 |
Мне хотелось бы видеть тебя
|
|
|
|
Мне хотелось бы видеть тебя;
Видеть тебя.
По старинному праву котов при дворе
Мне хотелось бы видеть тебя.
У кого-то есть право забыть про тебя,
У кого-то есть право не пить за тебя.
Но, прости, я не верю в такие права;
Мне хотелось бы видеть тебя.
Я бы мог написать тебе новую роль,
Но для этого мне слишком мил твой король.
И потом - я люблю быть котом;
Но мне хотелось бы видеть тебя.
Я смотрю на гравюры старинных дворцов;
Королева, Вы опустили лицо,
Но я надеюсь, Вы смотрите на короля...
А мне хотелось бы видеть тебя.
Но мне хотелось бы видеть тебя;
Видеть тебя.
По старинному праву котов при дворе
Мне хотелось бы видеть тебя.
ДЯДЮШКА ТОМПСОН
У Дядюшки Томпсона два крыла,
Но Дядюшка Томпсон не птица,
И ежели мы встретим его в пути,
Должно быть, придется напиться.
В руках у него огнедышащий змей,
А рядом пасутся коровы,
И ежели мы не умрем прямо вот сейчас,
То выпьем и будем здоровы.
ЮРЬЕВ ДЕНЬ
Я стоял и смотрел, как ветер рвет
Венки с твоей головы.
А один из нас сделал рыцарский жест -
Пой песню, пой...
Теперь он стал золотом в списках святых,
Он твой новый последний герой.
Говорили, что следующим должен быть я -
Прости меня, но это будет кто-то другой.
Незнакомка с Татьяной торгуют собой
В тени твоего креста,
Благодаря за право на труд;
А ты пой песню, пой...
Твой певец исчез в глубине твоих руд,
Резная клетка пуста.
Говорили, что я в претендентах на трон -
Прости меня, там будет кто-то другой.
В небесах из картона летят огни,
Унося наших девушек прочь.
Анубис манит тебя левой рукой,
А ты пой, не умолкай...
Обожженный матрос с берегов Ориона
|
|
|
Принят сыном полка.
Ты считала, что это был я
Той ночью -
Прости меня, но это был кто-то другой.
Но когда семь звезд над твоей головой
Встанут багряным серпом,
И пьяный охотник спустит собак
На просторы твоей пустоты,
Я вспомню всех, кто красивей тебя,
Умнее тебя, лучше тебя;
Но кто из них шел по битым стеклам
Так же грациозно, как ты?
Скоро Юрьев день, и все больше свечей
У заброшенных царских врат.
Но жги их, не жги, они не спасут -
Лучше пой песню, пой.
Вчера пионеры из монастыря
Принесли мне повестку на суд,
И сказали, что я буду в списке судей -
Прости меня, там будет кто-то другой.
От угнанных в рабство я узнал про твой свет.
От синеглазых волков - про все твои чудеса.
В белом кружеве, на зеленой траве,
Заблудилась моя душа;
Заблудились мои глаза.
С берегов Ботичелли белым снегом в огонь,
С лебединых кораблей ласточкой - в тень.
Скоро Юрьев день,
И мы отправимся вверх -
Вверх по теченью.
ПЕСКИ ПЕТЕРБУРГА
Ты - животное лучше любых других,
Я лишь дождь на твоем пути.
Золотые драконы в лесах твоих,
От которых мне не уйти.
И отмеченный знаком твоих зрачков
Не сумеет замкнуть свой круг,
Но пески Петербурга заносят нас
И следы наших древних рук.
Ты могла бы быть луком - но кто стрелок,
Если каждый не лучше всех?
Здесь забыто искусство спускать курок
И ложиться лицом на снег.
И порою твой блеск нестерпим для глаз,
А порою ты - как зола;
И пески Петербурга заносят нас
Всех
По эту сторону стекла...
Ты спросила: "Кто?"
Я ответил: "Я",
Не сочтя еще это за честь.
Ты спросила: "Куда?"
Я сказал: "С тобой,
Если там хоть что-нибудь есть".
Ты спросила: "А если?" - и я промолчал,
Уповая на чей-нибудь дом.
Ты сказала: "Я лгу"; я сказал: "Пускай,
Тем приятнее будет вдвоем";
И когда был разорван занавес дня,
Наши кони пустились впляс,
На земле, на воде и среди огня,
|
|
|
Окончательно бросив нас.
Потому что твой блеск - как мои слова:
Не надежнее, чем вода.
Но спросили меня: "Ну а жив ли ты?"
Я сказал: "Если с ней - то да".
(BONUS) Я ХОТЕЛ ПЕТЬ
Я не знаю, при чем здесь законы войны,
Но я никогда не встречал настолько веселых времен.
При встрече с медвежьим капканом
Пойди объясни, что ты не медведь.
Господи, помилуй меня; все, что я хотел,
Все, что я хотел - я хотел петь.
На паперти как-то странно с весельем,
В подвалах - могильный мрак.
Ты знаешь, когда все время стреляют,
Наверное, что-то не так.
Спасибо за этот подарок,
Но раньше он назывался плеть.
Господи, ты знаешь меня: все, что я хотел,
Все, что я хотел - я хотел петь.
Ты знаешь сам, мне нужно немного -
Хотя бы увидеть весну;
И я не знаю, зачем мне привесили груз,
Который тянет ко дну.
Но я знаю, что, если загнать меня в угол,
Едва ли я буду там впредь.
Господи, ты знаешь меня: все, что я хотел,
Все, что я хотел - я хотел петь
(BONUS) ЕЙ НЕ НРАВИТСЯ (ТО, ЧТО ПРИНИМАЮ Я)
Она не знает, как жить, ей слишком тяжело быть одной
Она не помнит, как звучит ее имя, когда его произносит другой
Она воет на Луну, как ребенок, распугивая стаи зверья
Но ей не нравится то, что принимаю я
Ее нежность бесценна, ее святость ведет поезда
Ее любовь тает радугой в небе, в том месте где должна быть звезда
Ей нравится пожар Карфагена, нравится запах огня
Но ей не нравится то, что принимаю я
А ты волнуешься, зачем эти дети задумчиво глядят тебе вслед
Они знают, что слепой станет принцем, если в доме не платят за свет
А в монастырских садах за звуком колокла слышно свирель
На черно-белой листве уже написано слово "Апрель"
Я знаю, где здесь газ и где тормоз, но не стану касаться руля
Ведь ей не нравится то, что принимаю я.
КОСТРОМА MON AMOUR
РУССКАЯ НИРВАНА
На чем ты медитируешь, подруга светлых дней?
Какую мантру дашь душе измученной моей?
Горят кресты горячие на куполах церквей -
И с ними мы в согласии, внедряя в жизнь У Вэй.
Сай Рам, отец наш батюшка; Кармапа - свет души;
Ой, ламы линии Кагью - до чего ж вы хороши!
Я сяду в лотос поутру посереди Кремля
И вздрогнет просветленная сырая мать-земля.
|
|
|
На что мне жемчуг с золотом, на что мне art nouveau;
Мне кроме просветления не нужно ничего.
Мандала с махамудрою мне светят свысока -
Ой, Волга, Волга-матушка, буддийская река!
ПОЙ, ПОЙ ЛИРА
Б.Гребенщиков - А.Гуницкий
Пой, пой, лира;
Пой о том, как полмира
Мне она подарила - а потом прогнала;
Пой, пой, лира,
О том, как на улице Мира
В меня попала мортира - а потом умерла.
Пой, пой, лира,
О глупостях древнего мира,
О бешеном члене сатира и тщете его ремесла;
Пой, пой, лира,
О возгласах "майна" и "вира",
О парусных волнах эфира и скрипе сухого весла.
Говорят, трижды три - двенадцать;
Я не верю про это, но все ж
Я с мечтой не хочу расставаться,
Пусть моя экзистенция - ложь;
Там вдали - ипподром Нагасаки,
Где бессмысленно блеет коза;
Все на свете - загадка и враки,
А над нами бушует гроза.
Пой, пой, лира,
О тайнах тройного кефира,
О бездуховности клира и первой любови козла;
Пой, пой, лира,
О том, как с вершины Памира
Она принесла мне кумира, а меня унесла.
Пой, пой, пой...
Пой - и подохни, лира!
МОСКОВСКАЯ ОКТЯБРЬСКАЯ
Вперед, вперед, плешивые стада;
Дети полка и внуки саркофага -
Сплотимся гордо вкруг родного флага,
И пусть кипит утекшая вода.
Застыл чугун над буйной головой,
Упал в бурьян корабль без капитана...
Ну, что ж ты спишь - проснись, проснись, охрана;
А то мне в душу влезет половой.
Сошел на нет всегда бухой отряд
И, как на грех, разведка перемерла;
Покрылись мхом штыки, болты и сверла -
А в небе бабы голые летят.
На их грудях блестит французский крем;
Они снуют с бесстыдством крокодила...
Гори, гори, мое паникадило,
А то они склюют меня совсем.
Восемь тысяч двести верст пустоты -
А все равно нам с тобой негде ночевать.
Был бы я весел, если бы не ты -
Если бы не ты, моя родина-мать...
Был бы я весел, да что теперь в том;
Просто здесь красный, где у всех - голубой;
Серебром по ветру, по сердцу серпом -
И Сирином моя душа взлетит над тобой.
ИЗ СИЯЮЩЕЙ ПУСТОТЫ
|
|
|
В железном дворце греха живет наш ласковый враг:
На нем копыта и хвост, и золотом вышит жилет -
А где-то в него влюблена дева пятнадцати лет,
Потому что с соседями скучно, а с ним - может быть, нет.
Ударим в малиновый звон; спасем всех дев от него, подлеца;
Посадим их всех под замок, и к дверям приложим печать.
Но девы морально сильны и страсть как не любят скучать,
И сами построят дворец, и найдут как вызвать жильца.
По морю плывет пароход, из трубы березовый дым;
На мостике сам капитан, весь в белом, с медной трубой.
А снизу плывет морской змей и тащит его за собой;
Но, если про это не знать, можно долго быть молодым.
Если бы я был один, я бы всю жизнь искал, где ты;
Если бы нас было сто, мы бы пели за круглым столом -
А так неизвестный нам, но похожий
На ястреба с ясным крылом,
Глядит на себя и на нас из сияющей пустоты.
Так оставим мирские дела и все уедем в Тибет,
Ходить из Непала в Сикким загадочной горной тропой;
А наш капитан приплывет к деве пятнадцати лет,
Они нарожают детей и станут сами собой.
Если бы я был один, я бы всю жизнь искал, где ты;
Если бы нас было сто, мы бы пели за круглым столом -
А так неизвестный нам, но похожий
На ястреба с ясным крылом,
Глядит на себя и на нас из сияющей пустоты.
КОСТРОМА MON AMOUR
Мне не нужно победы, не нужно венца;
Мне не нужно губ ведьмы, чтоб дойти до конца.
Мне б весеннюю сладость да жизнь без вранья:
Ох, Самара, сестра моя...
Как по райскому саду ходят злые стада;
Ох измена-засада, да святая вода...
Наотмашь по сердцу, светлым лебедем в кровь,
А на горке - Владимир,
А под горкой Покров...
Бьется солнце о тучи над моей головой.
Я, наверно, везучий, раз до сих пор живой;
А над рекой кричит птица, ждет милого дружка -
А здесь белые стены да седая тоска.
Что ж я пьян, как архангел с картонной трубой;
Как на черном - так чистый, как на белом - рябой;
А вверху летит летчик, беспристрастен и хмур...
Ох, Самара, сестра моя;
Кострома, мон амур...
Я бы жил себе трезво, я бы жил не спеша -
Только хочет на волю живая душа;
Сарынью на кичку - разогнать эту смурь...
Ох, Самара, сестра моя;
Кострома, мон амур.
Мне не нужно награды, не нужно венца,
Только стыдно всем стадом прямо в царство Отца;
Мне б резную калитку, кружевной абажур...
Ох, Самара, сестра моя;
Кострома, мон амур...
ТЫ НУЖНА МНЕ
Ты нужна мне - ну что еще?
Ты нужна мне - это все, что мне отпущено знать;
Утро не разбудит меня, ночь не прикажет мне спать;
И разве я поверю в то,
Что это может кончиться вместе с сердцем?
Ты нужна мне - дождь пересохшей земле;
|
|
|
Ты нужна мне - утро накануне чудес.
Это вырезано в наших ладонях, это сказано в звездах небес;
Как это полагается с нами - без имени и без оправданья...
Но, если бы не ты, ночь была бы пустой темнотой;
Если бы не ты, этот прах оставался бы - прах;
И, когда наступающий день
Отразится в твоих вертикальных зрачках -
Тот, кто закроет мне глаза, прочтет в них все то же -
Ты нужна мне...
...окружила меня стеной,
Протоптала во мне тропу через поле,
А над полем стоит звезда -
Звезда без причины...
ЗВЁЗДОЧКА
Вот упала с неба звездочка, разбилась на-поровну,
Половинкой быть холодно, да вместе не след;
Поначалу был ястребом, а потом стал вороном;
Сел на крыльцо светлое, да в доме никого нет.
Один улетел по ветру, другой уплыл по воду,
А третий пьет горькую, да все поет об одном:
Весело лететь ласточке над золотым проводом,
Восемь тысяч вольт под каждым крылом...
Одному дала с чистых глаз, другому из шалости,
А сама ждала третьего - да уж сколько лет...
Ведь если нужно мужика в дом - так вот он,
пожалуйста;
Но ведь я тебя знаю - ты хочешь, чего здесь нет.
Так ты не плачь, моя милая;
Ты не плачь, красавица;
Нам с тобой ждать нечего, нам вышел указ.
Ведь мы ж из серебра-золота, что с нами станется,
Ну а вы, кто остались здесь - молитесь за нас.
СУВЛЕХИМ ТАКАЦ
Его звали Сувлехим Такац,
И он служил почтовой змеей.
Женщины несли свои тела, как ножи,
Когда он шел со службы домой;
И как-то ночью он устал глядеть вниз,
И поднял глаза в небосвод;
И он сказал: "Я не знаю, что такое грехи,
Но мне душно здесь - пора вводить парусный флот!".
Они жили в полутемной избе,
В которой нечего было стеречь;
Они следили за развитием легенд,
Просто открывая дверь в печь;
И каждый раз, когда король бывал прав,
И ночь подходила к ним вброд,
Королева говорила: "Подбрось еще дров,
И я люблю тебя, и к нам идет парусный флот!".
Так сделай то, что хочется сделать,
Спой то, что хочется спеть.
Спой мне что-нибудь, что больше, чем слава,
И что-нибудь, что больше, чем смерть;
И может быть, тогда откроется дверь,
И звезды замедлят свой ход,
И мы встанем на пристани вместе,
Взявшись за руки; глядя на парусный флот.
НЕ ПЕЙ ВИНА, ГЕРТРУДА
В Ипатьевской слободе по улицам водят коня.
На улицах пьяный бардак;
На улицах полный привет.
А на нем узда изо льда;
На нем - венец из огня;
Он мог бы спалить этот город -
Но города, в сущности, нет.
А когда-то он был другим;
Он был женщиной с узким лицом;
На нем был черный корсаж,
А в корсаже спрятан кинжал.
И когда вокруг лилась кровь -
К нему в окно пришел гость;
И когда этот гость был внутри,
Он тихо-спокойно сказал:
Не пей вина, Гертруда;
Пьянство не красит дам.
Нажрешься в хлам - и станет противно
Соратникам и друзьям.
Держись сильней за якорь -
Якорь не подведет;
А ежели поймешь, что самсара - нирвана,
То всяка печаль пройдет.
Пускай проходят века;
По небу едет река
И всем, кто поднимет глаза,
Из лодочки машет рука;
Пускай на сердце разброд,
Но всем, кто хочет и ждет,
Достаточно бросить играть -
И сердце с улыбкой споет:
Не пей вина, Гертруда,
Пьянство не красит дам.
Напьешься в хлам - и станет противно
Соратникам и друзьям.
Держись сильней за якорь -
Якорь не подведет;
А если поймешь, что самсара - нирвана,
То всяка печаль пройдет.
НАВИГАТОР
ГОЛУБОЙ ОГОНЁК
Черный ветер гудит над мостами,
Черной гарью покрыта земля.
Незнакомые смотрят волками,
И один из них, может быть, я.
Моя жизнь дребезжит, как дрезина,
А могла бы лететь мотыльком;
Моя смерть ездит в черной машине
С голубым огоньком.
Не корите меня за ухарство,
Не стыдите разбитым лицом.
Я хотел бы венчаться на царство,
или просто ходить под венцом -
Но не купишь судьбы в магазине,
Не прижжешь ей хвоста угольком;
Моя смерть ездит в черной машине
С голубым огоньком.
Мне не жаль, что я здесь не прижился;
Мне не жаль, что родился и жил;
Попадись мне, кто все так придумал -
Я бы сам его здесь придушил;
Только поздно - мы все на вершине,
И теперь только вниз босиком;
Моя смерть ездит в черной машине
С голубым огоньком.
ПОСЛЕДНИЙ ПОВОРОТ
Меня зовут последний поворот,
Меня вы знаете сами
По вкусу водки из сырой земли
И хлеба со слезами.
В моем дому все хрен да полынь,
Дыра в башке - обнова;
Мне нож по сердцу там, где хорошо,
Я дома там, где херово.
На кой мне хрен ваш город золотой,
На кой мне хрен петь складно -
В моей душе семь сотен лет пожар,
Забыть бы все - и ладно.
А если завтра в чистый рай
Под белы руки взят буду -
Апостол Петр, ой батька Николай,
Возьми меня отсюда.
А в чистом небе два крыла
Чертят дугу исправно...
Я сам хромой, и все мои дела -
Налей еще - и славно.
КЛАДБИЩЕ
Село солнце за Гималаи,
Чтоб назавтра вновь взойти;
Бредет йогин на кладбище
Отсекать привязанности.
У него труба из кости,
Он начнет в нее трубить;
Созовет голодных духов -
Их собой поить-кормить.
Они съедят его тело,
Они выпьют кровь до дна;
И к утру он чист-безгрешен,
Не привязан ни хрена.
Ох, мы тоже трубим в трубы,
У нас много трубачей;
И своею кровью кормим
Сытых хамов-сволочей;
Столько лет - а им все мало.
Неужель мы так грешны?
Ох, скорей бы солнце встало
Над кладбищем моей родины...
НЕ КОСИ
Не коси меня косой,
Не втыкай в ладонь гвоздь;
Настоем цикуты ты меня не глуши.
Ты - мой светлый разум,
Я те - черная кость,
Так сбегай в честь пропоя
Нашей чистой души.
Сколько я ни крал - а все руки пусты;
Сколько я ни пил - все вина как с куста;
Хошь ты голосуй, хошь иди в буддисты,
А проснешься поутру - всяк вокруг пустота.
Не пили меня пилой, не тычь бревном в глаз:
Бревен здесь хватит на порядочный дом;
А душа - святая, она клала на нас,
Так что пей - не ерзай, мы с тобою вдвоем.
Я бы и хотел, да все как след на песке;
Хошь - пой в опере, хошь брей топором -
А все равно Владимир гонит стадо к реке,
А стаду все одно, его съели с говном.
МАЕТСЯ
Мается, мается - жизнь не получается,
Хоть с вином на люди, хоть один вдвоем;
Мается, мается - то грешит, то кается;
А все не признается, что все дело в нем.
Мается, мается - то грешит, то кается;
То ли пыль во поле, то ли отчий дом;
Мается, мается - то заснет, то лается,
А все не признается, что все дело в нем.
Вроде бы и строишь - а все разлетается;
Вроде говоришь, да все не про то.
Ежели не выпьешь, то не получается,
А выпьешь - воешь волком, ни за что, ни про что...
Мается, мается - то заснет, то лается;
Хоть с вином на люди, хоть один вдвоем.
Мается, мается - Бог знает, где шляется,
А все не признается, что все дело в нем.
Может, голова моя не туда вставлена;
Может, слишком много врал, и груза не снесть.
Я бы и дышал, да грудь моя сдавлена;
Я бы вышел вон, но только там страшней, чем здесь...
Мается, мается - тропка все сужается;
Хоть с вином на люди, хоть один вдвоем.
Мается, мается; глянь, вот-вот сломается;
Чтоб ему признаться, что дело только в нем...
В белом кошелечечке да медные деньги,
В золотой купели - темнота да тюрьма;
Небо на цепи, да в ней порваны звенья;
Как пойдешь чинить - ты все поймешь сама.
САМЫЙ БЫСТРЫЙ САМОЛЁТ
Не успели все разлить, а полжизни за кормою,
И ни с лупой, ни с ружьем не найти ее следы;
Самый быстрый самолет не успеет за тобою,
А куда деваться мне - я люблю быть там, где ты.
Вроде глупо так стоять, да не к месту целоваться;
Белым голубем взлететь - только на небе темно;
Остается лишь одно - пить вино да любоваться;
Если б не было тебя, я б ушел давным-давно.
Все, что можно пожелать - все давным-давно сбылося,
Я ушел бы в темный лес, да нельзя свернуть с тропы;
Ох, я знаю, отчего мне сегодня не спалося -
Видно где-то рядом ты, да глаза мои слепы.
Так что хватит запрягать, хватит гнаться за судьбою,
Хватит попусту гонять в чистом море корабли:
Самый быстрый самолет не поспеет за тобою -
Но, когда ты прилетишь, я махну тебе с земли.
НАВИГАТОР
С арбалетом в метро,
С самурайским мечом меж зубами;
В виртуальной броне, а чаще, как правило, без -
Неизвестный для вас, я тихонько парю между вами
Светлой татью в ночи, среди черных и белых небес.
На картинах святых я -
Незримый намек на движенье,
В новостях CNN я - черта, за которой провал;
Но для тех, кто в ночи,
Я - звезды непонятной круженье,
И последний маяк тем, кто знал, что навеки пропал...
Навигатор! Пропой мне канцону-другую;
Я, конечно, вернусь - жди меня у последних ворот,
Вот еще поворот - и я к сердцу прижму дорогую,
Ну, а тем, кто с мечом -
Я скажу им: "Шалом Лейтрайот!"
А пока - a la guerre comme a la guerre, все спокойно.
На границах мечты мы стоим от начала времен;
В монастырской тиши мы -
Сподвижники главного Война,
В инфракрасный прицел
Мы видны как Небесный ОМОН.
СТЕРЕГУЩИЙ БАРЖУ
У всех самолетов по два крыла, а у меня одно;
У всех людей даль светлым-светла, а у меня темно;
Гости давно собрались за стол - я все где-то брожу,
И где я - знает один лишь Тот, кто Сторожит Баржу.
В каждой душе есть игла востра, режет аж до кости;
В каждом порту меня ждет сестра, хочет меня спасти -
А я схожу на берег пень-пнем и на них не гляжу,
И надо мной держит черный плащ Тот, кто Сторожит Баржу.
Я был рыцарем в цирке,
Я был святым в кино;
Я хотел стать водой для тебя -
Меня превратили в вино.
Я прочел это в книге,
И это читать смешно:
Как будто бы все это с кем-то другим,
Давным-давным-давно...
А тот, кто сторожит баржу, спесив и вообще не святой;
Но тот, кто сторожит баржу, красив неземной красотой.
И вот мы плывем через это бытье, как радужный бес в ребро -
Но, говорят, что таким, как мы, таможня дает добро.
ТАМОЖЕННЫЙ БЛЮЗ
Я родился в таможне,
Когда я выпал на пол.
Мой отец был торговец,
Другой отец - Интерпол;
Третий отец - Дзержинский,
Четвертый отец - кокаин;
С тех пор, как они в Мавзолее, мама,
Я остался совсем один.
У меня есть две фазы, мама,
Я - чистый бухарский эмир.
Когда я трезв, я - Муму и Герасим, мама;
А так я - Война и Мир.
Я удолбан весь день,
Уже лет двенадцать подряд.
Не дышите, когда я вхожу:
Я - наркотический яд.
Мое сердце из масти,
Кровь - диэтиламид;
Не надо смотреть на меня,
Потому что иначе ты вымрешь, как вид -
У меня есть две фазы, мама,
Я чистый бухарский эмир.
Когда я трезв, я - Муму и Герасим, мама;
А так я - Война и Мир.
На юге есть бешеный кактус,
На севере - тундра с тайгой;
И там, и сям есть шаманы, мама,
Я тоже шаман, но другой -
Я не выхожу из астрала,
А выйду - так пью вино;
Есть много высоких материй, мама,
Но я их свожу в одно.
У меня есть две фазы, мама,
Моя родина - русский эфир;
Когда я трезв, я - Муму и Герасим, мама,
А так я - Война и Мир.
ТРИ СЕСТРЫ
Что ж ты смотришь совой - дышишь, словно рухнул с дуба?
Посмотри на себя - хвост торчком, глаза востры.
Это все пустяки; в жизни все легко и любо,
Пока вдруг у тебя на пути не возникнут три сестры.
У них кудри - как шелк, а глаза - как чайны блюдца;
У них семь тысяч лет без пардонов, без мерси.
У них в сердце пожар; они плачут и смеются;
Загляни им в зрачки - и скажи прощай-прости.
Три сестры, три сестры
Черно-бело-рыжей масти
В том далеком краю, где не ходят поезда;
Три сестры, три сестры
Разорвут тебя на части:
Сердце - вверх, ноги - вниз,
Остальное - что куда.
А в саду - благодать, пахнет медом и сиренью.
Навсегда, навсегда, навсегда - я шепчу: Приди, приди!
Кто зажег в тебе свет - обернется твоей тенью,
И в ночной тишине вырвет сердце из груди.
Три сестры...
ГАРСОН №2
Гарсон No.2, Гарсон No.2,
На наших ветвях пожухла листва;
И, может, права людская молва,
И все - только сон, Гарсон No.2.
Вот стол, где я пил; вот виски со льдом;
Напиток стал пыль, стол сдали в музей.
А вот - за стеклом -
Мумии всех моих близких друзей;
А я только встал на пять минут - купить сигарет.
Я вышел пройтись в Латинский Квартал,
Свернул с Camden Lock на Невский с Тверской;
Я вышел - духовный, а вернулся - мирской,
Но мог бы пропасть - ан нет, не пропал.
Так Гарсон No.2, Гарсон No.2,
То разум горит, а то брезжит едва;
Но мысль мертва, радость моя, а жизнь - жива,
И все это сон, Гарсон No.2.
А колокольный звон течет, как елей;
Ох, моя душа, встань, помолись -
Ну что ж ты спешишь?
А здесь тишина, иконы битлов, ладан-гашиш;
А мне все равно - лишь бы тебе было светлей.
Так Гарсон No.2, Гарсон No.2,
На кладбище - тишь;
На наших гробах - цветы да трава,
И, похоже, права людская молва,
И все - только сон, Гарсон No.2;
А раз это сон - что ж ты стоишь, Гарсон No.2?!
ФИКУС РЕЛИГИОЗНЫЙ
Ой ты, фикус мой, фикус; фикус религиозный!
Что стоишь одиноко возле края земли?
Иноверцы-злодеи тебя шашкой рубили,
Затупили все шашки и домой побрели.
Ясно солнце с луною над тобой не заходят,
Вкруг корней твоих реки золотые текут;
А на веточке верхней две волшебные птицы,
Не смыкая очей, все тебя стерегут.
Одну звать Евдундоксия, а другую - Снандулия;
У них перья днем - жемчуг, а в ночи - бирюза;
У них сердце - как камень, а слеза - как железо,
И, любимые мною, с переливом глаза.
Я читал в одной книге, что, когда станет плохо,
И над миром взойдут ледоруб да пила -
Они снимутся с ветки, они взовьются в небо
И возьмут нас с тобою под тугие крыла.
|
|
|
