Общие патогенетические механизмы неврозов

ВВЕДЕНИЕ

 

Понятие «невроз» было введено в медицину в 1776 г. Cullen. Оно пришло на смену наивным представлениям гуморальной патологии о vapores (парах) как причине болезни и позволило связать ряд патологических состояний с вызвавшим их нарушением нервной деятельно­сти. Таким образом, для своего времени это понятие было прогрессивным.

В настоящее время в понятие «невроз» разными авто­рами вкладывается различное содержание. Со времени расцвета целлюлярной патологии ряд авторов в основу определения данного понятия берет морфологический критерий. Неврозами обозначались «заболевания нервной системы с неизвестной патологоанатомической осно­вой», т. е. «без органических поражений, открываемых современными методами». А многие авторы, как, напри­мер, Wilson, автор трехтомного английского руководства по невропатологии, придерживаются этого взгляда и в настоящее время.

Такое определение неврозов, основанное лишь на не­гативном признаке, зависящем к тому же от уровня развития техники исследования, является недостаточ­ным; по меткому определению Axenfeld и Huchard, это — «незнание, возведенное в степень нозологической формы». Не удивительно, что до тех пор, пока не были выяс­нены причины столбняка, болезни Базедова и ряда дру­гих заболеваний, их относили в группу неврозов.

Некоторые авторы, например К. М. Быков, пользовались термином «невроз» как широким общепатологиче­ским понятием. «Неврозы,— по словам К. М. Быкова, — это начало всякого заболевания, какова бы ни была его причина». Под неврозом он понимал любое функцио­нальное нарушение независимо от его причины. В таком понимании этот термин является синонимом функцио­нального и неприменим для обозначения нозологической группы.

Ряд авторов, исходя из взглядов И. П. Павлова, под термином «невроз» понимает те состояния патологически измененной высшей нервной деятельности, которые произошли вследствие перенапряжения или самих нерв­ных процессов, или их подвижности. Перенапряжение нервных процессов может быть вызвано различными причинами, в том числе, как отмечала М. К. Петрова, действием химических веществ (хлористого кальция). Поэтому термин «невроз», рассматриваемый с такой точки зрения, становится широким патогенетическим по­нятием и также не применим для обозначения нозологи­ческой формы, выделенной на основе этиологического критерия.

Некоторые клиницисты относят к неврозам все функ­циональные нарушения нервной деятельности как психогенной, так и соматогенной этиологии, не сопровожда­ющиеся грубыми психическими нарушениями. Так, Б. В. Андреев рассматривал неврозы как заболевания, которые могут возникать под влиянием самых различ­ных вредных факторов, в том числе травм, инфекций, эндокринных нарушений. Неврозы в таком понимании перестают быть нозологической группой и превращают­ся в этиологически разнородную группу, объединяемую по симптоматологическому признаку.

Ряд авторов (Т. И. Юдин, В. Н. Мясищев, Е. А. По­пов, О. В. Кербиков, А. В. Снежневский, А. А. Портнов, Д. Д. Федотов, Д. С. Озерецковский, А. М. Свядощ, С. Н. Доценко и Б. А. Первомайский) предлагают поль­зоваться термином «невроз» лишь для обозначения за­болеваний, вызванных действием психической травмы, и относить их, таким образом, к психогенным заболева­ниям, или психогениям. Последние делятся на две подгруппы: неврозы и психогенные или реактивные психо­зы. Граница между этими двумя подгруппами является условной. По традиции к неврозам относят истерию, хо­тя она может выражаться в виде не только параличей или расстройств чувствительности, но и сумеречных со­стояний, относимых к психозам.

Предложение обозначать термином «неврозы» лишь заболевания психогенной этиологии целесообразно, и мы будем его придерживаться, исходя из того, что потреб­ностям практики, в частности лечению и предупрежде­нию болезней, наиболее отвечает классификация заболе­ваний, основанная на этиологическом принципе. Будет ли неврастенический симптомокомплекс являться след­ствием воздействия травмирующей психику ситуации, сифилитической инфекции или опухоли головного мозга, лечебные мероприятия при нем будут совершенно раз­личными. Различны будут и пути профилактики. Естест­венно, что во всех этих случаях он должен быть отнесен к разным заболеваниям.

В основе этиологической классификации лежит ведущая причина. На основании этиологического принципа давно выделены такие группы, как травматические и инфекционные заболевания головного мозга.

Основываясь на этом же принципе, как указывалось нами (1959), можно выделить в особую нозологическую группу заболевания, вызванные сигнальным, т. е. ин­формационным значением раздражителя. Постепенно мы пришли к убеждению, что это и есть психогении, или психогенные заболевания. Рассматривая как часть пси­хогений неврозы человека, мы будем относить к послед­ним функциональные нарушения нервной деятельности, вызванные психическими травмами, иначе говоря, раз­дражителями, действие которых определяется не их фи­зическими параметрами, а информационным значением. В таком понимании невроз — болезнь, обусловленная действием информации. У человека раздражители, вы­зывающие заболевание вследствие своего информацион­ного значения, это в основном условнорефлекторные раз­дражители, поэтому психогении, в том числе и неврозы, могут быть отнесены к заболеваниям, возникшим в ре­зультате действия условнорефлекторных раздражителей.

Выделение в особую группу заболеваний, вызванных информационным действием раздражителей, позволит сделать классификацию болезней, построенную на этио­логическом принципе, более целостной и в то же время отражающей основную причину этих болезней. Целью данной работы является описание этиологии, патогенеза, симптоматологии и терапии неврозов как группы забо­леваний, обусловленных информационным действием раздражителей. Отсюда вытекает принципиальная воз­можность кибернетического подхода к проблеме невро­зов в будущем.

Глава первая

ЭТИОЛОГИЯ НЕВРОЗОВ

Причиной неврозов является действие психотравмирующих раздражителей (психических травм). Оно определя­ется той информацией, которую эти раздражители несут.

Чаще всего неврозы вызываются информацией о лю­бовных или семейных невзгодах, потере близких, крахе надежд, служебных неприятностях, наказании за совер­шенное деяние, угрозе жизни, здоровью или благопо­лучию[1].

Психической травмой может быть как безречевое, так и речевое воздействие, например, вид горящего имуще­ства или письменное сообщение о его гибели. Действие слова как носителя патогенной информации является одной из самых частых причин неврозов. Информацию может нести не только физический сигнал, но и его от­сутствие, например, прекращение связи космонавта с Землей.

Патогенными могут оказаться однократно действующие сверхсильные и, особенно, многократно действую­щие более слабые раздражители. В первом случае говорят об острых, во втором — о хронических психичес­ких травмах или психотравмирующей ситуации. Дейст­вие слабых повторных раздражителей может суммиро­ваться.

Возможность возникновения заболевания под влияни­ем сигнального (информационного) значения раздражи­теля была, как нам кажется, доказана экспериментально И. П. Павловым на животных. Полученные при этом у животных экспериментальные неврозы, хотя они далеко не тождественны неврозам у человека, могут дать много ценного для понимания последних. Экспериментальные неврозы у животных удавалось вызвать действием таких раздражителей, как слабый звук звонка, стук мет­ронома, прикосновение касалкой или вид эллипса, по форме приближавшегося к кругу. Все эти сами по себе невинные раздражители становились для данного жи­вотного патогенными лишь в том случае, если они вели к перенапряжению процесса возбуждения, торможения или их подвижности.

По Gellhorn и Loofbourrow, экспериментальные невро­зы могут быть вызваны сильным возбуждением гипота­ламуса, при котором одновременно активизируются оба его отдела. В нормальном организме положительные и отрицательные условные раздражители вызывают специ­фическое локализованное возбуждение и торможение в коре. При экспериментальных неврозах эта нормаль­ная активность нарушается. В основе этого лежит, по мнению упомянутых авторов, резкое усиление гипоталамо-кортикальных разрядов в сочетании с нарушением реципрокных отношений, существующих в норме между передним и задним гипоталамусом.

Сила психотравмирующего воздействия определяется не физической интенсивностью сигнала, не количеством бит[2] информации, которую он несет, а значимостью ин­формации для данного индивидуума, т. е. зависит не от количественной, а от семантической стороны сообщения. Поэтому известие об измене мужа или насмешка по по­воду внешности может явиться тяжелой психической травмой для одного, но не для другого. Или, например, у частного предпринимателя может развиться картина невроза при виде пожара, уничтожающего его имущест­во и превращающего его в нищего. При этом болезнен­ное состояние будет вызвано не интенсивностью света, не термическим действием тепловых лучей, а тем, что вид пылающего имущества несет информацию о насту­пающей нищете. Если имущество выгодно застраховано или пламя охватило только имущество конкурента, то вид пожара у данного лица болезни не вызовет. В отли­чие от этого ожог при близком соприкосновении с пла­менем наступает независимо от того, горело ли застра­хованное или незастрахованное имущество.

Воспитание человека, его жизненный опыт, взгляды, идеалы, его идеология, обусловленные влиянием соци­альной среды, определяют значимость, а в связи с этим и патогенность для него той или иной информации, влияют на характер психической переработки, которой эта информация подвергается.

Семантическая теория информации, учитывающая значимость сообщения, до сего времени недостаточно разработана. Однако и сейчас можно было бы разли­чать информацию (J): общую (J _об), значимую (J _зн) и нейтральную (J _н).

В этом случае J _зн = J _об - J _н .

Значимой является информация, влияющая на веро­ятность удовлетворения потребностей (достижения це­ли). При этом в зависимости от того, увеличивается или уменьшается эта вероятность, информация будет ока­зывать положительное или отрицательное эмоциональ­ное воздействие. Согласно формуле А. А. Харкевича:

J _зн = log₂P_i - log₂P₀ = log₂ P_i/P₀

где P₀ — вероятность достижения цели до получения ин­формации; Р_i — вероятность достижения цели после получения информации. Значимость при этом измеря­ется в битах.

Давно подмечено, что сильное психотравмирующее действие могут оказывать неожиданные неприятные со­общения, к которым человек не подготовлен. Поэтому, прежде чем передать человеку такое сообщение, его ста­раются как-то подготовить; например, не сообщают сра­зу о внезапной смерти близкого человека, а говорят, что он очень тяжело заболел, что его состояние очень плохое. Степень неожиданности информации может быть определена по формуле Шеннона:

J = ∑ P_i log P_i

где J — информация; P_i —вероятность одного из исхо­дов.

Для понимания механизма действия неожиданных пси­хических травм много ценного может дать и концепция вероятностного прогнозирования.

Ряд накопившихся экспериментальных данных и повседневных наблюдений свидетельствует о том, что в мозгу как человека, так и высших животных протекают процессы прогнозирования и сли­чения реально наступившей ситуации с прогнозируемой ситуацией (Н. А. Бернштейн, И. Ф. Фейгенберг). Они позволяют организму лучше подготовиться к будущим событиям и поэтому имеют боль­шое биологическое значение.

В поведении животных и человека, пишет И. М. Фейгенберг (1963), можно найти много примеров, вероятностного прогнози­рования. Ласточка, ловящая насекомое, не догоняет его, повторяя путь его полета, а летит «наперерез» — не на насекомое (т. е. на раздражитель), а в некоторую точку пространства, где в соответ­ствии с прошлым опытом ласточки она вероятнее всего окажется одновременно с насекомым. Всякое неожиданное изменение ситуа­ции и ведет к тому, что наступает рассогласование между имею­щей место в данный момент ситуаций, отраженной органами чувств, и той ситуацией, которую ожидал, прогнозировал (предвидел) ор­ганизм Чем больше рассогласование (несоответствие) между факти­чески возникшим сигналом и тем, что прогнозировалось, тем боль­шее количество информации несет этот сигнал, тем более патоген­ным он может оказаться

Электроэнцефалографические исследования говорят о том, что в осуществлении процессов вероятностного прогнозирования участ­вуют ретикулярная формация, лимбическая система, в частности миндалина, гиппокамп, поясная извилина (И. М. Фейгенберг). Ра­боты П. К. Анохина об акцепторе действия, Е. И. Соколова о нерв­ной модели стимула и К. Прибрама о единице ТОТЕ содержат ин­тересные попытки анализа физиологических механизмов поведенче­ских актов с учетом процессов прогнозирования.

Все эти данные представляют интерес для понимания механиз­ма патогенного действия «неожиданных» шоковых психических травм.

Эмоции могут возникать под влиянием как безусловнорефлекторных, физиогенных, так и условнорефлекторных, психогенных раз­дражителей. Например, чувство страха может вызываться гипоксемией мозга, т. е. физиогенно, и может быть вызвано устным или письменным сообщением соответствующего содержания (психогенно), т. е. под действием информации (А. М. Свядощ)

По И. М. Фейгенбергу, процессы вероятностного прогнозирова­ния и сличения, протекающие в мозгу, играют существенную роль в возникновении эмоций, вызванных действием информации. Так, реакция испуга возникает при рассогласовании между фактической ситуацией и прогнозируемой; реакция страха — в результате сличе­ния прогнозируемой ситуации с той ситуацией, которая соответст­вует потребностям организма; разочарование — при рассогласова­нии между ожидаемым (прогнозируемым) приятным событием и действительностью

Чувство радости, как нам кажется, появляется тогда, когда воз­никает рассогласование между прогнозировавшимся индифферент­ным или неприятным событием и наступившим приятным событием. Поэтому, например, подарок стараются сделать неожиданным (сюр­приз), так как неожиданность усиливает чувство удовольствия или радости

Комплекс соматических изменений при эмоциях по своему про­исхождению родствен ориентировочной реакции — он возникает в результате работы аппарата сличения Отклонение хода событий от прогнозируемого организмом ведет к ряду изменений, мобилизующих организм на перемену стратегии поведения, подготовляющих его к действию с возможными большими затратами энергии. При этом происходит увеличение в крови количества адреналина, сахара, учащение пульса, повышение артериального давления, приводящее организм в состояние «боевой готовности».

Особенно значима для человека информация, вызы­вающая необходимость принять решение, что делать те­перь, как действовать дальше, т. е. затрагивающая его будущее. Пока решение не принято, не выбрана твердая линия поведения («стратегия поведения», по И. М. Фейгенбергу), сохраняется эмоциональная напряженность, а вместе с тем и возможное психотравмирующее дейст­вие ситуации. С другой стороны, после того, как при­нято твердое решение, что делать дальше, и прекрати­лись поиски выхода из сложившейся, даже тяжелой, си­туации, наступает разрядка эмоциональной напряжен­ности

При судебно-психиатрической экспертизе лиц, совершивших осо­бо тяжкие деяния, нам с этим не раз приходилось сталкиваться. Например, нами был освидетельствован плотник М., 34 лет, не об­наруживший признаков психического заболевания и ранее не су­димый.

Ночью с целью ограбления он проник в дом, где по его расче­там имелись деньги, и зарубил топором спавшего мужа, его бере­менную жену, проснувшихся двоих детей (дети знали его в лицо), а также соседа, пришедшего им на помощь. Деньги были ему нужны, так как свои вещи он пропил и после трехдневного запоя не на что было опохмелиться. Ожидая суда в тюрьме, он был внешне спокоен. Артериальное давление не было повышено, пульс — не учащен «Я знаю, что меня ждет,— сказал он нам,— и тут уже ничего не поделаешь».

В состоянии сильного душевного волнения он находился, пока скрывался от задержания и пока не была абсолютно доказана его вина. Когда же ему стало ясно, что теперь он ничего не может сделать для своего спасения, что искать выход бесполезно, он стал внешне спокойным и смирился со своей участью.

Психической травмой обычно является не то, что об­ращено только в прошлое, а то, что угрожает будущему, порождает неопределенность ситуации и поэтому тре­бует принятия решения, как быть в дальнейшем. Напри­мер, даже если заболевание является реакцией на, ка­залось бы, только происшедшее событие — потерю близ­кого человека, уход из семьи одного из супругов или полученное оскорбление, психотравмирующее действие в значительной мере определяется значением этих собы­тий для будущего. Оплакивается порой не столько судь­ба погибшего, сколько участь самого оставшегося («На кого ты нас покидаешь!», «что я теперь буду делать!»). Не случайно, когда, желая утешить в связи с постигшим несчастьем, обычно рисуют перспективы выхода из сло­жившейся ситуации и намечают линию поведения в дальнейшем («Вы молодая, интересная женщина, вы устроите свою личную жизнь», или «У вас есть дети, которым вы нужны, вы должны жить для них»).

Незнание, как поступить в данных условиях, является, по В. П. Симонову, основной причиной эмоции. Последние рассматри­ваются им как компенсаторный механизм, восполняющий дефицит информации, необходимой для достижения цели (удовлетворения потребности). Ярость компенсирует недостаток сведений, необходи­мых для организации борьбы, страх — для организации защиты; горе возникает в условиях острейшего недостатка сведений о воз­можности компенсации утраты Недостаток сведений, вызывающий эмоции, может привести и к неврозам.

Часто патогенными оказываются события, ведущие к возникновению конфликта, не разрешимого для данного человека, т. е. приводящие к сосуществованию противо­речивых стремлений. Так, у одной нашей больной невроз возник после того, как она узнала об измене мужа. Она не могла простить ему этого и хотела уйти от него, но в то же время не могла решиться на это, так как хотела сохранить семью ради детей. У другой больной невроз появился в связи с тем, что она заставляла себя оста­ваться на работе, которая ей не нравилась (всегда шла на работу с неохотой). В основе патогенного действия этих травм лежит столкновение (сшибка) нервных про­цессов. К нему могут приводить и ситуации, при кото­рых происходит нарастание эмоциональной напряженно­сти под влиянием частых колебаний событий то в одну, то в другую сторону (например, жена то обещает вер­нуться к мужу, то вновь отказывается от этого решения, и так несколько раз).

Патогенными могут стать и до того индифферентные раздражители, если они приобретут новое информацион­ное значение, совпав по времени с тем или иным времен­ным изменением в организме (страх, рвота и т. п.) и начнут воспроизводить эти изменения по механизму ус­ловного рефлекса.

Экспериментально такая возможность была впервые доказана Н. А. Подкопаевым опытами, в которых вве­дение апоморфина под кожу собаки многократно совпа­дало по времени со звучанием органной трубы. В конце концов звук трубы превратился в условный сигнал рвот­ной реакции, полученной вначале с помощью апомор­фина,

Изучая экспериментальные неврозы у животных, И. П. Павлов отмечал, что выраженное нарушение нерв­ной деятельности наступало не сразу, а спустя день и больше. Неврозы у человека также могут иногда возни­кать не сразу, а спустя некоторое время после вызвав­шей их психической травмы под влиянием последующей психической переработки психотравмирующих событий, постепенного уяснения значимости происшедшего. При этом возможно, что в случаях запоздалой реактивности играют роль добавочные раздражители, усиливающие патогенное действие первого, а также усиление его дей­ствия - вследствие присоединения влияния следов ранее действовавших раздражителей. Иногда оставившие след переживания могут обнаружиться (растормозиться) че­рез много лет после действия вызвавшего их раздражи­теля под влиянием новых условнорефлекторных раздра­жителей, сходных с действием первоначальных, и при­вести, например, к возобновлению фобии. Переживания могут актуализироваться также при астенизации орга­низма, вызванной теми или иными причинами. Послед­нее наблюдали мы (1948) у раненых в остром периоде, Е. С. Авербух — у больных гипертонической болезнью, Schneider — у заболевших инфекционными болезнями.

Экспериментальные неврозы легче всего могут быть вызваны у животных с сильным неуравновешенным и слабым типом нервной системы, но могут возникать и при сильном уравновешенном инертном и сильном урав­новешенном подвижном типе.

У человека, по мнению И. П. Павлова, можно отме­тить те же четыре типа нервной системы, что и у живот­ных, но при этом надо учитывать взаимоотношение у него сигнальных систем и коры с подкоркой1.

Обе сигнальные системы, а также кора и подкорка функционируют, по И. П. Павлову, в неразрывной свя­зи, в постоянном взаимодействии друг с другом. Однако у некоторых лиц одна из сигнальных систем может пре­обладать над другой. Лиц, у которых первая сигнальная система и подкорка преобладают над второй, И. П. Пав­лов называл «художниками». Они «захватывают дейст­вительность целиком, сплошь, сполна, живую действи­тельность, без всякого дробления, без всякого разъеди­нения».

Неврозы могут возникнуть у людей с любым типом нервной системы. При среднем типе легче развивается неврастения, при художественном — истерия и при мыс­лительном — психастения.

Лица с сильным типом нервной системы и достаточной подвижностью нервных процессов заболевают нев­розами только под влиянием очень сильной или чрезвы­чайно длительной психической травматизации. При про­чих равных условиях неврозы легче возникают у лиц со слабостью, а также неуравновешенностью или низкой подвижностью нервных процессов, резким преобладани­ем одной из сигнальных систем над другой и преоблада­нием подкорки над корой. Поэтому неврозы особенно легко возникают, если имеется стойкое нарушение в со­отношении основных свойств высшей нервной деятель­ности, взаимодействии сигнальных систем, коры и подкорки. Это наблюдается при психопатиях, психопатизации, а иногда при патологическом развитии личности.

Под психопатиями мы будем понимать аномалии лич­ности характеризующиеся дисгармонией, главным обра­зом со стороны эмоционально-волевой сферы при относительной сохранности интеллекта, протекающие не прогредиентно. Включать в эту группу мы будем лишь состояния, в возникновении которых главная роль принадлежит либо врожденным (наследственно обусловлен­ным) особенностям нервной системы, либо нарушениям ее функции, развившимся под влиянием невыясненных внешних факторов, действовавших внутриутробно или в раннем детском возрасте. Психопатические личности — люди с аномалией, уродством характера, страдающие от его особенностей сами или заставляющие страдать дру­гих. Естественно, что в формировании их характера иг­рают роль и воздействия внешней среды.

О психопатизации личности мы будем говорить в тех случаях, когда состояния, клинически сходные с психо­патиями, возникают у здорового до того человека под влиянием травм мозга, инфекций (энцефалитов) и тому подобных вредных факторов. Если основное заболевание не протекает прогредиентно, явления психопатизации имеют тенденцию с годами сглаживаться. Психопатизацию, возникшую главным образом под влиянием непра­вильного воспитания или формирования личности1, мы будем относить к патологическому развитию личности или патохарактерологическому развитию. При ней часто обнаруживаются зафиксированные формы реакции на тот или иной раздражитель.

Таким образом, одно и то же явление, например, сла­бость тормозного процесса, может быть врожденным у психопатической личности, вызванным инфекцией (в слу­чае психопатизации личности после перенесенного энце­фалита), и быть следствием недостаточной тренировки тормозного процесса из-за неправильного воспитания (при патологическом развитии личности). Хотя границы между этими состояниями не всегда легко провести и возможны их сочетания, принципиальная разница меж­ду ними очевидна

Различные неблагоприятные воздействия (недосыпа­ние, инфекции, интоксикации, психическая травматизация2 и т. п.) у психопатизированных личностей могут привести к заострению ранее имевшихся характерологи­ческих особенностей, т. е. вызвать у них состояния де­компенсации. Так, могут усилиться тревожно-мнитель­ные черты характера или увеличиться возбудимость.

Наступившее заострение характерологических особенно­стей относится к проявлениям психопатии или психопатоподобного состояния, а не к неврозам. К проявлениям психопатии относятся также реакции, непосредственно вытекающие из ненормальных характерологических осо­бенностей. О неврозах, в частности и у психопатических личностей, мы говорим в тех случаях, когда психическая травма обусловливает появление качественно новых, вы­званных ею болезненных симптомов, например, фобий, истерических параличей, глухонемоты, т. е. признаков но­вой болезни, неукладывающейся в рамки психопатии, или психопатоподобного состояния. Характерологические осо­бенности заболевшего имеют значение для возникнове­ния невроза. Например, такие черты характера как рев­ность, мнительность, боязливость, повышенная озабо­ченность своим здоровьем, повышенное чувство справед­ливости, гордость, тщеславие, могут сделать человека особенно чувствительным к тем травмам, которые заде­вают эти его особенности, и способствовать их патологи­ческой переработке, оставляя его резистентным к другим воздействиям. Как отмечает В. Н. Мясищев, повышен­ная впечатлительность и сензитивность особенно пред­располагают к неврозам. Нередко психопатическая лич­ность вследствие своих особенностей создает конфликт­ную ситуацию (этому могут способствовать дисфории), которая и свою очередь ведет к неврозу.

Благоприятствовать возникновению неврозов могут и длительно сохраняющиеся аффективно окрашенные группы представлений, отражающие какое-либо глубо­кое, обычно травмирующее психику переживание (Bleuler предлагал называть их комплексами). Они образу­ют «больной пункт», очаг патологического инертного возбуждения и могут сделать человека особенно чувст­вительным к тем психотравмирующим воздействиям, ко­торые к этому пункту адресуются. Таким «больным пунк­том» могут явиться представления о своем действитель­ном или мнимом физическом недостатке, вреде здоро­вью, якобы причиненном онанизмом, и т. п.

Состояние нервной системы ко времени действия пси­хической травмы играет большую роль в возникнове­нии заболевания. Появлению неврозов способствует все то, что астенизирует нервную систему. В связи с этим предрасполагать к возникновению заболевания могут травмы мозга, инфекции, интоксикации, различные заболевания внутренних органов и желез внутренней секреции, мозговые заболевания, а также длительное недосыпание, переутомление, нарушение питания и дли­тельное эмоциональное напряжение. Все это может привести к тому, что раздражители, не являвшиеся до того сверхсильными и не вызывавшие заболевания, могут стать таковыми, воздействуя на ослабленные клетки мозга.

Имеет значение и то, что когда человек себя физически хорошо чувствует, он более уверен в своих силах, радужнее смотрит на будущее. Он легче принимает ре­шения, как быть в связи с возникшей жизненной трудностью. При астенизации, вызванной истощением или то­му подобными причинами, эти же трудности могут ка­заться непреодолимыми, стать психотравмирующими. В связи с астенизацией могут подвергнуться переоценке и бывшие в прошлом неприятные события, которые, таким образом, приобретают психоравмирующ-ее значение.

Данным о роли психической травматизации и астени­зации организма в этиологии неврозов, казалось бы, противоречат наблюдения над заболеваемостью граж­данского населения в военное время. В годы войны рез­ко возрастает психическая травматизация и ухудшаются условия жизни значительной части населения. Поэтому, казалось, должна была бы резко увеличиться заболевае­мость неврозами. Однако во многих странах обнаружи­валось парадоксальное явление: заболеваемость невро­зами, требующими госпитализации или приводящими к утрате трудоспособности, в годы войны не только не увеличилась, но, наоборот, уменьшилась. Это подме­тил еще Esquirol более 100 лет назад, Dietz в североамериканскую войну 1861 —1865 гг., Lunier во время франко-прусской войны 1870 г., Шефранов, Герман, Gottstein, Bonhoeffer, Stiefler в первую мировую войну.

Это же наблюдалось во время второй мировой войны, в частности в городах, подвергавшихся воздушным на­летам: Ленинграде (Т. Я. Хвиливицкий и И. Ф. Хвиливицкая), Москве (О. В. Кербиков), городах Норвегии (Saethre) и Англии (Hemphill, Vernon, Lewis, Gillespie и др.)1. По О. В. Кербикову, по сравнению с довоенным 1940 г. на 10 000 жителей Москвы в 1942 г. число поступ­лений больных с реактивными состояниями (включая неврозы) в стационары уменьшилось на 3%- В 1940 г. первичная обращаемость в нервно-психиатрические дис­пансеры Москвы по поводу неврозов и реактивных со­стояний на 10 000 населения составляла 16,4, в 1942 г.— 13, в 1943 г.— 16,1, в 1944 г.— 18,3, в 1945 г.— 17,4 и в 1946 г.— 11,72. Таким образом, несмотря на огромный рост психической травматизации в Москве в первые, са­мые трудные годы войны (1942 и 1943), обращаемость в московские диспансеры по поводу неврозов не только не увеличилась, но даже несколько уменьшилась, а в 1944 г., когда близость победоносного окончания войны стала очевидной, немного повысилась, оставаясь все же близкой к обращаемости в довоенный период.

При оценке приведенных выше данных следует учесть, они отражают не снижение заболеваемости, а только уменьшение обращаемости больных неврозами. Обращаемость может не в полной мере отражать заболевае­мость. Несомненно, что в годы войны часть больных неврозами с не резко выраженными нарушениями, осо­бенно, когда причина заболевания была очевидна (напри­мер, гибель близкого человека, боязнь воздушных нале­тов), не обращалась к врачам. Несомненно, однако, и то, что эмоциональное напряжение, оказывая стимулирую­щее влияние на нейроэндокринную систему, тем самым может благоприятствовать предупреждению заболевае­мости неврозами. В пользу этого говорит и то, что боль­ные неврозами сравнительно хорошо переносили трудно­сти военного времени и что под влиянием напряжения того периода их психическое состояние нередко улучша­лось (В. Н. Мясищев, 1945; А. М. Свядощ, 1952; Pherson, Brown и др.). Так, по данным Pherson, в Англии в первые годы второй мировой войны среди лиц, страдав­ших неврозами до войны, в военных условиях 25% вы­здоровели, у 25% наступило обострение и у 50% не бы­ло заметных изменений.

Наследственные факторы не играют ведущей роли в возникновении неврозов. Они могут иметь лишь косвен­ное значение, поскольку в той или иной мере определя­ют основные типологические особенности нервной системы заболевшего. Иначе говоря, например, врожденная слабость нервной системы или недостаточная подвиж­ность нервных процессов могут способствовать возник­новению невроза. Отсюда понятно, что иногда (крайне редко) в семьях встречаются сходные картины неврозов, которые нельзя объяснить только общностью психотравмирующего воздействия, индуцированием или подража­нием. Это в первую очередь относится к фобиям, С. Н. Давиденков описал больного, страдавшего боязнью по­краснеть, вспотеть и тиком. Сестра матери этого боль­ного страдала навязчивой боязнью пота, одна из ее до­черей — боязнью покраснеть, а сестра самого больно­го — боязнью разрыва сердца. Подобные случаи в на­чале XX столетия описывали Kraft-Ebing, Bleuler и др.

Tiennari в Финляндии, исследовав 125 пар однояйце­вых близнецов, обнаружил, что неврозами болел один или оба близнеца из 21 пары. При этом болел неврозом один из близнецов в 9 и оба близнеца — в 12 случаях. Если болели неврозом оба близнеца, то в 96% случаев отмечались фобии или навязчивости. Имеются указания, что в семьях больных психастенией чаще, чем среди на­селения, встречается шизофрения и маниакально-де­прессивный психоз. По Kammerer, заболевание неврозом обоих однояйцевых близнецов наблюдается очень редко; несколько чаще, чем у остальных людей, у них бывает лишь психастения (по терминологии автора, невроз на­вязчивых состояний), для возникновения которой имеют большое значение преморбидные характерологические особенности личности. С этим нельзя не согласиться. Случаи истерии чаще встречаются в семьях больных ис­терией, чем среди населения вообще. По Kraulis, свыше 6% родственников больных истерией лежало в больни­цах по поводу истерии; у 15% детей таких больных от­мечались истерические припадки. При оценке этих дан­ных следует учитывать возможность подражания формам реагирования на те или иные (Неблагоприятные воздействия среды, а также возможные неблагоприят­ные условия формирования личности в семье больного истерией. Однако наследственные факторы, влияя на типологические особенности нервной системы, могут играть тем самым роль и в создании предрасположения к истерическим реакциям.

По Brown, невроз страха чаще наблюдается в семьях больных неврозом страха, истерия — в семьях больных истерией, психастения (обсессивный невроз по термино­логии автора) — в семьях больных психастенией, чем в семьях здоровых лиц. Случаи психических заболеваний в семьях больных неврозами, по Еу и Henric, встречают­ся в 4, а по нашим данным — в 2 раза чаще, чем среди населения вообще.

Неврозы возникают у женщин несколько чаще, чем у мужчин, возможно, в связи с тем, что семейные и быто­вые невзгоды для женщин обычно более значимы, чем для мужчин. Неврозы встречаются как у маленьких де­тей, так и у взрослых в любом возрасте, чаще всего от 15 до 25 лет и в инволюционном периоде.

Неврозы являются одним из распространенных забо­леваний. Иногда вспышки этого заболевания могут но­сить массовый характер (психическая эпидемия). С нев­розами приходится встречаться не только психиатрам и невропатологам, но и врачам всех других специально­стей. Больные неврозами составляют ¹/₃ всех больных в Лондоне (Taylor). По наблюдениям Hopkins, занимаю­щегося общей практикой в Лондоне, больные неврозами, включая лиц с так называемыми психосоматическими расстройствами, составляют 42,8% всех больных. Сход­ные цифры (47,6%) приводит и другой английский врач Pougher. По данным Bonda, свыше 3% населения США страдает тяжелыми неврозами. По Posamanick, около 9% жителей Балтиморы (США) болеет неврозами, пси­хопатиями или психосоматическими расстройствами.

Согласно официальным статистическим данным, приведенным майором Appel, из числа призванных на воен­ную службу с января 1942 г. по июнь 1945 г. в США было забраковано по поводу нервно-психических забо­леваний 1 700 000 человек (12% всех освидетельствованных); из них у 31% наблюдались неврозы и у 21% — психопатии. За это же время в армии США было 1 000 000 поступлений в госпитали по поводу нервно-психических заболеваний. Из них неврозы составляли 64%, психозы — 7%, психопатии, олигофрения, невроло­гические и прочие заболевания — 29%. С 1 января 1942 г. но 30 июня 1945 г. 41% всех демобилизованных из армии США по медицинским показаниям страдал нервно-психическими заболеваниями, из них 70%—не­врозами. Больные неврозами составляли 85% больных госпиталей отборных экспедиционных сил армии США во время первой мировой войны (Rhein и Hall) и 61 — 68 % — в нервно-психиатрических госпиталях англо-аме­риканских войск во время второй мировой войны (Арpel, Ballard и Miller, Torrie и др.).

По официальным статистическим данным, приведен­ным В. Л. Горовым-Шалтаном (1949), среди всех болез­ней не

12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: