Предмет: История философии

РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ»

Кафедра Богословия

на правах рукописи

Курсовая работа

Антихристианство Фридриха Ницше и его причины

Предмет: История философии

Автор: /Студент I курса МДА

Кристев Иван/

Научный руководитель: /иером. Симеон (Мазаев)/

 

г. Сергиев Посад, 2017

 

 

Тема исследования: Причины и последствия ницшеанской философии.

Актуальность исследования: В наше время недостаточно проповедовать Христа только лишь с Евангелием в руках. Я считаю, что Ницше так же можно и нужно изучать потому, что его философия есть проповедь от обратного. Отказавшись от Бога, он в итоге пришёл к шокирующим умозаключениям. Ницше должен знать каждый хотя бы для того, чтобы убедиться в том, что путь атеизма есть путь в ничто, путь неправильный.

Объект исследования: Философия Ф. Ницше.

Предмет исследования: Антихристианство Фридриха Ницше и его причины.

Проблема исследования: Метафизика в философии Ницше в контексте его атеизма.

Цель исследования: Ознакомить читателя с философией Ф.Ницше и с его отношением к христианству.

Задачи исследования:

1) Показать предпосылки философии Ницше и их развитие.

2) Описать проблемные последствия, вытекающие из его философии.

3) Попытаться уточнить его негативное отношение к христианству.

 

Введение.

Ницше (1844—1900 гг.) — это философ, мыслитель XIX века, определивший дальнейшее развитие всей философской мысли последующих веков. «Человек, придумавший XX век» — так оценивают потомки его влияние на мировую культуру. Одни его любят, заучивая наизусть, другие спорят с ним, третьи проклинают. Ясно одно, что Ф.Ницше никого не оставляет равнодушным, а это и есть самая лучшая похвала для философа, который попал в цель, затронул самые болезненные струны души человеческой.

Он, как и любой великий мыслитель, стал жертвой ложного понимания: для идеологов национал-социализма философия Ницше давала очень удобную почву для разного рода интерпретаций. Они объединили идею Ницше о сверхчеловеке с вульгарным дарвинизмом, где идея о борьбе видов, где выживает сильнейший, переложена на политический уровень.

Он так же оказал огромное влияние на советскую идеологию. Весь серебряный век был упоён Ницше: трудно было найти образованного человека, который не был бы увлечён идеями этого философа. Идеи Ницше мы можем встретить у многих советских писателей: у Мережковского, Гумилёва, у З.Гиппиус, Брюсова, Горького и т.д. Сам А.Ф. Лосев, — специалист по античной культуре, — в одной своей книге признаётся в любви Ницше: «Ницше для меня кумир».[1]

Ницше не стоит в одном ряду с такими классиками немецкими философами, как Кант, Фейербах или Гегель, у которых сесть своя стройная система. Ницше называют разрушителем классический немецкой философии. У него нет никакой стройной, отточенной философской системы. По меткому выражению Ильи Пригожина, Ницше — это порядок из хаоса. Его система учитывает изменчивость мира и этим можно объяснить жизнеспособность его философии. Он говорит, что действительность бесконечна в своих интерпретациях. Модернизм, постмодернизм, экзистенциализм — всё это берёт своё начала с идей Ф. Ницше. Истоки самих ницшеанских идей находят в манихейской ереси, которая ставит под сомнение христианскую картину миру. Поэтому

Ницше, не смотря свой атеизм, на всю свою неприязнь ко всему метафизическому, потустороннему, вполне можно было назвать религиозным мыслителем. Основным стремлением его ума и сердца заключалось в поиске смысла жизни, безусловных идеалов и ценностей, что по своей сути является религиозным поиском. В своих исканиях подлинного он готов отправить на свалку всё обыденное и общепринятое, словом, всё то, что ограничивает, засоряет и затупляет остроту нашего зрения. Вооружившись молотом, философ принимается нещадно крушить всех кумиров и идолов общества. И первым «врагом народа» объявляется метафизика. Ницше как бы говорит: «Небо опустело, боги мертвы. Вот я один с олимпийской вершины наблюдаю, как бездыханные трупы богов скатываются по склонам горы, разрушая алтари и капища современного человечества. Что всё это значит? К чему приведёт? Нужно всё переосмыслить, необходима переоценка всех ценностей, нужны новые «скрижали», новые смыслы». Атеизм становится отправной точкой для его долгих и утомительных философских скитаний, которые завершились тотальным отрицанием действительности, отрицанием человека. Человек ему противен — он ищет идеал «истинного человека», жаждет подлинного, он жаждет истины. «Я, — говорит Ницше, — жажду успокоения, но жажда истинного не допускает меня к этому. Я должен вечно идти далее».

Отвергнув старую иерархию мироустройства, он столкнулся лицом к лицу с бескрайней, пугающей, но бесконечно манящей бездной. Какое мужество должен иметь человек для того, чтобы отважиться на такое дальнее плавание по этому бескрайнему океану? Не все на это могут решиться: страх перед бурями и прочими опасностями многих приковывает к берегу. Они добровольно себя ослепляют, чтобы ничего не видеть, они себя опьяняют, чтобы ничто их не мучило, им сладок сон неведения, не имея ни малейшего желания к пробуждению.

Ницше как атеист решает вывести из своего неверия все логические последствия. Он гнушается такого общества, которое отвергло Бога, но сохранило христианскую мораль. Их безверие поверхностно; необходима генеральная уборка: семена христианства за два тысячелетия слишком глубоко засели в сознании людей. Бог умер, но они об этом ещё не слышали. Мы не до конца осознали весть о Его смерти. Тень Бога продолжает жить в сознании общества. И Ницше все свои усилия бросает на борьбу с этой тенью.

Говоря о смерти Бога, он не имел ввиду, что где-то кто-то умер. Речь не буквальной, а о фигуральной смерти. «Смерть Бога» — это прежде всего уход общества от всего традиционного и сакрального. Человек поменял свои экзистенциальные ориентиры: он отвернулся от Бога. В этом смысле «убийство Бога» замыслилось ещё во время возрождения, оно совершалось в эпоху нового времени и окончательно свершилось в эпоху Ницше. Общество стало светским, а религиозность носит внешний, факультативный характер. Всё сводится к выполнению ритуалов без глубокого содержания.

В своей «Весёлой науке» Ницше описывает случай, как человек вышел с фонарём на площадь в поисках Бога. Над ним стали смеяться и, увидев, что не понимают народ о чём он говорит, разбил фонарь о землю и сказал, что: на самом деле он ищет Бога не потому, что Он потерялся, а потому, что «Бог умер». Более того, – добавил он, — Бог не просто умер, Его убили. Кто Его убил? — спрашивают они этого безумного. Его убили мы, вы и я. [2] Кто нам давал такое право и могущество? Никто не давал, просто трак получилось; мы сами даже не понимали, что мы делали, но мы Его в итоге убили. А те храмы, которые вы построили — ничто иное, как надгробие Бога. Не смотря на то, что Бог умер, само событие ещё находится в пути. Весть эта не дошла до них. Солнце погасло, но остаточный свет ещё создаёт видимость его присутствия. Что нам теперь делать, если Бог умер? Какие искусительнице жертвы нам принести? Как нам очиститься убийцам из убийц? Не должны ли мы сами обратиться в богов, чтобы быть достойными своего преступления? В ином случае мы рискуем быть раздавленными этой бездной, которая открылась перед нами.

Констатируя смерть Бога, Ницше выносит своё проклятие религии. В своём «Антихристе» Ницше обрушивается на христианство, обвиняя в том, что оно являет собой средство подчинения не просто человека человеком, а подчинение человека религией кротости. Кротость и смирение идут вразрез с природным, естественным ходом вещей. Это такое угнетение, где слабый человек угнетает сильного. Именно потому, что человек слабый, — говорит Ницше, — не обладает силой, он прибегает к хитрости. И вот христианство как раз оказывается тем орудием, который слабый человек использует, чтобы подчинить себе сильного. С точки зрения Ницше, Христа необходимо вырвать из истории христианства. Христа он рассматривает просто как человека, который проповедовал весть о том, что царствие небесное находится в его сердце. Но что действительно вызывает резкое негодование со стороны Ницше — это то, что весть Христа была искажена жречеством. Церковь, по его мнению, стала механизмом благодаря которому человек оказался подчинён жречеству. Теперь от церковных установлений зависит то, на сколько этот человек будет признан достойным царствия небесного.

Но церковь, по мнению Ницше, не была полностью бессмысленна. Не смотря на все свои страшные недостатки, Ницше благодарит церковь за то, что она сформировала аскетический идеал. Идеал аскезы сделал возможным переживать человеком бессмысленные страдания. Аскетический идеал научил человека переносить страдания.

В «Антихристе» Ницше сопоставляет христианство с буддизмом. На западе в это время философы хорошо были знакомы с восточными учениями. Это пик популярности восточных учений. Сопоставляя, Ницше выражает больше симпатии к буддизму. Он говорит, что асептика — то, что их объединяет. Но чем христианство уступает буддизму? Христианство уступает именно в том, что институт жречества добился того, что идею декаданса (упадничества, безволие человека) возвёл на некий пьедестал благодаря которому эта слабость человека была представлена как его высшее достоинство.

Не смотря на свою анафему религии, Ницше говорит о важности роли, которую религия сыграла в истории. Это роль заключается в том, что именно благодаря религии была спасена воля. Религия научила человека желать нечто несуществующее. Религия, по мнению Ницше, выразила волю к ничто. И не смотря на то, что эта воля была направлена в ничто, на самоуничтожение, тем ни менее была сохранена сама воля. Человек попрежнему жил волей. И это — главное, за что Ницше, проклиная религию, говорит ей спасибо.

В «Заратустре» Ницше пишет: «Бог умер, чтобы здравствовал человек.[3] И это не поэтическое выражение и даже не констатация факта. Это императив, связанный с переоценкой ценностей. Откуда берутся ценности? Ницше уверен, что ценность проистекает из самого человека. Никто никогда человеку никаких ценностей не давал. Человек всегда создаёт ценности сам. Даже те ценности, которые были установлены не человеком, они были даны свыше, — это тоже чисто человеческие установления. Он говорит о том, что ценность исторична. А человек даёт ценности в результате аффективного истолкования. Он испытывает аффекты и истолковывает то или иное объективно существуете явление. В результате его истолкование обретает ценность. Так были всегда, но старые ценности создавались самим человеком, он он под этими ценностями подписывался не своим именем. Он подписывался именам высших сил, именем Бога. Эти ценности были вырожденческими, декадансными. Это ценности упадничества, ценности слабого человека, который свою слабость возводит в ценность для того, чтобы защититься от сильного. Больше ничего, кроме своей хитрости, он ему ничего противопоставить не может.

Сама по себе мораль для человека была важна, пока человек вставал на ноги. Ницше не говорит, что мораль всегда была бессмысленной, не смотря на свою вредоносность теперь. Она, точно так же, как и религия, была важна. Но сегодня мораль является исторически устаревшей. Из подпорок она превратилось в тяжёлое бремя, которое должен тащить человек. Потому, что, по мнению Ницше, сам человек уже вырос. Ключевым моментом в истории ценностей является переоценка этих ценностей. Человек и раньше занимался переоценками ценностей, но раньше он это делал именем того или иного божества. Теперь впервые в связи с «смертью Бога» нет того, с чьим именем можно было производить переоценку ценностей. Если Бог умер, то не должен ли я сам занять Его место? Кто теперь создаст тебе ценности, кроме тебя? Теперь человек вынужден подписываться своим именем. Но теперь он несёт огромную ответственность за эти ценности.

«Так говорит Заратустра» начинается с того, что Заратустра уходит в горы, уединяясь от людей. Уединение ему необходимо для того, чтобы найти некую новую истину. Что же это истина такая, что ради неё необходимо уединиться в горах? Видимо, это была такая истина, которую среди людей найти было нельзя. Каким образом он надеется найти истину в горах? Вариант божественного откровения исключён. Читая дальше, становится понятно, что эта истина о сверхчеловеке. Сверхчеловека ещё не было на земле и поэтому эту истину нельзя найти у умных людей или в библиотеке. После долгих годов уединения Заратустра спускается с гор и начинает проповедовать сверхчеловека.

Как человек меняется? Смерть Бога — это событие по своей онтологической значимости колоссального масштаба, после чего человек уже не может быть прежним. В «Заратустре» Ницше говорит о трёх превращениях духа. Сначала человек становится верблюдом, который для него является воплощением добродетели, а его добродетель заключается в выносливости. Верблюд живёт, не будучи господином самому себе. Верблюд живёт так, как ему говорят жить, исполняет волю человека. Он не выбирал себе хозяина, не выбирал себе ношу и не выбирал себе путь по которому его нужно идти. Верблюд не выбирал те ценности, по которым он живёт. Верблюд проявляет свою добродетель, требуя ещё большей ноши. «Навьючьте мене ещё больше и я справлюсь» — говорит верблюд. Верблюд бросает вызов самому себе. Вот в этом заключается величие духа верблюда.

Потом мы наблюдаем второе превращение духа: дух превращается в льва. Лев уходит в пустыню, где желает быть сам себе господином. Но там он встречает дракона, которого звали «Ты должен». Каждая чешуя этого дракона — символизируют собой тысячи разных ценностей. На все эти «ты должен» лев отвечает своим «я хочу». После чего, сразившись с драконом, лев его побеждает.

Дальше Ницше говорит о третьем превращении духа. Третье превращение — это ребёнок. Для Ницше ребёнок похож на некое наивное самокатящееся колесо. Ребёнок говорит «да», в отличии от льва, который говорит нет. Зачем нам нужен ребёнок? Есть противопоставление отрицания льва, который отрицает старые ценности и утверждение ребёнка, который говорит «да» новым ценностям. Появилась необходимость создать новые ценности потому, что старые ценности уже не работают. Они не работают потому, что они подписаны от имени того, кто уже совершенно не занимает места в жизни людей. Нужно создавать новые ценности. Верблюд не может создавать новые ценности потому, что он живёт по старым ценностям. Он видит себя служителем старым ценностям. Лев же с одной стороны борется с драконом, лев разрушает стары ценности, но почему он не может создавать новые ценности? Потому, что тот, кто разрушает не может создавать. Поэтому нужен «ребёнок». Лев не может создавать новые ценности: он всю свою жизнь положил на то, чтобы бороться со старыми ценностями, лев не свободен от этих ценностей. Если даже лев будет что-то создавать, то это будут те же самые ценности, перевёрнутые наоборот. Это будут старые ценности со знаком минус. Он от них зависим через их отрицание. Поэтому создавать новые ценности призван только сверхчеловек.

Кто такой сверхчеловек? Заратустра рассказывает собравшимся людям об этом сверхчеловеке. Люди не понимают о чём он говорит и ничего не хотят слушать. Он определяет человека как некий канат, который натянут между обезьяной и сверхчеловеком. Человек есть нечто, необходимо превзойти. [4] Человек сам по себе своей ценностью не обладает. Человек — это мост. В человек есть одна ценность — его гибель. Человек должен погибнуть, чтобы здравствовал сверхчеловек.[5] Этот сверхчеловек может появится из самого человека, а не откуда-то извне. Человек должен в себе убить человеческое, чтобы освободить место для сверхчеловеческого. В человек слишком человеческого является его слабость и желание потакать своим слабостям. И самым презренным он называет последнего человека, по той причине, что этот человек даже не может презирать самого себя. Человек презреннее потому, что он не может презирать самого себя. Если ты будучи порочным не способен себя презирать, то действительно такой человек является самым презренным. И девизом последнего человека станут слова: «Счастье найдено нами».

Тут Ницше обращает внимание на различие того счастья, к которому должен стремится весь человеческий и ничтожное счастье, которое было уже якобы обретено этими презренными людьми. Поистине, это люди самы никчёмные и мелкие и всех живых существ и они превращает в маленькое всё, к чему они прикасаются. Верблюд постоянно хочет навалить на себя ещё больше, чтобы преодолеть самого себя. А последний человек не видит смысла в преодолении самого себя. Что движет этим духом, который постоянно хочет преодолеть самого себя? Ницше говорит, что это воля к власти. Нет, не воля к истине, а именно воля к власти. Человек желает истины для, чтобы понять этот мир. Только тогда он может им управлять. То есть, человек желает истины не ради самой истины, а ради власти. Ему не нужна истина сама по себе, а нужна лишь та истина, которая даст власти над сущим. Истина как средство для могущества. Ницше так же критикует Шопенгауэра, который в своей книге «Мир как воля и представление» пишет, что человеком движет воля к существованию. Ницше смеётся над ним, говоря: каким образом я могу желать существование, если я уже существую, а если я не существую, то исчезает сам желающий субъект. Если ты существуешь и чего-то желаешь, то ты желаешь точно не существование. Желать можно только то, чего у тебя нет. Может ты желаешь большего существования. И это опять по своей сути есть воля к власти. Этого принципа придерживаются не только люди, но все живые. Принцип заключается в распространении своей власти на окружающую реальность, на сущее. Воля к власти стремится к бесконечному росту. Воля к власти не знает покоя, не знает остановки. Это постоянное отталкивание от самого себя и преодоление самого себя. Воля к власти присуща всем живым существам: человеку обычно и сверхчеловеку тоже. Но обычный человек, который привык потакать своим слабостям, будет стремиться к власти, чтобы потешить своё тщеславие, чтобы удовлетворить через эту власть свои слабости, чтобы улучшить своё социальное положение и т.д. Но сверхчеловек, прежде чем стремиться к власти над другими людьми научится сначала властвовать самим собой. Поэтому сверхчеловек будет стремиться властвовать другими людьми не для того, что бы потакать собственным слабостям.

Какой вывод можно сделать читателю после всех этих слов. Что мы должны вынести из его умозаключений? Ницше хочет сказать, что после смерти Бога мир больше не будет прежним. Нельзя жить так, как прежде. Раньше человек жил под Богом, который не только наказывал, но и заботился о человеке. Человек был под отцовским крылом. При таких условиях человек мог позволить себе быть слабым. Он оставался слабым, потому что источник силы был вне человека. Человек боялся кары свыше и его воля была направлена этой силой. Смерть Бога стала поворотным моментом и теперь, если человек останется таким же слабым, как раньше, то он становится «последним человеком», который достоин всякого осмеяния и презрения. «Последний человек» тоже будет создавать новые ценности, но это будут ценности самопотакание для постоянного удовлетворение собственной прихоти. Так будут созданы новые ценности общества потребления. Если мы хотим иметь будущее, то единственная альтернатива «последнему человеку» является именно тот, кто будет постоянно преодолевать себя — сверхчеловек.

Отбросив Бога, перед лицом Ницше открывается бездна, проглядывается ничто, пустота. Мы не должны не замечать пустоту, не должны маскировать это ничто, мы должны героически принять его. Мы должны осознать и принять своё одиночество в этом мире. Должны иметь смелость не испугаться пустоты, должны принять вызов ничто, не отворачивать взгляда от столь удручающего зрелища, которое может подкосить все наши душевные силы. Только сильный сможет принять эту истину, окажется способным понести это бремя на своих слабых плечах, а слабый предпочтёт добровольную и счастливую слепоту. Весть о смерти Бога невыносима, она сводит с ума. Бог умер – да здравствует нигилизм, власть ничто. Человек пытается прикрыть бездну такими самодельными декорациями, как гуманизм, либерализм, прогресс, демократия, мораль.[6] Мораль – основной непримиримый враг Ницше. И вовсе не потому, что ему был свойственен гедонизм. Он был чужд к чувственным утехам. Даже иронизировал над собой: «В благословенные времена Средневековья такого отшельника как я признали бы святым».[7]

Ницше ненавидит мораль из-за того, что она подобна облаку пыли, которое закрывает собой солнце, создаёт преграду между человеком и источником бытия, заглушает и затуманивает духовную тревогу; всё это может привести к катастрофе. Поэтому мораль была объявлена злейшим врагом жизни и истины. Она прикрывает бездну, создаёт иллюзию безопасности, усыпляет нас перед опасностью, защищает слабых и сдерживает волю к истине и к жизни. Он объявляет себя имморалистом.

Его душа жаждет непреходящего, безусловного. Всё, что можно подвергнуть сомнению, он отбрасывает. В итоге своих поисков Ницше приходит к софистическому отрицанию истины. Нет никакой истины.

Воля к истине раскрыла перед ним бездну, она дышит ему в лицо, она у него внутри, и давит его, как скала. С ней жить невозможно – он бросает вызов этой бездне. Пытается её чем-нибудь наполнить. Ницше разрушил шаткие идолы богов, но теперь он хочет разрушить само разрушение – у него появляются идеи о сверхчеловеке и вечном возвращении. Человечество не едино. Ницше разделяет его на расу господ, с их жаждой к истине и на расу рабов, которые тешут и успокаивают себя иллюзиями. Между ними непреодолимая пропасть. Господа могут, хотят и уже правят рабами, они не могут не править, они не умеют быть слабыми.

 

Первое, в чём проглядывается тень Бога, есть понятие цели. Ницше предаёт её анафеме: он считает, что это – изобретение больного человеческого рассудка. Бог умер, но тень Его всё ещё живёт; нам ещё предстоит её победить.[8] Человек должен отказаться от телеологии. Любое телеологическое оправдание и объяснение бытия есть пережидок старых предрассудков.[9] Мир не имеет в своей основе никакой цели. Поэтому мир есть хаос, а не живой организм, как о нём думали ранее. У неё нет никаких стремлений или желаний. Вся органика – это случайность, плесень, которая расползлась по лицу земли. У неё нет идеалов, ей чужды наши представления о добре и зле, для неё нет разницы между жизнью и смертью, она не подражает человеку.[10]

В центре всякой философии стоит некая мораль.[11] Ницше хочет разобраться в человеческих ценностях. Говорить о каком-либо нравственном долге можно лишь тогда, когда перед человек стоит некая безусловная объективная цель. Какая цель у нравственности? Развитие и сохранение человечества? Развивать куда и от чего сохранять? А если цели нет, то глупо говорить о том, что я что-то должен. Должен для чего, зачем и для какой цели?[12] Есть ли в мире такая цель, которая имела бы значение для каждого человека и для всего космоса? Ницше отвечает на этот вопрос отрицательно.[13]Нет истины и не существует в мире истинного пути. Заратустру спрашивали: где же истинный путь? Он отвечал: „Таков мой путь, а где же ваш путь? Того пути, о котором вы спрашиваете, нет вовсе“.[14]

Ницше понимает, что его философия расшатывает землю под его собственными ногами. Ставит под сомнение сами основополагающие принципы его существования. Всё его философия отрицает цель жизни, он отрицает конечную цель. В этом он видит уловку, тень Бога. Но как можно ставить под сомнение то, что определяет практически всю нашу жизнь? Всё наши желания и действия обсловнены какими-либо целями. Всякая цель в своём логическом продолжении доходит до цели конечной, безусловной. Однако сама форма философствования Ницше по сути своей является искание той самой цели и смысла, которых он отрицает. Вся его философия есть отрицание самого себя. Мы знаем чем это закончилось в итоге для самого Ницше. В этом плане Ницше являет собой очень яркий, показательный пример того, отрицание Бога чревато серьёзные онтологическими и экзистенциальными последствиями, суть которых можно описать один словом „ничто“. Ницше смеётся над современными учителями нравственности. Он считает, что христианство — это единая и целостная система. Отвергнув Бога, мы автоматически должны отказаться от христианской морали, иначе мы развалим целое.[15]

Любая критика морали есть отрицание альтруистического поведения. Шопенгауэр учил о том, что нужно быть милосердным и сострадательным. Ницше отвергает это учение. Альтруизм не естественен для живого человека. Сострадание ведёт к стиранию личности. Сострадание — это дань нашему внутреннему "мучителю" для того, чтобы он нас не трогал. Мы сострадаем, чтобы самим не испытывать мук совести. Человек никогда не сможет по-настоящему сострадать другому человеку, не сможет чужую больей сделать своей. Ницше утверждает, что мы испытываем огромное моральное удовлетворение и нравственное наслаждение от своего сострадания. Сама трагедия доставляет нас наслаждение. Тем самым мы лишь утверждаем самих себя. Это не имеет ничего общего с истинным состраданием, оно неврзможно.[16]

Мы никогда не смогли бы вынести тех страданий людей, если бы мы испытывали их как свои.[17] Мы сошли бы с ума. Поэтому любые благодетели, которые не понимают нашей скорьби, наносят нам большую обиду и оскорбляют нас больше, нежели это могли бы сделать враги.[18] Поэтому сострадание лишь увеличивает боль в этом мире. Сострадая другим, мы стремимся заглушить своё страдание. Мы никогда не сможем проникнуть в страдание чужого человека, поэтому сострадание есть удвоение страдания. Часто мы истолковываем страдание чужого очень поверхностно, не замечая самих глубин этого страдания.[19]

Поэтому, когда мы делаем сострадание основным принципом нашей жизни, то оно начинает действовать в ней деструктивным образом. Оно мешает обновлению, оно сохраняет и поддерживает то, что созрело умереть. Ницше пишет, что, если бы сострадание стало бы доминирующим чувством на всей земле хотя бы на один день, то человечеству пришёл бы конец. Страдание есть умаление жизни, а сострадание удваивает его и поэтому оно враждебно жизни вдвойне. Никто никогда откровенно не признается, что страдание есть отрицание самой жизни, оно есть разрушение. Ницше пишет, что в основе христианской морали стоит принцип всеобщего уничтожения, который прикрывается Богом, вечной жизнью и т.п.[20]

Человек стал слаб, он жалок для Ницше. Человеку трудно самостоятельно поддерживать своё существование и вот он нуждается в помощи, в сострадании ближнего. Всё это – признаки упадка. Мы стали слишком мягкотелыми, больными. Весь мир для Ницше сумасшедшим домом умалишенных. Он пишет, что история человечества — история болезней. Тот, кто занимается историей, тот прогуливается в доме умалишённых. Не находит он в этом мире такого человека, который оправдал бы существование человечества.[21]

Он отвергает не только сострадание, но всю мораль полностью, потому, что она несёт на себя печать альтруизма. Мораль всегда связана с оценкой, она стремится иерархически упорядочить стремления и желания человека: есть в человеке духовные стремления, душевные и плотские. Чему мы отдадим предпочтение? Это зависит от степени нашей нравственности. Мораль определяет место человека в стаде, задаёт человеку определенную функцию, даёт ему такие ценности, которые полезны для стада, а не для самого человека. Мораль выгодна стаду, а не для индивида. Моральный человек не видит своей ценности вне стада, его ценность заключается именно в том, что он исполняет роль, отведённая ему стадом. Вот человек ежедневно работает на заводе, вредит своему здоровью и тем самым удостаивается похвалы от общества, который питается его жизненной энергией. Мы готовы принести на алтарь процветания общества бесчисленное количество людей. Для этого нужно воспитать у этой личности психологию жертвенного животного. Человек, который решил пожить для себя воспринимается обществом негативно.[22] Обществ ныне много, условия выживания в этих обществах различаются, поэтому мы встречаемся моральным плюрализмом. Если одна модель поведения может считаться достойной в одном общество, то в другом она является постыдной.[23]

Ницше приходит к выводу, что альтруизм не является никаким вечным принципом бытия, это всего лишь стадия в развитии человека. Альтруистический настрой общества говорит об упадке, о загнивании. Ницше позиционирует себя как имморалиста, поэтому упадок для него не является нравственной категорией. Он называет упадком и порчей то, что умаляет жизнь, когда организм, вопреки своему стремлению к жизни, выбирает путь добровольного суицида, когда человек называет благом то, что для его процветания крайне вредоносно. Каждая душа стремится к увеличению своего могущества, в этом заключается его польза. Когда она лишается своего влияния, то это для неё вредно.[24] Итак, Ницше отметает альтруизм на свалку истории: эта парадигма утверждает вредоносные для жизни ценности и осуждает то, что полезно для человека. Называет проповедь альтруизма проповедью смерти. Христианство достойно осуждения за свою проповедь смерти, за пропаганду таких ценности, которые ведут к сковыванию внутреннего зверя, который рвётся жить.

Ницше приходит к выводу, что мораль сдерживает развитие общества. Он утверждает, что зло в такой же мере необходимо для созревания достойных образцов человечества, как и добро. Всё великое рождается в испытаниях и в опасностях. Действительно, самые прогрессивные образцы человеческого рода не были лишены злости; они могли пробуждать в людях те самые мощные страсти, ту энергию, которые люди рабской психологии задушили в себе своей моралью. (86) Эти гиганты духа нарушали губительную спячку общества, они разрушали и разоряли алтари человечества. Они несли новое слово, которое не могло ужиться со старым. Всё новое стремится разрушить, заменить прежнее, осквернить святое. Поэтому масса всегда враждебна ко всему новому. Ницше убеждён в том, история доказала положительное влияние зла на человека, тем самым раскрыла несостоятельность морали. Люди договорились между собой добром называть то, что полезно, а злом стало именоваться то, что для человека вредоносно.[25] Нравственным мы считаем то, что соответствует общепринятым поведенческим нормам, а злом стали считать всё новое, необычное, непредвиденное.[26] Победить зло – означает сделать обычай вечным и заморозить процесс развития. И все великие страницы в истории начинались с того, что зло лишалось своих негативных окрасок. Нет ничего великого в том, чтобы прилежно исполнять правила, предписанные обществом в виде нормативно-правовых актов и обычаев. Всё великое стоит по ту сторону добра и зла. Здесь философ явно созвучен с идеями Раскольникова.[27]

Зло и страдание полезны, не нужно их бояться. Нужно желать, чтобы зла и страданий было побольше, чем когда бы то ни было. Только в страдании может родиться великая, изобретательная, хитрая, глубокая, таинственная личность. Комфорт, благополучие, сытость делает человека смешным, достойным презрения, мелким и ничтожным.[28] Главный двигатель развития есть опасность; мораль окрашивает мир в розовые тона, делает его безопасным. Всё это сдерживает развитие личности, воспитывает его мягкотелым. Общество признало добром то, что сохраняет его спокойствие и безопасность. Мы отполировали наш мир, даже округлые логотипы призваны внушить нам чувство безопасности. Понятно, что при таких условиях человек мельчает, как песок на берегу моря. Всё это оказывает для нашего философа удручающее зрелище.[29]

В былые времена, когда человека со всех сторон окружала опасность в виде врагов, природных стихий, диких животных, в обществе больше ценились такие качества, как алчность, мстительность, злость, жажда к власти, коварство. Потом внешние угрозы постепенно начали исчезать: человек построил для себя внешнюю защитную среду. Человек оказался один на один с человеком. В этих новых условиях модной стало иное качество – любовь и сострадание к ближнему. Теперь основная опасность исходит не от внешнего мира, а от твоего соседа. Поэтому христианские добродетели обрели большую популярность. Всем хочется жить по соседству с травоядным животным, нежели с хищником. На помощь пришла христианская мораль, которая превратила людей в стада травоядных. Любой хищник объявляется вне закона и изгоняется из стада. Христианская мораль есть «мораль стадных животных».[30] Нет былого величия, человек для Ницше омерзителен.

Всё смирение, вся кротость исходит из слабости. Человек вынужден притворяться добрым, чтобы скрыть свою слабость. Он больше не способен на злость, на месть, на страстные порывы – свою дряблость он прикрывает христианскими добродетелями. В этом Ницше усматривает фальшь и лицемерие, которое проистекает от бессилия.[31]

Личность поглощена обществом. Нет личности, она превратилась лишь в маленькую функцию общества, и живёт в его интересах.[32]Мораль жертвы отличается от морали хищного животного. Ницше разделил людей на хищных аристократов и на стадо ягнят с рабской психикой. Хищник считает правильным то, что устанавливает иерархию, подчёркивает его статус и власть, что отделяет высших от низших, создаёт дистанцию между ними. Всё аристократическое – благородно, всё рабское – низко и презрительно. Поэтому высшая раса презирает все проявления рабской низости: трусость, ложь, мелочность, жалость и т.д. Мораль высших сводится к прославлению самих себя. Им чуждо сострадание, но свойственна щедрость, которая исходит от богатства и власти.

А какая мораль комфортна для расы рабов? Что бы вышло, если бы мы предоставили рабам право составить для себя свой нравственный кодекс? Какой характер имели бы эти нормы? Мы бы увидели там осуждение того, что почитается у аристократии и прославление того, что облегчает нелёгкую рабскую жизнь. «Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное»[33], «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас»[34] — вот с чем Ницше не может смириться. Христианство, оказывается, в основе своей имеет корни рабского самосознания. Раб больше всего ценит сострадание, милосердие, прилежание, смирение, терпение. Без этих ценностей раб не вынес бы своего существования. Их мораль базируется на понятии пользы. Сила опасна и страшна для плебея – поэтому она есть зло. Зло есть то, чего я боюсь, с чем мне не справиться, то, что непредсказуемо, что меня бьёт, что лишает меня спокойного сна.[35]

 

Глава 2: христианство и Ницше.

§1: критика христианства.

 

К христианству у Ницше было особое отношение, которое ярко выражается в следующих словах: «Что вреднее любого порока? — сострадать слабым и калекам — христианство».[36] Многим он известен своими довольно резкими высказывания в адрес христианства. Достаточно прочитать его книгу «антихристианин», чтобы проникнуться этой особой «любовью» в адрес христианской веры, которую он поносит по всем статьям, обвиняя во всех бедах современного общества, возлагая на неё ответственность за то, что человек превратился в жалкое существо, которое отклонилось от своих нормальных инстинктов. Животные правдивы, они никогда не изменяют тому, кем они являются, всегда попадают в цель. Промахом здесь нужно считать ведение неестественного образа жизни. Если человек един с природой, то Ницше безусловно прав, но христианство исходит прежде всего из того, что человек – это гибрид, «кентавр», который имеет в себе животное и духовное начало. Ницше пишет, что любое существо, которое не стремится к увеличению своего могущества, деградирует. Христианство со своей проповедью кротости и смирения делает человека болезненным животным. Мораль, — говорит Ницше, — необходимо спустить с неба на землю.

 

Ницше обвиняет христиан в том, что они со

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: