Характеристика потребностей по меррею

СОДЕРЖАНИЕ

 

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

 

Глава I

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА И КЛАССИФИКАЦИЯ ПРОЕКТИВНЫХ МЕТОДИК

 

Глава II

ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ И ОБОСНОВАНИЯ ПРОЕКТИВНОГО МЕТОДА

 

§ 1. Обоснование проективного метода принципами холистической психологии

§ 2. Влияние классического и ревизованного психоанализа на обоснование проективного метода

§ 3. Значение исследований “Нового взглада” для обоснования проективного метода

§ 4. Концепции проекции в обосновании проективного метода

§ 5. Проективный метод в контексте концепции личностного смысла

 

Глава III

ТЕМАТИЧЕСКИЙ АППЕРЦЕПТИВНЫЙ ТЕСТ (ТАТ)

 

§ 1. Основаные положения теории личности Г. Меррея

§ 2. ТАТ: процедура эксперимента, схема анализа и интерпритации по Г. Меррею

§ 3. Основные категории анализа рассказов ТАТ по Д. Рапапорту

§ 4. О некоторых подходах к интепритации ТАТ: схемы С. Томкинса и М. Арнольд

 

Глава IV.

МЕТОДИКА ЧЕРНИЛЬНЫХ ПЯТЕН Г. РОРШАХА

§ 1. Описание методики и схема эксперимента

Опрос

Определение пределов чувствительности

 

§ 2. Основные приемы шифровки ответов

Обозначение локализации ответа

Основные детерминанты ответов

 

§ 3. Интерпритация основных категорий шифровки

Психологический смысл локализационных

показателей

Психологический смысл основных детерминант

 

§ 4. Интерпритация результатов теста

Интерпритация основных показателей теста и их соотношений

Аффективность и степень ее контролируемости

Оценка интеллектуальных возможностей

 

ОСОБЫЕ ФЕНОМЕНЫ

Диагностика конфликта и механизма защиты

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ПРИЛОЖЕНИЯ

ЛИТЕРАТУРА

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

В связи с возрастающей потребностью в прикладных психологических исследова­ниях личности проективные методики ста­ли широко использоваться во многих об­ластях психологической практики. Однако не всегда их применение оправдано зада­чами конкретного исследования, а полу­чаемые результаты интерпретируются в ка­тегориях, адекватных представлениям о личности, сложившимся в отечественной психологии. Отсюда следует, что прямое заимствование зарубежных методов лич­ностной диагностики без критического осо­знания их теоретической базы может по­влечь за собой серьезные трудности как теоретического, так и практического харак­тера. Все это обусловливает необходимость длительного и кропотливого труда по разработке теории проективного метода на основе положений советской психологии. Первые шаги в этом направлении предпо­лагают, во-первых, соотнесение принципов и понятий, образующих категориальный аппарат проективного метода с соответст­вующими им концепциями личности; во-вторых, вычленение той психологической реальности, которая в рамках данной кон­цепции выступает объектом проективного метода; и, наконец, в-третьих, категориза­цию этого объекта в понятиях, разработан­ных в советской психологии.

Однако в какой степени метод или ча­стные методики детерминированы психологической теорией? История развития проективного метода показывает, что он не существует вне теории личности; в то же время связь между проективным мето­дом и теорией не является однозначной и неизменной. Еще более сложны и опосредованы отношения между той или иной теорией и отдельно взятой методикой’. Безусловно, рождение метода в той или иной степени подготовлено уже сложив­шейся теорией, хотя этот факт может и не вполне осознаваться самими исследовате­лями. В этом случае возникает впечатле­ние, что и методика — не более чем удач­ная находка ее создателя, часто мало обес­покоенного теоретическими изысканиями. Парадоксальность подобной ситуации вы­явилась с особенной очевидностью, когда спустя десятилетия после возникновения проективных методик, их связь с основны­ми теориями личности стала предметом методологической рефлексии, т. е. превра­тилась в особую исследовательскую зада­чу. Положение осложняется еще и тем, что со временем метод приобретает как бы относительную автономию от породившей его теории и начинает “работать” в иных концептуальных системах. Как правило, это влечет за собой перестройку всего категориального аппарата, а вместе с ним и изменение представлений об изучаемом объекте. Трансформации метода, в свою очередь, вызывают к жизни разнообразные схемы анализа и интерпретации и самих отдельных методик. Например, несмотря на тот бесспорный факт, что и проектив­ный метод, и проективная техника созда­вались под влиянием психоанализа, он не был их единственной теоретической базой: экспериментальные исследования “Нового взгляда” роли личностных факторов в вос­приятии, холистические и персонологические идеи К. Левина и Г. Олпорта непосредственно или косвенно отразились в соответствующих концепциях проекции, в содержании интерпретационных схем и са­мих конструируемых моделях личности. Следовательно, какими бы внетеоретическими не казались технические приемы реализации проективного метода (т. е. проективные методики), все они прониза­ны теорией. Это не исключает, конечно, использования некоторой частной методи­ки независимо от исторически детермини­ровавшей ее теории — проективные мето­дики широко используются за рубежом сторонниками поведенческой психологии, гештальтпсихологии, представителями информационного подхода. Важно подчерк­нуть, тем не менее, что неоднозначность, нежесткость связей между теорией, мето­дом и “техникой” отнюдь не означает, что последние могут использоваться вне какой бы то ни было теории. Ведь интерпретация результатов проективных методик есть по существу построение модели личности и, следовательно, будет определяться той теорией, вольным или невольным адептом которой является психолог-экспериментатор.

‘ Вслед за некоторыми авторами, будем разли­чать метод как путь исследования, вытекающий из общих теоретических представлений о сущности изучаемого объекта, и методики как технические приемы реализации метода в целях уточнения или верификации наших знаний об объекте [33].

И если спорными кажутся нам некоторые западные концепции проективного метода, то, безусловно, заслуживают внимания и дальнейшей разработки затронутые в них проблемы. “В любой науке, — пишет Энгельс, — неправильные представления (если не говорить о погрешностях наблюдения) являются в конце концов неправильными представлениями о правильных фактах. Факты остаются, даже если имеющиеся о них представления оказываются ложными” [1, 20, 476]. Вот почему важна и актуальна задача теоретического обоснования проективного метода в рамках отечественной психологии.

Проективный метод ориентирован на изучение неосознаваемых (или не вполне осознанных) форм мотивации и в этом своем качестве является едва ли не единственным собственно психологическим методом проникновения в наиболее интимную область человеческой психики. Однако реальность бессознательного значительно богаче по своей феноменологии, а также и по возможности ее содержательной интерпретации, чем это представлялось, например, в классическом психоанализе. “Значащие переживания”, “личностные смыслы” и другие образования, в которых проявляется пристрастность психического отражения, не будучи презентированы сознанию, могут не выявляться и при непосредственном обращении к данным самоотчетов или наблюдении поведения. Проективные методики позволяют опосредованно, моделируя некоторые жизненные ситуации и отношения, исследовать эти личностные образования, выступающие прямо или в форме различных личностных установок.) Если большинство психологических приемов направлено на изучение того, как и за счет чего достигается объективный харак­тер отражения человеком внешнего мира, то проективные методики ставят своей целью выявление своеобразных “субъективных отклонений”, личностных “интерпретаций”, причем последние далеко не всегда объективны, но, всегда как правило, личностно значимы.

Предложенный здесь подход, конечно, не является единственно возможным. Теоретико-методологическое обоснование проективного метода — важная, но не единственная задача. Требуют дальнейшей разработки и такие вопросы, как диагностика с помощью проективных методик индивидуального стиля личности, создание схем анализа и интерпретации в рамках деятельностного подхода и многие другие. Работы в этом направлении ведутся группой сотрудников и студентов факультета психологии МГУ.

Книга познакомит студентов с основными направлениями в области проективных исследований, с дискуссионными проблемами и различными подходами к их разрешению и поможет выработать объективную оценку проективных методик и выявить возможности их применения.

 

ГЛАВА I

Общая характеристика и классификация проективных методик

Проективные методики представляют собой специальную технику клинико-экспериментального исследования тех особенностей личности, которые наименее доступны непосредственному наблюдению или опросу. Термин “проективные” был впервые использован Л. Френком в 1939 г. для объединения уже известных к тому времени, но, казалось бы, таких чрезвычайно далеких друг от друга методических приемов, как ассоциативный тест Юнга, тест Роршаха, ТАТ и других [48]. Выделив некоторые формальные признаки, присущие большинству проективных методик, Френк попытался дать им классификацию; с некоторыми дополнениями эта классификация принимается и в настоящее время [37; 81]. Различают следующие группы проективных методик.

Методики структурирования: тест чернильных пятен Роршаха, тест облаков, тест трехмерной проекции.

Методики конструирования: MAPS, тест мира и его разнообразные модификации.

Методики интерпретации: ТАТ, тест фрустрации Розенцвейга, тест Сонди.

Методики дополнения: неоконченные предложения, неоконченные рассказы, ассоциативный тест Юнга.

Методики катарзиса: психодрама, проективная игра.

Методики изучения экспрессии: анализ почерка, особенностей речевого общения, миокинетическая методика Мира — и — Лопеца.

Методики изучения продуктов творчества: тест рисования фигуры человека (варианты Гуденау и Маховер), тест рисования дерева К. Коха, тест рисования дома, рисунок пальцем и т. д.

Все перечисленные методики, по Френку, объединяет способность отражать как на экране наиболее существенные аспекты личности в их взаимозависимости и целостности функционирования. Эти методики характеризует также общность формального построения и сходство в стратегии проективного эксперимента: поведении психолога-исследователя, подборе стимульного материала, постановке диагностических задач.

Принято говорить о следующих отличительных признаках проективных методик:

1) так называемая неопределенность стимульного материала или инструкции к заданию, благодаря чему испытуемый обладает относительной свободой в выборе ответа или тактики поведения;

2) деятельность испытуемого протекает в атмосфере доброжелательности и при полном отсутствии оценочного отношения со стороны экспериментатора. Этот момент, а также то, что испытуемый обычно не знает, что в его ответах диагностически значимо, приводят к максимальной проек­ции личности, не ограничиваемой социаль­ными нормамии оценками;

3) проективные методики измеряют не ту или иную психическую функцию, а свое­го рода модус личности в ее взаимоотно­шениях с социальным окружением [40;48;76].

Формальные характеристики проектив­ных приемов, не давая оснований для одно­значного соотнесения их с какой-то опре­деленной теоретической схемой, тем не ме­нее обусловливают особую стратегию ис­следования’. Прежде всего это касается поведения экспериментатора и испытуемо­го: экспериментатор из нейтрального реги­стратора ответов испытуемого должен стать его партнером, доброжелательным и понимающим собеседником; испытуемый же в такой ситуации (даже при отсутствии специально поставленной психотерапевти­ческой задачи) переживает своеобразный “катарзис”, Само собой разумеется, успех проективного исследования во многом за­висит от личности экспериментатора, его умения расположить к себе испытуемого и ряда других факторов, возникающих в по­добном общении [34; 44].

Основные принципы проективного исследова­ния сложились в борьбе, с одной стороны, с тра­диционной экспериментальной психологией, “стери­лизовавшей” условия эксперимента в целях дости­жения максимальной объективности, с другой стороны — с тестовыми психометрическими исследо­ваниями, игнорировавшими индивидуальные особен­ности личности и способы достижения тех или иных результатов. В определенном смысле принцип по­строения проективного эксперимента близок прин­ципу “функциональной пробы”, развиваемому в оте­чественной психологии, согласно которому экспери­мент моделирует “не только умственные операции больного, но и его личностное отношение” [12, 33].

Стимульный материал, используемый в проективных методиках, как правило, не безразличен испытуемому, так как вслед­ствие апелляции к прошлому опыту приобретает тот или иной личностный смысл. Изображения драматичных жизненных ситуаций, лица людей, предметы, ассоциирующиеся с аффектогенными ситуациями (например, пистолет, могильные плиты), эмоционально окрашенные слова или предложения обращены к тем или иным индивидуально значимым переживаниям личности. Неопределенность, составляющая одно из основных условий деятельности испытуемого, способствует тому, что поведение более чем когда-либо детерминиру­ется не конвенциональными нормативами, а собственной системой мотивов, ценностей, диспозиций человека [34; 42; 48]. К обсуждению этого положения, чрезвы­чайно важного для теоретического обосно­вания самого проективного метода, мы еще вернемся.

Преимущественное использование про­ективных методик для изучения неосозна­ваемых форм психической деятельности объясняется спецификой клинических и параклинических задач, решаемых с их помощью. Как известно, эти методики создавались для клинических целей и в своих классических вариантах используются главным образом в клинике неврозов². Однако в отличие от отечественной в зарубежной психологии термин “клинические методы” не имеет специфического значе­ния; он указывает прежде всего, что исследование ориентировано на выявление индивидуальных, “уникальных” способов адаптации личности к социальному окружению и себе самой [74]. Проективные ме­тоды являются клиническими именно в этом смысле: специально подобранная ба­тарея методик способна ответить на такие важные вопросы, как стиль взаимоотноше­ния личности с другими людьми (конформность, лидерство, авторитарность, демокра­тизм и т. д.); ее ведущие мотивы и пути их реализации, степень гармоничности или конфликтности аффективной сферы, сред­ства разрешения внутренних и внешних конфликтов; самооценка, мера ее осознанности, адекватности, гибкости и т. д. Бес­спорно, что богатством получаемого мате­риала проективные методики выгодно отли­чаются от других более популярных в общепсихологических исследованиях мето­дов, например опросников. Вместе с тем такие широко известные методики, как ТАТ или тест Роршаха в своих оригинальных вариантах чрезвычайно сложны и гро­моздки, предполагают высокий уровень мастерства экспериментатора и одновременно не свободны от его субъективизма при интерпретации результатов. Одной из попыток избегать указанных недостатков является исследовательская работа в на­правлении стандартизации проективных, методик и создания их модификаций. Так, возникли известные варианты ТАТ Мак-Клеланда и Хеккаузена, упрощенные варианты теста Роршаха, тест фрустрации Розенцвейга и некоторые другие. В отли­чие от классических вариантов эти мето­дики не претендуют на охват личности в целом, а исследуют те или иные личност­ные “переменные”, например, конкретные мотивы или реакции на “преградные” си­туации. Варианты проективных методик, как правило, создаются для решения ка­ких-то исследовательских задач, в соответ­ствии с чем разрабатывается и адекват­ный данной задаче способ анализа и ин­терпретации результатов. Так, например, в исследованиях Виткина с целью выяв­ления индикаторов полезависимости (поленезависимости) материалы ТАТ, теста Рор­шаха, теста рисования человека подверга­лись специальной обработке, в результате чего были получены операциональные показатели личностного стиля [82; 83]. Кон­кретными исследовательскими задачами обусловлено и внедрение некоторых ва­риантов проективных методик в общую, социальную психологию, их использование в педагогической, спортивной психологии.

²Проективные методики применяются и в це­лях дифференциальной диагностики (Рапапорт, Ша­фер, Оберхольцер, Бом), хотя вопрос о патогномоничности показателей проективных методик недоста­точно ясен.

Большинство проективных методик или проективных “техник”, как их иногда предпочитают называть, не являются, по-види­мому, тестами в узком понимании этого термина. Согласно одному из принятых определений, “психологический тест — это стандартизированный инструмент, предназ­наченный для объективного измерения одного или более аспектов целостной лично­сти через вербальные или невербальные образцы ответов или другие виды поведе­ния” [49, 46]. Исходя из этого определе­ния, наиболее существенными признаками тестов являются:

1. Стандартизированность предъявле­ния и обработки результатов.

2. Независимость результатов от влия­ния экспериментальной ситуации и лично­сти психолога.

3. Сопоставимость индивидуальных дан­ных с нормативными, т. е. полученными в тех же условиях в достаточно репрезента­тивной группе.

В настоящее время далеко не все про­ективные методики и не в равной степени удовлетворяют выделенным критериям. Так, общепринятым является мнение о недостаточной объективности проективной техники; при этом ссылаются на многочис­ленные наблюдения и эксперименты, дока­зывающие влияние на тестовые результаты таких факторов, как пол экспериментато­ра, ситуативные установки и переживания испытуемого, атмосфера исследования [34; 44; 49]. Для целого ряда проективных ме­тодик отсутствуют нормативные данные; более того, некоторыми исследователями оспаривается принципиальная возможность их существования для подобного рода “идеографических” методов. Чрезвычайно важным и, до сих пор дискуссионным остается вопрос о стандартизированности проективных методик. Остановимся на нем подробнее. В отличие от тестов интеллек­та или способностей при проективном ис­пытании практически невозможно полно­стью унифицировать и стандартизовать не только анализ и интерпретацию результа­тов, но даже и саму процедуру исследова­ния. Ведь совершенно различно поведение экспериментатора с робким, сензитивным или спокойным, уверенным субъектом, с таким, который открыт, активно ищет по­мощи, или с тем, кто “защищается” при малейших попытках проникнуть в его внутренний мир. Хотя в любом капиталь­ном руководстве и описываются наиболее распространенные стратегии поведения экспериментатора, они, конечно же, не охватывают всего многообразия конкрет­ных случаев. К тому же жесткая формали­зация и стандартизация, как указывает ряд исследователей, противоречила бы самому духу проективной техники и была бы не оправдана. Сошлемся в связи с этим на высказывание Лоуренса Френка, одного из крупнейших теоретиков в этой области: “...нельзя надеяться, что стандартизован­ная процедура сможет широко осветить индивидуальную личность как уникальную индивидуальность. Она также не сможет способствовать проникновению в динамические процессы личности” [по: 7, 48]. И У тем не менее исследования по стандартиза­ции проективных методик необходимы, так как без них затруднительна оценка валидности и надежности последних. Анализируя обширную и весьма противоречивую лите­ратуру, можно заключить, что согласно тра­диционным способам оценки проективные методики имеют средние показатели валидности и надежности [10; 49; 78]. Подобный вывод может объясняться однако и тем, что критерии валидности и надежности, разработанные для традиционных тестов, вообще не применимы в данном случае. Учитывая потребности практики, а также тенденции развития исследовательского инструментария современной психологии, можно, повидимому, прогнозировать по­степенное сближение проективных методик с тестами. Работа в этом направлении, ес­ли она будет выполняться совместно квалифицированными клиническими психоло­гами и специалистами в психометрике, по­зволит расширить сферу прменения проективных методик и сделает их достоянием широкого круга исследователей.

 

ГЛАВА II

История развития и обоснования проективного метода

Проективные методики находят приме­нение сейчас во многих областях общей и прикладной психологии. Вместе с тем во­прос об их теоретической обоснованности до сих пор остается дискуссионным [8; 9; 15; 23; 27; 32]. Интерес к проективной тео­рии и методологии, как и постановка про­блемы обоснования проективного экспериментирования, объясняется историей раз­вития проективной техники. Методики создавались в разное время, на протяже­нии почти пятидесяти лет, причем одни — чисто эмпирическим путем, другие — на основе общепсихологических или частных концепций. Кроме того, их возникновение было связано с потребностями сугубо кли­нической психологии, т. е. отвечало доволь­но узкому кругу задач диагностики дезадаптированной личности. Со временем, однако, методики начинают использоваться более широко как средства диагностики прежде всего индивидуальных особенно­стей личности. Такая переориентированность, расширение сферы применения проективных методик с необходимостью повлекла за собой процесс их теоретической и методологической рефлексии: поиск наи­более общих принципов и понятий, анализ категориальной системы с целью доказа­тельства ее внутренней непротиворечиво­сти и т. д. Решение этих задач и состав­ляет содержание исследований, направленных на обоснование проективного метода[1].

Настоящая глава посвящена критиче­скому анализу обоснований, существую­щих в зарубежной литературе. Акцентиро­вание методологического аспекта при из­ложении конкретного материала продикто­вано рядом соображений. Во-первых, ква­лифицированное овладение той или иной методикой неотделимо от критического осознания ее теоретической основы; во-вторых, при заимствовании из арсенала зарубежной психологии методик личност­ной диагностики невозможен их автомати­ческий перенос в систему понятий отечест­венной психологии.

Проективный метод формировался на всем протяжении развития проективной техники, что стало причиной множествен­ности его обоснований в различных психологических системах. Можно говорить о трех источниках проективного метода: холистической психологии, психоанализе и экспериментальных исследованиях New Look².

[1]Теоретически обосновывать имеет смысл имен­но метод, поскольку причастность к теории отдель­ной методики менее очевидна.

²Поскольку эксперименты New Look интерпре­тировались в духе психоанализа, они будут изло­жены в § 2.

Из категориального аппарата этих на­правлений проективная психология заимствовала свои основные понятия, под их влиянием складывались общие принципы проективного исследования и частные схе­мы анализа результатов. Вместе с тем это обусловило и определенный методологиче­ский эклектицизм проективной психологии, недостаточную четкость, приблизительность многих ее постулатов. Цель последующего изложения как раз и состоит в том, чтобы выявить вклад указанных психологических направлений в формирование понятийной системы проективного метода.

§ 1. ОБОСНОВАНИЕ ПРОЕКТИВНОГО МЕТОДА ПРИНЦИПАМИ ХОЛИСТИЧЕСКОИ ПСИХОЛОГИИ

Связь проективной психологии с идеями К. Левина, Г. Олпорта не раз подчеркивалась зарубежными исследователями [34; 69]. В частности, она выступает в следую­щих положениях проективной психологии:

1. Целостность личности как единого “организма”, взаимосвязанность отдельных ее “частей” (функций), их детерминиро­ванность “личностным контекстом”.

2. Единство личности и социальной сре­ды, их неразрывность и постоянное взаи­модействие.

3. Предмет проективного исследова­ния — не объективные отношения лич­ность —среда, а их субъективная концеп­туализация индивидом.

4. Личность — это саморегулирующаяся система, цель которой — организация субъективного опыта в соответствии с адап­тивными задачами.

5. Личность — это уникальная система познавательных процессов, потребностей, черт и способов адаптации, образующих ее индивидуальный стиль.

С позиций холистической психологии проективный метод — это средство изуче­ния путей и способов организации индиви­дом своего физического и социального опыта, субъективных представлений о се­бе и своем социальном окружении. Впер­вые эта точка зрения была сформулирова­на Л. Френком в 1939—1948 гг. В своей концепции Френк исходит из тезиса о не­разрывности и постоянном взаимодействии личности и среды. Так же как любой организм поглощает из внешнего мира вещест­ва, необходимые для своей жизнедеятель­ности, и превращает их затем в собствен­ную субстанцию, так и личность “погло­щает” внешние стимулы и реагирует на них согласно собственному “личному ми­ру” (private world). Личность как динами­ческий процесс есть постоянная активность в создании, поддержании и защите своего “личного мира”. “Личный мир” — это пол­ностью субъективная система мнений, верований, идей, желаний и потребностей индивида, которые ориентируют его поведение во внешнем мире и которыми опре­деляются его восприятия. “Личный мир” представляет собой устойчивую конфигура­цию аффективных реакций и социальных установок, которая налагается индивидом на все жизненные ситуации, придавая неповторимость, уникальность всему его поведению (в широком смысле слова). Уникальность личности, согласно Френку, ис­ключает ее изучение путем выявления некоторых общих закономерностей и их сопоставления со “средней” личностью. Задача психолога состоит в том, чтобы проникнуть во внутренний мир конкретной личности (идеографический подход по Г. Олпорту). Этой цели и служат проек­тивные методики; они, подобно Х-лучам или кинопроектору, позволяют обнаружить “личный мир” испытуемого.

Согласно принципу изоморфизма, взаи­модействие индивида с окружающим ми­ром, а также процесс образования и функ­ционирования “личного мира” может быть описан в единой терминологии как струк­турирование “жизненного пространства”. Чем менее жестко оно оформлено, чем больше его неопределенность, тем в большей степени его структурирование детер­минировано индивидуальными особенностя­ми личности. Ценность и главное назначе­ние проективных методик — выявление присущих личности способов структуриро­вания ее “жизненного пространства”, ее субъективного внутреннего мира.

Подход Френка привлекает внимание прежде всего как первая попытка методо­логической рефлексии проективной техни­ки. Вместе с тем в нем недостаточно представлен собственно содержательный анализ механизма проекции и того процес­са, посредством которого достигается изоморфизм “внешнего” и “внутреннего” ми­ра. Если принять принцип изоморфизма за исходное, как это делает Френк, то следо­вало бы всякую деятельность человека счи­тать проективной. Конечно, с этим можно было бы согласиться, если рассматривать деятельность как экстериоризацию “сущностных сил” человека (Маркс) или как выражение “пристрастного” (Леонтьев) ха­рактера отражения. Однако Френк ограни­чивается формальными определениями, что в значительной степени снижает ценность предложенного им обоснования проектив­ного метода. Для последующего изложе­ния важно подчеркнуть здесь три момента:

проективный метод понимается им как спо­соб изучения индивидуальных проявлений личности; проективные методики вскры­вают не объективные реально существую­щие качества личности и ее отношения с внешним миром, а то, как они восприни­маются самой личностью; и, наконец, проективность детерминирована неопреде­ленностью стимульного материала мето­дик. Эти положения представляются осо­бенно важными для понимания основных принципов проективного метода; к их об­суждению мы будем возвращаться и в дальнейшем.

По общему признанию, холистическая психология оказала значительное влияние на теорию и методологию проективного ис­следования. Однако, несомненно, более значительным явился вклад психоанализа, так что последний может считаться главным теоретическим источником проективного метода. Основные категории анализа и интерпретации проективного материала такие, как “конфликт”, “фрустрация”, “за­щита” и многие другие впервые были вве­дены и детально разработаны в русле пси­хоанализа. В его теориях мы находим так­же наиболее фундаментальное развитие проективной методологии и самого прин­ципа проекции. В этой связи остановимся на тех положениях психоанализа, класси­ческого и так называемой психологии “Эго”, которые в той или иной мере вдох­новляли создателей проективной техники и формировали ее понятийный аппарат.

§ 2, ВЛИЯНИЕ КЛАССИЧЕСКОГО

И РЕВИЗИОННОГО ПСИХОАНАЛИЗА

НА ОБОСНОВАНИЕ ПРОЕКТИВНОГО МЕТОДА

Как известно, 3. Фрейд различал пер­вичные психические процессы — воображе­ние, сновидения, грезы и вторичные — мышление, восприятие и др. Первичные процессы мотивированы, тесно связаны с аффектом; в них находят свое выражение глубинные бессознательные тенденции личности; регулирует и управляет этими про­цессами так называемый “принцип удо­вольствия”. Детерминированные им про­цессы не знают социальных и культурных запретов, сознательных целей; в них про­исходит непосредственная разрядка энер­гии либидозных влечений. Иная природа у вторичных процессов: в них реальный мир отражается более “объективно” и как бы независимо от аффективного отношения индивида.

Самого Фрейда, особенно в ранний пе­риод формирования теории психоанализа, интересовали первичные процессы. В част­ности, воображение и любая другая твор­ческая деятельность рассматривались как самовыражение личности и прежде все­го — ее нереализуемых бессознательных потребностей и мотивов. Фантазия выпол­няла, таким образом, функции двоякого рода: она компенсировала неутоленные же­лания их галлюцинаторным удовлетворе­нием и одновременно, благодаря их “объ­ективации” в продуктах творчества “очи­щала”, создавала катарзический эффект. По-видимому, эти идеи раннего психоана­лиза оказали самое непосредственное влия­ние на понимание природы и задач проек­тивного исследования. Во всяком случае кажется неслучайным, что именно в период расцвета психоанализа Г. Роршах обнаруживает связь между фантазией и глубинными проявлениями личности. Еще более недвусмысленна позиция Г. Меррея, видевшего цель ТАТ в выявлении неосоз­наваемых (латентных) потребностей и конфликтов. Меррей, следовательно, отож­дествлял процесс восприятия неопределен­ных изображений с фантазированием в его фрейдовском понимании, из чего, в частно­сти, следовало, что содержание апперцеп­ции находится в прямо пропорциональной зависимости от силы доминирующей потребности.

С целью экспериментальной проверки этой ги­потезы сторонниками “аутистической” концепции восприятия был проведен специальный цикл иссле­дований [62; 64; 75].

В качестве экспериментальной модели исполь­зовалась диагностика пищевой потребности на раз­ных этапах ее депривации'. Результаты позволили сформулировать ряд положений относительно дина­мики выраженности фрустрируемой потребности в проективной продукции. Во-первых, было показано, что испытуемые до еды дают значительно больше “пищевых” ответов, чем после еды, и, следователь­но, можно сделать вывод о непосредственной зави­симости между силой потребности и ее проектив­ным выражением. Однако последующие исследова­ния уточнили это положение: оказалось, что после суточного периода голодания количество “пищевых ответов” уже не возрастало, а уменьшалось, что свидетельствовало о вмешательстве специального механизма контроля, работающего против выра­жения потребности. Аналогичные результаты полу­чили и другие авторы. Р. Левин и его сотрудники предположили, что возрастание “пищевых ответов” представляет функционирование “первичного” про­цесса, а их уменьшение показывает действие “вторичного” процесса, ориентированного на реальность, процесса, который подавляет фантазии, связанные с едой, когда они становятся чрезмерно интенсив­ными и потенциально разрушающими.

Итак, на ранних этапах своего разви­тия проективный метод связывался с идеей “первичных” процессов и их символическо­го удовлетворения в продуктах фантазии [65]. Экспериментальная проверка этой гипотезы дала между тем неоднозначные результаты; необъясненным оставался факт уменьшения апперцептивных ответов с увеличением времени депривации. Одна­ко эти данные не могли быть адекватно интерпретированы в рамках концепции первичных процессов. Следовало предполо­жить иное, а именно, что восприятие неоп­ределенных изображений активизирует не столько свободную фантазию испытуемого, сколько его познавательные (вторичные) процессы, и, следовательно, судьба потреб­ности будет определяться не “принципом удовольствия”, а “принципом реальности”. Иначе говоря, должна происходить “задержка” в непосредственном удовлетворении потребности в силу вовлеченности механизмов защиты и контроля.

Термины “психологическая защита”, “контроль” использовались уже 3. Фрей­дом, однако свою популярность в проектив­ной психологии они получили благодаря развитию новых направлений ревизованно­го психоанализа и экспериментальных ис­следований, получивших название “New Look”. С ними связан следующий этап в формировании концептуального аппарата проективной методологии, а также и самой практики проективного исследования [57; 71; 72; 77 и др.]. Именно поэтому целесообразно напомнить содержание этих поня­тий, прочно вошедших в современную пси­хологию.

Постановка проблемы психологической защиты принадлежит 3. Фрейду, и первоначальная ее разработка связана с изуче­нием метаморфозы либидозных влечений и генеза невротических симптомов. В его ранней концептуальной схеме (сознатель­ное — предсознательное — бессознательное) механизмы защиты выступали как средства разрешения конфликта между сознанием и бессознательным, как способы “канализирования” энергии либидо в со­циально приемлемые формы деятельности. Однако начиная с 20-х годов, в связи со все возрастающим интересом к социальным детерминантам личности, Фрейд большое внимание уделяет изучению “принципа реальности”, его роли в ходе развития лич­ности и ее приспособления к социальному окружению [29; 30; 31]. Исходя из разра­ботанной им в то время структуры лично­сти (“Ид”, “Эго”, “супер-Эго”), психоло­гическая защита рассматривается как ос­новная функция “Эго”, отвечающая целям интеграции и адаптации. Перед лицом реальности, когда удовлетворение требова­ний “Ид” возможно далеко не всегда, “Эго” пускает в ход специальные механиз­мы “задержки” влечений — вытеснение, сублимацию и т. д. Угроза целостности личности может исходить также из инстан­ции “супер-Эго”, представляющей собой систему интериоризованных норм и запре­тов. Понятно, что “Эго” приходится быть большим дипломатом, по остроумному вы­ражению одного из исследователей, удов­летворяя и укрощая двух господ одновре­менно.

Подчеркнем, что, по Фрейду, защитные механизмы врожденны, запускаются в экстремальных ситуациях и выполняют функцию “снятия” внутреннего конфликта. В других концепциях природа и функции психологической защиты трактуются не­сколько иначе.

Согласно А.

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: