством в современных условиях стоит задача сформировать единое социальное пространство, абстрагированное от экономических, культурных, этнических и иных различий отдельных социальных групп, в котором действуют единые для всех «правила игры». Именно жесткий контроль за сохранением большого социального пространства не позволяет вернуться к феодальной раздробленности с его«правом силы». Как писал П.Новгородцев, «требование суверенного и единого государства... выражает не что иное как устранение неравенства и разнообразия прав, существующих в средние века. При раздробленности феодального государства право человека определялось его силой и силой той группы, к которой он принадлежал».

Во-вторых, государству принадлежат право и обязанность формировать и отстаивать долгосрочные социальные и национальные цели и интересы. Общество само по себе, а восточнославянские общества в особенности, характеризуются рыхлостью, слабой способностью к самоорганизации, недостаточной развитостью организующей воли. В недрах социума может вызреть значимая социальная инициатива, как это показал, например, опыт русской Смуты начала XVII века, но определяющим фактором развития все же является не самоуправление, а жесткое централизованное управление. Оно способно выполнить такие функции, которые неподвластны самому обществу. «Главной из таких функций, – пишет М. Делягин, – является развитие или, если акцентировать внимание на качественной стороне дела, преображение общества: необходимость его может ощущаться изнутри, давая импульс мысли и действию, но само это действие и даже осмысление могут осуществляться только извне общества – со стороны государства». Это, разумеется, не означает разрыва и противостояния между обществом и государством. Напротив, их противостояние, взаимное обособление и непонимание приведет и к ослаблению государства, и к разрушению социума. Государство лишь тогда обретает мощь, дальновидность и мудрость, когда выражает глубинные интересы народа.Значимость функции стратегического планирования и действия резко возрастает в условиях глобализации, где сфера политики активно вовлекается в область рыночных отношений. Возникла метафора«политического рынка», заключающаяся в уподоблении политического процесса как отношения политических профессионалов с массой электората рыночному процессу как отношениям продавцов и покупателей товаров. Политические программы, административные решения, правовые акты в глобальном мире все чаще становятся товаром, за который положено платить наличными. Причем основная опасность заключается в том, что данная ситуация не только обнаруживается эмпирически, но и обосновывается теоретически. Такая ситуация выгодна тем группам, которые имеют все основания полагать, что они смогут победить в конкурентной борьбе за политическое решение, если оно будет представлено в виде товара. Как правило, это олигархические группы, интересы которых ничего общего не имеют с интересами населения в целом. Как писал А.С.Панарин, «на этом основании получают свое разрешение многие загадки нынешней власти, столь последовательно «ошибающейся» в вопросах защиты национальных интересов и интересов неимущего большинства. Дело просто-напросто в том, что за решение, направленное в защиту национального производителя, отечественного сельского хозяйства, других национальных приоритетов и интересов, некому как следует заплатить. Напротив, за то, чтобы Россия вопреки интересам сохранения собственной промышленности и сельского хозяйства продолжала импортировать низкокачественный ширпотреб и «ножки Буша», нашим высокопоставленным чиновникам и политикам, ответственным за принятие соответствующих решений, есть кому заплатить. За то, чтобы операция российских федеральных сил была успешна в Чечне, оказалось некому заплатить; за то, чтобы успех ее был сорван и РФ в результате получила незаживающую рану, нашлоському заплатить».

Однако обществу необходимо государство, выступающее как монополия в отстаивании его интересов. То, что это выгодно обществу, очевидно. В случае общества «политический рынок» уничтожает его целостность, порождая неупорядоченную мозаику интересов, лишенных какого-либо «общего знаменателя». В результате возникает рассогласованность общественных интересов и поведения, несовместимая с самим понятием политической системы. В случае государства «политический рынок» означает утрату его суверенности, ибо заказчиками политического товара неизбежно выступает наднациональные глобалистские структуры, всегда могущие переплатить или перекупить. «В условиях растущего экономического неравенства стран открытый политический рынок прямо означает, что властные элиты в ходе принятия решений заведомо станут ориентироваться не на бедных соотечественников, не способных материально вознаградить их политическую находчивость, а на зарубежных покупателей, способных сразу же выложить наличные». Вывод о скорой утере таким государством исторической субъектности напрашивается сам собой.

Определение перспектив политического развития восточнославянских народов предполагает анализ конкретных моделей государственного строительства в современных условиях. Одной из наиболее привлекательных мы считаем модель империи, которая прямо вытекает из исторического опыта России и, как мы покажем ниже, отвечает на многие вызовы современности. Проблема империи занимает совершенно особое место в русской историософии, ибо с момента обретения национального самосознания русский народ мыслил себя как народ имперский. На протяжении многих столетий имперская парадигма в явной или подспудной форме определяла содержание государственного строительства, питала своей энергетикой народы, участвующие в этом величественном процессе. Сегодня тема империи актуализировалась в связи с необходимостью определения места восточнославянских народов в мировом развитии, выдвижения привлекательной и органичной нашей культуре национальной идеи. Однако задача исследователя осложняется тем, что на протяжении ХХ века империя практически не становилась предметом серьезного теоретического исследования. Тема империи, в отличие от некоторых других разновидностей социально- политических систем (например, нации - государства), не получила в науке достаточного эксплицированного, формализованного теоретического описания. Вместо серьезного, вдумчивого размышления над основаниями имперской идеи ее превратили в ярлык, навешиваемый на политических конкурентов (имперские амбиции, «империя зла» и пр.). Поэтому перед наукой стоит задача ресемантизировать понятие Империи, придать ему строгий теоретический смысл и на этой основе оценить реальные перспективы имперского возрождения.

Сущностной характеристикой Империи является универсализм ее духовной и политической системы. Империя – это надэтническое, наднациональное образование, организованное на основе ряда высших начал, тяготеющих к Абсолюту. Реализация универсалистского принципа достигалось обычно, а на протяжении большей части человеческой истории исключительно, в виде различных форм сакрализации власти. При этом сакральный статус может приписываться как персонально властителю, так и государству и его институтам в целом. Так, например, В.Соловьев отмечал, что в Китае «всякий начальник, высший и низший, есть еоipso и религиозный глава народа в пределах своей юрисдикции». А современный исследователь А.Б.- Зубов, предлагая самостоятельную идею возникновения государства, считает, что движущей силой политогенеза был поиск людьми путей религиозного спасения: «На каком-то этапе возрастания сложности этот процесс отлился в государственные формы политической социальности, не теряя ничего из своей принципиальной направленности к иному миру. Государство возникло как инструмент спасения, а не как средство для приумножения благ этого мира самих по себе».

Говоря об универсализме имперской идеи, обычно вспоминают Рим. Однако тенденция к сакрализации власти, наделение ее универсальными, сакральными смыслами обнаружилась значительно раньше, а именно, в эпоху политеизма с характерной для нее крайней этнополитической мозаичностью. Попытки снятия напряжения между универсализмом государства и политеистической религиозной традицией предпринимались неоднократно (например, в державе Ахеминидов или империи Александра Македонского), но лишь Рим смог стать своего рода символом сакральной, вселенской миссии государства. Это ему удалось за счет примирения и синтеза двух мировых универсальностей – Церкви и Империи. Чтобы примириться с Церковью, продолжая честно исполнять свой долг, Константин Великий мог стать только христианином. Но даже римских языческих властителей христиане рассматривали как богоданных. Так, например, апостол Павел считал языческого императора Удерживающим мировое зло. Это становится на столетия стержневой идеей христианской философии и политики. В ее развитии проявляется принцип «симфонии» Церкви и христианского Царства, которые поддерживают друг друга, оставляя за собой свои сферы деятельности. Причем Церковь, не вмешиваясь в дела управления, имеет право нравственного суждения по любому политическому решению. Об этом основательнее и убедительнее многих писал С. Аверинцев: «Объединив все земли средиземноморской цивилизации, Римская империя и впрямь была в некотором смысле миром. Римские власти долго преследовали раннехристианских проповедников, но расходились эти проповедники по свету дорогами, проложенными римскими солдатами. Даже в те времена, когда христиан бросали на съедение львам, христиане верили, что римский порядок – заградительная стена против прихода Антихриста. А когда, наконец, римский император Константин принял христианскую веру под свое покровительство, был пережит опыт, который никогда не повторялся впоследствии, но который властно определил средневековое сознание вообще и навсегда сформировал византийское сознание. Географическая зона действия римских законов, распространения греко-римской культуры и свободного исповедания христианской веры была одна и та же. Все высшие духовные ценности, как религиозные, так и светские, – Библия, передаваемая Церковью, и Гомер, передаваемый школой, греческая философия, римское право и прочая, – какие только знал человек христианского ареала, содержались в границах одного и того же государства, в его рамках, в его лоне. За его пределами – мир одновременно иноверный (неверный), инокультурный (варварский) и к тому же беззаконный, как бы и не мир, не космос, а хаос, «тьма внешняя». Двуединство Римской империи и христианской Церкви само по себе мир».

Но невероятное историческое влияние Римской империи связано было и с той, синхронной по времени ее существованию, возможностью распространить свои принципы на всю внятную в ту эпоху Ойкумену. На империю ориентировались и окружавшие ее варвары, и так называемые «галло-римляне», и сама империя не могла не чувствовать мощь энергийного излучения своего образа жизни, своей цивилизации, своего общественно-политического устройства. Как пишут современные исследователи, латинскоеImperium происходит от глагола imperare (приказывать, господствовать) и означает повеления, власть, полномочия, а в римском праве – высшую распорядительную власть, включая военную, в пределах городских стен Рима ограниченную полномочиями других органов власти и политическими правами граждан:«С этим сопряжено и понятие об Imperium как империи именно в смысле определенной области: Римского государства в доступной его экспансии сфере, в некоторые периоды понимаемой как весь ведомый мир: круг земель, orbisterrarium. После падения Западной Римской империи общее именование сохранила за собой Восточная. Но и помимо этого империя продолжала жить как идея и возродилась в Европе как Священная Римская империя германской нации. Позже мы встречаем это еще несколько раз в истории Европы, когда – с использованием все того же латинского корня (у французов, англичан и русских), а когда и без оного (у немцев). Граница во всех этих случаях была явственна как грань, отделявшая от других государств. И очень часто в имперскую идею была также вплетена мысль о безграничности, имен- но о круге земель, может быть, временно и неподвластных, но в принципе включаемых в сферу перспективной экспансии и в этом отношении до конца исчерпывающих ее».

Необходимость территориальной экспансии, являющейся наряду с универсализмом еще одним сущностным признаком империи, обусловлено не только требованиями идеологии, но и прагматическими причинами, связанными с необходимостью поддержания стабильного существования. Как показано в современной теории систем, для устойчивого развития системы необходима хотя бы ограниченная независимость от постоянных колебаний внешних условий, причем простейшим способом ее реализации является достижение относительной автономности системы, благодаря ее способности к накоплению внутренних энергетических и вещественных резервов. Поэтому любой системе, стремящейся к достижению равновесия в отношениях с внешнейсредой, присуще стремление к поддержанию определенного объема материальных и энергетических ресурсов. Другими словами, для империи более характерен экстенсивный принцип развития, предполагающий экспоненциальный рост объема доступных и контролируемых ресурсов. Но важно отметить, что стремление к территориальному расширению ради привлечения дополнительных ресурсов характерно и для неимперских систем, которые прекращают свою экспансию в тот момент, когда издержки начинают превышать приобретения. Имперская же логика, напротив, осмысливает экспансию как самоценный проект, способный компенсировать любые возможные материальные издержки культурно-символическими достижениями. Как пишет известный исследователь темы Империи С. И. Каспэ, «возникновение естественных препятствий к расширению территории (природных – вторжение в неблагоприятную климатическую зону, либо антропогенных – столкновение к неуступающим по силе политическим конкурентом) ведет не к свертыванию интервенционистской активности, но к ее пре- дельному наращиванию – поскольку любая преграда дискредитирует вселенские притязания государства».

Успешная внешняя экспансия приводит в действие новый фактор. Включение в состав государства новых территорий с их зачастую иноэтническим и инорелигиозным населением практически неизбежно ставит вопросы о методах их эффективной интеграции и управления. Об этих методах скажем несколько позже, а пока отметим следующее обстоятельство. Конечно, наиболее удобной и бесконфликтной является жизнь моноэтнического общества, но такое и раньше, а тем более сегодня, встречается крайне редко. Большинство из когда - либо существовавших государств полиэтничны. Поэтому необходимо искать способы организации их более или менее сносного сосуществования. Среди немоноэтнических государств наиболее удобные условия для этносов предоставляли как раз империи. Империя универсальна по своей идее, и в силу этого она наиболее терпима. Но за счет каких конкретных механизмов осуществляется согласование интересов различных этнически групп?

Во-первых, через включение элиты покоренных народов в состав имперской элиты. Имперская знать – это всегда полиэтническая и разнородная в культурном отношении общность. Причем эти элиты сохраняли реальную власть в неутратившей свою самобытность провинции империи. Провинции, например, Римской империи благополучно сохранили нисколько не поврежденный Римом уклад жизни, со свои- ми обычаями, часто со своим законодательством, со своими неповторимыми социополитическими, социоэкономическими отношениями. Конечно, была необходимость отправления культа императора, но это была чисто внешняя, мало к чему обязывающая, условность. Но взамен и элиты и народы получали многие достижения Империи, среди которых дороги, почта, акведуки, водопроводы. Сходная ситуация была и в Российской империи, где знать провинций, сохранив практическив полном объеме свою реальную власть, получала высокий символический статус и блага империи для себя и своего народа.

Во-вторых, сами этносы почувствовали преимущества жизни в составе империи. Для начала сошлюсь на пример, который приводит российский историк В.Махнач: «1611 год, Смута. Идет формирование второго земского ополчения князя Пожарского. Сохранился замечательный документ – Казанский земский приговор по этому поводу. Список собравшихся открывает митрополит, далее следуют представители чинов и сословий. Понятно, почему стремятся на бой ради освобождения столицы, родной земли русские. Можно с некоторым напряжением объяснить участие в ополчении черемис, т.е. марийцев. Но совсем, казалось бы, противоестественно участие татар. Ведь Казань шестьдесят лет как присоединена. По старинному правилу – враг моего врага мой друг – казанские татары должны были ударить в спину ненавистному оккупанту. И ни один историк потом не упрекнул бы их, как никто не упрекнет ирландцев, работавших в годы первой мировой войны по возможности на немцев – слишком натерпелись от англичан.Происходит же совершенно неожиданное: казанские татары садятся на коней и отправляются освобождать Москву. Мне встречались суждения, объясняющие это исключительным гуманизмом русских. Я же склонен объяснять этот факт имперским характером России, в ко- торой уживались все, как прежде уживались в Риме. В том числе за шесть десятилетий вполне ужились с Россией и казанцы».

Этот пример иллюстрирует действие общего закона, который можно условно назвать «малый» народ вместе с «большим» против «среднего». Если схематизировать этническую структуру некой обобщенной империи, то верно будет сказать, что ее населяет большой народ, несколько средних и известное количество малых. Для огромной части населения империя является защитницей малых от агрессии средних. Действие этого закона мы можем наблюдать, в частности, на территории многих постсоветских государств, где высвободившиеся из-под имперской опеки, – не обязательно владычества, скорее опеки, – более много- численные средние, не имевшие навыка руководства имперским организмом, первым делом ужесточили положение малых народов. Поэтому распад всякой империи, чем бы он ни вызывался, – всегда вселенская скорбь, всегда стон не только людей, а множества народов.

Развивая эту мысль, можно сказать, что нормативная сверхзадача империи состоит в том, чтобы обеспечить условия возможности культуры и цивилизации. Культура в сущности своей хрупка и ранима, она не может существовать без поддержки политических, правовых, моральных форм социума. Идея империи в этом контексте выступает как основание социального порядка, урегулированности, цивилизованной благоустроенности, единства и надежности, универсальной законности и полезности. Как пишет российский ученый К. С. Пигров, «сама империя есть не только жесткая оболочка, не только некая инертная«защитная скорлупа» для культуры и цивилизации. Она сама такжеесть продукт и живой момент культуры/цивилизации. Во всякой империи есть инновационное творческое содержание. В этом смысле и сама империя есть мегаинновация, несущая творческое начало». Иначе говоря, империи являются наиболее адекватным политическим оформлением пространства цивилизации. Доказательством данного тезиса является глубокое внутреннее родство идей империи и цивилизации. И империя и цивилизация строятся вокруг сверхценности, которая обеспечивает единство культуры и ее воспроизводимость. В обоих случаях эта сверхценность имеет религиозный характер и определяет все атрибуты культуры. Устойчивая цивилизационная культура в большинстве случаев есть культура имперская.

Устойчивость империи в свою очередь определяется тем, что она всегда опирается на стержневой этнос. Действительно, анализ истории любой империи показывает, что ее строительством занимался в основном один народ. Мы можем их выделить – персы, римляне, греки - византийцы (которые называли себя римлянами), немцы, русские. Империя, при всей универсальности ее сверхценности, строится на основе политических, лингвистических, культурных и даже бытовых предпочтений одного этноса, этноса - строителя. Исчерпание сил имперского этноса означает конец империи.

Какое реальное содержание может получить мессианская имперская идея в условиях современности? Как ни парадоксально, свою актуальность она обретает в контексте процессов глобализации, которую многие рассматривают как завершение классических империй и иных традиционных государственных форм. Под глобализацией мы понимаем определенный социально - исторический проект, предполагающий размывание традиционных центров власти и ее переход на субнациональный уровень. В этой связи развитие средств коммуникации и транспорта выступает лишь средством и условием реализации данного проекта, а не самостоятельным атрибутом. Глобализация имеет своих заинтересованных субъектов, «авторов». В первую очередь к ним относятся финансово-экономическая и политическая элиты, которые, стремясь к абсолютной власти, ищут возможности освобождения от прежних ограничителей, «сдержек и противовесов». Одним из таких ограничителей выступает институт государства, предполагающий ответственность правителей перед народом (а в традиционных политических системах и перед Богом). Государство через различные механизмы (фискальную политику, трудовое и гражданское право, идеологические клише и т. п.) ограничивает притязания элит и призывает, а иногда и прямо принуждает их к национальной солидарности. В процессе глобализации эти элиты увидели дав- но ожидаемую возможность освободиться от стесняющих уз, препятствующих им сполна воспользоваться своим привилегированным положением. Но только своими силами добиться желанной эмансипации элиты не могут. И поэтому они нашли своих союзников и помощников в лице всевозможных меньшинств (религиозных, сексуальных, социальных), которые стремятся реализовать свои антиправовые или аморальные практики, а поэтому тоже тяготятся прежни - ми формами социального контроля.

Важно отметить, что понятие «меньшинство» имеет не арифметический, а культурологический смысл: под ним мы понимаем группу, обладающую активным самосознанием, противопоставляющую себя остальному обществу, ведущую борьбу за особый статус, привилегии, и, в конечном счете, гегемонию. Несложно понять, что все это работает на все тот же самый процесс демонтажа национального государства и его ядра – национального среднего класса.Сегодня этот процесс – единение элит с меньшинствами против народа и его оплота – традиционной государственности – приобрел такой масштаб и энергию, что многие аналитики обоснованно утверждают, что победить глобализацию силовым образом невозможно. Из нее можно только выйти, создав крупное социально-экономическое и социокультурное пространство с суверенной властью. Только в их рамках можно защититься от транснационального капитала и достичь желаемой цели – сберечь народ в его политической и культурной субъектности. Для восточных славян это означает, что они должны создать собственный региональный центр развития и силы, в котором будут гарантированы как индивидуальные права индивидов, так и коллективные права народов.

Здесь возникает вопрос: в какой мере это выгодно другим народам, населяющим евразийское пространство? Вполне очевидно, что восточнославянские этнические интересы в главном могут быть легко приравнены к евразийским и в этом качестве стать доминирующими для других народов, населяющих континент Евразия. Для восточных славян нормальным, естественным состоянием является социально ориентированное индустриальное общество, а главным механизмом адаптации – сильное, хорошо вооруженное государство. Они помогают сохранению культурно насыщенной среды, в которой получают возможность развития как сами восточные славяне, так и иные народы, которые не подвергаются ни дискриминации, ни ассимиляции. Это тем более важно, что есть народы, не способные к самостоятельному государственному строительству, а есть и такие, которые могут хорошо жить, в безгосударственном мире, например, при криминально-феодальном укладе или при гегемонии транснациональных корпораций. Но подавляющему большинству народов все же необходимо четко очерченное цивилизационное пространство с надежной защитой своих национальных и гражданских прав. И вот именно здесь обнаруживается возможность нового прочтения темы Империи: именно восточные славяне могут объединить Северную Евразию в большое неколониальное пространство. Такого предложения и на таких условиях ей никто больше не сделает – ни США, ни Китай, ни ЕС, ни исламский халифат. Только русские, обладающие многовековым опытом строительства империи, могут возродить ее в новых условиях ицивилизованных формах. Этот проект, как справедливо пишет М. Ремизов, «не будет альтруистическим – история отучила нас от бессмысленного альтруизма, – но, несомненно, он будет великодушным».

Но, для того чтобы его реализовать, восточным славянам необходимо предложить определенную идеологию. Здесь надо проблематизировать сам концепт «идеология» и обратиться к анализу его истоков. Одним из наиболее продуктивных опытов его анализа мы считаем марксистский. Немецкий философ выводит идеологию из классовой борьбы, понимая под ней не явное уничтожение одного класса другим, а культурно-символическое его подавление. Господствующий класс с помощью ряда средств доказывает, что его классовые интересы тождественны общественным и в качестве «приза» получает в свои руки инструменты государства. Тот способ, посредством которого происходит это отождествление «частичного» со «всеобщим», и есть идеология. Сегодня восточные славяне должны предложить такую идеологию своим ближним и дальним соседям и показать, что их интересы прямо соответствуют императивам выживания всего евразийского континента. Выше уже было сказано, что для этого есть все основания, а умения осмысливать свои интересы как универсальные нам не занимать.
В пользу обоснованности претензий восточных славян на реинтеграцию евразийского пространства под своей эгидой свидетельствует мощнейшая традиция имперской честности, которая усвоена нами в полной мере. Эта традиция может быть сформулирована следующим образом: «Империя не предает своих союзников никогда». В частности, своих союзников никогда не предавал Рим. «Друг и союзник римского народа» – вот титул, которым оперировал Рим, создавая империю. Конечно, мы хорошо понимаем, что этот «друг и союзник» должен был раскошеливаться на военные нужды Рима, предоставлять ему свои корабли, войска и т. п. Поэтому между ними были отношения уважительного, но вассалитета. Однако при всем этом союзник мог быть твердо уверен в том, что Рим не предаст его даже в безнадежной ситуации. Данный тип отношений стал механизмом формирования империи вообще. Общеизвестно поведение России в отношении взятых на себя обязательств (зачастую ее честность оборачивалась колоссальными потерями, что никогда не ставило под сомнение необходимость их исполнять). Но это «не прерогатива России – быть честной по отношению к подданным и младшим союзникам, это имперская традиция. Все настоящие имперские организмы в той или иной степени выдерживали этот экзамен».

Важно отметить, что идеология должна вытекать не только из материальной (экономической, политической и военной) необходимости, но и опираться на значимую социальную идею, дающую «ответ» на грозные вызовы современности путем обращения к Абсолюту. Именно укорененность в абсолютных началах бытия гарантирует идеологииподлинность и практическую конструктивность. Этот аспект идеологии, могущей быть сформированной в восточнославянском ареале планеты, был глубоко продуман российским мыслителем А.С.Панариным. В ряде своих последних работ он детально обосновал мысль о том, что идейным фундаментом глобализации являются возрожденные и переинтерпретированные принципы социал-дарвинизма, расизма, колониализма. Теоретики глобализма со ссылкой на новейшие культуро-логические исследования утверждают, что народы не равны друг другу по своей способности к прогрессу, демократии, цивилизованности. Подлинной их родиной является лишь западная культура, имеющая тем самым право определять путь дальнейшего цивилизационного раз- вития и навязывать его остальному миру. Однако развитие нуждается в ресурсах, поэтому мировые источники сырья и энергии должны поступить в собственность «золотого миллиарда». Осмысливая эту грань глобализации, Панарин дает ей следующее определение: «Глобальные ресурсы для узкоэгоистических интересов меньшинства – вот настоящее кредо «глобализма». В духовном плане идеология глобализма предполагает «зооморфное» видение человека и общества, где общество уподобляется джунглям (рыночный отбор, неограниченная конкуренция), а в человеке делается акцент на его телесной составляющей (расовой, этнической, физиологической). Причем эта идея используется Западом не только для достижения внешнеполитических целей, но и активно применяется к своему собственному обществу. Во многих социологических исследованиях показано резкое обострение социальных противоречий в США и Европе, что дало основание исследователям заговорить о новом витке классового противостояния. Но современная классовая борьба имеет признаки, неведомые ее марксистским аналитикам. Господствующий класс все чаще оценивает своего визави не как социальную общность, имеющую иные экономические и политические интересы, статус и идеологию, но как иную биологическую общность, как представителей другого, заведомо более низкого вида. Этим объясняется патологическое нежелание элиты искать компромиссы, признавать законные требования народа, создавать единое социальное пространство. В отечественной литературе идею «биологического» противостояния элиты и массы аргументировано обосновывает В. Соловей.Тем самым необходима новая социальная идея, заново открывающая единство человеческого рода и подлинное, а не декларируемое равенство прав индивидов и народов.

В этой связи отметим, что коммунистическую идеологию во многом погубила не подлинность ее аскезы. Трудовая жертвенность, героизм и иные коммунистические добродетели были лишены высшего смысла, рассматриваясь лишь как средство достижения материального изобилия. Когда обнаружилось, что искомые блага не «потекли полным потоком», произошли обесценивание этих ценностей и крахидеологии.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Определение перспектив политического развития восточнославянских народов предполагает анализ конкретных моделей государственного строительства в современных условиях. Одной из наиболее привлекательных мы считаем модель империи, которая прямо вытекает из исторического опыта России и, как мы покажем ниже, отвечает на многие вызовы современности. Проблема империи занимает совершенно особое место в русской историософии, ибо с момента обретения национального самосознания русский народ мыслил себя как народ имперский. На протяжении многих столетий имперская парадигма в явной или подспудной форме определяла содержание государственного строительства, питала своей энергетикой народы, участвующие в этом величественном процессе. Сегодня тема империи актуализировалась в связи с необходимостью определения места восточнославянских народов в мировом развитии, выдвижения привлекательной и органичной нашей культуре национальной идеи.Сущностной характеристикой Империи является универсализм ее духовной и политической системы. Империя – это над этническое, наднациональное образование, организованное на основе ряда высших начал, тяготеющих к Абсолюту. Реализация универсалистского принципа достигалось обычно, а на протяжении большей части человеческой истории исключительно, в виде различных форм сакрализации власти. При этом сакральный статус может приписываться как персонально властителю, так и государству и его институтам в целом.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

1.Алексеев, И. В. Философия: учеб. / И. В. Алексеев, А. В. Панин. – М., 1996.

2.Введение в философию: учеб.для вузов: в 2 ч. / под общ. ред. И. Т. Фролова. – М., 1989

3.Всемирная энциклопедия. Философия / ред. и сост. А. А. Грицанов. – Минск, 2001.

4.Голубинцев, В. О. Философия для технических вузов: учеб.для вузов / В. О. Голубинцев, А. А. Данцев, В. С. Любченко. – Ростов н/Д., 2003.

5.Гуманизация духовной синергии современного белорусского общества в контексте идеологических вызовов современности: учеб.пособие по курсу философии и культурологии для студ. всех спец. БГУИР, аспирантов и магистрантов / Г. И. Малыхина, В. И. Миськевич, Ю. А. Харин; под ред. В. И. Миськевича. – Минск, 2004.

6.Зотов, А. Ф. Современная западная философия / А. Ф. Зотов. – М., 2001. Идеология и мировоззренческая культура личности: учебно-метод. пособие для студ., магистрантов и аспирантов БГУИР / Г. И. Малыхина [и др.]; под общ.ред. проф. Г. И. Малыхиной. – Минск: БГУИР, 2007.

7.Ильин, В. В. История философии: учеб.для вузов / В. В. Ильин. – СПб., 2004.

8.Исторические типы философии: учеб.пособие. – М., 1995.

9.История западноевропейской философии: учеб.пособие. – М., 1998. История современной зарубежной философии. Компаративный подход. В 2 т. – СПб., 1998.

10.История философии в кратком изложении. – М., 1991.

11.История философии: Запад – Россия – Восток: учеб.для вузов / под ред. Н. В. Мотрошиловой. – М., 1999. История философии: учеб. / Ч. С. Кирвель [и др.]; под ред. Ч. С. Кирвеля. – Минск, 2001.

12.Канке, В. А. Философия. Исторический и систематический курс: учеб.для вузов / В. А. Канке. – М., 1999.