Рейд Блюхера: героическая эпопея или детектив?

В этой истории, казалось бы, всё известно. Героический рейд партизанской армии по белым тылам на прорыв к своим в июле – августе грозного 1918 года – операция, увенчавшая Блюхера, впервые в истории Красной Армии, орденом боевого Красного Знамени. Об этом написаны книги, об этом спеты песни, это уже стало традицией.

Увы, и здесь не всё так просто. При внимательном рассмотрении обнаруживается, можно сказать, подмена жанра: героическая эпопея оборачивается своеобразным военно-политическим детективом. Для того, чтобы всё это выявить, необходимо отрешиться от эпического отношения к описываемым событиям и посмотреть на них, так сказать, трезвым взглядом. Сразу хочу оговориться: пускай горячие поклонники Василия Константиновича Блюхера не воспринимают эту главу как оскорбление его памяти. Речь идёт не о том, чтобы умалить роль этого бесспорно выдающегося военачальника в драматических событиях на Урале в годы гражданской войны. Просто, как у Аристотеля: «Платон мне друг, но истина дороже»…

Как известно, отряды, составлявшие армию Блюхера, традиционно именуют партизанами. Но ведь партизан – это, по определению, боец иррегулярных соединений, воюющих в тылу врага, либо на территории, контролируемой враждебным режимом; так что применительно к блюхеровцам данный термин представляется не бесспорным. Да и в белой прессе он никогда к описываемым событиям не применялся.

С одной стороны, вся Красная Армия тогда – почти сплошь партизанская стихия (и Блюхер тут не исключение), хотя уже набирают обороты железные усилия Троцкого по искоренению «партизанщины». Да и названия многих подразделений блюхеровцев говорят сами за себя: отряды Уральский, Верхнеуфалейский, Белорецкий, Троицкий, Стерлитамакский – типичные территориальные ополчения (как у Чапаева, помните?). Но с другой стороны, эти отряды входили своими пехотными подразделениями во вполне определённые регулярные соединения – 17-й Уральский, Коммунистический полки и полк имени Малышева, а кавалерийскими – в 1-й Оренбургский полк имени Степана Разина. То есть структурировалась блюхеровская армия как регулярная, и это не случайно. К этому мы ещё вернёмся; пока же отметим, что основу южноуральских «партизан» составляли солдаты-фронтовики, «интернационалисты»-мадьяры и красные казаки, противники Дутова.

Следует отметить, что Блюхер не сразу стал партизанским командармом: его предшественником был лидер красного казачества на Урале Василий Каширин.

Как известно, рейду предшествовали весьма драматические события: ожесточённые бои на Южном Урале, начавшиеся в мае 1918 года взятием Челябинска чехословаками и достигшие своей кульминации в ходе боёв за Троицк – он был взят дутовцами 17 июня. Со стороны оренбургских казаков это было, по существу, восстание против советской власти, уже вдоволь показавшей себя в ходе кровавых репрессий, проводимых в Оренбурге С. Цвиллингом (как раз в это время он найдёт свою смерть).

В связи с этим число сторонников братьев Кашириных – Ивана и Василия – резко сократилось, хотя их хватило на формирование целой красноказачьей бригады (она будет участвовать в дальнейших событиях под командованием Н. Томина). Все без исключения источники констатируют разброд и подавленность красных частей, падение дисциплины (и до того не блестящей) в атмосфере почти непрерывных поражений, а также из-за того, что их вытесняли из мест их формирования и постоянной дислокации.

После падения Троицка красные ушли в Верхнеуральск, родину и основную базу братьев Кашириных, откуда настойчиво пытались вернуть Троицк. Известный полевой командир белых атаман Б. Анненков докладывал, что отбил восемь атак красных от Верхнеуральска и покинул позиции только после того, как у него кончились патроны: но патроны кончились и у красных, и они прекратили натиск, уже находясь в пригородах Троицка. Затем пришлось эвакуироваться и из Верхнеуральска – в Белорецк, в Башкирию, тоже враждебную большевикам, охваченную пламенем повстанческой войны.

И тут самое время спросить: как назывались все войска красных, сражающиеся в регионе? А назывались они так: Оренбургская (впоследствии – Туркестанская) армия. Это к вопросу о «партизанах».

Дальнейшие события хорошо известны. Как сказано в выпушенной Средне-Уральским издательством в 1970 году книге П. Попова, Ю. Буранова и И. Шакинко «По приказу революции», в Белорецке 17 июня на собрании явившихся командиров (выходят, были и не явившиеся? – Д. С.) было принято решение пробиваться на соединение к своим. Но вот тут-то и начинаются неожиданности.

Дело в том, что никакого коллегиального решения принято не было, а тогда, в эпоху «полупартизанского строительства вооружённых сил» (выражение историка М. Бернштама), все решения только так и принимались. Мнения разошлись диаметрально: В. Каширин настаивал на наступлении на Верхнеуральск и затем на Екатеринбург. Блюхер в принципе соглашался идти на Екатеринбург, но без захода в Верхнеуральск (что понятно: его ещё надо штурмовать!). Томин же вообще стоял за тот маршрут, коим и пойдут впоследствии южноуральцы – на северо-запад, через Башкирию, в направлении Перми. Споры закончились тем, что В. Каширин волевым решением (значит, он имел полномочия командира) настоял на своём варианте.

Возникает вопрос: а почему В. Каширин отстаивал именно такой маршрут? Ведь путь на Верхнеуральск – это путь по казачьим районам, где население явно настроено антибольшевистски! Да ещё такая пикантная подробность: Верхнеуральск отстоит от Екатеринбурга дальше, чем Белорецк, и движение из Белорецка на Верхнеуральск – это движение в сторону, противоположную по отношению к Екатеринбургу!.. Ларчик открывается просто: Верхнеуральск – родина Каширина, и он был там при Цвиллинге «удельным князем». Каширин явно рассчитывал получить поддержку земляков (типичный характерный для того этапа войны волюнтаризм полевых командиров – то, что план откровенно идиотский и провальный, чреватый катастрофой, местного красноказачьего «помпадура» совершенно не смущает: лишь бы ещё разок посидеть на местечковом троне!). Его надеждам был нанесён тяжелейший удар: казаки не только не встретили каширинское воинство хлебом-солью, но отчаянно, в течение всего кровавого дня 28 июля оборонялись на господствующей над городом горе Извоз. Город был взят после тяжёлого, с большими потерями штурма, в ходе которого Каширин был ранен. И там, в Верхнеуральске, красные получили известие о падении Екатеринбурга.

Дальнейшее продвижение на север вмиг утратило всякий смысл, кровавые жертвы у Извоз оказались напрасными. Красные вернулись в Белорецк, где Каширин сдал командование Блюхеру «из-за ранения» (рана не была тяжёлой: причина сдачи полномочий лежит, скорей всего, в крахе политических иллюзий Каширина).

Здесь самое время спросить: почему южноуральские красные пошли на Екатеринбург только во второй половине июля? Разве они не знали, что столица Красного Урала уже как минимум с середины июня дышит на ладан? А ведь известный советский военачальник Г. Эйхе в своей книге «Опрокинутый тыл» прямо констатирует: после того, как чехи заняли Верхний Уфалей (это произошло во второй декаде июня), красное командование заранее смирилось с перспективой падения города. Смирилось по причине катастрофического отсутствия резервов. («Шлите резервы!» – это постоянный лейтмотив всех без исключения штабных документов по Екатеринбургу на Восточном фронте в мае-июне 1918 года). И что же Оренбургская армия? Она хоть и потрёпана изрядно, но всё же обладает достаточными силами: так, к моменту начала блюхеровского рейда, то есть уже после боёв у горы Извоз, численность участвовавших в рейде бойцов исчислялось примерно в шесть с половиной тысяч человек (значит, до сражений за Троицк и у Извоза было ещё больше). Это в тех условиях – значительная сила: к слову, в Екатеринбурге и тысячи штыков не набиралось. И расстояние вполне доступное – во всяком случае, до отхода в Белорецк. Почему же тогда Каширин и Блюхер повели свои отряды на север в те дни, когда красный Екатеринбург уже агонизировал? Как ни верти, явно не для спасения города от белых – спасать надо было месяцем раньше, – а для каких-то иных своих целей…

Но вернёмся в Белорецк конца июля 1918 года. Вновь (и опять «коллегиально») обсуждался маршрут прорыва, и «после горячих и продолжительных споров проголосовали за отход на запад» (из книги «По приказу революции»). То есть был принят вариант, с самого начала предложенный Н. Томиным.

3 августа по Стерлитамакскому тракту блюхеровцы выступили в поход.

Об этом походе написаны горы литературы, многократно описаны все лишения и тяготы, все героические сражения (у Белорецка, у села Покровское, под Бердиной Поляной, на станции Иглино и Калтыметово, Ново- и Старо-Кулево, возле деревни Немисеярово и особенно тяжёлый бой в селе Ирныкщи, едва не ставший для красных роковым). Но вот мнение авторитетнейшего исследователя и очевидца тех событий, историка Русского Зарубежья, профессора Авенира Ефимова: «На пути у Блюхера были лишь малочисленные тыловые гарнизоны частей Уфимской директории… Блюхер применял в ходе рейда одну и ту же тактику: ставил во время остановок свой лагерь треугольником. Если одна из его сторон подвергалась нападению, Блюхер немедленно бросал другую линию треугольника в обход атакующих, в результате чего для последних сразу возникала угроза окружения… Постоянно применяя этот метод, Блюхер беспрепятственно продвигался вперёд». Весьма неожиданная оценка событий, резко расходящаяся со всем тем, что мы привыкли слышать о легендарном рейде…

Официальная дата окончания рейда – 13 сентября (часто можно встретить выражение: «40 дней рейда»): именно в этот день авангард 1-го Оренбургского полка во главе с его комиссаром Виктором Русяевым (из кавбригады Н. Томина) встретил части 1-й Бирской бригады Деткина (3-я армия Восточного фронта). 19 сентября блюхеровцы вступили в Кунгур, и этот город считается финальной точкой похода. Однако…

В уже упоминавшейся книге «Народное сопротивление коммунизму в России» (под редакцией А. Солженицына и М. Бернштама) сообщаются интересные вещи. Оказывается, рейд не закончился в Кунгуре. Блюхер повёл свои отряды дальше – через Удмуртию, в направлении западнее Перми: конечным пунктом стала Оса, небольшой городок на Каме. И самое главное: при этом маршрут южноуральцев пролёг по тылам Ижевской Народной армии – восставшего Прикамья.

Вот первая причина, по которой скрывается маршрут броска от Кунгура до Осы! В нашей печати всё, что было связано с Прикамским восстанием, замалчивалось и фальсифицировалось, поэтому неудивительно, что этот эпизод в биографии Блюхера и его армии подвергся цензурной вивисекции: одно дело сражаться с «белогвардейскими и чехословацкими бандами» (это – из приветствия блюхеровцев Ленину, составленного Томиным), и совсем другое – со своими братьями по классу.

Кстати, вот почему белые (и народоармейские) источники никогда не величают блюхеровцев партизанами: партизанами считали себя крестьянские повстанцы – союзники народоармейцев, а бойцы Блюхера были для них карателями…

Но была ещё и одна причина молчания вокруг «удмуртского» участка рейда. Предоставим слово Д. Федичкину, командарму Ижевской Народной армии:

«Нам стало известно, что по нашим тылам в сторону Камы продвигается колонна красных под командованием Блюхера… Красные части, выбитые Дутовым из Оренбурга: казаки-каширинцы, мадьяры… общим числом около 6 тысяч человек (а до начала рейда численность его участников составляла 6 с половиной тысяч: значит, потери в ходе боёв в Башкирии были минимальными – Д. С.). Наша разведка установила, что они стали лагерем в селе Запуново… Резервный батальон народоармейцев атаковал их ночью… Враг отступил, бросив 200 повозок с боевым снаряжением и понеся серьёзные потери. Но и для нас эта победа была недёшева: батальон потерял до 45% личного состава».

Теперь, кажется, всё понятно. Пройдя всю Башкирию практически без поражений, под Запуново блюхеровцы были серьёзно разбиты. Причём не золотопогонниками, а батальоном повстанцев. Во всяком случае, брошенные «200 повозок с боевым снаряжением» говорят сами за себя.

Вообще, Блюхер в тот злосчастный для него день (вернее, ночь) вряд ли подозревал, что его встреча с ижевскими повстанцами станет для него своего рода роком. Ровно через год, осенью 1919 года, в боях под Тюменью Ижевско-Воткинская дивизия нанесёт ему такое поражение, что он вынужден будет несколько дней скрываться в тайге – один, без охраны, даже почти без одежды (буквально – в одном нижнем белье). А ещё несколько лет спустя, в 1922 году, они снова встретятся – Блюхер и Ижевско-Воткинская дивизия. Под Волочаевкой роковую для красных сопку Июнь-Корань защищать будут вчерашние повстанцы Прикамья. И снова для Блюхера тяжёлой будет эта встреча – сопка Июнь-Корань до самой вершины будет завалена трупами его солдат…

Вернёмся к легендарному рейду. Вопросов всё равно больше, чем ответов. Мало того, что мы так и не выяснили, почему такое странное положение сложилось со столь запоздалым броском на Екатеринбург. Теперь добавляется и другая странность: зачем Блюхеру уже после встречи с частями 3-й армии (бригада Деткина) вновь прорываться через неприятельские (на этот раз – повстанческие) тылы? Стало быть, для чего-то ему понадобилось быть не на передовой Восточного фронта (а передний край на 19 сентября проходил по линии Кунгур – Шамары, причём прикрыт он был 3-й дивизией красных, находившейся, по сводкам штабов 3-й армии, в состоянии полного разложения), а в глубине обороны. Если на это был приказ, то чей?

В поисках ответа следует вернуться к началу событий. Части, осуществившие рейд, входили, как помним, в Оренбургскую (позднее Туркестанскую) армию. Эта армия – что стоит особо подчеркнуть – никогда не считалась партизанской: её формирование было санкционировано Реввоенсоветом, она числилась в составе регулярных войск Советской республики и подчинялась центральному командованию в Москве. Для нас это принципиально важно, поскольку у этой армии обязательно должен был быть командарм, причём назначенный (или хотя бы санкционированный) непосредственно РВС. Ни Каширин, ни Блюхер командармами Оренбургской армии не были. Так был ли в этой армии командующий, и если был, то кто?

Так вот, уважаемый читатель, командующий был. Командармом Оренбургской армии был Георгий Зиновьев (не путать с его тёзкой и однофамильцем Георгием Евсеевичем Зиновьевым, петроградским партийным «фюрером» того времени). Капитан царской армии, кадровый военный, герой Первой мировой войны, георгиевский кавалер: в Красной Армии с 1917 года и уже с 1918-го – командарм (причём в этой должности – до конца войны). (Для справки: Блюхер станет официально назначенным командармом лишь в 1922 году, под Волочаевкой). Руководимая Г. Зиновьевым Туркестанская армия в 1919 году сыграет значительную роль в разгроме Колчака. В 20-30-е годы Зиновьев тоже всегда «на коне», всегда на ответственных постах в РККА. Умер в 1935 году, чуть ли не единственный из военачальников такого ранга – в своей постели и своей смертью.

Итак, Зиновьев – официальный командарм Оренбургской армии (и, следовательно, непосредственный начальник Блюхера и Каширина) – летом 1918 года отдал приказ об отступлении в… Туркестан. Оренбургская армия, выполняя приказ, ушла в казахские степи, а штаб армии расположился в Ташкенте; там же происходило переформирование будущей Туркестанской армии – той, что в 1919-м перейдёт в наступление под Орском и Актюбинском. Москва ни тогда, ни после не осудила Зиновьева за эти действия, то есть полностью солидаризировалась с ним.

Из всего этого следует, что Блюхер и Каширин должны были последовать за своим командармом на юг. А они, как мы знаем, приняли совсем другое решение и последовали совсем в другом направлении… Как это называется с точки зрения военной дисциплины?..

Обратимся к упоминавшейся уже книге «Устные рассказы уральских рабочих о гражданской войне». Один из респондентов сообщает буквально следующее: «Зиновьев отдал приказ уходить в Туркестан… А Блюхер с Кашириным с этим не согласились (курсив мой – Д. С.) и увели свои отряды в Верхнеуральск. Мы ходили их провожать». Самое интересное, что в абсолютно официозных (с советской точки зрения) мемуарах Василия Васильевича Блюхера, сына командарма, написано практически то же самое: Блюхер-младший пишет, что «Блюхер, Каширин и Калмыков (полевой командир Богоявленского отряда, участник рейда – Д. С.) опротестовали приказ Зиновьева». Опротестовать приказ своего командира – это в стиле 1918-го…

Вот оно! «В стане красных произошёл раскол» (М. Бернштам); Блюхер и Каширин, по сути, взбунтовались против Зиновьева и в самый драматический момент противостояния с белыми и повстанцами раскололи Оренбургскую армию. Мотивы бунта могли быть самые разные: неприязнь к «военспецу», в то время очень распространённая, к тому же Блюхер был из нижних чинов царской армии; нежелание уходить из родных мест, вообще свойственное казачеству, а братьям Кашириным – в особенности; стремление взять реванш, что называется, у себя дома (многие части блюхеровцев формировались как территориальные отряды самообороны, о чём уже шла речь); оценка действий Зиновьева как «пораженческих» (не исчерпав возможностей сопротивления, уводит армию); боязнь углубляться в чуждый «Киргизский край» (буквально «Киркрай» – так именовался тогда Казахстан в «Совдепии»); наконец, просто соперничество – во времена гражданской войны это было повседневным явлением. Кроме того, выражение «свои отряды» (формулировка респондента из «Устных рассказов») говорит о том, что каждый полевой командир (а таковыми были и Блюхер, и Каширин, и Калмыков, и Томин) действительно имели «свои», подчиняющиеся только им формирования. Возможно даже, что уход сторонников Каширина и Блюхера был просто реакцией на попытку командарма навести хоть какую-то дисциплину.

Общая численность Оренбургской армии к июлю 1918 года составляла 12-15 тысяч человек. Следовательно, «свои отряды» у Блюхера – практически половина всей армии. Вот почему «ходили провожать» ушедших оставшиеся с Зиновьевым красноармейцы: при такой численной раскладке в случае столкновения исход был непредсказуемым. А столкновения красных с красными тогда происходили едва ли не повседневно.

Тут сразу проясняется очень многое. Если вспомнить, что август 1918 года – эпоха заката партизанщины и начало беспощадных действий Троцкого по внедрению «регулярности»[1], то нетрудно догадаться: в случае разбирательства Блюхеру и Каширину светил не орден, а скорый и (в духе времени) беспощадный трибунал. Вот почему у героев нашего рассказа возник экстренный интерес к Екатеринбургу, о котором южноуральцы раньше и не думали: там другой командарм (в те дни – Р. Берзин, позднее – И. Смилга), у него можно найти надёжную «крышу» и от Зиновьева, и от Троцкого, так в обстановке надвигающегося краха никто и не будет вспоминать, что помощь пришла от «сепаратистов».

А после 28 июля, когда эти надежды рухнули, пришлось скрепя сердце принимать план Томина, идти на риск – прорываться через тылы врага к своим, и непременно не на передний край, а прямо в ставку фронта (на Каму). Риск был абсолютно оправданным, если учесть финал всей эпопеи: в Осе действительно не стали дознаваться, что там в прошлом у южноуральцев – фронт едва держался, любая помощь была на вес золота. По распоряжению И. Смилги и члена Реввоенсовета Лашевича приказом от 20 сентября так называемый Сводный уральский отряд (обратите внимание – никакой «партизанской армии»!) был включён в состав 4-й дивизии. Фактически этой самой 4-й дивизии к тому времени не существовало (по сводкам штабов, «окончательно разбита под Красноуфимском»): блюхеровцев просто сделали 4-й дивизией, а Блюхера – её начдивом. И все грехи списали…

История с легендарным рейдом – хрестоматийный пример того, как фальсифицировались реалии гражданской войны. Сперва в печати аккуратно опускаются некоторые детали происходившего (вроде истории с Зиновьевым или броска через Прикамье). Затем эта подлакированная версия становится единственной (все остальные жёстко «изымаются из оборота»), проникает в литературу и обретает статус официозности. Потом эта история тиражируется, расцвечивается эпическими красками, и в результате через какое-то время никто даже и подозревать-то не будет о существовании альтернативных версий. И – как следствие – реальные факты встречают сопротивление уже не только профессиональных фальсификаторов, но и обработанного соответствующим образом массового сознания, воспринимающего вторжение реальности в миф как «осквернение святынь».

А истина с трудом пробивает себе дорогу…

[1] В ходе этих действий в ряде мест (например, под Симбирском) применялась заимствованная из древнеримской истории практика децимаций – расстрелов каждого десятого в непокорных частях; по свидетельству Ларисы Рейснер, зачастую расстреливали и каждого пятого, и даже каждого третьего (!). Всё – ради наведения «революционной дисциплины»…

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: