Индийская Змея

Какому знаку соответствует национальный характер обобщенного индуса? Разумеется, Змее. В каких краях обширного Востока искать народ Змеи? Разумеется, в Индии. Все это было ясно давным-давно. Однако простой интуитивной ясности мало, нужно найти хоть какие-нибудь доводы.

Легче всего вычисляется знак нации при пересечении двух прямых, двух правил. Первое правило гласит, что на Востоке народы описываются закрытыми знаками (Тигр, Кабан, Змея, Обезьяна). Второе правило утверждает, что «старые» народы описываются «старыми» знаками (Змея, Дракон, Кот, Тигр). Таким образом, на знаки Тигра и Змеи претендуют Китай и Индия. А уж кому что достанется в этой паре, догадаться было не сложно.

Китай – могучее политическое образование, во все времена солидно и внушительно организованное сообщество. Индия же вечно служила лакомым куском для завоевателей всех мастей, с легкостью переходила то к Моголам, то к англичанам. Драматический темперамент индусов хорошо известен нам всем по специфическим «шедеврам» индийского кино. А вот китайцы гораздо светлее, спокойнее и оптимистичней. Хотя если честно, то впечатления в основном дают гонконговские фильмы Джеки Чана. Очень много косвенных признаков, в том числе вполне субъективных, например восприятие мужской и женской красоты. Китайские красавицы хороши своими сияющими глазами, своей мраморной статью, индийские девушки кажутся более теплыми, домашними, но одновременно упорными и настойчивыми. Китайские мужчины мужественны, суровы и не склонны к самолюбованию. А вот индусы весьма внешне привлекательны и не прочь это подчеркнуть. Короче говоря, признаков хватает.

Многократно указывал на змеиность Индии вектор многочисленных Обезьян, в частности, небезызвестный Шопенгауэр, убедивший себя и всю философскую Европу в первенстве индийской философской мысли.

Знаки известных нам индусов скорее подтвердят правильность выбора национального знака. Писатель Рабиндранат Тагор (Петух), шахматист Виши Ананд (Петух), президент Джавахарлал Неру (Бык) представляют родственные Змее логические знаки. Близки к Змее философы Рамакришна (Обезьяна) и Кришнамурти (Коза). Но конечно же самыми известными в мире представителями Индии были и остаются Мохандас Ганди (Змея) и Индира Ганди (Змея). Именно они воплотили в себе максимальные возможности своего народа.

Изысканность и тонкость индийской кухни, фантастическая роскошь индийских правителей, прославленные на весь мир идеи индийского гуманизма – все свидетельствовало в пользу Змеи. И все же хотелось отойти от обыденных идей, бытового восприятия и подняться на более серьезный уровень, уровень национальных идей. За помощью, по обыкновению, пришлось обратиться к такому авторитету как Александр Мень, его «Истории религии» (том 3, «У врат молчания»).

При всей многогранности индийской мысли А. Мень находит единые, сквозные идеи для Кришны, Будды, Упанишад. Уже в Упанишадах (VIII век до н. э. ) мотив бренности всего земного звучит с огромной силой, окрашиваясь порой настоящей ненавистью ко всему обманчивому и тленному. Сама плоть человека начинает внушать отвращение: «Какие наслаждения от исполнения желаний могут быть в этом скоплении костей, кожи, мышц, костного мозга? » Реальный мир для брахманов утратил всяческую ценность, стал лишь бредом, чудовищной грезой... Томящийся в человеке Дух ищет выхода, ищет покоя, рвется к блаженному сну без сновидения...

Будда Гаутама в этом плане не открыл ничего нового, так же как и его предшественники, высшей целью он объявляет погружение в небытие. А. Мень определяет эту сквозную индийскую идею тяжкой болезнью индийской мысли. И он, безусловно, прав, для всех знаков такая мысль абсурдна. Кроме одного – Змеи. Только Змеям знакомо чувство ненависти ко всему живому, только их бесконечно тянет к смакованию всего разлагающегося, гниющего, мертвого. В разной степени это стремление проявлялось у разных писателей-Змей. Особенно ярко у Шарля Бодлера – певца безобразного.

Еще более важна для Змей тема бесконечного страдания. У нас тут мастер номер один – Достоевский, о страдании он говорил так же часто, как Лев Толстой о любви. В Индии о страдании говорят все. Если верить Будде, то страдание сопровождает человека всюду. Рождение – страдание, старость – страдание, болезни – страдание, смерть – страдание, пребывание с немилым – страдание, недостижение желаний – страдание.... Отсюда вывод: вся жизнь – это цепь страданий. А ведь Будда прожил очень долгую жизнь, был окружен любовью и почитанием.

А. Мень считает Будду одним из первых экзистенциальных философов, осознавшим затерянность человека среди непонятных миров. На флаге буддизма слова: «Все в мире полно зла и страдания».

В жизни любого мужчины возраст Змеи (40–55) – это время глубочайшего кризиса, разлада между телом, разумом и душой, время жуткого страха смерти и одновременно бесконечного любования смертью. Но как жить тем, кто всегда находится под знаком Змеи? Тогда рождаются слова Будды: «взгляни на сей изукрашенный образ, на тело, полное изъянов, составленное из частей, болезненное, исполненное многих мыслей, в которых нет ни определенности, ни постоянства. Изношено это тело, гнездо болезней, бренное; эта гнилостная груда разлагается, ибо жизнь имеет концом своим – смерть».

Физиологическая особенность знака в полном разладе всего со всем, человек лишается синхронной работы органов, теряет механизм терморегуляции, механизм усталости, в нем нет радости, нет боли, наступает организованный хаос бесчувствия. Розанов открыл бесстрастие в Гоголе (Змея), А. Мень называет учение Будды «евангелием бесстрастия». Беспощадно подавляя в себе голос плоти, разрушив все привязанности и овладев собою до степени полного бесстрастия, он провозгласил, что именно в этой каталепсии духа заключена сущность освобождения. «Отрешенный от желаний йогин одолеет законы природы и свое собственное тело: оно будет бесчувственным, как кожа, сброшенная змеей» (А. Мень).

Мы восторгаемся живописью Пикассо (Змея), сумевшего разъять на части человека, восторгаемся «Мертвыми душами» Гоголя, в которых, как нам кажется, разъята на части душа русского человека. Но как восторгаться таким вот перлом индийской мысли: «Земное веселье – угар, тело – живой труп, его, в сущности, даже нет, ибо оно лишь набор частей, готовых вот-вот развалиться»...

«Холод, мертвенность» – вот слова, наиболее часто встречающиеся при изучении буддизма. Леденящее душу «открытие» буддизма: человек одинок, невыразимо одинок в этой жизни. Все пусто и бессмысленно. Нет Бога над нами, «в небе нет пути», некому молиться, не на кого надеяться, никто не вольет сил в слабеющего человека, который идет по своей темной стезе.

Удивительно, как в нашей жизни, далекой от такого мрака, буддизм стал весьма популярен. Впрочем, буддизм и учение Будды разошлись чрезвычайно и мы имеем дело с так называемой популярной версией, поп-буддизмом. Истинный же Будда не жалел сил, чтобы выкрасить мир в черный цвет. Почти с циничным злорадством говорит он о теле, «полном воды и грязных выделений», живописует уродство старух, готов мысленно поковыряться в разлагающемся трупе, восклицая: «Куда исчезла сияющая красота? » Такой подход к жизни известен по произведениям писателей-Змей, но точно так же он известен автору по высказываниям многочисленных друзей, родившихся в год Змеи. Они не были поклонниками индийской философии, чернота у них была знаковой, врожденной.

Легко догадаться, что все эти идеи идут не от цинизма и грубости, а от парадоксального сочетания в одном знаке тончайшей чувствительности, очень низкой энергии, бесконечного стремления в глубь себя и аналитического мышления.

Теперь о знаменитом индийском гуманизме. Конечно, его придумал не М. Ганди и даже не Будда. Речь идет о самой основной черте индийского мышления. Учение об ахимсе, или ненасилии ко всему живому, было рождено в Индии задолго до проповеди Будды.

Можно вспомнить еще пресловутую кастовость общества, указывающую на мощную логическую компоненту нации. Та же логика видна в создании всевозможных схем и классификаций, которыми пестрят индийские философские системы. Четыре благородные истины, двенадцать звеньев колеса бытия, восемь ступеней правильного пути, пять заповедей поведения и т. д. Впрочем, это не главное, главное – это удивительнейшее для нас, замораживающее восприятие мира.

Странные они люди, индусы, – ходят в ярких одеждах, едят тропические фрукты, танцуют зажигательные танцы, а национальная идея таким холодом и сыростью отдает, что до костей прохватывает. Впрочем, не будем перегибать палку, кроме неудачной философии и пугливого ухода от реалий жизни есть у змеиного подхода к жизни свои преимущества. К примеру, Змея – это самый главный знак в медицине. Если окажется, что Индия лидер будущего мирового здравоохранения, то философские ошибки простятся ей легко.