Черкесия в борьбе за независимость (1763-1864 гг. )

ЧЕРКЕСЫ В КАВКАЗСКОЙ ВОЙНЕ 1763-1864 гг.

 

Дзамихов К.Ф.

ЧЕРКЕСИЯ В БОРЬБЕ ЗА НЕЗАВИСИМОСТЬ (1763-1864 гг.)

Антиколониальная борьба Кабарды во второй половине XVIII — первой половине XIX века. Во второй половине XVIII века Россия значительно окрепла и утвердила свой международный авторитет. В ее восточной политике происходят изменения по отноше­нию к Кавказу. После ликвидации автономного суще­ствования запорожского и донского казачества, а в по­следующем - и Крымского ханства в российских прави­тельственных кругах начинают разрабатываться широ­кие планы колонизации южных степей и Предкавказья. Укрепив свои позиции в бассейне реки Терек, царизм своей первоочередной стратегической и политической за­дачей ставит завоевание Центрального Кавказа, и в пер­вую очередь Кабарды. Только при условии полного заво­евания Кабарды царизм мог подчинить Центральный Кав­каз и через это удержать свои позиции в Закавказье.

В 60-х годах XVIII века в крае появляется сплошная линия военных укреплений - от Кизляра, заложенного еще в 1736году, до Моздока (1763), что явилось началом возведения «Кавказской линии». Для сооружения кре­постей отбирались земли кабардинцев и др. горских на­родов. Одновременно расширялась сфера военно-казачь­ей колонизации. В официальных документах, излага­ющих правительственную программу, довольно ясно гово­рилось, что «единственное надежное средство для проч­ного утверждения нашего владычества на Западном Кав­казе есть занятие горного и предгорного пространства нашим вооруженным казачьим населением». В прак­тике царизма, по справедливому замечанию А. В. Фадее­ва, эта установка применялась и по отношению к Цент­ральному и Восточному Кавказу. Появление новых ка­зачьих станиц в верховьях Кумы, по Лабе и Урупу, Мал­ке и Сунже сопровождалось оттеснением в горы местно­го населения. Из центральных областей России на Се­верный Кавказ начинается переселение крепостных кре­стьян. Поощряя эти процессы, царизм использовал их как рычаги своей завоевательной политики на Кавказе.

Военные крепости, о которых идет речь, являлись форпостами царизма и имели теперь больше не оборони­тельное значение, как в XVI - XVII веках, а наступатель­ное против горских народов. Кабардинская господству­ющая верхушка хорошо осознавала, что военные укрепле­ния будут ограничивать их политическую и эко­номическую независимость, и стала занимать резко враж­дебную позицию по отношению к России.

Строительство крепости Моздок в 1763 году на тер­ритории Кабарды, по своей сути, являлось началом пла­номерного захвата кабардинских земель. С 1769 года рус­ская военная администрация, назначив приставом в Кабарду секунд-майора Дм. Тоганова, открыто вмешивает­ся во внутренние дела кабардинского общества. Воору­женные выступления кабардинских князей, а также их попытки через свои депутации в Петербург решить воп­росы о срытии Моздока, возвращении беглых подвласт­ных, упразднении приставства закончились безрезуль­татно.

В результате Кючук-Кайнарджийского договора меж­ду Россией и Османской Турцией в 1774 году Кабарда была объявлена составной частью России. Как и в период Белградского договора, в данном случае Россия и Турция, определяя сферы своего влияния, делили не принадлежав­шие им территории и подчиняли суверенные народы.

Отмеченный договор одновременно должен был укре­пить русское влияние среди тех горских народов, кото­рые были связаны вассально-подданническими отноше­ниями с Кабардой, - горских обществ Балкарии, Осетии, Карачая, Ингушетии. С укреплением русских позиций в Кабарде перечисленные народы надеялись освободиться от политической и экономической зависимости со сторо­ны кабардинских феодалов. Царское правительство по­ощряло эти настроения и использовало их для подрыва мощи кабардинских князей. Но оно не вмешивалось и не препятствовало, когда правители Кабарды взимали подати с соседних горских народов, не присягнувших еще на верность России.

Кючук-Кайнарджийский договор окончательно раз­вязал руки царизму в отношении Центрального Пред­кавказья. Теперь Россия предпринимает практические шаги к тому, чтобы Кабарда считалась ее составной час­тью не только де-юре, но и де-факто. С 1777 года ведется расширенное строительство новых кордонных линий и крепостей между Моздоком и Азовом - Екатериноградская (1777), Георгиевская (1777), Солдатская (1779), Влади­кавказская (1784) и др. Помимо своего прямого назначе­ния, эта цепь укреплений должна была отделить Кабарду от Чечни и тем затруднить их непосредственное влия­ние друг на друга. Еще при назначении генерала Медема в 1769 году на Кавказ ему была дана инструкция «осте­регаться больше всего объединения горцев и возжигать между ними огонь внутреннего несогласия».

Аннексия все новых и новых кабардинских земель привела к тому, что на следующий год, т. е. в 1778 году, кабардинские князья начинают военные действия против русских войск для уничтожения военных укреплений Ма­рьинского, Павловского, Георгиевского и Ставропольско­го. На начавшуюся антиколониальную борьбу царизм от­вечал жестокими карательными экспедициями и контри­буциями. Так, после отмеченных событий генерал Якоби заставил кабардинцев выплатить 10 тыс. рублей, выдать более 2 тыс. лошадей, около 5 тыс. голов крупного рогато­го скота и свыше 4,5 тыс. овец. Это был военный грабеж населения. От таких поборов страдал весь кабардинский народ, и в особенности трудовые массы.

Царская администрация для достижения своих ко­лониальных целей часто провоцировала народ. Ярыми проводниками такой политики в Кабарде были генералы Медем, Потапов, Якоби и др., которые прославились жес­токостью и вероломством. Чтобы не допустить независи­мого существования Кабарды и иметь повод для вмеша­тельства в ее внутренние дела, они специально натрав­ливали группировки господствующей знати друг на дру­га, а также пользовались социальным антагонизмом ка­бардинского общества. Чтобы держать феодальную знать в повиновении и зависимости, царизм заигрывал с фео­дально-зависимым населением. Последним было дозво­лено в случае притеснений со стороны владельцев пере­селяться на Кавказскую линию. На самом же деле ца­ризму было глубоко безразлично положение простого народа, который, в конечном итоге, оставлялся им на произвол своих угнетателей. Особенно широко пользо­вался такой политикой генерал П. С. Потемкин, назна­ченный в 1782 году командующим войсками на Север­ном Кавказе. Он считал, что «не худо держать» кабар­динских владельцев и «подлый народ» «в некоторой друг ко другу зависти».

Военно-административная система, которую устанав­ливал царизм в Кабарде, вызывал протест со стороны народа. Русские военные власти, приставы и др. чинов­ники не учитывали сложной обстановки в крае. Они по­дозрительно относились к местному населению, допуска­ли по отношению к нему грубый произвол и не счита­лись с обычаями и образом жизни, которые складыва­лись здесь веками. Для проезда через укрепленные со­оружения Кавказской линии кабардинцам каждый раз необходимо было получать специальные пропуска или «билеты» у представителей царской администрации. Хо­зяйственная деятельность кабардинского общества нару­шалась не только в результате сокращения пастбищных и пахотных земель, на которых возводились крепости и казачьи станицы. Но ощущалась и экономическая бло­када, которой часто пользовался царизм в своей колони­альной политике. Следствием ее становилось лишение жителей Кабарды доступа к соляным озерам по реке Куме и за Тереком. Если учитывать, что скотоводство было основным видом хозяйственной деятельности гор­цев, потребность в ней была значительной. Такие огра­ничения, а также регулярные военные экспедиции ос­ложняли развитие экономики края. Описанная объек­тивная реальность повседневной жизни часто толкала ка­бардинцев к нападениям на укрепления Кавказской линии. Официально-охранительная историография доок­тябрьского периода в лице апологетов колониальной политики царизма (В. Потто, Н. Дубровин, А. Зайончковский, Ад. Берже, Р. Фадеев и др.) изображала борьбу ка­бардинцев как «хищничество» и «разбои». А в публика­циях отдельных авторов того времени освободительная борьба характеризуется как «экспансионистское» движе­ние «отсталых слоев населения» по отношению к России.

В описываемое время Османская Турция не упуска­ла ни одного случая, чтобы в периоды обострения кабардино-русских взаимоотношений не засылать в Кабарду своих агентов для антирусской пропаганды, а также ис­пользовать для своих целей и местное духовенство.

Мусульманская религия, которая окончательно утвер­дилась в Кабарде во второй половине XVIII века, стано­вилась не только учением, обосновывающим феодальные порядки общества, но и идеологическим знаменем в ан­тиколониальной борьбе горцев. Таковым было антико­лониальное движение в Чечне под руководством шейха Мансура в конце XVIII века, в котором принимала учас­тие определенная часть кабардинцев.

С 90-х годов XVIII века царизм вводит на террито­рии Кабарды российскую административно-судебную си­стему управления, следствием которой явился военно-оккупационный режим. С этого периода ликвидация фак­тической независимости Кабарды, сопровождавшаяся ломкой традиционной экономической и социально-поли­тической структуры и многовекового уклада жизни, всту­пила в решающую фазу. Даже в такой обстановке ца­ризм был вынужден, как это видно из указа Павла I от 28 мая 1800 года, признать, что кабардинцы и другие гор­цы «находятся более в вассальной зависимости, чем в подданстве».

В 1793 году в Кабарде были учреждены так называе­мые «родовые суды» и «расправы», которые непосред­ственно подчинялись моздокскому коменданту. Факти­чески, это была реформа судопроизводства, укреплявшая колониальный режим и нарушавшая традиционный по­рядок кабардинского общества. Основу своих судебных преобразований власти стремились построить на нормах обычного права, т. е. на древнем народном судопроиз­водстве. Оно, по их мнению, как наиболее близкое и по­нятное трудовым массам, должно было ослабить власть и влияние феодально-клерикальной знати, враждебной России. Царизм справедливо остерегался шариата, ибо видел в нем ту реальную силу, которая могла способ­ствовать объединению и сплочению всех слоев кабардин­ского общества в освободительной борьбе. «В то время как туземные приверженцы шариата стремились к пол­ной отмене действий адатов, - писал Ф. И. Леонтович, - русское управление во многих случаях становилось на сторону адата в борьбе с шариатом, прежде всего стара­лось ослабить действие шариата, а с ним парализовать и силу мусульманского духовенства, всегда представлявшего один из главных тормозов в деле умиротворения края».

В 1794 году в Кабарде началось крупное восстание, в котором принимали участие все слои кабардинского об­щества: феодальная знать, представители духовенства, фе­одально-зависимое население. Восстание возглавлялось Измаилом и Адильгиреем Атажукиными, Атажуко Ха-мурзиным из рода Кайтукиных и др. князьями. Как сви­детельствуют источники, в схватках с царскими войска­ми участвовало до нескольких тысяч человек. Оно было жестоко подавлено, и его руководители отправлены в ссылку.

На первом этапе, т. е. в 1778 - 1790 годах, антиколо­ниальная борьба возглавлялась в Кабарде в основном представителями светской феодальной знати. На втором этапе, после бегства Адильгирея Атажукина из ссылки и появления его в Кабарде в 1799 году, здесь раз­ворачивается мощное освободительное движение под религиозными лозунгами. Вокруг Адильгирея Атажуки­на начинают группироваться представители мусульман­ского духовенства во главе с эфендием Исхаком Абуковым. С их именами связано особое направление в освобо­дительной борьбе кабардинцев в конце XVIII - начале XIX века - это шариатское движение. Адильгирей Атажукин и его сторонники достигли определенных успе­хов по объединению всех общественных слоев кабардин­ского общества, а также превращению отдельных разроз­ненных выступлений кабардинцев (в некоторых случа­ях в союзе с абазинами, бесленеевцами и карачаевцами) против царизма в массовое движение. Особый интерес представляет привлечение Адильгиреем Атажукиным на свою сторону широких слоев среднего и мелкопомест­ного дворянства, среди которых большой популярностью пользовалась идея социального равенства.

В рапорте генерал-лейтенанта Кнорринга сообщалось о том, что «сторонники Адильгирея Атажукина присяг­нули на Коране поступать единодушно в сем новом на­чинании, на тот конец, дабы потом способнее приступить ко введению равенства между владельцами и узденями, разглашая: «Почему де нам онаго между собою не иметь, когда оное существует во Франции, что многие узденья, обольщаясь сими видами, обещавшими им мнимые вы­годы, отходят от своих благонамеренных владельцев и со злоумышленниками соединяются». Это направление осво­бодительного движения последовательно боролось за учреждение в Кабарде духовного суда вместо родовых судов.

Шариатское движение 1799-1807 годов под их ру­ководством подготовило необходимые условия для введе­ния в Кабарде духовного суда - мехкеме. Ранняя смерть лидеров кабардинского шариатского движения в 1807 го­ду, значительное сокращение численности кабардинского общества в этот период и ослабление вследствие этого национально-освободительной борьбы помешали созданию здесь теократического режима в форме имамата, как поз­же на Восточном Кавказе или Западной Черкесии. Му­сульманские лозунги кабардинского шариатского движе­ния, сплачивая в войне против военно-оккупационного режима, не привели к призывам борьбы со своей фео­дальной знатью или же со своими единоверцами-мусуль­манами, покорившимися царской власти, как это было в Дагестане и Чечне при имаме Шамиле.

К началу XIX века вся горная полоса Северного Кав­каза, простиравшаяся к югу от линии Кубань - Терек, фактически еще не находилась под контролем русской военной администрации.

В 1803 году царизм начал строительство Кисловодского укрепления и новых казачьих станиц в Пятигорье. По времени это совпало с очередными выборами в родовые суды и расправы. Это послужило поводом для очередного крупного восстания в Кабарде, основным тре­бованием которого являлось уничтожение Кисловодской крепости и ликвидация кордонной линии. Восстание охва­тило почти все населенные пункты Кабарды. Команду­ющий войсками на Кавказе князь Цицианов в своей про­кламации к восставшим писал: «Кровь во мне кипит, как в котле, и члены все во мне трясутся от жадности напоить земли ваши кровью... Ждите, говорю вам, по моему правилу штыков, ядер и пролития вашей крови реками. Не мутная вода потечет в реках, протекающих ваши земли, а красная, ваших семейств кровью выкра­шенная». Несмотря на такие угрозы, восстание разраста­лось. В это же время восстание в Тагаурии прервало един­ственную коммуникацию, связывавшую Грузию с Росси­ей. Генерал Глазенап с трудом подавил восстание в Ка­барде, разорив полностью свыше 80 населенных пунктов и принудив многих кабардинцев переселиться за Кубань.

В Кабарде и других горских землях продолжалось строительство укреплений, сопровождавшееся уничтоже­нием населенных пунктов местных жителей и выруб­кой лесов. Для удержания кабардинцев в покорности главные военные укрепления царизма располагались вблизи аулов, причем линией передовых военных укреп­лений занимались плодородные равнины. Эти меры должны были поставить порабощаемое население в пол­нейшую зависимость от представителей царской адми­нистрации и «не дозволять непокорным собирать хлеб и пасти свои стада».

Борьба против колониальной политики царизма про­должалась в Кабарде в 1809-1810-х годах. Возглавляв­шие ее кабардинские феодалы намеревались переселить подвластное им население из прилегавшей к Кавказ­ской линии равнины в горные ущелья. Феодально-зави­симое население отказалось следовать за владельцами, чем сразу же воспользовалась царская администрация, чтобы лишить князей и дворян возможности продолжить сопротивление. Перспектива потери своих подданных встревожила кабардинских феодалов, и они начали сроч­но формировать депутацию в Петербург с просьбой со­хранить их политические и экономические привилегии. Как и в предыдущий период (т. е. во второй половине - XVIII века), царская администрация довольно умело воспользовалась внутренними социальными противоре­чиями кабардинского общества и для дальнейшего рас­кола общекабардинского движения. Результатом такой политики в очередной раз явился спад антиколониаль­ных выступлений. Несмотря на это, в апреле 1810 года в Кабарду была отправлена карательная экспедиция во главе с генералом Булгаковым. Ожесточенные сражения произошли в верховьях рек Баксана, Шалушки, Чегема и Нальчика. В конце апреля карательный отряд Булгако­ва соединился с отрядом генерала Дельпоццо, спешно прибывшим из Екатеринограда. Итогом карательной экспедиции было сожжение 200 населенных пунктов. В своем донесении генерал Булгаков писал: «...кабардин­ский народ доселе никогда такой чувствительной не имел потери, и никогда еще войска не доходили туда, где ныне чинили поиски, и что они потеряли много имущества, которое сожжено с двумястами селений».

Представители кабардинского общества, обращаясь с прошением к центральным властям, сообщали, что гене­рал Булгаков «истребил огнем наши дома, имущество разграбил, скот отнял, людей побил, а именно:...6150 ро­гатой скотины, 515 лошадей, 125 буйволов, 44015 овец, 6310 пудов медной посуды, 5895 пудов меду, 52 панциря, 180 ружей, 300 шашек, 145 сабель, 2900 серебряной моне­ты, на 5800 разного товару по цене серебряной монеты, 1420 ароб проса; убито Куденетовой и Танбиевой фами­лии узденей и протчи 31 человек, позжено домов - 9585, панцирных шишаков - 31, мечетей - 111, хуторов - 1000, в плен взято 41 душа, сверх того много захвачено нару­кавников панцирных и разного имущества...». Даже официальные власти были вынуждены указать командующе­му войсками генералу Тормасову, что генерал Булгаков «употреблением непомерных жестокостей и бесчелове­чия превзошел границы своей обязанности». «Если ве­рить известиям, - писал военный министр Барклай де Толли, - то экспедиции против кабардинцев и закубанцев состояли в совершенном разграблении и сожжении их жилищ: жестокие сии действия, доводя тех народов до отчаяния, возбуждали только к нам ненависти их, и вообще обращение его со соседственными сими народа­ми более служит к отвращению их от нас, нежели к уста­новлению в том краю спокойствия».

Экспедиции Булгакова в 1810 году, различные кара­тельные ограничения кавказской администрации, лишав­шие кабардинцев доступа к соляным озерам, вызвали массовый падеж скота, что усугубило и без того свиреп­ствовавшую в крае эпидемию. Генерал Савельев в своем рапорте (ноябрь 1810 года) отмечал, что «кабардинцы ло­шадей своих и баранов беспрестанно пригоняют на зем­ли чеченские и продают за бесценок. Говорят, что луч­шую кобылу можно достать за 10 руб., а барана менее 1 руб.; это они делают для спасения от гибели их достоя­ния, когда им отказано начисто в перегонах скота на здешнюю сторону», т. е. на их пастбищные равнинные земли.

С 1816 года в истории завоевания царизмом северо­кавказских народов наступает эпоха, связанная с име­нем генерала А. Ермолова. В завоевательные планы ермоловского командования входило прежде всего насиль­ственное покорение горцев, причем сам Ермолов неодно­кратно указывал, что это «должно производиться по­степенно, но настоятельно, занимая лишь то, что удержать за собою можно, и не распространяясь иначе, как став твердою ногой и обеспечив занятое пространство от по­кушений неприязненных». О стратегии и тактике этой политики четкое представление дает план, изложенный генерал-лейтенантом А. Вельяминовым командиру Кав­казского корпуса барону Розену (20 мая 1833 года):

«1. Главное и надежнейшее средство к прочному овладению горами и к покорению обитающих в оных на­родов состоит в занятии укреплениями важнейших в то­пографических отношениях мест.

2. Средство ускорить покорение горцев состоит в от­нятии у них плоскостей и заселении оных казачьими станицами.

3. Истребление полей их в продолжении пяти лет сряду даст возможность обезоружить их и тем облегчить все дальнейшие действия.

4. Полезнее всего, по моему мнению, начать с истреб­ления полей. Овладев плоскостями, поселить на оных казачьи станицы. Наконец, по поселении станиц устро­ить в приличных местах укрепления».

В 1821-1822 годах левое крыло Кавказской линии было продвинуто в глубь кабардинской земли до самого подножия гор и новые укрепления по рекам Малке, Баксан, Чегем, Нальчик, Черек и Урух заперли выходы на равнину из горных ущелий. Тем самым кабардинцы окончательно лишались равнинных земель и степных пастбищ. В своем докладе о Кабардинской линии А. П. Ер­молов сообщал начальнику главного штаба от 28 июля 1822 года, что она «должна окружить собою кабардин­скую землю, малое кое население, оградил я несколько теснейшими противу прежнего пределами и между ре­ками Малкою и Кубанью оставил пространство, которое впоследствии должно было занять русскими селениями или преимущественно линейными казаками».

Наряду с дальнейшим завоеванием кабардинских земель А. П. Ермолов продолжил политику своих пред­шественников по внедрению в общественную жизнь кабардинского общества русского административно-судебного управления. Им был создан «Временный кабардин­ский суд», из компетенции которого было изъято рас­смотрение уголовных дел. Духовные власти не имели права по законоположению вмешиваться в решение граж­данских дел. По шариату рассматривались лишь дела, касающиеся семейно-бытовых вопросов. Одновременно Временный кабардинский суд имел и административные функции. Действуя под непосредственным контролем русских военных властей, суд в их руках стал фактиче­ски важнейшим исполнительным органом внутреннего управления. Таким образом, проведенная Ермоловым реформа судопроизводства окончательно ограничивала политические и экономические права различных обще­ственных слоев в Кабарде. Например, с дальнейшим рас­пространением российского административно-судебного управления должны были последовать изменения в об­ласти земельно-правовых отношений, что приводило к ограничению земельной собственности и иммунитетных привилегий кабардинских феодалов. Мусульманское ду­ховенство либо вообще должно было отстраниться от вла­сти, либо поступить под полный контроль царских воен­ных властей.

В 1822 году в связи со строительством названной выше укрепленной линии и выселением многих кабардинских аулов, расположенных между Малкою и Куба­нью, началось мощное антиколониальное движение в Кабарде, возглавляемое феодальной знатью и му­сульманским духовенством. Был организован ряд крупных нападений на военную линию, в результате которых были уничтожены в 1823 году станица Круглолесская, в 1825 году - Солдатская. Ермолов предпринял карательные походы в Кабарду, уничтожая большое количество населенных пунктов. Вместе с тем в порядке репрессий против отложившихся от России феодалов он объявил, что все подвластные им крестьяне могут считать себя свободными от всяких повинностей и распоряжаться зем­лей по своему усмотрению. По мнению Т. X. Кумыкова, царизм в данном случае «бил по самому уязвимому ме­сту феодалов, постоянно просивших представителей царской администрации возвратить их беглых крестьян».

Ермолов понимал, что участвующие в антиколониальном движении общественные слои кабардинского общества, имея общие политические устремления, преследовали в своей борьбе различные социальные цели. Играя на их внутренних противоречиях, он рассчитывал ослабить сопротивление повстанцев и внести разложение в их ряды. Вышеназванная ермоловская декларация об освобождении кабардинских крестьян являлась лишь тактическим ма­невром. Об этом свидетельствует его прокламация к мя­тежным кабардинским феодалам, в которой он выражал готовность восстановить их «прежние права над подвласт­ными» в случае прекращения ими борьбы против цариз­ма. Отдельные крестьяне, принадлежавшие мятежным феодалам, воспользовались ермоловской декларацией и выселились с гор, получив от русской администрации зе­мельные наделы. Таким образом, возле крепости Нальчик возник новый населенный пункт - Вольный Аул, в кото­ром насчитывалось 200 дворов. Аналогичные методы ис­пользовались генералом Эммануэлем в Западной Черкесии в 1828 году.

Зато не желавшие примириться с русским царизмом кабардинские князья ушли за Кубань и поселились в ущельях Зеленчука и Урупа. Впоследствии они были известны под именем «беглых» кабардинцев. Возглав­ляемые князьями Джембулатом Айтековым и Измаи­лом Касаевым военные отряды продолжали военные действия в 1825 году в районе верхнего течения Кубани - Баталпашинской, Беломечетской, Невинно-мысской и др.

Итогом рассмотренных событий явилось реальное присоединение Кабарды к России путем ее вооруженно­го завоевания в конце первой четверти XIX века.

Царское правительство хорошо сознавало и во второй половине XVIII века и первой половине XIX столетия важ­ное стратегическое и политическое значение Кабарды в ходе освободительного движения горцев. «Хотя тепереш­няя Кабарда, - отмечала военная администрация в своих донесениях 1841 года, - не так сильна, чтобы могла быть опасна собственными силами, но связями родственными с князьями и дворянами других кавказских племен, уваже­нием к их происхождению и гордым характером кабар­динцы и до сего времени удержали еще значительное влия­ние на других горцев, каким пользовались во времена сво­его могущества. И потому-то сохранение спокойствия в Кабарде весьма важно в настоящую эпоху для Кавказа, тем более, что малейшая ошибка местного начальства, уп­равляющего Кабардой, может произвести открытое восста­ние и сделать опасною Военно-Грузинскую дорогу».

Последний этап участия Кабарды в освободительном движении северокавказских народов против царизма от­носится к 40-м годам XIX века.

В апреле 1846 года с войском 20 тыс. человек и 8 пуш­ками имам Дагестана и Чечни Шамиль предпринял по­ход в направлении Кабарды с целью перерезать Военно-Грузинскую дорогу, соединиться с закубанскими адыга­ми и тем самым расширить фронт освободительной борь­бы на Северном Кавказе. Русская военная администрация стянула к центру Кавказской линии крупные военные формирования. Боясь быть отрезанным, Шамиль, не до­жидаясь ополчения от западных адыгов, отступил в Чеч­ню. Вместе с ним ушло большое количество кабардин­ских крестьян, 37 князей и дворян, из которых Магомет-Мирза Анзоров был назначен Шамилем наибом Малой Чечни. Царизм был обеспокоен участием кабардинцев в освободительной борьбе на Восточном Кавказе. Об этом свидетельствует создание в 1847 году специальной воен­но-судебной комиссии, применявшей самые строгие реп­рессивные меры против кабардинцев, поддерживавших борьбу под руководством имама Шамиля.

Таким образом, освободительная борьба Кабарды про­тив царизма в конце XVIII - первой половине XIX века имела такую же антиколониальную направленность, как на Восточном, так и на Западном Кавказе. Основными ее причинами являлись завоевания царизмом кабардин­ских земель, на которых возводились крепости и кордон­ные линии с казачьими поселениями, постоянные моби­лизации местного населения на строительство военных коммуникаций и обременительные подати, вмешательство во внутреннюю жизнь кабардинского общества и насиль­ственное насаждение российской административно-судеб­ной системы управления.

 

Антиколониальная борьба Западной Черкесии в первой половине XIX века. Освободительная борьба адыгов Северо-Западного Кавказа в первой трети XIX века протекала в сложных условиях русско-турецкого соперничества вокруг черкес­ского вопроса. Хотя по международным договорам Закубанский край был признан владением Турции, наро­ды, проживающие здесь, считали себя политически со­вершенно независимыми и только в силу исповедуемой религии признавали главенство султана как верховного представителя религии.

Таким образом, зависимость закубанских адыгов от Турции была чисто номинальной. Это хорошо понимали правящие круги в Стамбуле и Петербурге. Поэтому укреп­ление политического влияния среди горцев как со сторо­ны Турции, так и России во многом зависело от внешне­политической ориентации народов Закубанья.

В результате экспедиции царских войск за Кубань только в 1807-1810годах было разорено до 200 адыг­ских селений. Однако, несмотря на угрозы, адыги реши­тельно отказались от присяги на подданство России и пожелали жить сами по себе и «быть мирными по отно­шению к России».

В течение 1810-1820-х годов командующий войска­ми в Черномории генерал Власов совершил несколько карательных экспедиций за Кубань и «опустошил мно­гие черкесские аулы», как мирных, так и немирных гор­цев. В 1822 году он истребил огнем 17 больших и 119ма­лых адыгейских аулов со всеми их запасами, было кон­фисковано более 1 тыс. голов скота. Так, например 3 фев­раля 1824 года Власов внезапно напал на один из адыг­ских аулов. «Аул еще спал, когда казаки внезапно нале­тели на него со всех сторон и буквально не оставили в нем камня на камне. Два смежных аула подвергались той же участи. Сколько погибло при этом людей неизве­стно, но улицы были завалены трупами, и казаки приве­ли с собой 250 пленных и более тысячи голов скота». В пылавших селениях черкесы гибли целыми сотнями или от огня, или от оружия ожесточенных казаков; не­редко женщины и дети, спасаясь от грозившей смерти, толпами попадали в плен... или же, предпочитая смерть плену, бросались в бурную горную реку. Таких «подви­гов» со стороны царских генералов можно привести мно­го. Однако основная масса Черкесии все еще склонялась к сближению с русскими и развитию торговых отноше­ний с ними.

В ходе русско-турецкой войны 1821-1829 годов Тур­ция и Россия делали все, чтобы склонить на свою сторо­ну широкие массы адыгского крестьянства. Русско-ту­рецкая война завершилась подписанием в 1829 году Адрианопольского мирного трактата, по которому турецкое правительство отказывалось от всяких притязаний на адыгские земли в Закубанье и признавало их «в вечном владении Российской империи». Но сами адыги не считали имеющим силу договор, заключенный без их учас­тия. Отмечая этот факт, К. Маркс писал, что «Турция не могла уступить России то, чем не владела сама». Адыг­ский народ, который на протяжении столетий вел борьбу за свою свободу и независимость против турецко-крым­ской агрессии, не хотел признавать и колониального гне­та русского царизма. «Мы и наши предки были совер­шенно независимыми... Султан нами не владел и потому не мог нас уступить», - так отвечали адыги на требова­ния генерала подчиниться власти Российской империи. Когда один из русских офицеров попытался объяснить адыгам, что султан уступил Черкесию царю в дар, слу­шавший его старик-адыг показал на вспорхнувшую в небо птичку и сказал: «Дарю тебе ее возьми, если можешь».

С 30-х годов XIX века царизм начал прямое завоева­ние закубанских земель. Окончание русско-турецкой вой­ны 1828-1829 годах и заключение Андрианопольского мира дали возможность царскому правительству присту­пить к практическому осуществлению своих планов в отношении адыгов. Николай I, поздравляя главнокоман­дующего Кавказской армией фельд-маршала Паскевича с окончанием русско-турецкой войны, писал ему: «Кон­чив, таким образом, одно славное дело, предстоит вам другое, в моих глазах столь же главное, а в рассуждении прямых польз гораздо важнейшее - усмирение навсегда горских народов или истребление непокорных».

Военное командование регулярно пополняет действу­ющую армию на Северо-Западном Кавказе. Начинается строительство разнообразной системы укреплений. Воен­ные крепости ставятся возле ущелий на реках Белой, Лабе и Урупе с задачей «удержать горцев в совершенной заперти в сих ущельях со своими многочисленными ста­дами, оставив их, сверх того, без хлеба». Особое внимание было уделено строительству береговых укреплений и организации крейсирования русских военных судов вдоль берегов Черкесии. Уже в 1834 году были сооружены укрепления Абинское и Николаевское. С 1837 года на землях натухайцев, шапсугов и убыхов начинается воз­ведение Черноморской береговой укрепленной линии. В этом же году возникают укрепления: в устье реки Пшад (Новотроицкое), в устье реки Вулан (Михайловское) и на мысе Адлер («Святого Духа»). Первые два поострены от­рядом генерала Вельяминова, а последние - в результате десантной операции под начальством генерала Розена. В 1838 году сооружаются укрепления: Новороссийское, Вельяминовское (устье реки Туапсе) и Навагинское (на реке Сочи), а в 1839 г. - Лазаревское (на реке Псезуапе) и Головинское (устье реки Шахэ), а также в натухайских землях - форт Раевский; здесь же в 1842 году - Гостагаевское, а на реке Кубани - Варениковское. К 1840 году в целом строительство Черноморской береговой линии, со­стоящей из 17 укреплений и фортов, было завершено.

Против адыгов, не имевших ни своей армии, ни ар­тиллерии воевала хорошо обученная, многократно пре­восходящая регулярная царская армия, доходившая в последний год войны до 250 тыс. На территории Северо-Западного Кавказа российское самодержавие столкнулось с ожесточенным и организованным сопротивлением со стороны адыгов. Для черкесов война носила оборонитель­ный характер, велась народным ополчением, использо­вавшим партизанские методы ведения войны.

Царские войска совершали военные экспедиции, в ходе которых полностью уничтожались адыгские поселения, посевы, запасы хлеба. Наряду с боеспособным населени­ем в кровавых сражениях погибали женщины, дети и ста­рики. Так, с ноября по декабрь 1833 года полностью унич­тожены аул бесленеевского князя Айтека Канокова, аулы князей Сидова и Ингебокова, аул Карамурзиных в верши­нах Зеленчука. Особо жестокими были действия отрядов, ко­торыми командовал генерал Засс. С 1833-го по 1841 год под его руководством уничтожались во множестве натухайские, шапсугские, убыхские и абадзехские аулы. Сами участники военных экспедиций писали о тактике выжжен­ной земли. Декабрист А. Бестужев отмечал, что к горцам «не с добром пожаловали: мы жгли их села, истребляли хлеба, сено и пометали золу за собой». А. Вельяминов, один из главных организаторов и исполнителей кровавой бой­ни в Западной Черкесии, признавал: «Мы шли, за нами возникали пожары... пылали зажженные нами аулы. Страшно было взглянуть назад». Об актах вандализма, совершаемых под руководством генерала Засса, свидетель­ствовал Н. Лорер: головы убитых черкесов отрубались, насаживались на колья и ставились вдоль дорог; в каче­стве коллекции для медицинских экспериментов они от­правлялись и в другие страны.

Такие действия царских войск вызывали упорное сопротивление адыгов. Оно носило разрозненный и ло­кальный характер. Политическая раздроб-ленность Западной Черкесии не позволяла освободительной борьбе при­нять организованный характер. Достигнутые в 1840-1841 го­дах между убыхами, натухайцами, шапсугами и абадзехами соглашения, в особенности «дефтер» 1841 года, по политической и военной консолидации приносили поло­жительные результаты. Среди черкесских вождей и ру­ководителей выделялись: Ашагуако (Ахеджаков) Пшикуй, Хаджи Хуз-Бек, Султан Курхум-Гирей, Хаджи Мухамед, Хауд Мансур, Гирей Шамыз, Ширух Дугуж, Дзадзу Мухамед, Дзадзу Али, Дзадзу Науруз, Бести Пшемаф, Хатуко Сельмен, Калабат Хатуко, Шорат Хамыз, Герандуко Хаджи Берзег, Хаджи Докум Берзег, Инал Аслан-Гирей, Индар Ногай, Аурдазау Зепш и др. Выдающимся воен­ным предводителем являлся Шеретлук Тугужуко Кизбеч, которого прозвали «Львом Черкесии». Большим ма­стерством отличались его операции по тылам царских войск. Особую славу принесла ему битва 1834 года, в ко­торой он во главе 700 всадников разбил многотысячный царский отряд. Знаменитому кавалерийскому военачаль­нику в это время было уже 60 лет. Ашагуако (Ахеджа­ков) Пшикуй, под командованием которого было около 6 тыс. всадников, в районе Екатеринодара несколько раз наносил поражение ге<

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: