 |
Глава 17. Одинаковые ящики.
|
|
|
|
- Это что за пугало в ДЧ?
- А это, Андрюха, самое убогое и неразумное создание во всех вооруженных силах Российской Федерации – лейтенант юстиции Устинов.
- Да уж, охотно верю.
Батальон на скудно освещенном плацу отворачивался лицами от гонимого ветром мелкого дождя. Вечерняя поверка затягивалась. ДЧ бродил лебедем перед строем дежурных по ротам и вещал о дисциплине.
- Редкостный негодяй. Сейчас промокнем к черту до нитки.
Роты роптали. Потянуло вонючим дымом сигарет «прима», начали доноситься выкрики:
- Устинов, чмошник, отпускай уже!..
Устинов психовал и затягивал свою галиматью как мог, пока не ожила «эрика» у него на груди.
- Три пятерки, ответь сто второму.
Устинов демонстративно повернулся к строю спиной и широко расставил ноги, отчего силуэт его в развевающемся на ветру дождевике напомнил персонажа диснеевского мультфильма «Черный Плащ».
- Три пятерки на приеме!
- Скажи мне, родной, почему батальон не в люльках до сих пор? Потерялся кто-то, а?
- Никак нет! Просто дисциплина хромает!
- А ты у нас замполит что-ли, а? Прекращай безобразие, разводи роты немедленно!
-Йййесть!
Батальон заржал.
- Имамгуссейнов круче всех! – понеслись отовсюду выкрики, - Часовых иди инспектируй, может тебе задницу кто отстрелит!
***
Палатка раскачивалась на ветру, печка топилась плохо и дымила. Промокшие бушлаты, развешенные на спинках кроватей поверх бронежилетов, воняли.
Шулятьев сидел в своем отгороженном закутке в углу, вытянув ноги на кровати. На коленях лежала потрепанная книга.
- Товарищ страшный лейтенант, разрешите обратиться? – Дед хитро улыбался, изображая примерного военнослужащего.
- Чего тебе опять надо от меня, черт алтайский?
|
|
|
- Товарищ капитан, а не желаете ли коньяку?
Взводник какое то время перебирал в голове варианты – может ослышался? Решив, в конце концов, что его старческий слух не мог подвести в восприятии такой простой фразы, уточнил другое:
- А вы, часом, не оборзели, сержант Диденко.
- Дядя Валя! Я к Вам со всей душой, а Вы!..
- Подожди-ка, родной, а кто ДЧ заступил?
- Устинов.
- Тогда понятно. А я думаю – чего это Дед, супротив обычного, не на верхней шконке бухать собрался, а ко мне пришел? А оно – вон оно что! Испугался, что Устинов тебя на кичу в ночи заберет?
- Дядь Валя, так ты же знаешь, что мы один черт напьемся, а если спалимся при этом – так тебе еще и выслушивать придется. А так, нагрянет этот гомосек, начнет опять котелками греметь, ноздри раздувать – но к тебе за загородку не полезет. Да и немного у нас, два пузыря всего!
- Где ж вы, подлецы, только денег берете.
***
Старший лейтенант Шулятьев смотрел в никуда своими блеклыми глазами. Лицо его, обветренное, сплошь изрытое глубокими морщинами, имело странное выражение безмятежности и философской возвышенности, усталости и давно прощенной миру несправедливости. Все в той же позе сидел он на своей кровати, иногда зябко ежась плечами, держался за свой стакан, и не ясно было – слышал ли нашу болтовню, насколько позволял ему слух, или пребывал мыслями настолько далеко, что и мест тех уж нет ныне.
- Это толстый такой, картавил еще? Ну, Чопик еще с ним из-за топора на лесосеке подрался? Нет?
- Да нет! Того я давеча в толчке видал.
- Ну а который тогда?
- Ну а как я тебе еще опишу его? Обычный пацан…
- Вот так вот, Мери Попинс… Даже фотографии не осталось. Кстати, я слышал на рынке в Червленой есть абрек один, у него можно пленку купить, потом зафотканую отдать – он фотографии сделает.
- Деньги вперед, я так понимаю?
- Еруслан, вот ты вечно подставу подлую везде видишь. Давай, хоть один раз, чем бухать – купим пленку, фотик у кого-нибудь из контрабасов возьмем. Прикинь – запечатлимся геройски на броне, к АКСу рожек РПКшный, ГПшку, и НСПУ навесить еще!
|
|
|
- Да! А в другую руку РПГ, и на спину АГС. Мама посмотрит, скажет – это не мой Зайка, не Рэмбо даже. Это, едрен батон, персонаж из «Звездных Войн», из первого эпизода!
- А я вот хочу. Я бы отослал мамке фотку. Только бы форму чистую найти. Черт бы с ним, с оружием. Мамка посмотрит – вот мой Серега, живой, чистый, сытый. А мамке чего еще надо?
- Вот! Дед правильно говорит!
- А то выйдет как с этим Антошкой!
- Андрюха, черт тебя дери, ты иногда такую пергу гонишь!
- Да не верю я в приметы, ребята… Просто лезет в голову бред всякий. Я еще на КМБ был, в солнечном городе Кемерово. На Новый Год, помню – морозяка был страшный, 49 минуса. Посадили нас телевизор смотреть, а там Ельцин говорит – устал, ухожу… У меня тогда еще думки всякие начались, что возможно всякая байда станет происходить… А первого числа строят нас, и начинает ротный вдоль строя ходить, внимательно в лица заглядывать. Выдернул из строя восемь человек, и меня тоже. Завел в канцелярию и говорит: «Выпала вам высокая честь – надо Героя в последний путь проводить!» Короче – привезли летеху какого-то с Чечни. Хоронить надобно. Ну а мы – вроде почетного караула. Мы же форму только получили – нарядные все, загляденье прямо. Задача – нести гроб на плечах от дома до кладбища. А гроб – цинк. Вскрывать запретили, потому как летехе башку отстрелили напрочь. А гроб тяжелый, – как памятник. Здоровый такой… Кто-то мне рассказывал, что они, гробы эти цинковые, с запасом делаются. Чтобы даже самого крупного героя разместить, пополам не складывая. Стандарт такой…
Ну и вот… Шкандыбаем мы по улице, тащим цинк. Бабы кругом воют, музыка эта треклятая базлает. Холодно – жуть. Умаялись, короче, страшно. Доползли до кладбища. Ну а бывал ли кто на кладбище зимой? Снегу по пояс, дорожки узкие. А могилу выкопали в семейном месте, у черта на куличках. И вот тащим мы Героя, в снегу вязнем, дыхалку от мороза перехватывает. А Герой перекатывается в гробу и гремит на весь погост. И не поверите – грохот этот мне снится теперь иногда. И ярко так представляется во сне – каково в цинке лежать. Без головы.
|
|
|
Помолчали. Разлили остатки.
- Да уж. Мамку Антошкину жалко. Ну, по крайней мере, целый домой приедет, не как тот летеха. Наплачется, конечно, но хоть компенсацию получит. Сколько там теперь?
- Наивные вы чукотские юноши.
Шулятьев мелкими глотками допил коньяк, грохнул стаканом об тумбочку и по очереди оглядел нас. Глаза его теперь горели недобрым огнем.
- Думаете, стало быть, что мать его денег получит от государства, да? Может на родине героя еще и памятник воздвигнут? Да хрен там ночевал! Пьяный был? Был, - вскрытие покажет. Дырка от пули есть? Нету дырки. А стало быть - Антошка ваш напился до чертиков и неудачно навернулся с высоты. И стало быть не герой Антошка, а обыкновенный придурок, алкаш и нарушитель техники безопасности! Так что забудьте слово «выплата» как страшный сон. Потому что если Новый Президент сказал, что войны нет, значит - ВОЙНЫ НЕТ.
А теперь - рассосались в ужасе по койкам!
Глава 18. Потеря.
Мать меня журила. Так же точно, как и много раз прежде, когда я совершал очередную большую глупость. Только в этот раз я не видел ее лица, не видел, как роется она в домашней аптечке, как сидит в кресле перед телевизором, не глядя на экран и уронив на колени руки с неизменным вязанием. Не видел, но очень отчетливо представлял.
Но если бы письма не было еще неделю – я бы наверняка тронулся умом. Совершеннейший бардак, граничащий с бредом, вязко клубился в голове. Всякий раз, пересекаясь с Москайкиным, и получая на неизменный вопрос неизменный ответ «почты не было», хотелось плюнуть на все и обидеться так, как обижаются малые неразумные дети. Не пишут мне – ну и я тогда не буду писать. И пусть они там думают, чего хотят.
Но тут же, усилием того человеческого, что таяло теперь во мне под слоем грязи и вшей, сырости и усталости, и навязчивого липкого страха, - я пытался одернуть себя. Как мантру, как надежное заклинание проговаривал я, плюясь горьким табаком: «Почта ходит долго. Придется подождать».
Я таскался с письмом в кармане, пока совсем не зажулькал конверт. Решил, наконец, прибрать его в пакет с остальными сокровищами, предполагая, что ни один засранец, ползающий по чужим прикроватным тумбочкам, не посмеет вытереть жопу материнским письмом.
|
|
|
И обнаружил пропажу.
Единственная фотография, которую я забрал с собой из дома, на которую смотрел украдкой в редкие свободные минуты, которую не смел показать даже самым близким товарищам – пропала.
Эта девушка никогда не была моей. Она терпела мои неуклюжие юношеские ухаживания, смотрела своими бездонными, широко открытыми глазами на чудачества, которыми я пытался произвести впечатление, и ускользала от моего понимания. И была для меня самым дорогим человеком на этом свете, насколько только может быть дорогим человек для влюбленного нецелованного подростка.
Я стоял на коленях в проходе между кроватями, сжимал в объятьях ограбленную тумбочку и бился об нее лбом. Я плакал. Я должен был прожить еще почти год, чтобы снова увидеть ее.
Глава 19. Имя.
- А это что за татуха там у тебя? – Заяц, за каким-то чертом забравшийся в своих грязных штанах ко мне на кровать, когда я уже почти лег, разглядел на моем бледном теле корявую татуировку.
- А это у него, Зайка, эмблема одной очень крутой группы «МеталликА», - удивил своими познаниями и наблюдательностью Еруслан, - А вот снизу закарюка, так это не насрано, как могло бы показаться. Это стилизованное изображение змеи, свернувшейся в три кольца. Это с обложки их альбома 91го года, если не ошибаюсь. По сему выходит – Андрюха у нас не просто меломан, а злостный фанат - металюга.
- Чего, Андрюха, правда что ли?
-Правда.
-Дак ты поди цепями всякими уматывался, шипами, ага?
- Иди-ка ты в… койку, Заяц, со своими стереотипами.
- Правда, правда, - продолжал вещать со своего места Еруслан, - Мне Москайкин его военик показывал. Фотка там – это надо видеть. Хаер у Андрюхи ниже плеч, виски выбриты, и серьга в ухе болтается.
- Да ну на щеку!
- Да хоть на нос!
- Ну давай, Андрюха, расскажи как ты хиповал там у себя.
- Да чего там рассказывать… Классе в седьмом моча в голову ударила – начал выделяться из серой массы, насколько фантазии хватило. А дружок один на экскурсию от школы в Питер ездил – привез кассету Металлики. Сидели мы с ним перед магнитофоном как дебилы, крутили кассету эту… Подсел я на их музыку, короче…
Учителя в школе нашей колхозной закалку совковую имели – убеждали состричь лишнюю неуместную растительность, а мне только того и надо, чтобы внимания на меня обращали. Только задрючили они меня в итоге, или сам я тупанул в какой-то момент – бросил школу после девятого класса.
Поехал доучиваться в соседний город, в профессиональный лицей. А городишко этот – на редкость гиблое место. Молодежь – сплошь гопники и наркоманы, хоть совсем с общаги не выходи. Вот там-то я знатно огребал! Года два терпел, наверное, потом плюнул и пошел стричься.
|
|
|
Взял потом флакон портвейна, давай его бухать в одну каску. А в зеркало смотрю на себя, на стриженного, и думаю: «Вот, Андрюха, стал ты теперь самый обыкновенный лошок, каких масса!» И так, чего-то обидно за себя стало, как - будто поддался я, будто поимели меня. Ну и взял тут же иголку, тушь где то надыбал, и за полночи надолбил себе вот такую корявую татуху.
- Чего, прямо сам себе что ли?
- Ну да…
- Ну, с таким расчетом – можно сказать, что неплохо получилось! – Заяц разглядывал в потемках мою правую руку, - Так ты может и мне надолбишь чего? Группу крови, например? Чего там надо из приборов и материалов?
- Давай потом как-нибудь об этом поговорим, спать охота.
Но Заяц уже задирал у себя на пузе белуху.
- Вот здесь вот, смотри – над сердцем! И мишень еще такую!...
- Кочегаров он тебе на попе набьет! Уматывай спать давай!
Заяц сидел на кровати, и в раздумьях закатил глаза в потолок.
- Металю-у-уга, значит. Сидел там у себя в колхозе поди, железяки с тракторов воровал, и дома рылся в них. Железя-а-аки, железя-а-аки мои! Как в мультике про Аладдина, помните – попугай такой кипешной был! Тот все орал: зо-о-олото, зо-о-олото! Как звали то его, кто помнит?
- Яго его звали!
- Точно! Яга! А вот давай – теперь у Андрюхи погоняло будет – Яга! Замечательно я придумал?
- Иди-ка ты в баню, Зайка.
Глава 20. Одноразовый.
-Яга!
- Я, товарищ капитан!
Снегов появился в курилке как всегда внезапно.
- Головка ты от часов ведущего отечественного производителя! Так, забыл я что-то чего хотел от тебя… А, ну да. Скажи мне, салага, ты из ГПшки стрелять умеешь?
- С подствольника, товарищ капитан, даже дикая обезьяна стрелять сумеет. Вот попадать – это не у всех получается.
- Это ты верно заметил, - согласился Снегов и ласково ткнул меня кулаком под ребра, отчего сигаретный дым застрял в груди.
- Ты же на ИРД не бывал у нас еще?
- Нет, - сдавленно выдавил я.
- Ну вот, завтра тогда прогуляешься с отделением своим. Сейчас топай в палатку к одноразовым, пусть там тебе кто-нибудь инструктаж зачитает, чтобы не тупил завтра на маршруте. Ты все понял?
- Так тошно.
- У-у, щегол! – напутствовал меня капитан подзатыльником.
***
Палатка саперов стояла позади роты, чтобы шум и суета не докучали ее героическим обитателям.
- Разрешите войти, кто тут у вас живой есть?
- Чего тебе надо?
Прапорщик Легкоступов, старший над ротными саперами, лежал на продавленной кровати лицом вниз, закинув бледные голые ноги на спинку, отчего был похож на йога.
- Эко вас изогнуло, товарищ прапорщик.
- Да жуть вообще… Посмотрел бы я на тебя, кабы ты с утра километров двадцать прочапал, - Легкоступов говорил медленно, шевеля одними только губами. На меня он не смотрел, взгляд его уперся в висящие на табурете носки. Носки висели в опасной близости от носа, но физических и моральных сил, чтобы отодвинуть табурет, прапор найти в себе не мог.
- Уста-а-ал я,- протянул он,- Чего приперся-то?
- Да я спросить хотел: вы специальность свою, военно – учетную, под фамилию выбирали?
Целую минуту Легкоступов не подавал признаков жизни.
- Ты, верно, думаешь, что первым такую шутку смешную придумал? Ну так нет, не первый. А вообще – фамилии, они же не случайно достаются. Ими народ награждает. А народ – он же наблюдательный, он в корень зрит. Вот у тебя, допустим, как фамилия?
- Язовских.
- Блин… Чего приперся то, я тебя спрашиваю?
- Да Снежок меня отправил. Завтра я на ИРД первый раз иду. Расскажите, чем вы там занимаетесь, и как все происходит.
Прапор полежал еще с минуту, потом начал неуклюже ворочаться, пока не перевернулся на спину. Икнул, прислушался к ощущениям в организме и заговорил так же тихо и неспешно, как прежде.
- Мероприятия по инженерной разведке дорог общего пользования, а так же железнодорожных линий, являются важнейшей составляющей обеспечения и поддержания мира и стабильности в этой долбаной республике. Поскольку каждая скотина, возомнившая себя воином Аллаха, и получающий за это сдельную плату, спит и видит как бы размотать десяток-другой военнослужащих Российской армии с помощью нехитрого безоболочного взрывного устройства, кто-то, а в данном случае - мы с тобой, должны всячески противодействовать этим подлым, преступным поползновениям.
- Весьма вдохновляющее. Как именно бороться станем?
- Ну, на местности завтра оно и так понятно станет, но в общих словах – действуем следующим образом:
Саперы располагаются подковой, подкова движется вдоль дороги рогами вперед. Ведущие в этих рогах идут метрах в 15 – 30 от края асфальта, насколько позволяет местность, и ищут провода. Следующие двигаются с отставанием 25 метров, но уже ближе к дороге, практически по канаве ползут и пытаются найти фугас или МОНку. Дальше, опять же с отставанием, идут непосредственно по обочине, смотрят свежие повреждения асфальта. Частенько в последнее время стали в асфальт закладывать. Выдолбят дырочку маленькую, через нее щебенку повытаскают и на ее место килограмм 10 взрывчатого вещества насуют. Но этим всем мои ребята занимаются, это понятно. Ваша задача, в то время как саперы под ноги смотрят, шагать след в след в 10 метрах позади каждого сапера и вертеть хлебалом на 367 с половиной градусов, находясь в готовности отразить любое нападение на отряд.
Ну а ты, товарищ сержант, как крутой Рембо, будешь шагать в 100 метрах впереди отряда и одним своим видом вселять ужас в сердца сидящих в засаде террористов. И заодно – останавливать и бегло осматривать следующие навстречу автомобили.
- Ничего себе!
- Да не очкуй, меняться будем время от времени. Завтра, так уж и быть – замыкающим пойдешь, а то, чего доброго, - обдрищешь от избытка воинской доблести всю дорогу, а нам потом по твоему скользить…
|
|
|
