Андреевский флаг над Камой.

Матросы и революция… Само это сочетание стало неразделимым. Действия лихой братвы на фронтах гражданской войны в рядах Красной Армии многократно описаны. Ранее они однозначно трактовались как подвиги; ныне наблюдается тенденция столь же однозначно трактовать их как злодейства (и не безосновательно: само слово «матросы» тогда наводило ужас, озверелые «братишки» в тельниках были зримым воплощением красного террора)… Образ матроса Железняка стал, если хотите, символом нового мира. (Правда, именно образ из песни, а не сам реальный А. Железняков – последний вряд ли годится на роль «идола»: к реалиям его биографии мы ещё вернёмся). И со школьных лет мы привыкли повторять романтические строки Николая Тихонова о революционных матросах-балтийцах (мы были убеждены, что именно о них):

 

Гвозди бы делать из этих людей –

Крепче бы не было в мире гвоздей.

 

Увы, и здесь нас ждут неожиданнее открытия. Начнём со стихотворения, из которого взяты упомянутые строки. Мне кажется, никто не взял на себя труда внимательно перечитать весь его текст. А зря! Даже при первом, самом беглом знакомстве с ним возникают, мягко говоря, недоумённые вопросы. Вот полный текст баллады Н. Тихонова:

 

Спокойно трубку докурил до конца,

Спокойно улыбку стёр с лица.

«Команда, во фрунт! Офицеры, вперёд!»

Сухими шагами командир идёт.

И слова равняются в полный рост:

«С якоря в восемь. Курс – ост.

У кого жена, дети, брат –

Пишите: мы не придём назад.

Зато будет знатный «кегельбан».

И старший в ответ: «Есть, капитан!»

А самый дерзкий и молодой

Смотрел на солнце над водой.

«Не всё ли равно – сказал он – где?

Ещё спокойней лежать в воде».

Адмиральским ушам простукал рассеет:

«Приказ исполнен. Спасённых нет».

Гвозди бы делать из этих людей –

Крепче бы не было в мире гвоздей.

 

Ключевые, на мой взгляд, слова в «Балладе о гвоздях» Н. Тихонова (выделенные курсивом) позволяют восстановить истинных героев стихотворения. В самом деле, какие ещё офицеры в Красном Флоте? (В Красной Армии в те годы само слово «офицер» было почти ругательством, синонимом слова «белогвардеец»). Можно ли представить матроса Железняка играющим в кегельбан? Да он, скорее всего, не знал вообще, что это такое… Наконец, что это за адмирал? Как известно, генералы и адмиралы в Красной Армии появились только перед Великой Отечественной войной. Так о ком же Тихонов писал свою балладу?

Как ни крути, получается, что не о «братве» – хотя бы потому, что здесь фигурируют «офицеры». Тогда о ком? (Между прочим, стихотворение входит в поэтический цикл «Брага», датированный 1921-1924 годами). Неужели о «них», о классовых врагах? Белые офицеры в качестве героев стихотворения вроде бы исключаются (сам-то Тихонов воевал в 7-й Красной армии против Юденича под Петроградом). Тогда остаётся единственный ответ: речь идёт о царском флоте времён Первой мировой войны. Скорее всего, Н. Тихонов имел в виду конкретный подвиг русских эсминцев в водах Балтики в 1915 году. Но тогда ситуация обретает ещё большую пикантность, ибо «адмирал», чьим ушам единственно мог «простукать рассвет» в те дни, носил конкретное имя – Александр Васильевич Колчак…

Мы специально привели столь пространный пример для того, чтобы показать, как стереотип может заслонить совершенно очевидные факты.

Да, из русских моряков действительно можно было «делать гвозди» – их мужество и стойкость вошли в легенду. О всех войнах России – от эпохи Петра и до Первой мировой войны – люди под Андреевским флагом стояли насмерть. И не только на море – морские пехотинцы России выбивали французов из Неаполя и Рима в войне 1799 года, на Бородинском поле покрыл себя славой Гвардейский морской экипаж. Тот самый, что 14 декабря 1825 года выйдет на Сенатскую площадь… На флоте существовали настоящие офицерские династии, представители которых служили России поколениями – от прадедов до правнуков. Как, например, Римские-Корсаковы; из этой семьи, кстати, вышел и великий композитор Николай Андреевич Римский-Корсаков, также начинавший в качестве морского офицера. Члены таких династий служили честно всегда – начиная с гардемарина и кончая подчас адмиралом (такой путь прошёл и А. Колчак). И что важно: между матросами и офицерами не было «китайской стены» в плане социальном. Многие выдающиеся деятели русского флота вышли из нижних чинов – как, к примеру, герой обороны Порт-Артура адмирал Степан Осипович Макаров.

Уважение и страх, который внушали эти железные люди за рубежом, лучше всего иллюстрирует следующий эпизод. За несколько лет до рокового 1914 года русская эскадра шла через Адриатику, мимо хорватского берега (тогда – территория Австро-Венгрии). Дело было после так называемого Боснийского кризиса 1908 года (аннексия Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины), вызвавшего резкое ухудшение отношений Вены и Петербурга (и до этого давно не отличавшихся теплотой). Австрийские корабли демонстративно не ответили русским на приветствие. И тогда… Взбешённый русский командор приказал зарядить орудия боевыми; перепуганные австрийцы немедленно отсалютовали русскому флагу. Спустя некоторое время австрийский командор, оправдываясь в Вене за своё малодушное поведение, сказал: «Но ведь это же был русский флот!». Вряд ли тут требуются комментарии…

Трагедия русского флота в 1917 году началась даже не в октябре, а в феврале. Свержение царя стало щелчком спускового механизма, выпустившего из бутылки джинна тёмных инстинктов «братвы». Убийства офицеров – садистские, зверские (вырывали глаза, забивали гвозди в плечи, топили в бочках с дерьмом, вдавливали в весенний снег полозьями саней), зачастую массовые (как в Кронштадте, Севастополе, Хельсинки – в последнем городе был уничтожен весь командный состав Балтийского флота) стали обычным явлением[1]. На своих судах, в замкнутом пространстве корабля, офицерство было практически обречено. Большевики впоследствии – примерно к лету 1917 года – подметили, что эта страшная сила им явно на руку, и стали покровительствовать братве и льстить ей. «Краса и гордость революции» – это ведь Л. Троцкий сказал о матросах; впрочем, это не помешает Ленину и тому же Троцкому утопить «братву» в чудовищной крови при подавлении восставшего Кронштадта.

И вот что показательно. Реакцией лучшей части флотских – и офицерства, и рядовых моряков, не развращённых кровавым похмельем «братишек» – стало не бегство, вполне уместное в данных условиях, и не попытки мстить, тоже по-человечески вполне объяснимые. Эти «железные люди» предпочли остаться на своих местах, сохранить верность присяге – не правительству (правительства меняются, как перчатки), но Родине – и продолжали в невозможных, нечеловеческих условиях защищать свои рубежи. Малоизвестный факт: буквально в считанные недели до октябрьского переворота германский «Флот открытого моря» двинулся на Питер. И балтийцы – бойцы так называемой Минной дивизии – в условиях надвигающейся политической катастрофы, не получая никаких приказов, по сути дела брошенные и преданные всеми (в том числе и своими сослуживцами – экипажами крейсеров, которые митинговали и отказывались идти в бой), на свой страх и риск, ведомые только собственными офицерами – вышли навстречу врагу, приняли бой у Моонзундских островов в Эстонии и… остановили немцев! С тяжкими потерями, но остановили. Германский флот был отброшен от акватории Петрограда, и город был спасён. Воистину прав был Н. Тихонов со своей балладой…

И здесь мы подходим к самому важному. Гражданская война расколола флот, как и всё общество. Далеко не все моряки готовы были подписаться под словами большевика Годуна из пьесы Б. Лавренёва «Разлом»: «Срывай Андреевский флаг – триста лет нас на нём распинали!». Находились и тогда люди, подобные капитану Берсеневу из того же «Разлома», не желавшие уходить с капитанского мостика; люди, предпочитавшие служить России при любых политических пертурбациях. Таким был, к примеру, адмирал Щастный, который с огромными трудностями вывел из блокированного немцами Хельсинки Балтийский флот и привёл его в Кронштадт зимой 1917-1918 года (это событие вошло в историю под названием Ледового перехода). Большевики адмирала в благодарность… расстреляли: видите ли, адмирал «совершил свой подвиг для саморекламы» (буквально так сказал на суде над Щастным Троцкий). Пикантная подробность: в это время на очень короткий период в Советской России была отменена смертная казнь, и по этому поводу официальному обвинителю по делу Щастного – им был небезызвестный экс-прапорщик Крыленко – один из членов суда задал недоуменный вопрос. Крыленко, не моргнув глазом, ответил: «А мы не казним – мы расстреливаем!». Что называется, тонкая марксистская диалектика…

Подобный урок не прошёл даром. И люди, сохранившие верность Андреевскому флагу, оказались по ту сторону баррикады, где к нему сохранили уважение. То есть – у белых.

О том, что у Белого движения были свои военно-морские силы, в общем-то, известно; да и публикации на эту тему появлялись ещё в перестроечные времена. Именно белые моряки осуществили беспримерные по экстремальности эвакуации войск А. Деникина из Новороссийска, П. Врангеля из Севастополя, сибирских белогвардейцев из Владивостока. Вывезли, заметим, вместе с огромными массами гражданского населения – из Крыма, например, было эвакуировано в считанные дни около полумиллиона человек! Уже одно это заставляет внимательнее присмотреться к морякам-белогвардейцам.

Но есть один факт, почти ни разу не выделенный в общей картине гражданской войны. Речь идёт об одном эпизоде, когда белые и красные моряки скрестили оружие в прямом столкновении. Произошло в 1918-1919 годах на… Урале. Да, именно наш сухопутный край стал местом единственного за всю войну военно-морского противостояния. Вернее, военно-речного, ибо полем (точнее, акваторией) боя, стала река Кама.

Летом 1918 года после памятного восстания рабочих в Ижевске и Воткинске Западный Урал стал ареной ожесточённых сражений. И здесь борьба за Каму приобрела чрезвычайное значение, в связи с чем обе противоборствующие стороны создали свою Камскую флотилию. Во главе белой флотилии стоял адмирал Георгий Старк – весьма известная во флотских кругах фигура, предшественник С. Макарова на посту командующего Порт-Артурской эскадрой. Он же станет впоследствии последним командующим белого Тихоокеанского флота и проведёт заключительную грандиозную эвакуацию русских в Китай, Вьетнам и на Филиппины.

А противник у него тоже весьма колоритный. Это Фёдор Раскольников, профессиональный «морской волк», тоже из породы «людей-гвоздей». Участник октябрьского переворота и осенних уличных боёв в Москве (именно приведённый им отряд балтийцев переломил ход событий в первопрестольной в пользу большевиков). Доверенное лицо Ленина. Именно ему вождь революции поручит секретную миссию по уничтожению Черноморского флота в Новороссийске весной 1918 года. Впереди у него – оборона Астрахани от восставших казаков атамана Драценко, Энзелийская операция (о которой мы рассказывали в предыдущей главе), затем – годы дипломатической работы. Но самым сокрушительным будет его финал. В 1939 году Раскольников порвёт с Советской властью и из парижского далёка напишет своё знаменитое обличительное письмо Сталину, после чего… скоропостижно умрёт от «менингита». На самом деле сталинские диверсанты попросту выбросят его с четвёртого этажа…

Борьба за Каму двух Камских флотилий – одна под красным, другая под Андреевским флагом – продолжалась в течение всего 1918 и первой половины 1919 года с переменным успехом. Наиболее известная удачная акция флотилии Раскольникова – захват и освобождение так называемой «баржи смерти», плавучего концлагеря, на котором содержались пленные коммунисты и красноармейцы: их постепенно расстреливали – типичная форма расправы в те годы, практикуемая всеми воюющими сторонами. Определённую роль красная Камская флотилия сыграла и в наступлении 2-й армии красных (командующий – командарм В. Шорин) на пермском направлении летом 1919 года. Но и белая Камская флотилия повела ряд успешных операций, парализуя пути сообщений красных и сыграв значительную роль в сокрушительном поражении 3-й Красной армии (командующий – командарм М. Лашевич) под Пермью. Кульминация камских сражений – лобовое столкновение кораблей обеих флотилий у деревни Пьяный Бор 1 октября 1918 года: в этом бою белогвардейцы потопили раскольниковский флагман «Ваня-коммунист», при этом погиб комиссар красной флотилии В. Маркин.

Моряки Старка воевали не только на Каме. Они действовали на реках Белой и Волге, участвовали в обороне городов Казани и Уфы, доставляли грузы и боеприпасы в осаждённый Ижевск, осуществляли курьерские функции в разных районах Волго-Камского междуречья (В. Молчанов, будущий колчаковский начдив и дальневосточный белый командарм 1922 года, вспоминал, что ряд гарнизонов на стыке рек Волги и Камы сообщались между собой и с главными силами колчаковцев только при посредничестве Камской флотилии), производили основную часть внутренних перевозок в речном бассейне, прилегающем к театру военных действий на Урале и в Поволжье.

Однако, справедливости ради, надо отметить, что роль белой Камской флотилии в описываемых событиях могла быть гораздо более активной. «Старковцы», к примеру, не оказали военную помощь истекающему кровью Ижевску (о чём откровенно и с горечью поведал в своих мемуарах ижевский повстанческий командарм Д. Федичкин), да и их роль в обороне Казани была довольно скромной. Вообще создаётся впечатление, что общий настрой у моряков Старка был явно на оборону (и, как следствие, на сдачу наступательной инициативы красным). Это, по-моему, идёт от личных качеств белого адмирала. Г. Старк и на Жёлтом море, в годы русско-японской войны, не проявил себя в качестве инициативного флотоводца – не удалось ему это и на Каме.

«Раскольниковцы», безусловно, действовали, не в пример своим оппонентам, более дерзко и агрессивно. Вот весьма характерный пример. В ноябре красная канонерка под командованием капитана Н. Пирожкова конвоировала транспортные суда с десантом. Этот эскорт попал в засаду «старковцев». И капитан Пирожков принял неравный бой; принял и… вышел из боя после того, как десантная пехота успела высадиться на берег и спастись, при этом красная канонерка уцелела! Правда, её экипаж был почти полностью выбит, а сам Пирожков получил несколько тяжёлых ранений и лишился зрения, но факт остаётся фактом: красный корабль вступил в бой с превосходящими силами белой флотилиями и не был потоплен. Это не просто подвиг конкретного командира: это, если хотите – почерк людей Раскольникова…

Трагический финал для флотилии Старка наступил в июле 1919 года, после взятия Перми 51-й дивизией В. Блюхера. Корабли под Андреевским флагом, отбиваясь от наседающих красных, отступали вверх по Каме вплоть до порта Левшино в устье реки Чусовой, у её впадения в Каму. Дальше пути не было – Чусовая не судоходна. И уральские моряки – так их можно назвать, потому что все военнослужащие Камской флотилии в годы Первой мировой войны служили на Балтике или на Чёрном море – приняли решение, как ранее их предки в Севастополе или товарищи по оружию в Порт-Артуре. Они взорвали и сожгли свои канонерки и мониторы, транспорты и баржи, затопили остатки флотилии на левшинском фарватере, перекрыв путь флотилии Раскольникова. И с оружием в руках, под Андреевским флагом, выступили на фронт. Их дальнейший путь проляжет через все перипетии гражданской войны на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке – вплоть до 1922 года, когда все уцелевшие из них снова поднимутся на палубы кораблей. На сей раз на Тихом океане, под командой всё того же адмирала Старка. А многие из уральских моряков примут свой последний бой в… 1923 году, участвуя в Охотско-Аянской экспедиции генерала А. Пепеляева на якутское побережье Охотского моря, последней масштабной военной акции Белого движения. Из этой экспедиции никому не суждено было вернуться – прямо как в балладе Тихонова…

Об уральских моряках сейчас почти никто не помнит. Земля и вода сомкнулись над головами офицеров и матросов маленького уральского флота. В устье Чусовой нашли своё упокоение их корабли, так и не спустившие Андреевского флага. Нет в Левшино памятника затопленным кораблям – такого, как в Севастополе (впрочем, ни одного памятника ни одному из участников гражданской войны, сражавшемуся не на стороне красных, в матушке-России по сей день соорудить не соблаговолили!). Но нам, из двадцать первого века оглядывающим начало века двадцатого, стоит вспомнить, что «человек с ружьём» в матросской форме в те годы – это не только «братва», не только пресловутый матрос Железняк. Это ещё и Андреевский флаг над Камой.

[1] Именно на этом выдвинулся и начал свою политическую карьеру Павел Дыбенко – будущий главный фигурант октябрьского переворота.

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: