 |
А годы в ней — шелест песчинок.
|
|
|
|
Путник подумал и вновь спросил:
— Но что это значит?
— Ты пришёл туда, куда дано тебе от рождения, — отозвался Странник. — Вырос в том, что было угодно твоей природе. Достиг зрелости в том, что стало твоей судьбой. И уйдёшь туда, куда будет дано тебе от смерти. Смерть всего лишь начало жизни. Жизнь всего лишь преемница Смерти. Приход жизни нельзя отвергнуть. Уход её нельзя остановить.
Путник помолчал, а потом восхищённо воскликнул:
— Стать Человеком?! Я вспомнил! Я искал Путь, чтобы стать Человеком!
На что Странник ответил:
— Ты искал лишь чужой след, но не собственный путь. Чужой след не похож на собственный. Следы появляются там, где их оставляют. Но сами они не являются тем, кто их оставляет. Идя по чужому следу, ты гнался за внешними образами, не ведая их внутреннюю суть. Но каждый прокладывает себе тот путь, который соответствует его истинным стремлениям. Пустыня со временем заносит все следы своими песками, дабы новый Путник не совершал ошибок прошлого. Вот почему важен свой опыт. Чтобы стать Человеком, нужно проложить свой собственный путь.
Стопа Человека занимает малое место в бескрайней Пустыне. Но, несмотря на это, она может ступать там, где ещё никто не проходил. Ступая же там, где ещё никто не проходил, Человек способен уйти далеко и обрести большее. Познания его разума невелики, но Человек, вверяясь Неведомому, способен дойти до Того, Кто его сотворил.
И Путник спросил:
— А кто есть Тот, Кто меня сотворил?
Странник произнёс:
— Его можно воспринять, но нельзя передать. Можно дойти к Нему, но нельзя постичь. Его можно Любить, но нельзя объять. Его можно понять в Начале, но нельзя познать до Конца. Ибо Он есть Тот, Кто создал всё. Ибо Он есть Созидающий своей Волей.
|
|
|
— Откуда ты знаешь это о Нём? — удивился Путник.
— Я есть Голос Его и Слух, — прозвучал ответ.
— Но кто ты? Назови мне имя своё.
— Имя — всего лишь тень от одежды, но её у меня много. А Сущность одна — Бодхисатва.
После того как Сэнсэй рассказал нам эту легенду, мы продолжали путь молча. Очевидно, все, так же как и я, пребывали под сильным впечатлением от услышанного и пытались разобраться, в первую очередь, в себе, своём выборе пути в жизни. И уже когда мы подходили к лагерю, Андрей спросил у Сэнсэя:
— А Бодхисатвы посещают только Восток?
Сэнсэй усмехнулся:
— Почему, они везде бывают, и на Руси в том числе.
— Да? — изумился Андрей. — И на Руси? Что, были русские бодхи? Никогда за это не слышал. Сэнсэй, расскажи…
Все оживились, очевидно тоже горя желанием услышать об этом поподробнее. Но Сэнсэй, глянув на встречающих нас «охранников» нашего лагеря, лишь проговорил:
— Попозже, вечерком…
«Ну, вечерком так вечерком», — подумала моя особа и устремила свой взор на махающую мне рукой Татьяну.
В лагере нас уже заждались. Распаковывая пакеты, мы поведали оставшимся ребятам о своих приключениях, а они нам о своих. Оказывается, мои друзья тоже тут не скучали. Во время того как наши «охранники» решили отдохнуть, «прикормленные» чайки пытались совершить вторичный погром. Костик же, сотворив себе облик разукрашенного индейца, решил с Юрой во что бы то ни стало поймать хоть одну «дичь» и устроить ей «показательные разборки, чтобы другим неповадно было». Они, как полагается, сделали «засаду» в прибрежном камыше. Однако из этой затеи вышла лишь комичная история, как два городских хлопца чуть было не довели до инфаркта «благородную птицу» своим внезапным появлением с улюлюканьем, неистовыми криками и сумасшедшими виражами по берегу в погоне за перепуганной стаей пернатых. Так что своими «цивилизованными разборками» в дикой природе наши «индейцы», кроме перьев и птичьего помёта, ничего больше, как выразился Костик, «не поимели».
|
|
|
Расправившись с обедом, мы пошли резвиться в водных просторах. Наигрались вдоволь в водное поло, то есть ватерполо. И уже когда половина нашей компании растянулась на песочке, грея свои тела, Стас и Женя решили поплавать с аквалангами. Но у них чегото там не заладилось, и, отложив акваланги, они решили понырять старым добрым способом с маской и трубкой недалеко от берега. Костик и Андрей пробовали свои силёнки на дальний заплыв. А мы с Татьяной барахтались на мелководье. Для наших трусливых женских натур «заплыв» тогда был хорош, когда периодически под ногами ощущалось морское дно.
И вот в тот самый момент, когда Андрей и Костик уже достаточно отдалились от берега, Славик, загоравший на песке, неожиданно для всех начал кричать в их сторону и махать руками:
— Акулы! Акулы!
— Ты чего так кричишь? — возмутился в шутку Руслан, лёжа недалеко на песке. — Они на твой развод не клюнут.
— Правда, акулы, сам глянь! — взахлёб кричал Славик уже ему.
Славик на самом деле выглядел перепуганным. Мы с Татьяной вмиг приняли вертикальное положение в воде, ощутив под собой спасительное дно, и стали вытягивать шеи, всматриваясь в море. Но ничего особо опасного не увидели и вновь перевели взгляд на встревоженного Славика. Володя и Виктор, загорая на песке, приподнялись и с нескрываемой усмешкой посмотрели вдаль.
— Да ты что, Слава? — проговорил, улыбаясь, Володя. — Какие в этом море могут быть акулы? Это даже не море, а так, лужица. Откуда здесь взяться хищникам, если в округе даже рыбы приличной не встретишь?
— Правда, акулы! Правда, акулы! — заклинило Славика, словно заезженную пластинку на аккорде. — Вон, смотрите! Смотрите!
И тут, глянув в том направлении, куда указывал Славик, я действительно заметила, как вдали стремительно приближались к берегу два чёрных плавника, периодически теряясь среди волн. И двигались они как раз в сторону Андрея и Костика, которые, не обращая внимания на крики Славика, спокойно плавали в воде, явно не замечая опасности. Но когда уже мы с Татьяной с перепуга подняли целую «сирену» своими звонкими женскими голосами, Андрей и Костик растерянно завертели головами по сторонам, ища причину нашей паники. Андрей первым заметил движущиеся на них плавники и резко поплыл к берегу. Костик же, явно так и не узрев источник опасности, как говорится, не стал испытывать судьбу и рванул догонять Андрея.
|
|
|
Бурные окрики переполошили всю компанию. И когда наш инстинкт самосохранения велел немедленно выбежать из воды, Сэнсэй со старшими ребятами, наоборот, пренебрёг этим внутренним сигнализатором и стал заходить поспешно в воду, вглядываясь вдаль. Мы же, добежав до них, так сказать до «безопасной зоны», остановились. Стыдно же было совсем выходить из воды, когда там ещё оставались твои товарищи.
Сэнсэй, сначала вырвавшись вперёд всех, затем замедлил ход. И улыбнувшись, произнёс в нашу сторону:
— Ну, паникёры. Да это же дельфины!
— Дельфины?! — несказанно удивились мы, вновь всматриваясь в приближающиеся треугольные плавники.
Сэнсэй с улыбкой двинулся навстречу неожиданным гостям. Костик и Андрей, очевидно заметив «спешащего к ним» Сэнсэя, ещё больше ускорили процесс своей гребли и буквально пулей проскочили мимо него, усиленно работая руками и ногами, хотя, по сути, там, где они плыли, воды было уже по пояс. Вертикальное положение они приняли лишь тогда, когда их руки и ноги стали «загребать» песок на мелководье. Видимо, ещё не оправившись от шока, они быстро поднялись, собираясь рвануть к берегу, но тут услышали позади себя смех нашей компании.
— А вы чего стоите?! — растерянно проговорил Андрей, обтирая с лица воду и не понимая, почему же мы до сих пор не на суше.
Парень ещё больше изумился, когда увидел, что Сэнсэй продолжает заходить на глубину.
— А мы не съедобные, — ответил за всех Женька, снимая свою водную маску. — У нас повышенный коэффициент смехотворности. А такие неудобоваримые. От таких, как мы, заворот кишок может случиться. Это всё равно, что проглотить морского ежа и мучаться потом в коликах весь остаток своей жизни.
— Так вроде и мы малосъедобные, — стал приходить в себя Андрей, приближаясь к ребятам. — Глянь, какие костлявые. — И при этом указал на дрожащего Костика.
|
|
|
— Э, нет, — возразил Женька. — Я видел, с какой скоростью за вами гнались. Значит что? Значит, в этом вопросе гастрономические критерии этих хищников явно не совпадают с вашим мнением о своей персоне.
Мы рассмеялись. Гореребята присоединились к коллективу, пытаясь понять, что же тут изменилось за время их маршброска. И когда им объяснили, что это дельфины, они удивились не меньше нашего.
— А чего ж они за нами так неслись? — спросил Костик, всё ещё выбивая зубами мелкую дрожь.
— А чего ты от них удирал? — в свою очередь со смехом спросил Виктор.
— Так гнались, вот и удирал.
— Они, наверное, с тобой поиграть хотели, — высказал свою «версию» Стас.
— Хорошенькая игра. У меня поджилки до сих пор трясутся.
— А с чего ты вообще взял, что это расстояние они ради тебя проплыли? — пробасил Володя, наблюдая за Сэнсэем.
Мы перестали шутить и с нескрываемым любопытством устремили свои взоры на Сэнсэя.
Пара чёрных дельфинов с контрастными чёрнобелыми полосами по бокам хоть и неслась со скоростью, однако необычно резко остановилась буквально в паре метров от Сэнсэя. Сэнсэй тоже замер. Вода ему в это время уже доходила до груди. Один из дельфинов както смешно высунул голову из воды, прямо как человек, и забавно закивал головой, приоткрыв рот и издавая смешные звуки, чемто похожие на трещотку вперемешку с тявканьем. Второй же дельфин, что был поменьше, вёл себя более робко. Он стал к Сэнсэю боком, не сводя с него глаз, как будто внимательно его изучал. Сэнсэй осторожно пошлёпал по воде, словно выбивая какойто такт. Первый дельфин прекратил издавать звуки и заинтересованно наклонил мордочку. Очевидно, это ему понравилось, поскольку он поднырнул и выплыл буквально на расстоянии вытянутой руки от Сэнсэя. Тот же медленно дотянулся к нему ладонью и ласково погладил животное по его лобной части. Дельфин подплыл ещё ближе, смелее подставляя свою мордочку для поглаживаний. Но Сэнсэй вместо этого легонько почерпнул ладошкой воду и игриво брызнул на животное. Дельфин весело «затрещал» и бросился наутёк, нырнув под воду. Спустя несколько мгновений он неожиданно выкинул хвост позади Сэнсэя и с шумом шлёпнул по воде, окатив его фонтаном брызг. А потом пошла целая игра в «догонялки» с Сэнсэем, где роль «водилы» переходила от одного к другому. К ней быстро присоединился и второй дельфин.
Глядя на такие водные забавы, весь наш страх перед этими дружелюбными животными стал пропадать. Мы начали подтягиваться к Сэнсэю, явно горя желанием поучаствовать в этой игре. Хотя, честно говоря, вначале с некоторой опаской приближались к этим морским созданиям. Шутка ли, такие мощные «тела» рядом плавали. И не просто «тела», а создания с развитым интеллектом, если учесть, что Сэнсэй упомянул, что мозг дельфина весит около 1800 грамм, то есть больше, чем у некоторых людей. Чем не пришельцы из другого мира, которые живут своей жизнью, параллельной нам, здесь, на нашей планете, в наше время? Однако, глядя на их «вечную» добродушную улыбку, слегка прищуренный весёлый взгляд, трудно поверить, что они могут причинить тебе боль.
|
|
|
Дельфины кружили вокруг нас. И хоть это были представители дикой природы, как ни странно они не боялись нас. Даже давали себя «погладить», правда лишь тогда, когда Сэнсэй находился рядом с нами. Причём если в перерывах между «догонялками» они иногда «разрешали» нам лишь дотронуться до себя, то Сэнсэю с удовольствием подставляли «почесать» своё брюшко, особенно тот дельфин, который был чуть покрупнее. Кстати говоря, Николай Андреевич первым из нас заметил у него затянувшуюся рану на теле сбоку, чуть ниже головы. Причём точьвточь на том же самом месте, что и у дельфина, которого мы «хоронили» утром в море.
— О! Неужели это наш знакомый? — удивлённовосторженно посмотрел Николай Андреевич на Сэнсэя, обнаружив эту «идентичность».
Сэнсэй лишь загадочно улыбнулся.
— Да не, это другой дельфин, — проговорил с сомнением Руслан. — Разве раны так быстро заживают?
— Кто знает? — пожал плечами психотерапевт, с хитрой улыбкой поглядывая на Сэнсэя. — Среда здесь особая… Ведь у того тоже на тех же местах были давно зажившие шрамы. Вон, смотри…
На чёрной верхней части тела животного виднелись хорошо заметные белые полосы, как будто оставленные от зубьев огромной расчёски.
— Точно наш дельфин! — усмехнулся довольно Володя. — Бойцовый! Я тоже тогда эти следы приметил.
— Это его так рыбаки? — поинтересовалась я у Сэнсэя.
— Нет. Это следы от зубов сородичей. Это он свой строптивый характер проявлял по молодости лет.
— Да нет, не может быть, это не тот дельфин, — продолжал убеждать нас, а скорее себя Руслан. — Просто все эти дельфины на одно «лицо».
— Обижаешь, — с улыбкой возразил Сэнсэй. — Это только для невнимательного человека дельфины, как новобранцы, все кажутся на одно лицо. А на самом деле у дельфинов, почти как у людей, нет одинаковых физиономий. Каждый посвоему индивидуален и отличается друг от друга по выражению мордочки, телосложению, форме спинных плавников.
— Да? — проговорил Руслан и попытался «внимательнее» рассмотреть дельфина.
В это время ктото догадался принести мяч. Он настолько пришёлся по душе игривым дельфинам, что за его обладание завязалась целая потасовка, причём с весьма комичными ситуациями. Особенно досталось Женьке. «Меченый» дельфин ещё при первом «телепатическом изучающем осмотре» както невзлюбил парня. И в последующем всё время старался ему доставлять маленькие неприятности. То он словно специально умудрялся шлёпнуть перед ним хвостом, чтобы обдать его брызгами. То, когда парень подплывал близко к Сэнсэю, этот дельфин, старался «боднуть» Женьку и отпихнуть его подальше от Сэнсэя. На что парень стал возмущаться:
— Сэнсэй, чего это он ко мне так неровно дышит?
— Ну как чего? — усмехнулся плавающий рядом Николай Андреевич. — Ты же его хотел заживо похоронить, в песок закопать?
— Я?! — состроил невинное лицо Женя. — Да вы что?! Я же люблю природу… — В это время дельфин выпрыгнул из воды недалеко от Женьки и с шумом плюхнулся обратно, накрыв Женьку с головой целой волной. Надо было видеть лицо парня после этого неожиданного душа. Оно выглядело так, словно Женьку оплевали с головы до ног, причём самым наглым образом. Парень в сердцах закончил свою речь, крича вслед нырнувшему дельфину: — Я ж говорю, люблю природу! — И вытерев воду с лица, добавил: — Ну почти люблю, за исключением некоторых экземпляров.
Все ребята засмеялись, а Сэнсэй с улыбкой его предупредил:
— Смотри, дельфины, как и слоны, способны долго помнить обиду.
Но когда дело дошло до мяча, которым Женька, отобрав у дельфинов, решил их подразнить, «Меченый» вообще принял угрожающую позу. Дельфин возбуждённо замотал головой из стороны в сторону и широко разинул пасть, обнажив свои конические зубки, не хуже чем у тигра. После этого последовал резкий щелчок зубами. Ничего хорошего это не предвещало. Парень тут же выпустил из рук мячик, не желая больше испытывать терпение дельфина, и быстрее погрёб к берегу. А позади него послышалась целая какофония звуков, очень похожая на Женькин ехидненький смех, который он перед этим имел неосторожность озвучить при дельфинах. Мы даже не поверили, что слышали своими ушами такой забавный «хохот» дельфинов. На что Сэнсэй ответил, что дельфины способны копировать разные звуки. И действительно, когда мы с ними плавали, чего мы только ни услышали: от звука, похожего на скрип какойто несмазанной калитки, до звуков, похожих на человеческий смех и даже писк комара.
Изнеможённые долгим купанием, мы вылезли из воды вслед за Сэнсэем. А дельфины ещё продолжали резвиться, носясь с мячиком и всё дальше и дальше отгоняя его в море. Мы уже махнули на это рукой, решив оставить этот наш маленький подарок им на память. Так они и уплыли с ним в открытое море.
Такого насыщенного непредвиденными событиями дня у нас ещё не было. После колоссальной водной «физзарядки» мы просто отключились, заснув глубоким сном. И проснулись лишь под вечер, когда солнце садилось за горизонт. Жара наконецто спала. Вокруг было тихо. На море стоял штиль. Благодать да и только.
Те, кто проснулся первыми, насобирали хвороста и дров для вечернего костра. Потом дружно приготовили ужин. И когда, расправившись со всеми своими бытовыми делами, расположились возле костра за любимым нами чаепитием, на небе уже появились первые звёздочки. Мы с удовольствием восседали в тесном дружеском кругу, ожидая, как всегда, столь интересную и столь полезную для души беседу с Сэнсэем. Поговорив вначале на бытовые темы, Володя первым перевёл разговор в русло «вечных тем».
— Сэнсэй, ты обещал рассказать о русском бодхи, — напомнил он.
— Ну раз обещал, — проговорил Сэнсэй и, немного помолчав, произнёс: — Слышали о таком святом по имени Агапит?!
Некоторые из нас отрицательно покачали головой.
— Нет, — ответил за всех Виктор.
Мне же имя Агапит почемуто показалось знакомым. И я стала напрягать память, где же могла его слышать, причём не так уж давно.
— Агапит, Агапит, — задумчиво проговорил Николай Андреевич, видимо тоже чтото припоминая. — Минуточку… А это случайно не связано както с древней медициной?
— С древнерусской медициной, — уточнил Сэнсэй. — Это был выдающийся монах КиевоПечерского монастыря, врачевавший в XI веке. Слава о его даре исцеления от тяжких заболеваний разошлась далеко за пределы Киева. Но это не самое главное в его биографии.
Сэнсэй замолчал, прикуривая сигарету. И тут меня, как говорится, осенило, где я могла слышать это имя. Про Агапита рассказывал знакомый моего дяди. В это время мы с мамой как раз гостили у дяди Вити в Москве, когда я проходила обследование в московской клинике.
— И я знаю кто это! — воодушевлённо промолвила моя особа, к большому удивлению моих друзей. — У моего дяди в Москве есть хороший знакомый — учёный, который входил в научную группу по изучению Печерских мощей. Он рассказывал, что они проводили какието там биохимические, рентгенологические, бактериологические и ещё.., не помню, как это по науке называется… Короче говоря, какието исследования, которые позволяют восстановить внешний вид и строение человека по костям…
— Морфологические и антропометрические, — подсказал Николай Андреевич.
— Точно, — и уже непосредственно обращаясь к нему за помощью, произнесла: — И ещё эти.., когда узнают, кто чем болел…
— Этиологические.
— Да, — кивнула я. — Так они благодаря этим исследованиям восстановили истинный облик некоторых Печерских святых из Ближних пещер, в том числе и Агапита. Причём его мощи вызвали целый переполох среди учёных. А всё началось с того, когда учёные обнаружили, что мощи Агапита излучают какойто непонятный не то фон, не то поле, в общем неизвестный вид энергии. Потом проводили разные эксперименты. Так возле его мощей менялась и структура воды, и растения ускоряли свой рост, даже впоследствии становились более выносливыми и «здоровыми». Выявили какието защитные характеристики от действия радиации. И даже в помещении, где находились мощи, было чтото обнаружено, что оказывает очень сильное бактериологическое воздействие на воздух. Обычная вода, которая некоторое время стояла возле мощей Агапита, меняла свои свойства. И в последующих экспериментах на животных и людях эта вода оказывала лечебное воздействие, от которого у людей быстрее заживали раны, проходили различные болезни, а больные животные быстро восстанавливались. И самое главное, обнаружили какуюто непонятную цикличность «фона» мощей. В определённые дни это «поле» резко усиливалось, причём многократно. В общем, вело себя как у живого организма… Вот!
Выдав всю информацию, известную мне на тот момент, я замолчала.
— Да, круто! — присвистнул Андрей.
— Что вы хотите, — сказал Сэнсэй, — Агапит был Бодхисатвой.
— Подожди, — произнёс психотерапевт, — он же принадлежал к христианской религии. А Бодхисатва — это вроде как буддийский Восток.
— Я тебе когдато объяснял первичное значение слова Бодхисатва, помнишь? Это слово из Шамбалы. Бодхисатва, как и человек, принадлежит Богу. А религии, разделения верований — это всего лишь бизнес людей, торгующих именем Бога.
— Хорошо. Тогда другой вопрос. Если Агапит был бодхи, тогда, по идее, учитывая уровень его знаний… В общем, почему же тогда основателем КиевоПечерской Лавры, этого первого духовного центра в Древней Руси считают Антония, а не Агапита, который жил в его время?
Сэнсэй усмехнулся.
— Вернее будет сказать, что Антоний жил во времена Агапита… А насчёт твоего вопроса, то ты забыл одну маленькую деталь. Бодхисатвы редко когда выступают в качестве лидеров человеческого общества, если это не связано с какойто определённой миссией, как у бодхи Иссы. Обычно их ученики и последователи становятся таковыми. А Бодхисатва, как правило, остаётся незаметным для широких масс.
— А почему? — удивилась Татьяна.
— Потому что Бодхисатва, учитывая его невмешательство в дела человеческие, может только посоветовать, как преобразовать общество в лучшую, духовную сторону. А само преобразование — желание и дело рук самих людей, то есть, к примеру, тех же его учеников и последователей.
— Ты хочешь сказать, что Антоний был учеником Агапита? — прозрел Николай Андреевич.
Сэнсэй кивнул. Доктор подумал, а потом растерянно спросил:
— А как же эта установка, что Агапит был учеником Антония? Она ведь на чёмто базировалась?
— Её «база», как ты говоришь, является всего лишь церковной версией, которая, в свою очередь, выстраивалась на основе таких книг, как «Отечник»…
— «Отечник»? — переспросил Володя.
— Да. Или иначе его ещё называют «КиевоПечерский патерик». Это книга о жизни и деятельности святых отцов Печерских, написанная в XIII веке. А также по записям монаха Печерского монастыря Нестора Летописца «Жития…» или, к примеру, известной вам по школьной программе его книге «Повесть временных лет». — Сэнсэй сделал паузу и, посмотрев на наш молодой коллектив, добродушно проговорил: — Если вы, конечно, учились в школе, а не отбывали там от звонка до звонка.
— Как же, помним, помним, — похвастался Костик. — Я даже дату её написания запомнил. — И с выражением произнёс: — 1113–1115 годы от рождества Христова.
Ребята расплылись в улыбках.
— Верно, — подметил Сэнсэй. — То есть, спустя определённое время после реальных событий, с учётом тогдашней политической ситуации в государстве, а также предпочтений и симпатий среди высшего духовенства.
— Ну да, — насмешливо сказал Виктор. — Поди там разбери, кто был прав. Как говорят в нашей среде, выслушав в суде двух свидетелей по одному и тому же дорожному происшествию, теряешь доверие к историкам.
Мы засмеялись, а Костик добавил своего юмора в наш смех.
— Это как у Бернарда Шоу спросили после его очередной речи: «Что скажет по этому поводу история? А тот ответил: «История, сэр, солжёт, как всегда».
— Ну зачем же так категорично, — возразил Сэнсэй под смех ребят. — Просто каждый человек, описывая прошлое, мотивирует его, в первую очередь, личностными соображениями. А личностные соображения зависят от степени его духовности и личной заинтересованности, исходя из чего страдает объективность. Дай задание десяти людям описать одно и то же событие и, будьте уверены, каждый преподнесёт его посвоему. К примеру, политик опишет так, как это ему видится выгодным в свете происходящих в его время событий. Врач опишет с позиции медицинских воззрений. А простой человек с житейскобытовой позиции, акцентируя внимание на тех моментах, которые лично ему интересны. Вот и получается разная история. Но в любой истории можно уловить основную суть происходящих событий. Как говорится, надо зреть в корень.
— В общемто ты прав, — согласился Николай Андреевич. — Во многих случаях взгляд на нынешнюю историю у нас действительно однобокий, не говоря уже о далёком, почти забытом прошлом…
— А если учесть, что люди, к сожалению, не меняются, вернее не хотят изменяться… — с оттенком грусти промолвил Сэнсэй.
— …история, следовательно, повторяется, — заключил его мысли Николай Андреевич.
— Как это ни печально.
Сэнсэй задумчиво посмотрел на костёр. Водрузилось недолгое молчание. Мы же не решались влезть со своими вопросами в ход диалога между «мэтрами».
— Так что же было на самом деле тысячелетие назад? — живо поинтересовался Николай Андреевич.
— Это, конечно, долгая история…
— А мы и не спешим, — ответил за всех Володя, поудобнее устроившись на своём месте и приготовившись слушать.
— Ну, раз не спешите, — в тон ему ответил Сэнсэй, — тогда внимайте… Пожалуй, повествование о времени пребывания Бодхисатвы Агапита на русской земле следует начать с рассказа об Антонии. Потом вы поймёте почему…
Стоял тёплый летний вечер. Вокруг царила полная тишина. Морские волны еле слышно плескались о берег, уводя нас своим монотонным, мелодичным всплеском в туннель времени, в то далёкое прошлое, которое, как ни странно, таким далёким, по сути, вовсе не казалось.
— …Антония, до принятия в монашество, звали Антипом. Родился он на Черниговской земле, в городе Любече, в 983 году, за пять лет до крещения Руси, во время правления в столицеграде Киеве Владимира I Святославовича.
— Это случайно не того, кого называли Красным Солнышком в русских былинах? — вставил своё словцо Костик.
— Он самый, внук княгини Ольги и киевского князя Игоря, — уточнил Сэнсэй и продолжил: — На молодость Антипия выпало бурное время. Как раз шло становление Древнерусского государства, объединение восточнославянских племён. На юге и западе велись войны с соседними странами. Да ещё воду баламутили внутренние распри, противоборства между различными религиями. В это же время активным ходом, так сказать «указом сверху», шло замещение множественных устоев язычества новыми христианскими канонами. Причём с обеих сторон дело доходило и «до огня и до меча». Короче, обычный хаос, или, как у нас бы сегодня сказали, «беспредел времён перемен».
— Ну да, как говорится, врагу не пожелаешь родиться во время перемен, — пробасил Володя.
— Точно. А Антипия вот угораздило…
— Как и нас всех тоже, — тихо добавил Виктор.
— В общем, молодость у Антипия была «весёлой». Происходящее вокруг во многом способствовало тому, что он стал предпринимать попытки разобраться не только во внешнем, но и, в первую очередь, в самом себе. И не просто разобраться, а вдумчиво разобраться. Многие люди в то время верили в Бога. И он чувствовал, что Бог есть. Но почему же вокруг творилась такая смута? Почему Бог допускал такое зло? Шло какоето противостояние, ненужное кровопролитие. Страдали люди, страдали их дети, свирепствовали болезни, нищета, смерть. Антипий имел возможность слышать проповедников разных религий. И все они учили вере в своего Бога, поклонению Ему и молитвам. Но парадокс был в том, что в них самих отсутствовала та чистая вера, о которой сказывали, и сами они не исполняли того, что требовали от других. У Антипия не было доверия и к тем, кто приходил с мечом, рассказывая о Боге. А с другой стороны, его терзали мысли, почему, если есть Бог любящий, то вокруг столько горя, бессмысленно проливается много крови? Почему Бог допускает такие тяжкие страдания?
Вопросов была масса, но, как всегда, в таком рое мыслей ни одного толкового ответа. Но однажды, от одного странника, остановившегося у них на ночлег, он услышал историю, которая его очень заинтересовала. Тот странник поведал о жизни Иисуса Христа. Антипий был поражён. Ведь получается, что люди убили даже Сына самого Бога. Почему же тогда всемогущий Бог не остановил этих людей? Почему не вмешался, когда его собственный Сын страдал от нечестивых и тело Его умирало на кресте? Но когда до Антипия дошло, что суть кроется в людском выборе, выборе каждого человека перед ликом Господним, он понял, что причина творящегося вокруг хаоса была не в Боге, а в самих людях, в том числе и в нём.
Это осознание настолько перевернуло его личные взгляды на жизнь, что он стал подругому смотреть не только на давно минувшие события тысячелетней давности, но и на настоящее. Он искренне возлюбил Христа, ибо тот был близок ему по своим страданиям. Антипий действительно искренне, понастоящему возлюбил Бога и задумался, кто же он есть на самом деле перед Его ликом?
Антипия поразило и то, что на свете живут люди, истинно посвятившие свою жизнь Богу. Он впервые услышал от странника, что есть такое святое место на горе Афон, что на земле Греческой. И что живут там люди иные, не такие как все. Оставляют они этот житейский мир и уединяются ради Бога, ради молитвы к Нему о спасении души своей. Носят чёрные одежды. И дают три обета: послушания, безбрачия и нестяжания. А зовут тех людей «иноками».
И Антипий загорелся желанием стать «иноком» и пребывать в непрестанной молитве к Богу. Да только не знал он, ни как идти до той горы на земле чужой, Греческой, ни как правильно молиться Богу, дабы быть услышанным Им. И стал тогда Антипий обращаться к Богу своими простыми, искренними словами и просить Его, чтобы Тот дал ему мудрого наставника, который обучил бы его молитве истинной, приводящей к спасению души. И настолько сильно было это желание, настолько настойчиво он об этом думал и искренне просил у Бога не один месяц и не один год, что, в конечном счёте, случилось следующее.
Это произошло зимой, на рассвете двенадцатого февраля по старому стилю (Юлианскому календарю) или по новому стилю двадцать пятого февраля (по Григорианскому календарю, по которому мы ведём ныне исчисление). В ту ночь он не мог уснуть, вновь размышляя о Боге. И так он углубился в свои раздумья, что стал обращаться к Нему как любящий сын к своему родному Отцу, вымаливая у Него, как мог, душеспасительную молитву. Он интуитивно почувствовал, что у Бога нужно просить только о духовном, а не о бренном земном. И просить искренне, с чистой верой в душе. И когда Антипий в очередной раз углубился в своё мысленное обращение к Нему, внезапно неестественный жар вспыхнул в его груди. Казалось, жар усиливался каждую секунду. И в конце концов стал настолько сильным, что было невмоготу его терпеть. Антипий поспешно оделся и вышел на улицу.
На морозе ему стало немного легче. Дул холодный, пронизывающий ветер. Шёл снег. Антипий решил укрыться от непогоды в ближайшем стогу сена. Наблюдая из своего убежища за разбушевавшейся стихией природы, испытывая в груди сильный жар, Антипий с ещё большей искренностью стал обращаться к Богу. Он настолько проникся прошением, что забыл и о погоде, и о месте, и о времени, в котором он находился. На него нахлынуло необыкновенное чувство близости Бога, близости самого родного и дорогого сердцу Существа, отчего на душе сделалось удивительно легко и хорошо.
Был уже рассвет. Ветер внезапно утих. Снегопад прекратился. На горизонте, сквозь свинцовые тучи, стали пробиваться первые лучи солнца, оживляя игрой сверкающего света ослепительно белое пространство. И тут Антипий увидел недалеко от себя необычного старца в чёрной одежде. Седоваторусые волосы с белоснежной бородой окаймляли его необычный лик. Лёгкая, приветливая улыбка блуждала на его устах. А необыкновенные глаза, смотрящие точно в самую душу парня, излучали глубокое сочувствие и неизменную доброту.
Старец стал приближаться, незаметно и неслышно ступая босыми ногами по снегу. Удивительно, но Антипий слышал его приветливые слова, ласкающий слух мелодичный голос, хотя тот и не раскрывал рта. Он остановился совсем близко, так что Антипий даже почувствовал тонкий, благоухающий аромат, исходящий от него. Неожиданно из груди старца стал появляться яркий голубоватобелый шар. Его свет был необычайной чистоты и яркости. Однако он не слепил и не резал глаза. Наоборот, притягивал к себе взгляд своим мягким свечением и завораживающими голубыми переливами. Среди этого потока чистого света стали проявляться светящиеся золотые буквы, превращаясь в единый текст. Антипий скорее понял, что там было написано, ибо в тот момент в его голове зазвучал мелодичный голос старца со словами душеспасительной молитвы: «Отче мой Истинный! На тебя Единого уповаю и молю тебя, Господи, лишь о спасении души своей. Да будет воля Твоя святая…» В это время Антипию стало на душе так хорошо и так спокойно, словно через эту молитву сам Бог обратил на него своё внимание и протянул своему чаду руку помощи.
Огласив молитву, старец велел идти ему в Царьград…
— Царьград? — робко переспросил Славик, видимо, с одной стороны, не желая прерывать Сэнсэя и в то же время терзаемый любопытством. — А где такой?
— Ну, это нынешний Стамбул в Турции, расположенный на обоих берегах пролива Босфор между Европой и Азией, соединяющего Чёрное и Мраморное моря, — дал полный ответ Сэнсэй, наверное, чтобы больше не возникало вопросов по географии.
— Да, далеко он его послал, — вставил Костик. — А зачем ему турки?
— Сам ты турок, — шикнул на него Андрей, недовольный, что ещё и Костик влез со своими вопросами, нарушив ход столь захватившего его рассказа. — Тебе же говорят, это был тогда Царьград.
— Ааа, значит, там русские были? — не унимался тот, пытаясь докопаться до сути.
— Нет. Просто в те времена так русские называли Константинополь — столицу тогдашней Византийской империи, — терпеливо пояснил Сэнсэй.
— Константинополь? — радостно произнёс Костик и, видимо, решив реабилитироваться, быстро протараторил: — А это случайно не в честь того императора Константина, который создал религию христианства?
— Именно. В честь римского императора Константина. — Но только Костик раскрыл рот со следующим вопросом, Сэнсэй опередил его. — В честь римского императора, потому что этот город с 330 года нашей эры стал столицей Римской, а затем с 395 по 1453 года и Византийской империи. А вообще он был основан в 659 году до нашей эры и назывался Византий.
Получив столь исчерпывающий ответ, Костик сразу притих, тем более что Андрей слегка толкнул его в бок, дав понять, чтобы тот помолчал. Сэнсэй же продолжил рассказ дальше:
— Так вот, старец велел идти в Царьград, а оттуда на Святую гору, где Бог сподобит ему встречу с Тем, в Ком истинно пребывает сам Дух Святой, и Тот будет ему аки Светоч на пути к Богу. Сказав это, старец исчез. Вновь поднялся ветер. Небо заволокло тучами, и снова пошёл сильный снегопад. Но Антипий уже не обращал внимания на разбушевавшуюся стихию. Он был счастлив и полон решимости исполнить веление старца, добродушный лик которого запечатлелся в его памяти на всю жизнь. Это видение стало ключом ко всей его дальнейшей судьбе. Можно сказать, что с этого момента, момента его личного выбора, жизнь Антипия круто изменилась.
Целую неделю Антипий пребывал в необычном состоянии душевного подъёма, непрестанно повторяя молитву, данную ему старцем. Будто бы сам Бог находился рядом с ним и несказанно радовал душу своим присутствием. Именно в эти дни у Антипия появилось новое, ни с чем несравнимое чувство к Богу. И он впервые понял, что такое настоящая любовь Божья. Это чувство не шло ни в какое сравнение с его предыдущими размышлениями о Боге, наивным сопоставлением с обычными человеческими эмоциями, бытующими среди людей. Это было нечто высшее, что не поддаётся описанию человеческим языком. Это было именно То, отчего душа радостно трепетала, пребывая в неземном восторге.
Но ровно через семь дней от незабываемого видения это необычайное ощущение Присутствия исчезло, оставив в памяти лишь приятные воспоминания поистине божественного чувства ликования души. Антипий, не раздумывая, снарядился и отправился в дальнюю дорогу, толком не ведая, в какую сторону идти. Но, как говорится, язык до Киева доведёт. Антипия он довёл до Царьграда. Путь был не лёгким. Но, непрестанно повторяя про себя услышанную от старца душеспасительную молитву, Антипий чувствовал, что сам Бог ему помогал. Чудом спасаясь от опасносте
|
|
|
