Воспоминания о военном времени

 

Начну с того, что времена не выбирают. В них рождаются, живут и умирают.

1930 г. – раскулачивание семьи с конфискацией имущества. Я ещё находилась в лоне матери, когда семья из 12 человек была обречена на голодную жизнь.

1935 г.– выселение без предоставления крова над головой.

1937 г. – арест отца с последующим расстрелом как врага народа (а вина его заключалась в том, что он был трудоголиком и мечтал каждому сыну построить по дому). Старших братьев не принимали на работу как детей врага народа.

1941 г. – сообщение от Советского информбюро: «Фашистская Германия вероломно напала на Советский Союз. 22-го июня в 4 часа бомбили Киев. Враг силён и опасен». Страшный ужас охватил всю страну. Началась мобилизация. В военкоматах были очереди из добровольцев. И.В. Сталин издаёт указ: «Сын за отца не отвечает». И призвали моих братьев на фронт, двое из них пали на полях сражений Великой Отечественной войны.

Вот с таким раскладом судьбы нас настигло военное лихолетье.

Люди всей страны сплотились в единую дружную семью, готовую встать на защиту нашей Родины. Время разделилось на два периода: до и после. Люди - на две категории: тех, кто защищал страну на фронтах, и тех, кто, не покладая рук, трудился в тылу под призывом: «Всё для фронта! Всё для Победы!»

В нашей семье остались дети-малолетки, и я была младшей. Я собрала узелок своих пожитков и ждала, когда мы побежим в лес. Мне казалось, что там нас фрицы не найдут. Жили мы в Юдино. Это узловая железнодорожная станция под Казанью, через которую проходили все военные грузы. По одну сторону от дома – железнодорожное полотно, по другую – лес, в котором постоянно дислоцировались воинские части. Бойцы (так их называли, а не солдатами) жили в землянках, вырытых в несколько рядов по всей опушке леса, а командный состав расквартировывался по домам. К нам тоже поставили трёх офицеров в ещё недостроенный дом, без крыши, а мы спали на полу, дверь открывалась сразу на улицу, сеней не было. Эти воинские части постоянно менялись. Одни уходили на фронт, другие прибывали.

Уже дважды прилетали немецкие самолёты-разведчики. Сердце сжималось от страха, а мамы дома не было, она была мобилизована на окопы, т. е. рыла окопы и зимой, и летом.

Вскоре стали прибывать эвакуированные (беженцами их не называли), поток за потоком. У нас постоянно жили одна-две семьи, нас никто не спрашивал, размещали безоговорочно. Мы их очень жалели, принимали, как своих, делились последним. Многие из них прибывали раздетыми и голодными, ведь фашисты приближались уже к Москве.

Начали прибывать эшелоны раненных бойцов, нас охватила новая волна ужаса, ведь в глубокий тыл привозили тяжелораненных. Когда их «выгружали», зрелище было страшное: многие в гипсе, с ампутированными конечностями, не редки «обрубки» - без обеих ног. Госпиталь для раненых обустроили в нашей школе.

Мы, школьники, посещали раненых, дежурили, тяжёлым смачивали губы водичкой. Некоторым раненым было невмоготу – мы звали медперсонал. Писали письма бойцам домой. У моего брата Павла, он постарше меня, была гармошка (досталась по наследству), у него был хороший музыкальный слух. Он подобрал голосистых соседских ребятишек, и мы выступали «с концертами» перед ранеными. Они нас очень хорошо принимали и приглашали вновь.

Учились мы в приспособленных деревянных зданиях, было несколько таких. Трудно было с учебниками, и ещё труднее с бумагой, тетрадей не было вообще, писали кто на чём, даже на старых газетах. Учились хорошо: плохо учиться было стыдно. Кроме учёбы, мы постоянно трудились: летом – в поле, на прополке, в сентябре – на уборке картофеля. Зимой постоянно чистили снег на железнодорожных путях, разгружали вагоны с подмороженной картошкой, а затем перебирали её в овощехранилище.

Было много работы и дома. Надо было заготовить дрова на всю зиму - носили на себе из леса. Нужно было запасти и сено: было две козы и две овцы. Нужно было посадить, вырастить и убрать картофель (давали участки под картошку). Надо было получить хлеб по карточкам, а были очереди, и никто не знал, когда хлеб привезут, поэтому караулили, чтобы достался.

Осенью 1941 г. Московский авиационный завод №22 был эвакуирован в Казань, посёлок Караваево. Брат Павел 1925 г.р. стал работать на этом заводе. График работы был сутки через сутки, однако часто его не было дома целыми неделями: спали несколько часов прямо на заводе – и снова вставали к станку.

Сестра Анфиса (они с Павлом двойняшки) была принята в швейную мастерскую. Она занималась реставрацией телогреек и ватных брюк, снятых с убитых и раненных бойцов: где не было рукава, где полы, где штанины, и из двух-трёх вещей делали одну.

Голодали, особенно весной, когда участки земли засажены глазками от картошки, а в подполе не осталось даже самой мелкой. Были случаи, когда сестра приходила на обед, а дома ни крошки съестного – уходила на работу голодной, а работали по 12 часов. Оживали, когда появлялся дикий лук, щавель, травы, когда уже можно было подкопать картошку величиной с орешек фундук. А перед посадкой картошки ходили в поля, перекапывали поле от прошлогодней посадки. Было большой удачей, если, перекопав много земли, найдёшь черные остатки от перезимовавшей картошки – из неё пекли вкусные оладьи. В апреле, как только сходил снег, появлялись грибы – сморчки. Мы тратили много сил, чтобы собрать их, потом мама готовила их в горшке. Расходились быстро!

По карточкам получали, в основном, только хлеб. В 400 граммах на детскую карточку его было так мало, он был тяжёлым, совсем не пышным, очень чёрным, но таким вкусным!

Были сахарные карточки по 300 граммов на месяц, но сахара никогда не было, и карточки оставались не отоваренными.

Нечего было носить. Летом босиком – это как должное. В качестве промтоваров иногда отпускали метражом какой-то хлопчатобумажный рукав белого цвета. Мы его красили и использовали вместо чулок. Эвакуированные, которые жили у нас, получали на работе спецодежду, которая быстро пачкалась и приходила в негодность. Когда её списывали, я пыталась найти в этой негодной одежде хоть какие-то куски, которые ещё можно было отстирать, и шила себе из них вещи. В школе даже хвалили.

Мы, дети войны, рано взрослели. Брали на себя серьёзную ответственность. С недетским терпением, смирением переносили все лишения. Господь подарил нам мудрую, богобоязненную, любящую маму. Она была верующей, и ещё в детские годы зажгла в нас искру Божью. В нашем доме не было спиртного, не звучало грубого слова. Мы уважали, берегли, любили маму. У неё были проблемы с сердцем.

Время шло. Страна воспрянула духом. Врага отогнали от Москвы, были окружены и низвергнуты 22 дивизии захватчиков вместе с Паулюсом под Сталинградом. Прогремела битва на Курской дуге. Наша доблестная армия дошла до границ страны, освободив родную землю от фашистской нечисти, и продолжала гнать врага на запад.

Большая часть страны побывала в оккупации, кругом была разруха. Надо было восстанавливать разрушенное хозяйство. Пояса затягивались ещё туже, но люди были полны решимости трудиться больше, чем имели сил, были воодушевлены радостным ожиданием Победы.

Хочется отметить, что люди были честными, сострадающими. Всю войну я, малолетка, выкупала хлеб по карточкам на целую семью, возвращалась домой с хлебом часто затемно, особенно зимой, да к тому же была строгая светомаскировка, нигде ни огонька – и никто ни разу не отнял у меня хлеб. И ещё. Мы, дети, постоянно ходили в лес за дровами, травой, грибами, ягодами, пасли коз и овец. А там солдаты жили, и ни один из них никогда не подошёл близко, не напугал. Поистине, все были родными, как братья и сёстры. Возможно, преступность была низкой ещё из-за такого фактора: когда кто-то нарушал закон, разговор был короткий – штрафной батальон, передовая! Оттуда редко кто возвращался. Разве что калекой, искупив свою вину кровью.

В тылу все с нетерпением ждали с фронтов письма-треугольники. Почтальонам были рады, но на сердце было не спокойно: что принесут? Письмо или похоронку «погиб смертью храбрых в боях…»

В некоторые семьи возвращались раненые, после госпиталей. Моя сестра Антонина познакомилась в самом начале войны с бойцом, который готовился к отправке на фронт. Его звали Николай, он был с Украины, отец его тоже был репрессирован, а вся семья потерялась. Он ушёл на фронт. Но очень скоро был серьёзно ранен в ногу, когда его отправляли в госпиталь в тыл, он попросился в Казань, потому что у него никого больше не было. Антонина и Николай поженились. Сестра работала диспетчером на железной дороге, здесь, на станции Юдино. Николай тоже пошёл работать на железную дорогу, и его отправили на станцию Канаш, а это на расстоянии больше 100 км. Никого не интересовало, что они муж и жена. Начальник станции Юдино долго не отпускал сестру. Но потом всё-таки сложилось, и она уехала в Канаш. И меня взяла с собой. Удалось купить тёлку, и я нужна была, чтобы её пасти… После войны Николай нашёл свою сестру и её семью. Оказалось, всю войну они были в эвакуации довольно близко от наших мест. Обе семьи позже уехали на Украину.

Но не все дождались фронтовиков домой. Без вести пропавших ждут и по сей день. Хотя бы что-то узнать, может, найдётся медальон… Мой брат Николай 1913 г.р. попал на фронт в самом начале войны. Мы получили от него письмо из госпиталя в Мордовии: «Ранен в плечо, на излечении, но скоро снова на фронт». Больше ничего не знаем о его судьбе. Брат Борис 1923 г.р. писал из Сибири в 1942 г.: «Нас готовят к отправке на фронт, под Сталинград». Это тоже стало последним, что мы о нём знаем.

И вот долгожданная Победа! 9 мая 1945 года! Ура! Народ ликует! Огромная людская радость!

Возвращались домой уцелевшие воины, но их было мало. Невест было больше…

Война закончилась, но жизнь ещё долгие годы была очень трудной. Всю войну промышленность работала только для фронта. Фабрики и заводы, что были на оккупированных территориях, разрушены до основания.

К тому времени мы подросли, стали работать. Были выпущены облигации – заём на восстановление и развитие народного хозяйства. Каждый подписывался на 1,5 оклада в год, и это длилось несколько лет. Был налог на бездетность. На руки причитались гроши, их едва хватало на скромное питание. Но мы радовались мирной жизни и надеялись на лучшее будущее! Вскоре отменили карточную систему. Каждую весну было снижение цен на продукты питания и промышленные товары. Жизнь налаживалась!

 

Валентина Петровна Кончакова, 1931 г.р., Казанская община.

28 февраля 2015 г.

 

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: