Философские проблемы биологии и экологии

Философия биологии — область философии, занимающаяся анализом и объяснением закономерностей формирования и развития основных на­правлений комплекса наук о живом. Философия биологии исследует природу и структуру биологического знания, особенности и специфику научного познания живых объектов и систем; средства и методы, спосо­бы обоснования и развития научного знания о мире живого.

Философия биологии — это система обобщающих суждений фило­софского характера о месте биологии в системе науки и культуры, о воз­действии различных наук и культуры в целом на характер биологических исследований и об обратном процессе влияния биологии на изменение норм, установок и ориентации в науке и культуре.

Такое понимание предмета философии биологии характерно для на­шего времени, однако оно многократно трансформировалось в предше­ствующие годы в ходе развития биологии и других наук о живом, в про­цессе изменения их предмета, появления новых методов и возможностей научно-технического познания, трансформации стратегических направ­лений исследования. Долгие годы в Советском Союзе в условиях господ­ства догматически понимаемого диалектического материализма фило­софский подход в его применении к анализу биологических проблем рассматривался как априористический, при котором теоретические по­строения оказывались не результатом обобщения данных науки, а непо­средственно выводились из общефилософских положений и налагались на конкретный естественно-научный материал. Из поля зрения подоб­ного философствования ускользало самое главное — предмет, по поводу которого оно бралось размышлять. В результате появилось множество работ, до предела заполненных философскими ярлыками, наклеиваемы­ми на специальные биологические концепции и, как правило, не отра­жавшими их объективного содержания. Одними из первых с критикой такого философского подхода в отечественной литературе выступили И.Т. Фролов и Р.С. Карпинская. Они показали, что современное фило­софское познание не существует над биологическим. Оно непосредст­венно выводится из него, вычленяется как элемент, сторона реальности, создающейся в ходе научного исследования.

Это означает, что, в отличие от натурфилософии, современная филосо­фия рассматривает свой объект не изолированно от конкретных форм познания, но как его результат, итог взаимодействия субъекта и предмета при­роды. Философия имеет дело со «второй реальностью», созданной наукой, т.е. в случае познания закономерностей живых систем — с «биологической реальностью», которая изменяется по мере развития наук о жизни.

Биологическая реальность включает в себя не просто объективное су­ществование мира живого, но и активность познающего субъекта на этом пути в сложной социальной структуре познавательной деятельности, критерии которой определяются как непосредственными характеристи­ками объекта, так и различными социокультурными влияниями, норма-\ ми и идеалами. Данное обстоятельство и предопределяет историчность понимания предмета биологической науки, изменения в его содержании. / На первых этапах развития биологии целью любого биологического исследования был организм, соответственно предмет биологической на­уки описывался на организменном уровне. Возникновение и закрепление представлений о виде, растянувшееся на десятки лет, в конечном итоге привело к расширению понимания предмета биологии. Вид и популяция предстали как фиксированные, имеющие собственные закономерности построения, функционирования и развития целостные биологические объекты, а не просто как абстрактные наименования, отражающие суммативные конгломерации индивидов. Последовательно формирующиеся представления о биоценозах, экосистемах, наконец, биосфере в целом расширяют предмет науки о жизни, включая все эти сложные надорганизменные образования в компетенцию анализа современной биологии. Та­ким образом происходит расширение пределов мира жизни, изучаемого биологической наукой.

Но этим не ограничивается процесс расширения предмета биологи­ческой науки, который мы наблюдаем в наши дни. Сходный процесс идет и в противоположном направлении — в глубь организма. Это осу­ществляется при активном использовании физики, химии, других точ­ных наук. Вместе с тем анализ ингредиентов любых биологических орга­низмов продолжает оставаться включенным в предмет биологической науки, в частности, через новые интегративные, но биологические по своему статусу науки — биофизику, биохимию и т.д.

Таким образом, можно констатировать, что изменение поля деятель­ности в изучении жизни, новое видение биологической реальности при­вели к изменению в понимании предмета биологии как науки. Это изме­нение выразилось во включении в предмет биологии всех уровней организации жизни. Причем формирование различных дисциплин на каждом из этих уровней, отражающее новые грани в понимании предме­та биологии, определялось не только когнитивными, внутринаучными факторами развития биологического знания, но и включенностью био­логии в целостную систему функционирования науки внутри общества. Многие из вновь нарождающихся областей биологии отражали прежде всего социальные потребности, «заказы», идущие от общества, а не соб­ственно научную разработанность данной проблематики. Их глубокая и всесторонняя разработка, напротив, начиналась уже после того, как эти направления оказывались под влиянием социальной потребности вклю­ченными в предмет науки. Подобная ситуация характеризует многие из разработок в области биологической экологии, биоценологии, возник­новение и развитие таких направлений, как селекция, почвоведение, растениеводство, паразитология, бактериология.

Важным моментом в расширении предмета биологии стало обраще­ние биологической науки к проблеме человека. Усиливается медико-биологическая направленность работ по уяснению глубинных биологи­ческих причин болезней, поиску новых методов лечения и лекарств. Все более осознается и углубляется понимание роли природных факторов, включая наследственные, в формировании онтогенетической жизнедея­тельности человека. Наконец, актуальным становится вопрос о необхо­димости изучения популяционных факторов и характеристик вида.

Все это свидетельствует о том, что происходящие изменения в пони­мании предмета биологии отражают сложные взаимосвязи и взаимоза­висимости как собственно научных, так и социокультурных факторов развития биологической науки, отражают ее многообразную включен­ность в решение реальных проблем развития общества.

Расширение понимания предмета биологии, новые возможности био­логического эксперимента в связи с совершенствованием техники экспе­римента, осознание новых социальных заказов привели к принципиаль­ным изменениям в определении стратегических направлений развития исследовательской деятельности в биологии.

К традиционным целям биологического исследования — описанию и объяснению мира живого, раскрытию закономерностей его организа­ции, функционирования и развития — стали добавляться существенно новые. Это во многом связано с изменением самого характера контактов биологии с практикой. Взаимодействие биологии с практическими по­требностями существовало на всех этапах ее развития, но это была связь опосредованная — через сельскохозяйственную деятельность, медици­ну, физиологию, психологию и т.д.

Современный период развития биологии характерен нарастанием прямых связей биологии с практикой, когда биология становится сред­ством не только изучения, но и влияния на мир живого. В ней все более нарастают тенденции проектирования и конструирования биообъектов, все явственнее проявляются задачи общего и регионального управления живыми системами. В этой связи в развитии стратегии исследователь­ской деятельности в познании жизни начинают появляться такие новые направления, как предвидение, прогнозирование. Возникает необходи­мость в разработке разнообразных сценариев предвидимого будущего и их сравнения. При этом потребность в создании подобных исследова­тельских направлений характерна не только для суборганизменных уровней изучения живого, но и в не меньшей мере, хотя и в специфиче­ском преломлении, и для организменных и надорганизменных уровней.

Названные тенденции получили отражение в развитии таких акту­альных исследовательских направлений, как генная инженерия, клеточ­ная инженерия. По аналогии с этим можно было бы говорить и об инже­нерии ценозов, поскольку задача проектирования и конструирования как естественных, так и искусственно созданных биоценозов и агроценозов также весьма актуальна. Экстраполируя эту тенденцию на область биологии в целом, можно говорить о вступлении биологической науки в новый этап своего развития — биоинженерный. Приемы различных на­правлений биоинженерии помогают биологу превратиться, по сути дела, в конструктора новых организмов или новых отношений между ними.

Однако, отмечая определенную схожесть биоинженерного этапа с другими направлениями инженерии, нельзя не видеть при этом и их су­щественных различий. В случае развития биотехнологии исследователь и практик имеют дело с миром живого. Это накладывает на практичес­кую деятельность определенные ограничения и запреты, которые долж­ны быть хорошо осознаны еще до начала подобной деятельности. Чело­вечество имеет сейчас горький, но поучительный опыт роста негативных последствий в ходе неуправляемого, бесконтрольного развития промы­шленного производства. Истощение природных ресурсов, загрязнение среды обитания, ухудшение ситуации в развитии мира живого — вот только некоторые из последствий создавшегося неблагополучия.

Поэтому разнообразные возможности конструирования, культивиро­вания, преобразования биологических объектов и связей между ними должны быть всесторонне продуманы в плане прогнозирования послед­ствий такого вмешательства. Причем последствий не только производст­венно-экономических, но и экологических, и социальных. Социальная озабоченность по поводу последствий современного развития биологии далеко не беспочвенна. Дело в том, что новые технологии, основываю­щиеся на генной и клеточной инженерии, предоставляют возможность преодоления эволюционных барьеров, осуществляя произвольное кон­струирование и перемещение генов между организмами, не имеющими природных возможностей для вступления в генетические контакты. Это может дать человечеству как значительные выгоды, так и привести к ро­ковым ошибкам из-за недоучета экологических последствий включения этих новых организмов в целостный мир живых объектов.

Попытки искусственно затормозить, остановить этот процесс как имеющий потенциальную опасность для человечества оказались наив­но-романтическими и, как известно, ничего не дали. Поэтому дальней­шее безопасное развитие названной тенденции требует совершенствования методов сознательного управления всем новым комплексом иссле­дований и практических разработок.

Эти новые области биологических исследований и накопленные в них факты требуют переоценки и переосмысления действовавших в биоло­гии концепций, создания новых, их осознания с методологических, ми­ровоззренческих и ценностных позиций.

Все названные трансформации предмета биологии ведут к изменениям и предмета философии биологии. С современных позиций философское осмысление мира живого представлено в четырех относительно автоном­ных и одновременно внутренне взаимосвязанных направлениях: онтоло­гическом, методологическом, аксиологическом и праксиологическом.

Естествознание XX в. имеет дело с множеством картин природы, он­тологических схем и моделей, зачастую альтернативных друг другу и не связанных между собой. В биологии это ярко проявилось в разрыве эволюционного, функционального и организационного подходов к ис­следованию живого, в несовпадении картин мира, предлагаемых раз­личными областями биологического знания. Задача онтологического направления в биофилософии — выявление онтологических моделей, лежащих в основаниях различных подразделений современной науки о жизни, рефлексивная работа по осмыслению их сути, взаимоотноше­ний друг с другом и с онтологическими моделями, представленными в других науках, их рационализации и упорядочению.

Методологический анализ современного биологического познания преследует задачу не просто описания применяемых в биологии методов исследования, изучения тенденций их становления, развития и смены, но и ориентирует познание на выход за пределы существующих стандартов. В силу того, что регулятивные методологические принципы биологичес­кого познания имеют порождающий характер, осознание и формулиров­ка в биологии новой методологической ориентации ведет к становлению новой картины биологической реальности. Это ярко проявилось в про­цессе утверждения в биологии новых познавательных установок систем­ности, организации, эволюции, коэволюции.

В последние годы существенно возросло значение аксиологического и праксиологического направлений в развитии биофилософии. Станов­ление и стремительное развитие генной и клеточной инженерии, инже­нерии биогеоценозов, решение проблем взаимодействия биосферы и человечества требуют совершенствования методов анализа и сознатель­ного управления комплексом названных исследований и практических разработок, их нравственно-этического осмысления и правового норма­тивного закрепления. Этим задачам служит интенсивное развитие таких новых наук, порожденных современным этапом развития биофилосо­фии, как биоэтика, экоэтика, биополитика, биоэстетика, социобиология и др.

 

На современном этапе развития биология требует философского пе­реосмысления традиционных форм организации знания, создания но­вого образа науки, формирования новых норм, идеалов и принципов на­учного исследования, нового стиля мышления. Развитие биологии в наши дни начинает давать все больше плодотворных идей, как для по­знания сферы биологического, так и других имеющих широкие выходы за пределы собственно биологии — в науку и культуру в целом. Все эти новые проблемы и включаются в предмет современной биофилософии.

Биология в контексте философии и методологии науки XX в.

Если попытаться выразить основную интенцию исследований в области философии биологии в XX в. в краткой форме, то, возможно, самым подходящим было бы выражение — в поисках самобытности. В самом деле, оглядывая теперь уже более чем 100-летний путь развития биоло­гической науки как бы с высоты птичьего полета (и глазами представи­теля философии и методологии науки, разумеется), видишь следующую картину: первая половина века заполнена стремительно нарастающим потоком открытий и обобщений, которые к середине 1950-х гг. привели к окончательному оформлению биологии в статусе мощного самостоятельного пласта современного научного естествознания. В этом отноше­нии именно 1950-е гг. были рубежными. Празднование 100-летнего юбилея книги Ч. Дарвина «Происхождение видов путем естественного отбора» стало важной вехой признания, что органическое объединение дарвиновской идеи естественного отбора с менделевской генетикой привело к созданию подлинного теоретического фундамента для всех областей классической биологии и высветило четкую перспективу даль­нейшей углубленной теоретической и экспериментальной разработки проблем этих классических отраслей на новой основе — на основе идей менделевской трансмиссионной генетики с использованием мощного аппарата самых новейших разделов современной математики. В то же время расшифровка в 1953 г. строения молекулы дезоксирибонуклеиновой кислоты — этого основного, загадочного, как тогда было принято говорить, «вещества наследственности» явилось как бы стартовым со­бытием в стремительном процессе формирования суперсовременной — молекулярной — биологии. Это событие по своей значимости сопоста­вимо с коперниковской революцией в науке на заре Нового времени, а для нашей темы оно важно еще в том отношении, что показало безбреж­ную перспективу объяснения всего гигантского материала классической биологии в терминах физических и химических теорий. Только после этих событий могло начаться обсуждение философских и методологиче­ских проблем биологической науки с привлечением всего того богатейшего инструментария, который до этого был наработан в философии науки на материале физико-математических наук. Со второй половины 1960-х гг. поток публикаций по философии биологии, написанных именно в этом ключе, начинает стремительно нарастать, периодически пополняясь фундаментальными обобщениями и монографиями¹. См., например: Ruse M. Philosophy of Biology. London, 1973; Hull D. Philosophy of
Biological Science. New Jersey, 1974; Ruse M. Philosophy of Biology Today. Albany: Univ. of New
York Press, 1988; Sattier R. Biophilosophy. Analitic and Synthetic Perspectives. N.Y.; Tokyo, 1986;
RosenbergA. The Structure of Biological Science. N.Y., 1986.

Вместе с тем в эти годы не прекращается традиция постановки и обсуж­дения как общетеоретических, так и философских проблем биологии на началах, оппозиционных (причем порой крайне оппозиционных) заняв­шему тогда господствующее положение дарвиновскому адаптационизму и селекционизму, и истоками своими уходящими еще в додарвиновские вре­мена господства «идеалистической» (как было принято у нас говорить) морфологии. В западной литературе наиболее яркое выражение это движе­ние нашло в концепции «геометрического витализма» выдающегося фран­цузского математика XX в., создателя «теории катастроф» Р. Тома, а в оте­чественной литературе эта линия представлена блестящими работами приверженцев неономогенеза — А.А. Любищева, СВ. Мейена, а также их учеников и соавторов². См., например: Том Р. Структурная устойчивость и морфогенез. М., 2002; Любищев А.А.
Проблемы формы, систематики и эволюции организмов. М., 1982.

 

Наиболее интересные выходы эта линия размыш­лений по общим и философским проблемам биологии нашла в иницииро­вании проблематики соотношения «классической» и «неклассической» биологии, полностью сохраняющей свою актуальность и в наши дни.

К настоящему моменту можно констатировать, что как понимание са­мой сути, так и оценка перспектив развития исследований в области фило­софии биологии существенно различны у представителей этих разных на­правлений. И это различие, в свою очередь, изначально предопределяется разным истолкованием предметно-гносеологического статуса самой био­логической науки, т.е. тем «образом биологии», который является исход­ным в постановке и обсуждении философских проблем этой науки. В су­ществующей литературе наиболее значимыми являются три таких образа.

Согласно первому из них, биология была и остается преимуществен­но описательной естественно-исторической дисциплиной, в задачу ко­торой входит как можно более полное и детальное описание, системати­зация и классификация особенностей строения, организации, поведения и других характеристик тех групп живых организмов, которые имеются на Земле. В той мере, в какой этим особенностям строения, организации и поведения может быть дано теоретическое объяснение, требуется уже выход за пределы собственно биологической науки и привлечение языка, понятий, законов и объяснительных схем других, «более точных» наук — физики, кибернетики и др. Эта точка зрения была особенно популярной в 1950—1960-е гг., в настоящее время ее придерживаются — без должной критической саморефлексии и даже самоосознания — многие представи­тели физико-химической биологии и особенно синергетики. Но иногда она находит своих изобретательных защитников и среди специалистов, знакомых с серьезной логико-методологической литературой'. Эта ли­ния развития философской мысли на материале биологической науки сделала особенно острой проблему редукции во всем объеме своего со­держания, в котором она представлена на сегодня в различных областях биологии и которая многими ведущими учеными современности отно­сится к числу «великих проблем».

 

Ко второму, наиболее авторитетному и широко принятому среди практически работающих биологов «образу биологии», можно отнести дарвиновскую адаптационистскую парадигму, потенции которой, во­преки нередко высказывающемуся мнению, не только не исчерпаны, но по-настоящему начинают осознаваться только в наши дни. Подавляю­щая часть значимой и информативной литературы по философским проблемам биологии, написанной за последние 20—30 лет, выполнена на основе и в рамках этой парадигмы.

Третий «образ биологии» может быть выражен и охарактеризован различными способами, но, возможно, наиболее краткую и точную формулу нашел в свое время создатель «общей теории систем» Л. фон Берталанфи, когда сказал, что «суть этой концепции можно выразить в одном предложении: организмы суть организованные явления, и мы, биологи, должны проанализировать их в этом аспекте»². Сторонники этой точки зрения часто полемизировали с представителями второй па­радигмы, нередко в довольно острой форме. Это привело ко многим на­думанным попыткам их разграничения и бесплодным дискуссиям, рас­тягивавшимся порой на годы (как, например, дискуссия о большей или меньшей важности принципа системности по сравнению с принципом историзма). На самом деле разница между ними не так велика, как мо­жет показаться на первый взгляд. Она бросается в глаза в тех аспектах, которые прямо связаны с различием философских и культурно-истори­ческих традиций, из которых исходят и на которые опираются предста­вители этих двух разных парадигм. Что же касается собственно биоло­гии, то разница между ними скорее связана просто с различной расстановкой акцентов в целом одинаково понимаемом содержатель­ном и проблемном поле. Хотя не приходится отрицать, что представители этой третьей точки зрения склонны подчеркивать большую автоно­мию организации живых систем (как в структурных, так и в динамичес­ких аспектах), ее независимость во многих решающих моментах от пря­мого контроля со стороны естественного отбора.

И все-таки нет в истории биологии XX в. идеи более заманчивой, но в то же время и более спорной, дискуссионной, чем идея построения не­коей единой «теоретической биологии», которая была бы столь общей, что включала бы в себя даже дарвиновскую концепцию естественного отбора в качестве частного случая, а по своей логической строгости, ма­тематической оснащенности и предсказательной силе не уступала бы «теоретической физике». Выдвинутая в середине 1930-х гг. почти одно­временно и независимо друг от друга несколькими выдающимися био­логами-мыслителями (Э. Бауэр, Л. фон Берталанфи, Н. Рашевский и др.), эта идея пережила пик своей популярности в 1960—1970-е гг. Оче­редная попытка спасти эту красивую идею в том виде, в каком она вы­двигалась вышеперечисленными классиками, была предпринята на страницах академического журнала «Известия Академии наук. Серия биологическая» в 1993 г. Инициаторы пригласили выступить на страни­цах этого журнала известнейших российских авторов, предварительно поставив такой вопрос: «Хотя в биологии давно уже существует тенден­ция выделять теоретическую биологию как особое направление (Берта­ланфи, Бауэр, Уоддингтон), до сих пор не ясно, существует ли такой раз­дел биологии, нужен ли он и каково его будущее»¹. ¹ См., например: Волькенштейн М.В. Современная физика и биология // Вопросы философии. 1989. № 8.

А между тем многое в развитии идеи теоретической биологии в XX в. самым тесным и орга­ничным образом связано с соответствующими поворотами в развитии и смене методологических концепций и парадигм в течение этого века. Поэтому для прояснения общей картины и в целях уточнения сегодняш­него состояния дел, а главное — перспектив развития теоретической би­ологии в XXI в., анализ эволюции идеи теоретической биологии в кон­тексте (и в теснейшей связи) с эволюцией самой методологической мысли в XX в. совершенно необходим. Здесь, разумеется, могут быть обозначены лишь некоторые основные линии такого анализа.

- Для правильного понимания сути движения «на пути к теоретической биологии» важно с самого начала ясно зафиксировать один тонкий ню­анс: ни сам термин «теоретическая биология», ни концепции, которые бы претендовали на статус «теоретических» в биологии, не появились на свет вместе с работами названных выше авторов (Берталанфи, Бауэр и др.). Достаточно сказать, что уже были и теория Ламарка, и теория Дарвина, и теория Менделя и другие широко признанные и дискутируемые теории в биологии XIX — начала XX в. Смешно думать, что эти факты могли быть неизвестны Берталанфи или Бауэру.

Значит, что-то не устраивало их в этих биологических концепциях именно как теоретических. И вот здесь надо ясно осознать, что наиболее влиятельным методологическим аппа­ратом прояснения природы различных типов знания (естественно­научного и гуманитарного, физического и биологического и пр.) в пер­вые два десятилетия XX в. был аппарат представителей баденской школы неокантианства В. Виндельбанда и Г. Риккерта, предполагавший ради­кальное, качественное различение наук номотетических и наук идеогра­фических. То есть наук, главной целью которых является формулировка общих законов и построения на этой основе подлинных научных теорий (идеалом такой науки признавалась физика), и наук, главной целью ко­торых является описание явлений во всей их неповторимой уникальности и целостности (типичным примером такой науки считалась история че­ловеческой культуры). Полностью под влиянием этих идей баденских не­окантианцев находились и зачинатели движения по созданию теоретиче­ской биологии. Они исходили из того, что даже в своих наиболее общих построениях классическая биология остается на уровне чисто описатель­ной, идеографической науки. Создание же биологии как науки номоте-тической мыслилось ими именно как задача следующего шага в ее исто­рическом и логическом развитии¹.

Но от простой констатации идеографичности всей классической биологии к ее построению в ранге подлинно номотетической науки можно было идти, как показало время, тоже очень разными путями. Ба­уэр, например, связал свои надежды создания теоретической биологии с открытием нового физического закона (или принципа) движения живой материи (принцип устойчивого неравновесия), т.е. фактически сделал шаг от описательной биологии в направлении к физике как ее подлинно теоретической основе (физикализм). Совсем по другому пути пошел Берталанфи. Обратив внимание на то, что в физикалистском мире та­ким специфически биологическим реалиям, как организация, целена­правленность, функция и др., не было места, что там они рассматрива­лись лишь как метафорические описания сложных явлений живой природы или даже иллюзия, он писал: «Для биолога, однако, это означа­ло, что как раз специфические проблемы живой природы оказались вне законной области науки, в этих условиях я был вынужден стать защит­ником так называемой организмической точки зрения»². ² Берталанфи Л. Общая теория систем: критический обзор // Исследования по общей
теории систем. М., 1969. С. 28.

 

Но как только внимание к проблеме возможных путей построения теоретической биологии было привлечено в таком аспекте, оказалось, что физикализм и системность (организованность) — не единственные альтернативы. Тут же на поверхность всплыла идея истории, историзма как давно известная коренная черта живой природы. Дж. Бернал, один из активнейших участников дискуссий по проблеме теоретической биологии уже следующей волны энтузиастов, впоследствии вспоминал: «В 1946 г. в Принстоне я имел интересную беседу по этому вопросу с Эйнштейном. Из этой беседы я вынес заключение, что жизни присущ еще один эле­мент, хотя логически и отличный от элементов физики, но ни в коем слу­чае не мистический, — это элемент истории. Все явления, изучаемые биологией, образуют непрерывную цепь событий, и каждое последую­щее звено нельзя объяснить, не принимая в расчет предыдущие. Единст­во жизни вытекает из всей ее истории и, следовательно, является отраже­нием ее происхождения»¹. ¹ Известия Академии наук. Серия биологическая. 1993. № 2. С. 305.

Таким образом, уже в первое десятилетие обсуждения проблемы путей построения теоретической биологии, оттал­кивающегося от идеи описательной природы классической биологии, были выделены три принципиально различные возможности: 1) физика­лизм, 2) системность и 3) историзм. А поскольку в эти годы не было в ме­тодологии естественных наук более популярной идеи, чем боровский принцип дополнительности, то именно он был положен в основу интер­претации отношений, в которых находятся друг к другу физикалистское, системное и историческое направления теоретизации в биологии. На долгие годы и десятилетия эта основополагающая раскладка возможнос­тей предопределила содержание дискуссий по проблемам формирования теоретической биологии, становившихся тем менее содержательными, чем далее они уходили от понимания методологических истоков самой постановки этой проблемы.

Следующий виток живейшего интереса к данной проблеме и обсужде­ния ее силами не только ведущих биологов, но и физиков, математиков, философов падает на 1960-е гг. Особое значение при этом имели два собы­тия: 1) цикл лекций по вопросам теоретической и математической биоло­гии, прочитанный в Йельском университете крупнейшими специалистами, такими, как Дж. Бернал, Г. Кастлер, Н. Рашевский и др.; 2) симпозиум по теоретической биологии, организованный по инициативе и под руководст­вом Международного союза биологических наук крупнейшим английским биологом XX в. К.Х. Уоддингтоном². Этот симпозиум начал свою работу в августе 1966 г. и продолжался периодически в течение нескольких лет. Надо сказать, что отправной пункт размышлений и дискуссий на этих форумах был тот же — тезис о сугубо описательной природе всей классической био­логии. Но к этому времени уже радикально изменилась расстановка доми­нант в пространстве методологических концепций. Лидерство от неоканти­анцев уже давно перешло к неопозитивизму и особенно к той его более реалистической версии, которая получила название логического эмпириз­ма. Здесь уже давно были

¹ См.: Бауэр Э. Теоретическая биология. М.; Л., 1935; Беклемишев В.Н. Методология систематики. М., 1994.

² Берталанфи Л. Общая теория систем... С. 28.

¹ Бернал Дж. Возникновение жизни. М., 1969. С. 15.

² См.: Теоретическая и математическая биология. М., 1968; На пути к теоретической
биологии. 1. Пролегомены. М., 1970.

 

 

наработаны и широко (хотя и не повсеместно) приняты новые понятия и критерии «научности» и «теоретичности». Со­гласно этим критериям, всякая научная область знания, претендующая на «зрелость» (а следовательно, и на теоретичность), должна удовлетворять как минимум следующим требованиям: 1) представлять собой гипотетико-дедуктивное построение, 2) быть верифицируемой и содержать в себе воз­можность формулирования условий своей собственной (потенциальной) фальсификации и 3) содержать в своем составе по крайней мере одно ут­верждение, обоснованно претендующее на роль универсального закона природы. С этих позиций с конца 1960-х гг. началась работа по интенсивно­му углубленному обсуждению подлинной природы сложившегося биологи­ческого знания. В целом ряде работ было достаточно убедительно показа­но, что уже существующие теории в биологии, особенно объединенные в единое супертеоретическое построение под названием «синтетическая тео­рия эволюции», полностью удовлетворяют наработанным в логике и мето­дологии науки критериям «теоретичности»¹. И, следовательно, постановка вопроса о необходимости создания некоей, никому не ведомой «теоретиче­ской биологии» не совсем корректна, поскольку она уже создана и сущест­вует как минимум в форме законов и принципов общей и популяционной генетики и в построенных на них математических моделях микро- и макро­эволюции. Этим, однако, автоматически не решался вопрос о соотноше­нии между собой тех трех возможных путей теоретизации биологической науки, которые были выявлены еще на первом этапе обсуждения проблемы (физикализм, системность и историзм). И только в 1970—1980-е гг., когда на авансцену выдвинулись и быстро завоевали популярность различные постпозитивистские концепции и модели науки (концепция «парадигм» Т. Куна, «исследовательских программ» И. Лакатоса и др.), вся эта пробле­матика путей и методов построения теоретической биологии вновь была радикально переформулирована и переосмыслена в свете нового методоло­гического аппарата².

1990-е гг. принесли много нового в эту проблемную область как по ли­нии развития самой биологической науки, так и по линии развития мето­дологической мысли в рамках философии науки. В то же время примене­ние всего этого круга идей и понятий к исследованию феномена жизни, ее сущности и происхождения вновь показало особую значимость понятия информации, информационного подхода при их интерпретации. Но ин­формационная интерпретация биологических структур, обязывающая видеть, скажем, в важнейших макромолекулах клетки (ДНК, РНК, белки и др.) не просто химические «тела», а в известной мере «тексты», потребо­вала наведения мостов с такими сугубо гуманитарными сферами, как лингвистика, семиотика и даже герменевтика. С другой стороны, разра­ботка эволюционно-генетических моделей сложного поведения в мире живых организмов (включая и человека) породила социобиологию, эво­люционную психологию, эволюционную этику и др. Следовательно, мы являемся свидетелями наведения широких мостов между научными обла­стями, еще в первой половине XX в. казавшимися полностью разобщен­ными. Возникшие и возникающие в русле этого движения теоретические построения столь своеобразны, что с трудом поддаются логическому про­яснению методами традиционной методологии науки¹.

В то же время внутри самой методологии науки наблюдаются глубокие «схождения» постпозивистских и постмодернистских веяний и тенденций. Все это сплетается и преобразовывается в некоторый принципиально но­вый научно-философско-эпистемологический комплекс, должное уясне­ние логической природы которого — дело будущего. Во всяком случае, только в контексте тщательной методологической проработки этих новых тенденций можно ожидать появления действительно перспективной фор­мы постановки проблемы дальнейшей теоретизации биологической науки.

 

 

¹ См.: Рьюз М. Философия биологии. М., 1977; Борзенков В.Г. Философские основания
теории эволюции. М., 1987.

² См.: Борзенков В.Г., Северное А.С. Теоретическая биология: размышления о предмете.
М., 1980.

От биологической эволюционной теории к глобальному эволюционизму

Самым выдающимся достижением биологической науки, вне всякого со­мнения, является создание теории эволюции путем естественного отбора, имеющей не только основополагающее общебиологическое, но и огром­ное общекультурное, философское и мировоззренческое значение. Хотя важнейшим этапом в ее создании было появление еще в 1859 г. работы Ч. Дарвина «Происхождение видов путем естественного отбора», ее разра­ботка и оформление в виде современной научной теории, удовлетворяю­щей самым строгим и требовательным критериям научности, растянулись на целые десятилетия.

Дело в том, что в XX в. теорию естественного отбора биологам при­шлось формулировать и даже открывать заново. Несколько утрируя, можно сказать, что на самом деле годом рождения теории естественного отбора как научной теории является год не 1859-й, а 1959-й. Только в год празднования 100-летнего юбилея труда Дарвина был подведен итог той огромной работы большой плеяды выдающихся ученых самых разных

' Подробнее см.: Борзенков В.Г. Биофилософия в преодол<

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: