Религия и философия в эпоху Возрождения

Новый характер взаимоотношения религии и философии получают в эпоху Возрождения. Не углубляясь в анализ всех сторон этих отношений, укажем на самое существенное. Прежде всего шаг за шагом философия усиливает свое влияние, и ее голос становится все слышнее в обществе. Традиционное религиозное видение мира не только понемногу сдает свои позиции, но в рядах теологов начинают проявляться определенные расхождения как в интерпретации Священного писания, то есть Библии, так и в отправлении религиозных культов. Вместе с тем, несмотря на эти изменения, религия продолжает оставаться самым влиятельным институтом в духовной жизни общества.

Наиболее показательно новый уровень взаимоотношения религиозного и философского мировоззрений проявился в творчестве, пожалуй, самого глубокого мыслителя эпохи Возрождения Николая Кузанского (1401—1464). Нелишне будет отметить, что Кузанский был не только верующим, как, впрочем, и все другие мыслители — религиозные и светские этого периода, но занимал высокие иерархические должности, став в конце концов вторым лицом в римской церковной иерархии. Важнейшее отличие Кузанского от его предшественников и современников, братьев по вере, состояло в том, что учение о Боге он трактует пантеистически, то есть как бы отождествляет Бога с природой. Бог у него — это полностью бесконечное существо, абсолют, абсолютный максимум. В своих произведениях, и в частности, в «Ученом незнании» Кузанский нередко становится на позицию отождествления Бога с его творением. Пантеизм Кузанского четко проявляется в его космологии, согласно которой Бог выступает как актуальная, то есть существующая бесконечность, в то время как универсум, мир-бытие всегда чем-то ограничены и в чем-то конкретны. И хотя универсум нельзя считать актуально бесконечным, так как это свойственно только Богу, однако его нельзя считать и конечным, поскольку за любой далью у него всегда открывается новая даль. Как теолог Кузанский отдавал предпочтение вере, вместе с тем, и в этом его огромная заслуга перед наукой, он значительно расширил границы человеческого ума для познания. Так, он считал, что если актуальная бесконечность, то есть Бог в целом, непознаваемы с помощью ума, то потенциальную бесконечность — универсум — можно представить такой областью, которая выступает как расширяющееся и углубляющееся познание природы. В учении Кузанского вера продолжает доминировать, но также чуть-чуть приоткрывается пространство для философского осмысления мира.

Еще более решительный шаг в деле очеловечивания представлений о мире, и в частности, об общественной жизни, государстве и человеке делает итальянский мыслитель Никколо Макиавелли (1469—1527). Следует отметить две важнейшие идеи итальянского мыслителя, которые серьезно ослабляли позиции богословия и повышали социальное значение науки. Речь идет о решающей роли не веры, а интереса, выступавшего могущественным стимулом во всех проявлениях человеческой деятельности. Суть второй идеи заключалась в утверждении, что создание государства, в действительности, есть результат человеческой деятельности, и Бог к этому не имеет никакого отношения. Церковь быстро поняла ту угрозу, которую представляли сочинения Макиавелли для ее могущества и поспешила предать их анафеме.

Заметный вклад в ослабление позиции богословской доктрины и усиление позиции философии принадлежит религиозным движениям XV—XVII вв., прокатившимся по Европе. Мы упоминаем об этих течениях в силу того, что они ослабляли религиозную доктрину изнутри, тем самым понемногу освобождая пространство для философской трактовки мира. Имеет смысл очень кратко коснуться их характера и направленности.

Первое, по размаху и влиянию, реформационное движение, серьезно ослабившее позиции римско-католической церкви в Германии, возглавил немецкий священник Мартин Лютер (1483—1546). Суть доктринальных расхождений Лютера с высшими иерархами церкви заключалась в глубоком убеждении, что верующий достигает «спасения души» не в силу выполнения различных церковных ритуалов, а благодаря только вере, получаемой человеком непосредственно от Бога. Канонизировав это положение, Лютер сделал закономерный вывод о резком снижении статуса церковного клира и существенном ограничении его роли в духовной жизни верующих. Только личной верой в Бога люди могут приобрести спасение. Лютеранство, которое окончательно сложилось после смерти его основателя в самостоятельное религиозно-общественное движение на половине Германии, отрицает сословие духовенства как наделенное благодатью посредника между Богом и человеком. Духовная власть, согласно Лютеру, ничем не должна отличаться от светской и должна быть подчинена государственным интересам. А это серьезно расширяло сферу распространения научных, в том числе философских, знаний.

Другим разрушителем монолитности церковной доктрины в эпоху Возрождения стал французский священник Жан Кальвин (1509— 1564). В доктринальном плане, Кальвин, в противоположность догматам римско-католической церкви, утверждал, что Христос предопределил события так, что bee люди делятся на избранных и осужденных. Ни своей верой (а человек верит потому, что предопределен к этому Всевышним), ни своими земными делами человек не может что-либо изменить в своей судьбе после ухода из жизни. Избранным будет обеспечено спасение, а обреченным — вечные страдания. По существу, своим постулатом Кальвин как бы освобождал человека от необходимости при жизни заботиться о своем послежизненном спасении. Вместе с тем его доктрина призывала и даже обязывала верующих отдавать все свои силы трудовой деятельности. Не вера, а результаты трудовой деятельности, проявлявшиеся в богатстве, служили как бы косвенным признаком принадлежности людей к той части, которую Христос относит к числу избранных.

Что касается осуществления ритуальных церковных служений, то Кальвин еще больше их упростил. В кальвинистской церкви первичная религиозная община верующих приобретала значительные права, которые конкретно проявлялись в избрании ею своего помощника, и притом на ограниченный срок. Кроме того, кальвинисты стремились к тому, чтобы новая церковь определяла религиозные и общественные нравы людей, а светские власти в своей деятельности руководствовались церковными предписаниями.

Кроме лютеранства и кальвинизма в этот период дали о себе знать и другие менее значительные церковные движения. Несмотря на некоторые различия, в целом все они вели к одному знаменателю — ослабляли позиции церкви во всех сферах общественной жизни: государственной, политической, научной, духовной и после многовекового преобладания церковной идеологии освобождали пространство для распространения светских человеческих знаний о мире.