 |
Валентина Ивановна Черненко с сыном Борисом.
|
|
|
|
В этом же доме жила мамина сестра, Черненко Валентина Ивановна, ее
муж Василий Иванович и сын Борис.
Папа ушел на войну с первых ее часов. Мы неудачно эвакуировались,
вернулись домой в сентябре 1941 года. Всю оккупацию жили в Николаеве.
Веретенниковы
Мария Ивановна
(Тарасова) и Петр
Ефремович
Мама была молодой, красивой, женой командира Красной Армии,
коммуниста. Ее приходилось прятать, когда начались повальные обвалы.
Спасибо, ее никто не выдал. Добытчиками в семье были бабушка и я. Но об
этом я расскажу позже. Нужно было приспосабливаться к новой жизни.
Жизнь на выживание.
С каждым днем оккупации жить становилось сложнее. Продуктовых
магазинов не было. Еды, топлива, а через некоторое время и одежды
катастрофически не хватало. Источником, где можно было что-то
приобрести, были рынки, на которые с окрестных сел приезжали крестьяне с
продуктами и можно было на вещи и всякую бытовую мелочь произвести
обмен. Даже гвоздь имел свою ценность. Но скоро менять стало нечего и
нужно было искать другие источники для жизни.
Я никогда не росла тихоней, дружила с мальчиками, друзьями моих
братьев, и с девочками постарше меня.
Вот эти то друзья, которым было по 13-15 лет, промышляли торговлей
на «рогу». Так назывались летучие рыночки на углах кварталов, где
торговали кто чем мог. Такой «рог» был недалеко от нашего дома на
перекрестке улиц Акима и 4-ой Слободской. Торговали ребята Вася
Хлопицкий, Боря Черненко, Катя Штанько, Оля Бугаенко, Витя Альбещенко
и другие. Торговали они табаком, зажигалками, камушками для них,
сахарином и другой мелочью. Торговля была с рук в руки. Эти рыночки так
же были местом, где обсуждались дела на фронте, назначались встречи и т.д.
|
|
|
Я тоже бегала на этот рыночек. Мой брат к такой торговле привлек и
меня. Торговля табаком давала небольшой заработок: можно было купить
кусочек хлеба, стакан молока, семечек и принести это домой. Конечно, это
было опасно. Однажды я попалась. Выручило меня то, что «товара» у меня в
руках уже не было — успела выкинуть, да и было мне всего 11 лет. Я очень
перепугалась, плакала и просила отпустить меня. Мальчишек полицаи
побили, а меня отпустили, дав подзатыльник.
Мама запретила мне торговать. Больше я не торговала, а только
подносила ребятам товар. «Роги» скоро свое существование прекратили. Вся
торговля перенеслась на настоящие рынки.
Моей мама в начале войны было 35 лет. Чтобы не привлекать к себе
внимания, она повязывала голову темным платком, носила старую одежду.
На бирже она не зарегистрировалась. Имея красивый, хороший голос,
она пела в церковном хоре. Умея шить, она перешивала старую одежду на
детские вещи. Бабушка носила их на базар и там меняла на продукты или
продавала. Бабушке помогала я.
Веретенникова Мария Ивановна
(1906-1999 г.г.)
Моя бабушка Тарасова Едокия Петровна была трудолюбивой,
интеллигентной, верующей женщиной. Рано овдовев, потеряв в
Гражданскую войну сына, а в Отечественную дочь, осталась добрым,
приветливым, чутким к чужому горю, порядочным человеком, умеющим
выслушать каждого и дать совет. Маленькая, сухонькая в темной, длинной
юбке, светлой кофточке, гладко причесанная — такой мне запомнилась моя
бабушка. Ее слово для нас было — закон. Малограмотная женщина
пользовалась уважение не только в семье, а и у соседей. К ней часто
приходили в гости соседки, как говорится, и за советом, и за приветом. У нее
для каждого находилось доброе слово и совет. Она была очень
гостеприимной. Самовар, даже в войну, был всегда наготове. Хоть
кипяточек, но был. Для нас, для детей, у нее всегда был «гостинчик» в
кармане.
|
|
|
У нее было 5 внуков и я, одна, внучка. Никого она не выделяла. При
необходимости и шлепнет и по голове погладит.
Мы все ее очень любили.
Тарасова Евдокия Петровна
(1870-1947 г.г.)
Упокой, Господи, душу твою, наша праведница!
В 1942 году мама попала в облаву и ее отправили на принудительные
работы в прачечную, которая находилась на Темводе (сейчас там парк
Победы). За работу в обед она получала котелок похлебки. Этот суп она
приносила домой. Нам казалось, что ничего вкуснее нет. Суп состоял из воды
и пшена, иногда там были кусочки бурака или картошки. Я уверена, что
сейчас и собаки не стали бы есть это.
Поскольку мама официально работала, мы имели хлебные карточки. Я
уже точно не помню, но на 4-х мы получали 700-800 граммов хлеба.
Самым тяжелым средством добывания еды было хождение в села на
«мену».
Обычно на «мену» ходили осенью. Когда у крестьян были продукты.
На «мену» отправлялись за 70-80 и более километров. Собирались по
нескольку женщин группой в 5-6 человек. Ночью, а был комендантский час,
нужно было оказаться на товарной железнодорожной станции на Водопое,
незаметно сесть в товарный поезд, доехать до станции назначения, затем 15-
20 км отшагать пешком, поменять то, что принесли и вернуться домой с
продуктами.
Наша группа состояла из маминой сестры Валентины Ивановны
Черненко, мамы, меня, Альбещенко Дарьи Ивановны, тети Наташи с
дочерью Аней (фамилий не помню) и ещё кого-либо из соседок. Ездили мы в
сторону станции Казанки (туда в карьер ходили товарные поезда за камнем).
До конечной станции ехать было опасно. Поэтому выходили в Ново-
Полтавке и дальше пешком в села Горожино, Привольное, Явкино и другие.
Это было трудное и опасное мероприятие. Но были продукты: картошка,
мука, кукуруза, яйца. Иногда даже кусочек сала.
Через некоторое время мне на «мену» пришлось ездить без мамы.
А произошло вот что: в одну из поездок наша группа долго не могла
сесть на поезд. Мы решили вернуться домой, переждав до утра в поле. В
город ночью было идти опасно. Было холодно, накрапывал дождик. Нашли
какую-то яму, спрятались в ней. Сидели тесно прижавшись друг к другу. Так
было теплее. Вдруг нам в глаза ударил свет. Нас обнаружил патруль. Это
были румыны. Они проверили наши вещи, отобрали у нас все, что мы несли
на «мену», хотели забрать мою маму. Наши просьбы оставить ее результатов
не дали. Я в нее вцепилась и громко плакала. Спасли нас золотые серьги
моей тети Вали. Она их вынула из ушей и отдала офицеру, он из взял и
патруль ушел.
|
|
|
Перепуганные, мокрые, грязные, обобранные мы вернулись утром
домой. Больше маму мы с собой не брали. На «мену» я стала ездить с
маминой старшей сестрой, тетей Валей.
<з
На «мене» случалось всякое: одназды после «мены» мы шли пешком из
Горожино на станцию Ново-Полтавку, это примерно 15-18 км. Погода была
ужасной. Под ногами сплошная грязь, а сверху снег с дождем. Шли мы
довольные, потому что «мена» прошла удачно. От села отошли километров 5
и вдруг я споткнулась и у меня оторвалась от туфля подошва. Что делать?
Если возвратиться в село, то до темноты мы не успеем на поезд. Обвязали
туфлю мешковиной и по грязи и лужам добрались до станции. С ногой моей
что-то произошло. Она через пару дней разбухла, покрылась нарывами и я
недели 2 не могла на нее стать. Врачебной помощи не было. Бабушка лечила
мне ногу своими средствами. Но отголоски того случая дают знать о себе и
сегодня.
4 февраля 1943 года к нам в дом пришла беда. Мама шла с работы.
Темнело. Мороз доходил до -20°. маме нужно было перейти через
Ингульский мост, который вмерз в реку и был вздыбленным, неровным. По
середине моста ее к перилам прижала грузовая немецкая машина. Она чудом
удержалась на мосту, но у нее оказались сломаны правое предплечье,
несколько ребер и травмировано легкое. Мама очень долго болела. Ей очень
помог доктор Мельниченко Андрей Иванович. Спасибо ему. Он спас ее,
самое меньшее, от инвалидности.
Вся забота о нас легла на плечи 70-летней моей бабушки Тарасовой
Евдокии Петровны, она стала основной в семье кормилицей.
Я как могла ей помогала: ходила вместо мамы в течении 3-х месяцев на
работу. Работа моя заключалась в том, что целый день я на прачечную
носила с водокачки воду на расстояние примерно в 500 метров. Воду носили
в двух двенадцатилитровых кувшинах. Это было очень неудобно и тяжело.
Вода расхлюпывалась, попадала на руки и ноги, и у меня получилось
обмораживание второй степени. Еле-еле спасли мне руки. Но пока я
работала, домой приносила похлебку и были хлебные карточки. За время
болезни мамы появился еще один вид заработка: бабушка научила меня
вязать спицами. И мы (бабушка, я и тетя Валя) стали вязать носки, рукавицы,
шарфы, платки на заказ и продажу.
|
|
|
Спасибо соседкам Малиновской Берте Францевне и Седлецкой Марии
Францевне, которые были мастерицами вязания, они снабжали нас работой и
пряжей!
Когда у мамы стали работать пальцы, она тоже стала вязать. Жить стало
легче.
Общая опасность, горе сроднило людей. Соседи у нас были хорошие,
дружные, помогали друг другу. Бабушка никогда не отказывалась
присмотреть за соседским ребенком, квартирой и т.п. Она у нас во дворе
была старшей. Все ее очень уважали. В трудное время соседи ей, а
следовательно нам, оказывали посильную помощь. Так был такой случай:
тетя Клава Дериенко где-то раздобыла подсолнечное масло и принесла
бабушке бутылочку. Тетя Даша Альбещенко, у которой родственники жили в
селе, и она ездила туда за продуктами, тоже часто приносила нам кусок
пахнущего настоящего хлеба. Оказывали нам помощь и мамины сестры.
Большое всем спасибо.
Сплачивало людей также то, что почти у всех кто-то из родных людей
был на фронте, а вестей оттуда не было никаких, что нужно было спасать
молодежь от угона в Германию, обсудить какие-то дела, события.
Собирались всегда в нашей квартире. Традиция соседства сохранялась:
самовар с чем Бог послал стоял на столе. Заварку делали из заготовленных
сухих веточек, цветочков, трав.
Это тоже помогало выживать.
У нас детей были свои задачи и обязанности.
Все наши игры были на улице. Это давало возможность, как тогда
говорили, следить за улицей; главное предупреждать об облавах. Для нас же
быстрее проводить время и не докучать мамам и бабушкам своими
голодными глазами. На улице было несколько ребячьих групп. В группах
были все равны. Если у кого-то оказывалась любая еда, то ее делили поровну
на всех.
Наша группа - это Боря Черненко, Катя Штанько, Витя Альбещенко,
Оля Бугаенко, Лена Дикая, Аня Коваленко. Младшей была я, но от старших
старалась не отстать.
На нашем квартале жила бабка Бурковчиха или Маркеловна, так ее все
называли. Она торговала семечками около своего дома. Всегда нас ими
угощала. Спасибо ей.
А Елена Григорьевна Штанько, у которой было своих 3-є детей: Юра,
Маня и Катя, часто нас подкармливала мамалыгой (каша из вареной
кукурузной муки).
Елена Григорьевна, тетя Лена, была очень светлым человеком. Троих
детей она растила без мужа. В 1943 году Юру угнали в Германию. Маня -
старшая, была ее помощницей, а Катя была в нашей компании.
|
|
|
Тетя Лена с Маней ходили на вокзал. Там было место, где чистились
паровозные топки. Машинисты знали, что за углем приходили женщины и
часто с «перегаром» набрасывали хороший уголь. Вот за углем они туда
ходили. Часть угля продавали. Тетя Лена покупала муку и варила густую
твердую кашу. Вот ее то прямо их казана она выкладывала на стол, резала ее
ниткой и нам раздавала куски мамалыги. Это было необычайно вкусно.
Низкий ей поклон: в суровое голодное время она подкармливала нас «детей
улицы», отрывая еду у своих детей.
Это стало понятно нам со временем, а тогда не задумывались.
Жила тетя Лена на ул. Акима, 74, в полуподвальной квартире, в которой
было всегда тепло. В ней мы отогревались.
Царство небесное Вам, Елена Григорьевна и вечная память!
|
|
|
