Миллион причин отказаться от бога

 

Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.

Фридрих Ницше

 

 

«Группа отважных полицейских поймала серийного убийцу», — гласил заголовок ежедневной газеты. Пробежавшись по статье, я узнал, что жертвами маньяка становились преимущественно дети. Точное количество жертв не установлено. Со слов самого убийцы — около тридцати семи человек. И самое главное — суд приговорил маньяка к смертной казни. Справедливость восторжествовала.

Я отложил газету. Забавно. Каждый читатель может легко увидеть имя автора этой статьи и дату публикации. Но он даже не подозревает о моем существовании, хотя именно я способен не только указать автору на ошибки в материале, но и вообще отказать в его печати. Впрочем, к выпуску, лежащему у меня на столе, я отношения не имел.

Весь последний месяц я поправлял здоровье в тихой горной местности. Но сейчас мой отпуск подходил к концу, и в данный момент я, сидя в поезде, наблюдал за мелькающими мимо пейзажами.

Меня переполняло ощущение скорых перемен — это чувство охватило меня после месяца скитаний по горам.

Несмотря на тяжелые мысли, которые на любом другом человеке повисли бы невыносимым грузом, я не чувствовал тяжести, наоборот —находился в прекрасном расположении духа.

Раздался голос проводника:

— Внимание, пассажиры, через пять минут поезд прибывает на конечную станцию.

Вагон засуетился. Послышались крики мамаш и недовольное нытье детей. Люди засобирались к выходу. Я спокойно сидел, поглядывая в окно. Торопиться мне некуда, и я просто наслаждался последними минутами своего маленького путешествия. Поезд затормозил. Я положил газету в чемодан и направился к выходу.

Девушек встречали молодые люди, мужчин — матери и жены. А вот меня, увы, не встречал никто: мой родной брат и мать жили далеко, предпочитая городскому шуму спокойную размеренную жизнь. А отец бросил нас, когда я и мой брат были совсем юными, и с того времени я о нем не слышал.

Спустя десять минут я стоял перед дверью своей квартиры. Я поставил чемодан на пол, достал из кармана ключ. Вместе с ним выпала и пара мелких монеток. Замок заедал. После нескольких неудачных попыток дверь наконец подалась. На полу возле входа лежал конверт черного цвета, который кто-то просунул через щель под дверью. Я смотрел на конверт с удивлением, как маленький ребенок на новую игрушку. За всю свою жизнь мне еще не доводилось видеть конверты черного цвета.

Внутри я обнаружил записку: «Дорогой Ганс Бауэр, согласны ли Вы отказаться от веры в Бога, от всего, что знаете о религии, за 1 000 000 долларов? С уважением, Ваш Д.» Я перечитал записку. Что за ерунда? Скомканная бумажка полетела в мусорную корзину, и я тут же забыл о ней. Весь остаток дня я сидел в кресле, пил кофе и читал мифы и легенды Древней Греции.

 

 

Для меня было важно каждый день читать свежий выпуск своей газеты, даже когда я знал ее материалы наизусть. Поэтому, накинув пальто, я спустился со своего второго этажа и вышел на улицу. Через пару кварталов был маленький газетный киоск. Я подошел к нему и увидел знакомый логотип на одной из верхних полок. Быстро расплатившись, я зашагал обратно, но тут услышал скулеж бездомного:

— Утренняя газета должна быть свежей! — сказал он.

— Иначе никак! — ответил я незнакомцу.

Впереди у меня был последний день отпуска, и я не хотел провести его в четырех стенах, так что после завтрака отправился на прогулку в парк. И вот там-то, когда я бродил по аллеям, на память пришло вчерашнее письмо. Да уж, его автор, некий Д., предлагал мне деньги, но не додумался оставить для правдоподобности свой адрес, и эта нелепая ошибка полностью убила весь смысл насмешки. Зачем писать письма без обратного адреса? В этом же совсем нет смысла: вы никогда не узнаете, как получатель отреагировал на сообщение — вы можете только представлять себе это. А реакция моя была простой. Я испытал боль, ведь в Бога я верю всю свою сознательную жизнь. А может быть, в этом и была настоящая цель послания — просто причинить мне боль? Мне не стоит удивляться: люди — единственные существа, способные причинять боль другим совсем без повода, в этом и состоит наше существенное отличие от животных. Но даже если повод существует, мстить таким способом за обиды низко и недостойно. И вдруг мне стало интересно: кто именно отправил письмо?

У меня были некоторые догадки на этот счет. Вероятнее всего, Д. — это кто-то из моего близкого окружения. Друзей у меня нет — только коллеги и знакомые по вере. И если во второй категории людей я уверен, то вот относительно первой у меня есть опасения. Отправить письмо мог любой работник газеты, но только половина людей, с которыми я работал, хоть раз были у меня дома и знали, где я живу. Из этого числа надо исключить всех трусов, ведь только смелый человек отважится шутить над своим непосредственным начальником. Хотя, с другой стороны, автор может быть вовсе не смелым, а подлым человеком или мерзким завистником. Н-да, анализ не помогал: подозреваемых оставалось слишком много.

Тропинка привела меня из парка в культурную часть города. Ее так называли из-за двух сооружений, стоящих друг против друга: огромного оперного театра и художественного музея. Оба сооружения были построены лет двести назад и сегодня, несомненно, являлись гордостью города. Каждый день музей принимал сотни посетителей, а театр баловал новыми пьесами и мероприятиями.

Я подошел к афише театра и начал изучать репертуар на ближайший месяц. Я не очень-то разбирался в искусстве — все не хватало на это времени. Я читал строчки репертуара и понимал, что мне ни о чем не говорят эти имена и названия: кто такая Макбет? о чем идет речь в пьесе «Вишневый сад»? Уже внизу афиши мое внимание привлекло название ближайшей постановки: «Антигона», автор — древнегреческий драматург Софокл. К счастью, именно в это время я знакомился с культурой Древней Греции, поэтому посчитал для себя полезным сходить на пьесу.

Уже в толпе возле входа в зал я подслушал разговор двух мужчин, которые с интересом обсуждали предстоящий спектакль: из их слов следовало, что на сцене будут известные зарубежные актеры, так что неудивительно, что все билеты до единого распроданы.

Пьеса шла долго, и я с трудом боролся с дремотой, к счастью, окончательно заснуть не позволяли громкие голоса актеров, звучавшие со сцены. Но чем ближе к концу представления, тем чаще я глядел на элегантные позолоченные стрелки на циферблате своих часов. Эти часы имели для меня огромную ценность: мне подарил их дедушка лет десять назад, когда приезжал ко мне погостить. К сожалению, дедушка уже умер, и все, что осталось у меня на память о нем, это часы и второй его подарок, довольно странный и своеобразный, — пистолет. Дождавшись окончания спектакля, я в последний раз посмотрел на часы и, слегка разочарованный, отправился домой.

Я уже был рядом с подъездом, когда оттуда навстречу мне вышел бездомный, которого я уже встречал утром возле газетного киоска. Молча прихрамывая на правую ногу, он прошел мимо, и в его длинной клочковатой бороде я заметил улыбку — настолько фальшивую, что мне даже стало немного не по себе.

Через минуту я уже стоял возле своей двери. Со второй попытки открыв замок, я вновь увидел на полу черный конверт.

Понимая, что его содержимое мне не понравится, я сразу же захотел выбросить послание в мусорное ведро, но любопытство взяло вверх. Открывая письмо, я немного нервничал, уже тогда я подумал, что шутка, повторенная дважды, не смешна. Но автора это не смущало — он таки решил повторить свою шутку дважды: содержание послания было аналогично прошлому, за исключением одной маленькой детали. В конце отправитель дописал адрес: Хокс Роу, дом 5, квартира 27.

Ситуация была неоднозначной: время так называемой встречи не указано, так что я вполне мог поехать по указанному адресу в любое время и наконец выяснить мотивы автора, узнать, кто такой этот Д. и что за предложение мне поступает уже второй раз. С другой стороны, наверное, благоразумнее было бы просто проигнорировать письмо, но в этом случае сколько еще черных конвертов я найду под своей дверью? Я не понимал, что происходит, но в любом случае уже было поздно, и сегодня я ничего уже не собирался делать, так что решил отложить проблему до завтра.

 

 

«Дорогой Ганс Бауэр, согласны вы отказаться от веры в Бога, от всего, что знаете о религии, за 1 000 000 долларов? Ожидаем вашего ответа на улице Хокс Роу, дом 5, квартира 27. С уважением, ваш Д.»

Когда ночью мне удалось наконец заснуть, мне приснился этот текст. Наутро я чувствовал себя полностью разбитым. Неторопливо выходя из дому за газетой, я не столько хотел узнать новости, сколько встретить бездомного и побольше узнать о нем. Может, это случайность и у меня просто паранойя, но он становится подозреваемым номер один.

Вчера вечером мы встретились возле моего подъезда, а сегодня, подойдя к газетному киоску, я не увидел бездомного на его обычном месте. Я возвращался домой, утешая себя тем, что сегодня на Хокс Роу встречусь с автором письма.

Дома заварил крепкий кофе. Может быть, имеет смысл обратиться в полицию? Ведь никто не знает, что именно ждет меня на Хокс Роу. Идея хорошая, но учитывая все эти убийства и ограбления, о которых так часто пишут в газетах, моя просьба наверняка покажется полиции смешной.

Я решил отправиться к месту встречи в одиночку, но сначала мне надо было заехать на работу: во-первых, чтобы обсудить с боссом будущее нашей газеты, а во-вторых — я хотел поговорить с коллективом, не исключено, что кто-то из них знает о черных письмах.

К обеду я уже был в компании. Расплатившись с таксистом, я направился ко входу. Здание офиса по праву считалось самым высоким сооружением в городе. Людей, работающих в нем, я представлял вечно спешащими муравьями в муравейнике, но мне нравилось быть частью этой спешки, а особенно — управлять муравейником, быть главным среди них.

Внутри, напротив входа, на месте Нэнси сидела другая девушка, ее лицо было мне незнакомо. Нэнси Хьюз нравилась мне, хотя она и не верила в Бога, а я был католиком, и из-за этого наши пути расходились. И все же мне нравилось с ней общаться, она всегда была со мной любезна и часто улыбалась, а я отвечал ей такой же улыбкой. Новенькая девушка выглядела совсем иначе: она была строже, можно сказать, консервативней.

Неподалеку от новенькой, в самом углу, почитывал журнал знакомый охранник, Бен Фостер. Бульдог с большим сердцем — именно так шутя его называли коллеги.

Я быстрым шагом прошел мимо него к лифту, который поднял бы меня на четвертый этаж, в редакторский отдел. Охранник заметил меня и, явно волнуясь, направился в мою сторону. Однако я, не обращая никакого внимания на мужчину в форме, решительно продолжал свой путь. Вдруг я услышал голос охранника.

— Стой, Ганс! — громко сказал Бен, догоняя меня. Я в недоумении обернулся:

— Что-то случилось?

— Дружище, ты разве не помнишь? — спросил Бен.

— Нет, а что я должен помнить? — удивился я. Чувствовалось, что Бен немного нервничает.

—Тогда зайди к директору, он тебе все расскажет.

— Хорошо, только сперва поздороваюсь со своими ребятами.

— Нет, Ганс, так не пойдет, иди лучше сразу к боссу.

Бен меня сильно озадачил. Я даже на какой-то момент забыл о письме и мистере Д.: меня смутили и эта непонятная срочность, и странное волнение охранника. Ничего не понимая, я подошел к директорскому кабинету и постучал. Через дверь раздалось:

— Входите!

Я повернул дверную ручку и вошел.

В ближайшие десять минут наш громкий разговор, наверное, слышали даже в самых отдаленных уголках офиса. Казалось, что в кабинете происходит извержение вулкана, и этот жар кипящей магмы чувствовал каждый присутствующий в офисе. С красным лицом и вздутыми на шее венами я вышел из кабинета, злобно хлопнул дверью и через пару мгновений, не замечая никого вокруг, выскочил на улицу. Я хотел скорее уехать отсюда прочь. Диалог с боссом освободил меня от всех рабочих обязанностей, и теперь я полностью мог посвятить себя поездке на Хокс Роу.

Поймать такси не составило труда — они беспрестанно сновали вокруг. Первая же остановившаяся машина была похожа на классический черный английский кэб. Водитель, выглянув из окна, спросил:

— Вам куда, сэр?

— Мне нужно на улицу Хокс Роу, дом 5.

— Мне доводилось там бывать. Садитесь, довезу, — сказал водитель без особого энтузиазма. Я сел на переднее сиденье.

За окном мелькали квартал за кварталом, мы отъезжали все дальше от привычного для меня центра города. Все чаще появлялись улицы с полуразрушенными домами, хотя внешний вид целых тоже оставлял желать лучшего. Не надо было быть гением, что понять: я ехал в самый центр гетто.

Машина мчалась довольно быстро, казалось, водитель хочет проделать весь путь как можно скорее, не задерживаясь здесь ни на минуту дольше, чем это необходимо. Тем временем погода испортилась, и тонкие нити дождя придавали виду за окном еще больше уныния, печали и безнадежности. Люди так и остались сидеть под своими домами, они не прятались от дождя, который превратился в ливень, — видимо, они просто не знали, куда им идти. На их лицах можно было прочесть, что им плевать на этот дождь, плевать на меня и плевать на свою жизнь.

Через минуту я заметил дым. Неужели в такую погоду что-то может гореть? Я подумал, что это пожар в одном из домов, но, к сожалению, ошибся. Дым валил из трубы завода, построенного метрах в пятидесяти от жилых домов, а капли воды прижимали густой смог к земле. Этот завод, наверное, дымил вот так вот каждый день без перерыва, покрывая черной копотью и без того тяжелую жизнь здешних обитателей. Да уж, рядом с таким заводом, наверное,долго не протянешь — здоровья этот смог точно не прибавляет. Однако, судя по всему, другого способа заработать здесь просто нет, и лучше уж в копоти на заводе, чем сидеть под домом в ливень. Я не заметил на улице ни крупных магазинов, ни мелких лавчонок, ни реклам популярных компаний — наверное, немногие люди хотят рисковать, открывая здесь собственное дело.

Мои размышления неожиданно прервал резкий голос водителя:

— Приехали, сэр, — сказал он, сбавляя скорость. Автомобиль свернул в проулок и остановился у трехэтажного строения, которое ничем не отличалось от соседних домов. Я заметил на нем табличку — «Хокс Роу, 5». Не могу сказать, что мне понравилось увиденное по дороге, так что особого желания заходить в дом я не испытывал, но деваться было некуда — я никогда не любил останавливаться на полпути. Так что я вышел из такси и направился к дому, утопая в жирной грязи. Сделав пару шагов, я приподнял правую ногу: на подошву налип толстый слой земли. И тут меня осенило. А вдруг все это — часть хорошо спланированной шутки? Кто-то специально отправил меня сюда, чтобы просто зря потратить мое время. Каким надо быть дураком, чтобы повестись на такие уловки!

Как я и ожидал, внутри дом был таким же мерзким, как и снаружи. Первой в голову пришла мысль о том, что здесь не убирали уже очень давно (если убирали вообще когда-нибудь). На грязные перила было просто противно смотреть. Из-за закрытых окон на втором и третьем этажах в подъезде стояла омерзительная вонь, вызывающая рвотные позывы. Я постарался как можно быстрее подняться на нужный этаж, где увидел квартиру с номером 27 и коротко в нее постучал. За дверью раздались чьи-то шаги. Кто-то бродил там, внутри, но открывать мне он вовсе не торопился. Я постучал еще раз. Шаги по-прежнему выдавали жильца. Я продолжал стучать, и, наконец, на третий раз дверь открылась. Передо мной стоял мужчина лет сорока или чуть старше, полноватый и невысокий. Глядя на его строгое лицо, я не мог понять, доволен он меня видеть или, наоборот, злится. Одет мужчина был в элегантный черный костюм, сшитый из дорогой ткани, и черные кожаные туфли — это они громко стучали по трухлявому полу.

— Здравствуйте, уважаемый Ганс. Прошу, не стойте в дверях, проходите, — вежливо, но без каких-либо эмоций произнес мужчина.

— Добрый день, — спокойно сказал я, ничуть не удивившись тому, что он знает мое имя.

Я перешагнул порог и огляделся. Коридора не было, и я стоял прямо в гостиной. Из мебели в ней было всего два кресла и столик между ними. На столе лежала красная шляпа. Если бы не этот яркий, необычный цвет, ее можно было бы назвать обычным котелком. Судя по всему, котелок принадлежал мужчине, который сейчас молча стоял напротив меня.

— Я к вам по делу. В письме, которое я держу в руках, указан ваш адрес, — и я махнул конвертом перед носом мужчины, который по-прежнему молчал. Я продолжил: — Содержание письма отвратительное, оно оскорбляет не только меня, но и любого другого верующего человека. Я приехал, чтобы встретиться с автором письма. Судя по тому, что открыли дверь вы, у меня возникает только один вопрос: вы автор?

Мужчина предложил мне присесть, но я отказался, и мы продолжали стоять возле двери.

— Ну что ж, перейдем к делу, — ответил владелец красного котелка. — За доставку письма действительно нес ответственность лично я, но написал его другой человек.

— А кто же его написал? Где этот человек? Я хотел бы его увидеть.

Меня интересовал автор, а не его посредники.

— В данный момент вы не сможете встретиться с мистером Д., от его имени с вами буду разговаривать я, — ответил мужчина, приведя меня в замешательство. Я начинал злиться. Что за игру ведет это человек?

— Вам и вашему мистеру Д. следует прекратить мне писать, иначе он, вы и все его посредники окажетесь в полиции, — злобно ответил я в надежде запугать собеседника, хотя в глубине души понимал: мужчина, стоящий передо мной, не дрогнет.

— Ваша агрессия неоправданна, Ганс. Никто вас не разыгрывает, предложение совершено серьезное, — ответит мужчина так же спокойно, как и прежде.

— Чепуха! — выкрикнул я.

— Прошу, успокойтесь, — сказал мужчина.

— Хватит меня успокаивать! Где ваши деньги, раз предложение серьезное? Что-то я их не вижу, — я злобно ухмыльнулся, понимая, что этот человек денег не покажет. Но неожиданно услышал:

— Конечно, пройдемте со мной в комнату, и вы все увидите, — сказал он, повернулся и вошел в соседнюю комнату. Я, захваченный происходящим и ни о чем другом не думая, пошел за ним. В комнате было темно. Позади клацнул выключатель и зажегся свет, и я увидел, что стою в центре комнаты. Обшарпанные стены без обоев, толстый слой пыли везде, куда падал взгляд, свидетельствовали об отсутствии в квартире жильцов. Единственным предметом мебели в комнате был стол. А на нем лежали толстые пачки стодолларовых банкнот. Не нужно было особо преуспевать в арифметике, чтобы убедиться: на столе — приблизительно один миллион долларов.

Моему удивлению не было границ. Кто этот человек и как ему только пришло в голову привезти в этот дом такую кучу денег? Серьезно, неужели он не мог выбрать место безопасней и приличней? Я с недоверием смотрел на мужчину и думал, настоящие ли деньги на этом столе.

— Деньги уже ваши. Единственное, что вам надо сделать, — согласиться на условия, которые мы предложили в письме, — сказал мужчина.

Эта фраза показалась мне настолько глупой и оскорбительной, что я перебил его, не сдерживая эмоций:

— Что за цирк вы тут устроили? Вы предлагаете мне фальшивые бумажки за мою веру в Бога?! Вы считает, что я совсем из ума выжил? Найдите другого клоуна!

— Вы можете хоть сейчас убедиться, что купюры подлинные. Я разрешаю вам это сделать, возьмите и проверьте, — произнес мужчина, не двигаясь с места. Даже если эти купюры подлинные, он демонстрировал полное безразличие к деньгам и к их судьбе. На его лице отсутствовали какие бы то ни было эмоции, и это меня удивляло. В этот момент я понял, что инициатива перешла в его руки. Я не торопясь подошел к столу, взял пачку купюр в руки, вытянул из нее одну банкноту и посмотрел ее на свет. «Он прав, деньги, без сомнения, подлинные», — подумал я.

Я чувствовал себя полным идиотом. После небольшой паузы хозяин квартиры заговорил сам:

— Вы должны принять предложение или отказаться от него. Решайте.

Увидев, что я никак не реагирую на его слова, мужчина продолжил:

— В случае если вы не сможете дать ответ прямо сейчас, у вас будет 24 часа, чтобы все обдумать, но тогда в списке условий появится новый пункт, который будет написан лично для вас.

— Что за новый пункт? — спросил я. Из чистого любопытства — я, само собой, и не думал соглашаться на предложение.

— Пока это останется секретом, открыть содержание пункта заранее я не могу, даже если бы хотел, — ответил мужчина.

Меня охватили смешанные эмоции. Я ни разу в жизни не видел такое количество денег. Направляясь сюда, я и не подозревал о таком повороте событий и теперь был так удивлен ситуацией, что в порыве чувств чуть не согласился взять этот миллион. Я чувствовал себя рабом, чью волю хотят надломить. К счастью, я взял себя в руки и спокойно сказал:

— Нет, я отказываюсь. Но какой вам от этого прок? В мире много людей, которые не глядя взяли бы эти деньги. А вы зачем-то предлагаете их мне, выдвигая совершенно оскорбительные условия.

— Нам не нужны другие. Вера многих остальных не стоит и копейки. Ваша вера в Бога — сокровище, которое вы оберегали на протяжении всей жизни, в горе и радости, а теперь вы ее лишитесь. Но не расстраивайтесь, как по мне, один миллион — хорошая компенсация. Если вам будет легче, рассматривайте ситуацию как сделку: вы даете нам товар, мы вам — деньги.

— Вы с ума сошли? Зачем вам моя вера? Что вы с ней будет делать?

— Наслаждаться! Мистер Д. не убийца. Предложив деньги, он не будет вас принуждать к преступлениям. Истинное удовольствие он получает, наслаждаясь процессом отказа от человеческих ценностей, не выходя при этом за рамки законов. Как вы понимаете, мистер Д. — уникальный человек, для которого нет ничего любопытнее, чем наблюдать за чужим саморазрушением.

— Гореть вам вечно в аду!

Разговор зашел в такое русло, что сдерживать эмоции было уже невозможно.

— Прошу вас, Ганс, держите себя в руках. Человеческая жизнь настолько непредсказуема, что, возможно, настанет день, когда вы сами захотите получить этот миллион, будете жаждать обменять его на веру, но, поверьте, нас рядом уже не будет, так как ценность вашей веры упадет до нуля. Запомните, главное — продаться в самый выгодный момент, не упустив свой шанс.

— Ну, хватит. Я ухожу. Не хочу вас больше слышать, — сказал я, направляясь к выходу.

— Отличный ответ! Ваша вера и вправду стоит минимум миллион. У вас есть 24 часа. Помните, мистер Д. всегда получает то, чего хочет, — сказал владелец красного котелка.

— Прощайте, — сказал я, выходя.

Меня так поразили события, произошедшие в квартире номер 27, что я уже не замечал ни грязных перил в подъезде, ни вони, я не видел людей вокруг и больше не думал о том, как же они здесь живут. Я не пил, но мой разум словно охмелел от полного непонимания происходящего. Я пошел по улице, пытаясь восстановить в голове наш разговор и разложить его по полочкам.

Я шел по узкому проулку, и мое внимание привлекла жуткая картина: женщина ела гнилое мясо, которое предназначалось совсем не ей, а собакам. Наверно, работник мясной лавки выбросил порченый товар. Я снова начал замечать здания и людей вокруг.

Возможно, я мог бы отдать эти деньги кому-то из них и сделать их участь хоть немного легче? Деньги их осчастливят, хотя мне придется остаток жизни нести ради этих людей тяжелый крест. Стоит оно того? Если бы я знал наверняка, что деньги им помогут, я, может, и принес бы себя в жертву, но так рисковать без каких бы то ни было гарантий не хотелось. В конце концов, причиной бедности многих людей является их образ жизни, и чтобы изменить свою жизнь, им самим надо измениться. Бедность — это отсутствие денег, но нищета — это состояние души.

Нет, пожалуй, не стоит обрекать себя на бессмысленные страдания в аду во имя мнимой помощи другим. Так или иначе, я пришел к мысли, что если возьму деньги, то оставлю их себе или найду им другое применение.

Наступала ночь. Фонарей на улицах не было, и весь неблагополучный район погружался в темноту, в которой с трудом можно было ориентироваться. Не желая ночевать на улице, я начал высматривать такси, но мои попытки не принесли результата: такси здесь попросту отсутствовали. К счастью, вдалеке я увидел луч света, хорошо различимый на фоне окружавшей меня тьмы.

Увязая в грязи, я пошел на свет и в результате пришел к пабу. Чтобы долго не стоять под дверью и не привлекать к себе ненужное внимание, я зашел внутрь. Что ж, обстановка вполне соответствовала увиденному на улицах. Зал заполняли похотливые и пьяные мужчины, которые приходили сюда, чтобы снять легкодоступных девушек, готовых за определенную плату выполнить любые желания клиентов. Часть посетителей играла на деньги в карты. В баре можно было заниматься чем угодно, но нельзя сказать, что потом ты будешь гордиться совершенными здесь поступками. Я нашел свободный столик, заказал бокал пива и погрузился в размышления.

Деньги очень сильно воздействуют на человека, и совсем неважно, являются они для него средством достижения цели или самой целью. Нам приятно держать банкноты в руках, пересчитывать их, владеть ими. Миллиардеры используют для жизни и развлечений лишь малую часть своих сбережений, остальные деньги направляются для увеличения капитала. Получается, что деньги вкладываются ради денег. Валюта управляет нашей волей, заставляя нас делать то, чего делать не хочется. Чтобы понять власть денег, надо просто сравнить их с чем-то важным для человека. Меняется мода, но иметь деньги модно всегда. От популярного актера или актрисы кто-то в восторге, кто-то — нет, но от денег в восторге все.

Выпивая бокал за бокалом на удивление хорошего пива, я пьянел все больше. Алкоголь раскрепощал мои мысли, возникало ощущение, что я стал частью этого бара, и, наверное, если бы сюда сейчас вошел кто-то из моих знакомых, он не узнал бы в человеке, который сидел один за столиком и молча пил пиво, меня — того, кто ходит по пятницам в церковь, того отзывчивого, умного, всегда готового помочь человека.

Парень за соседним столиком пытался обыграть опытного игрока в кости. Правильней было бы уйти после пары неудач, но этот дурак никак не хотел уходить и ставил на кон все, что имело хоть какую-то ценность. Да, в стрессовых ситуациях человек уязвим больше всего, и порой он в отчаянии совсем не боится потерять то, что еще ему принадлежит. В какой-то степени я тоже играю с Д. в кости. Он ставит миллион, а я — веру. Кто победит, неизвестно, но я бы не хотел быть парнем, который сейчас на моих глазах проиграет все, что имеет. Но все-таки ему легче, чем мне, он хоть знает своего противника в лицо, я же остаюсь в полном неведеньи.

А вдруг мистер Д. не показывается мне на глаза специально? Он не хочет, чтобы я сосредотачивал внимание на нем, для него важнее, чтобы я сосредоточил внимание на себе. Он словно смотрел пьесу, сидя в темном зале, а я был актером и во время выступления не мог смотреть на зрителя, чтобы не отвлекаться от тяжелой театральной игры. Я должен буду показать все внутренние переживания, сыграть самую гениальную свою роль — самого себя.

Парень за соседним столиком проиграл все. Когда ставки сделаны, ты ощущаешь только биение сердца. В этот миг твой разум чист. А затем ты или счастлив от выигрыша, или шокирован проигрышем. Азартный человек — больной человек, из-за этого мне и жаль было бедолагу. Грустно было смотреть, как он уходит из бара с низко опущенной головой. Кажется, он сбился с жизненного пути.

Через пару часов картинка начала расплываться. Мои веки отяжелели, и я отключился.

 

 

Очнувшись, я увидел перед собой сцену. Судя по всему, я очутился именно в том театре, где смотрел пьесу про Грецию. Единственное отличие состояло в том, что в оперном театре занавес был черного цвета, а здесь — красного. Свет в зале был погашен, только пара боковых прожекторов тускло освещала сцену, так что не было видно ничего дальше двух-трех первых рядов. Огромный зал был рассчитан примерно на три тысячи людей, и сидеть в нем одному мне было жутковато. Внезапно прожектора загорелись на полную мощность и ярко осветили сцену. Занавес начал медленно раздвигаться. Посреди сцены стояли уже знакомый мне мужчина (теперь он надел свой котелок) и бездомный. Они молчали и улыбались, и видеть эти улыбки было странно, особенно улыбку на лице мужчины. Когда мы встречались, он был подчеркнуто бесстрастным — а тут улыбка, да еще и растянутая на пол-лица. Громко заиграла музыка. Поприветствовав зрителя легким поклоном, пара начала пританцовывать, направив взгляды в середину зала. Медленная в начале мелодия с каждым мгновением ускорялась, становилась все ритмичнее. Темп нарастал, и движения танцоров стали напоминали ирландскую чечетку. Пляска, поначалу забавная, превращалась в жутковатое зрелище. Возможно, из-за высокого темпа голова бродяги начала слишком сильно раскачиваться на его плечах, и казалось, что она вот-вот отвалится. Но, видимо, из нас троих это никого, кроме меня, не волновало, и они продолжали танцевать под свою зловещую музыку, которая становилась все быстрее. Долго ждать не пришлось: голова бездомного, как и предполагалось, оторвалась от шеи и теперь болталась, словно резиновая, свисая набок, но не прекращая улыбаться. Наблюдая за этим безумным зрелищем, я сидел не шевелясь и крепко держался вспотевшими руками за подлокотники.

Шоу продолжалось еще несколько минут: как только голова упала на сцену, музыка прекратилась, а за нею — и танец. Мужчина в котелке посмотрел на бродягу.

— В жизни главное — не потерять голову, — произнес он со зловещей улыбкой, которая так и не исчезла с его лица. И рассмеялся — а голова бродяги этот смех подхватила. Через пару секунд я услышал одобрительные аплодисменты откуда-то с задних рядов. Я обернулся, но в полной темноте так никого и не увидел. Бездомный и мужчина в котелке отреагировали незамедлительно: они оба поклонились в знак уважения к почитателю своего таланта. Выпрямившись, мужчина в котелке произнес:

— Спасибо за внимание, мистер Д.

— Эй ты, давай просыпайся, — услышал я сквозь глубокий сон. — Бар закрывается, давай вставай, — кто-то будил меня, дергал за плечо. Открыв глаза, я увидел перед собой бармена.

— Слава богу. Я подумал, что ты умер. Трупа мне только не хватало, — бесцеремонно проворчал он.

— Прошу прощения, тяжелый день был, — сказал я, чтобы хоть как-то оправдать свой крепкий сон.

— Посмотри вокруг, тут у всех тяжелые дни. В общем, мы закрываемся, уходи.

— Сейчас… сейчас уйду,— сонно ответил я, совсем не испытывая желания оставаться в баре.

Мужчина отошел за барную стойку. В помещении, на мое удивление, было чисто, полы вымыты, тяжелые деревянные стулья были перевернуты на столы. Да, этот свинарник днем выглядит совсем неплохо, особенно когда в нем нет свиней. Жуткая головная боль — напоминание, как много вчера я выпил пива, а может, чего и покрепче.

Выходя из бара, я заметил, что совсем не чувствую вони, которая так поразила меня вчера. Видно, я привык к ней и полностью ею пропитался.

Остановившись на улице, я вдохнул полной грудью и почувствовал, что свежий утренний воздух заметно отличается от спертой атмосферы бара. Куда ни глянь — везде были следы сильного дождя, который трепал землю всю ночь. В глаза бросились безлюдные улицы. Сейчас шесть утра, и, в отличие от привычного для меня центра города, тут было тихо и спокойно.

Я не знал, как далеко вчера ночью ушел от Хокс Роу, 5, и рассчитывал встретить какой-нибудь знакомый ориентир, но казалось, что я иду по бесконечной дороге. По пути меня не покидали мысли о предложении мистера Д., и я вспомнил об одной истории. В детстве у моего брата не было друзей, и мне приходилось часто играть с ним. Иногда я ему отказывал, но каждый раз после этого меня мучила совесть. А если соглашался, то сам умирал от скуки.

Получается, лучший вариант — это отсутствие вариантов, когда тебе не оставляют выбора. Если бы мне никто не предлагал миллион, мне не пришлось бы и выбирать, но если я сейчас проигнорирую выбор, то это означает, что я его все-таки сделаю.

Наверное, по этой причине я полз, как черепаха, и не мог забыть о сделке. Признаюсь, деньги запали мне в душу, а вчерашние события в баре склоняли к тому, чтобы принять предложение. Я совсем запутался и уже не был уверен в том, чего на самом деле хочу.

Наконец я дошел до знакомой улицы. Здесь за спуском находился храм, стены которого наверняка помогут мне с выбором. В этом костеле служил отец Леонид, человек редкой доброты. Он почему-то напоминал мне маленького мудрого старца из любимых детских сказок, всегда готового помочь мудрым советом.

Маленький, с короткими седыми аккуратно зачесанными волосами, одетый в черную сутану с колораткой на шее, он предстал передо мной. Я почувствовал облегчение: спокойная умиротворенная улыбка преподобного Леонида — именно то, чего мне не хватало с момента приезда в город.

— Здравствуй, Ганс. Как же я рад тебя видеть, мой друг, — обняв меня, сказал священник.

— Преподобный, я тоже рад вас видеть. Отец, у вас, наверное, сейчас утренняя служба?

— Да, сын мой, через пару минут начнется. Я давно тебя не видел у себя в храме. Может, зайдешь?

— Пожалуй, как-нибудь в другой раз, отец.

— Ну, в таком случае я всегда готов уделить своему другу пару минут. Присядь и расскажи, что тебя привело сюда.

Я опустился рядом с отцом Леонидом на скамейку и неуверенно заговорил:

— Меня в последнее время волнует один вопрос. Как вы считаете, есть ли цена Богу?

Чтобы как-то смягчить и обосновать сказанное, я добавил:

— Допустим, у автомобиля есть цена, у красивого дома — тоже, часто можно встретить выражение, что и у любви есть своя стоимость, а у веры в Бога есть?

Отец Леонид внимательно выслушал меня и произнес:

— Сын мой, вера — это неотделимая часть души, то, без чего ты не сможешь жить, например как без головы или сердца. Поставил бы ты ценник на свое сердце?

— Конечно, нет.

— Вот это я и хочу сказать. Я уверен, что ты даже не задумываешься, сколько стоит твое сердце, поэтому глупо думать и о цене веры в Бога. Ты неправильно ставишь вопрос, его надо задавать иначе: какова наша цена в глазах Бога? Ведь именно он нас создал, а не мы его. Когда мы размышляем о цене Бога, мы словно товар на полках магазина, который хочет продать продавца. Бог — наш творец, а мы всего-навсего — его творения, без него мы никто, и не стоит об этом забывать. Есть хорошая притча на этот счет.

Человек однажды бросил Богу вызов: «Ты мне не нужен! Я и сам могу творить!»Бог сказал: «Хорошо... Тогда сотвори что-нибудь свое».Человек нагнулся, чтобы взять горсть земли, но Бог сказал: «Подожди-ка, это же Моя земля. Ты сначала сотвори свое из того, что не Мое».

—Хорошая притча, —сказал я.

—Да,отличная. Увы, Ганс, мне придется с тобой попрощаться —пришло времяначинать службу. Не хочу задерживать людей. Знай, я всегда рад тебя видеть. Надеюсь, я помог тебе во всем разобраться.

—Да,отец, вы мне очень помогли. Спасибо.

Закончив разговор, я дружески обнял отца Леонида на прощание и пошел дальше вдоль улицы. Да, ставить ценник на Бога глупо, но что делать, если ты уже это сделал? Преподобный хорошо объяснил ценность веры как важной части тела, но свою голову я уже как минимум планировал продать. Может, она мне не нужна? Может, моя вера не так сильна, и действительно, прав был Д., когда дал за нее миллион и ни центом больше.

Из-за угла дома на большой скорости выехало такси. Я взмахнул рукой, рассчитывая, что машина остановится. Так и случилось — автомобиль резко затормозил. Я сел в салон, сказал адрес, и в тот же миг мы сорвались с места.

Интересно, как на моем месте поступят другие люди? Я обратился к водителю.

— Предположим, вам предложили один миллион долларов за что-то ценное, например за веру в Бога. Вы бы согласились на эту сделку? — спросил я.

В ответ таксист расхохотался. В этот момент я столкнулся с еще одним невидимым

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: