Проверил: канд. филос. н., асс. Веричева Ксения Валерьевна

Студент I курса направления «Международные отношения»

Гуманитарного факультета СПбГЭУ Набережных Сергей

Проверил: канд. филос. н., асс. Веричева Ксения Валерьевна

Санкт-Петербург

2014 год

Пока я не познакомился с двумя эссе А.Камю «Миф о Сизифе» и «Бунтующий человек», я был убежден, что переносный смысл выражения «Сизифов труд» означает тяжелую, изнурительную и главное - бесплодную работу. Но знакомство с философией Камю стало началом моего сомнения в справедливости такого однобокого толкования фразы. Не могу сказать, что я до конца разобрался с глубинным смыслом философии абсурда, но многое вынес для себя, поэтому хотел бы изложить собственное понимание ответа Камю на поставленный им фундаментальный вопрос философии «Стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить?»[1]

Экзистенциалисты использовали понятие «абсурд» для характеристики отчужденности человека от мира и от самого себя. «Удел человеческий»- тяжкий и бесцельный труд, а не свободное, счастливое существование в гармонии со своими чувствами и желаниями, ибо мир, окружающий человека, властвует над ним, распоряжается его судьбой, враждебен человеческой индивидуальности, мир принуждает человека умирать. Смерть одним росчерком пера обесценивает усилия человека по достижению своего подлинного предназначения, каким бы оно ни было, и, следовательно, обесценивает жизнь.

Но сам ли по себе мир не имеет смысла или человек лишает его этого смысла? У Камю на этот счет есть два, на мой взгляд, взаимоисключающих ответа. С одной стороны, он считает, что мир лишён смысла изначально, с другой - «абсурд не в человеке…и не в мире, но в их совместном присутствии». Первый вариант ответа, свидетельствующий об объективном характере нелепости мира, построенного по принципу господства-подчинения, а не синергии – содействия мира и человека, приводит меня к выводу о неустранимости бессмысленности всего, что мы пытаемся делать. Мы обречены всю жизнь барахтаться в мелких заботах о пропитании, повседневной суете сует, растрачивая физическую и духовную энергию на пустые хлопоты, пустые забавы, пустые слова. Поэтому единственная возможность человека стать свободным и счастливым - осознать эту тщету дней, принять как печальный, но неизбежный факт, и примириться с таким положением вещей. Не нами заведено – не нам и менять.

Второй вариант ответа отрицает корни абсурда в каждой из двух реальностей (человеке и мире), но утверждает их в факте их совместного бытия. Не будь совместности, цельности существования человека и мира, не было бы и абсурда. Значит, чтобы быть свободным и счастливым, достаточно разъединиться с миром?

Но тогда встает еще один вопрос - как человеку выжить в изоляции от мира и не будет ли это приумножением бессмыслиц? Если я правильно понял Камю, разъединение имеет смысл при условии создания иной мировой конструкции - собственного внутреннего мира, в котором нет внешней зависимости, где человек зависит только от своих желаний и возможностей. Но этот мир должен быть конкурентоспособен относительно внешнего, чуждого и враждебного ему мира.

Если так все просто, почему же мы не стремимся разъединиться с «врагом» и создать собственную Вселенную? Что нам мешает переориентировать энергию внутрь себя и строить то, что нам хочется из себя создать? Камю отвечает достаточно ясно на эти вопросы: «Человек - единственное существо, которое отказывается быть тем, что оно есть»[2], потому что «в привязанности человека к миру есть нечто более сильное, чем все беды мира… Мы привыкаем жить задолго до того, как привыкаем мыслить»[3]. Вот оно как! Инерция, привычка, рожденные до того, как мы научаемся осознавать их. И это верно. Ребенок, осваивающий мир, способен лишь копировать тех, кто до него к нему приспособился. Он инстинктивно ищет тот же путь выживания (а не бытия собой), что и другие, не задумываясь о большом, о сокровенном – а так ли надо жить, даже если так живут все? Если не так, смогу ли я преодолеть давление всех? Я один, а их много…

Здесь таятся истоки нового взгляда на «Сизифов труд». Мне кажется, что осознание высшей ценности свободной жизни, разъединенной с чуждым ему миром Богов, придает Сизифу силы поднимать тяжелый камень со «сведенным судорогой лицом, прижимая к камню щеку, плечо, удерживающее покрытую глиной тяжесть, оступаясь и вновь поднимая камень науки»[4]. Камень – и враг, и единственный друг Сизифа! В этом противоречивость, парадоксальность ситуации. Сизиф привязан к камню, но не как раб к галере, а как сын к отцу. Только камень и близок, значим для него, потому что он единственный, кто с ним рядом, кто позволяет ему творить себя. У Сизифа нет другого выбора. Все альтернативы сведены к крайностям, а потому наиболее остро позволяют пережить их цельность, связность: «Каждая крупица камня, каждый отблеск руды на полночной горе составляет для него целый мир»[5]. Потому они нераздельны, потому Сизиф счастлив в минуты, когда он спускается с горы к своему врагу-другу.

Сначала я недоумевал: как можно радоваться встрече с крестом, на котором тебя распяли? Но затем увидел простую истину, с которой сам неоднократно сталкивался: если воспринимать крест как страдание, то мука становится невыносимой и ломает тебя. Но если видеть в нем избавление от большей муки – это радость, счастье. Ведь именно распятие Христа на кресте стало началом его вознесения. Не постигнув трагедии бытия, не постигнешь счастья освобождения от его тягот. «Без отчаяния в жизни нет и любви к жизни».

Индивидуальная свобода – это возможность каждому человеку создавать собственный мир, соответствующий его предпочтениям и пониманию, а не жить по правилам, созданным другими. Это множество независимых друг от друга вселенных, вращающихся по своим орбитам и законам, единение многообразных миров. Возможно ли существование непересекающихся орбит миллиарда индивидуальных миров? Думаю, да, но только человеку мало владеть своим собственным миром, ему важно, чтобы кто-то другой был ему спутником, способным оценить его значимость, придать силу, энергию движения, научить, направить.

«Камень науки» - это еще одна великолепная метафора Камю, на которую почему-то редко обращают внимание. Она, по-моему, близка, но не тожественна «граниту науки», олицетворяющему тяжесть освоения точных знаний. Но ни одна наука не способна научить жизни, помочь выбрать путь истинный: у меня есть какой-то свой путь из множества, предлагаемых вселенной, но чтобы найти его, я должен неоднократно поднять тяжелую ношу, преодолеть сопротивление извне и изнутри. И тогда, возможно, что в один прекрасный момент, дойдя до вершины горы, я увижу себя подлинного и наступит «невыносимая легкость бытия».

Завершая эссе «Миф о Сизифе», Камю пишет гениальную мысль: «Сизиф учит высшей верности, которая отвергает богов и двигает камни»[6]. На мой взгляд, в ней скрывается ключ к пониманию того, почему его бесконечное занятие по поднятию камня на вершину горы, не является бессмысленным. Есть высшая ценность, которую любой человек должен усвоить, – это верность, дающая мужество протестовать, не мириться с привычным устройством мира, и силы - преодолевать трудности. Боги, наказавшие Сизифа на неповиновение и попытку сделать людей бессмертными, полагали, что на свете нет ничего ужасней, чем тяжёлая и бесполезная работа. Поэтому дали ему камень для обучения повиновению. Но свободомыслие Сизифа привело его к обучению противоположному – сопротивлению (и этот факт, кстати, – еще одно свидетельство абсурдности бытия).

Оценить то, что делает Сизиф однозначно невозможно (еще один штрих к портрету абсурда). Со стороны людей праведных, он мучается и платит за грехи. Со стороны людей, не делающих ничего, праздно шатающихся, Сизиф «дурью мается» (если он до сих пор мог увильнуть от Богов, почему терпит до сих пор?) Со стороны работяг, занимающихся физическим трудом, он ничем не отличается от них. Но сам Сизиф, мне кажется, ощущает себя и не грешником, и не мучеником, и не тружеником, а борцом, создающим собственный мир отверженных. Боги не лишат его работу смысла, пока он «привязан» к камню.

Сизиф нашел свое предназначение - это отрицание замысла всемогущих Богов, а значит, преодоление их власти, господства. Легко раздавить человека, превратить его в ничто, если у тебя все рычаги мирозданья. Но Боги бессильны сломить внутреннюю волю раба к свободе. Чем более они будут подавлять эту волю, тем более она будет аккумулироваться, накапливаться внутри человека, раздирая его изнутри. И в результате осознания человеком этой несправедливости бытия произойдет восстание рабов, бунт.

В жизни случаются такие критические ситуации, которые в первые мгновения ты отказываешься логически анализировать, рационально объяснять. Например, гибель в автокатастрофе близкого тебе человека, ради которого ты жил, на первый взгляд обесценивает дальнейшее твое существование. В отчаяньи ты начинаешь вопрошать: «За что? Почему именно он?» И не найдя разумного ответа, ищешь неразумный выход из ситуации через нежелание жить, через самоубийство. Тогда как именно эта ситуация и нужна, чтобы понять тупиковость существования ради кого-то или ради чего-то. Нельзя положить свою жизнь на алтарь каких-то внешних целей. Критические, пограничные ситуации позволяют высветить иные горизонты, которых ты не видел, когда твой мир был заполнен только этим ушедшим человеком.

Но у человека, кроме крайнего способа выхода из абсурдности - смерти, есть еще один – надежда и вера. Когда религиозная надежда и вера в лучшее умирает вместе с бесценным человеком, появляется надежда и вера только в себя и в тот более справедливый мир, который ты скроишь по собственному разумению и полагаясь на свои чувства. Поняв это, Сизиф и не выбирает первый путь – путь самоубийства, он живет надеждой пусть не в скором времени, но выйти из тупика. Это и есть описанный Камю во втором эссе «метафизический бунт» - «восстание человека против своего удела и против всего мироздания»[7].

Человек не начнет восставать, если ясно не осознает в полной мере бессмысленность, непонятность и несправедливость человеческого удела. Бунт как существенное измерение человека состоит в противопоставлении всего, что ценно для бунтовщика, всему, что таковым не является. Бунтовщик жертвует собой во имя блага, которое значимее его судьбы. Это значит, что он не бежит от жестокой, злой реальности в мир иной, а находит здесь, в дорогом ему мире те ценности, которые и будут вечными и нерушимыми, оправдывающими тяготы и лишения жизни. Одна из таких ценностей – это подлинная свобода как возможность быть собой, а не как мнимая свобода в виде вседозволенности.

Идея вседозволенности появилась в связи с «диагнозом» смерти Богов, поставленным Ницше в ХIХ веке: «Все боги умерли, и мы хотим теперь, чтоб жил Сверхчеловек». М.Ф.Достоевский устами Ивана Карамазова провозгласил рождение вседозволенности: «Если Бога нет, то все позволено». Камю идет глубже, пытаясь объяснить причину этого факта: «Если ни во что не веришь, если ни в чем не видишь смысла и не можешь утверждать какую-либо ценность, все дозволено и ничто не имеет значения»[8]. Вера в смысл жизни всегда предполагает шкалу ценностей, выбор, а неверие требует убрать эту всеобщую шкалу.

Камю мастерски передает эту мнимую свободу в романе «Посторонний», который меня потряс своей неприкрытой правдой жизни обычного человека Мерсо, который живёт в мире, где нет Бога, истины, нравственности, но не менее абсурдном, нежели мир, где эти ценности есть. Такой же подделкой под свободу является неограниченная, абсолютная власть императора Калигулы, полного цинизма и нигилизма – отрицания жизни через бессмысленные смерти подданных, сочетавшего «безграничную порочность с безграничной властью» (Сенека). Как много общего между этими двумя людьми, которых отделяет две тысячи лет. И тот, кто не обладал никакой властью, и тот, кто обладал, будут справедливо ли или несправедливо, но убиты – один тюремным палачом, другой - своими подданными. Предел абсурда. Торжество. Апофеоз.

Абсурд есть безмерная власть господ. Рабы терпят несправедливость и несвободу, а восстав против них, переходят границу меры и тогда опять воцаряется абсурд с новыми господами и рабами. Пока в мире сохраняются господа и рабы, незыблемым остается абсурд. Именно эти отношения плодят бунтовщиков- революционеров, перекраивающих не себя, а окружение по старому образцу. «Толочь воду в ступе», «бег на месте», «белка в колесе» – этот ряд фразеологизмов можно множить, демонстрируя тем самым, как много накопилось в мире за время существования человечества бессмыслицы и пустоты.

Абсолютной свободы нет, есть только относительная. Все в мире релятивно! Никто не может быть свободным, если он в то же время несправедлив, и справедливым — если он несвободен. Поэтому бунт может обещать уважение человеческого достоинства лишь на основе относительной свободы и относительной справедливости. Для тех, кто стремится укротить абсурд, обрести свободу и справедливость важно постичь меру протеста.

Я вижу эту меру в иной форме отрицания, нежели нигилизм Мерсо и Калигулы, нежели бунт революционеров. Отвечая на вопрос, поставленный Камю, я говорю: жизнь стоит того, чтобы ее прожить. Но прожить в более изысканной, незаметной, негероической форме протеста, которую я выразил бы правилом «Не приумножать бессмысленности». Если каждый человек не будет исполнять бредовые инструкции, придуманные сто лет назад, надуманные бессмысленные правила и приказы типа «не пущать», «не велено», не будет увеличивать количество никем нечитаемых книг, непокупаемых вещей, ненужных мероприятий и т.п., может быть это и будет самым эффективным бунтом, позволяющим избежать скороспелых рокировок господ и рабов.

Я не вижу смысла в яростном взрыве «политического бунта». Смена власти не есть отмена господ и рабов. Поэтому нет смысла наступать на те же грабли, что и тысячелетия назад. Сегодня мы еще плохо усвоили уроки истории. Она опять повторяется то как трагедия, то как фарс. А нам опять достается удел белки в колесе истории. Восстание масс плохо согласуется с идеей подлинной индивидуальной свободы. Масса – оппозиция одиночке. Массовка безлика, лицо есть лишь у индивида.

Мне не хочется завершать свои рассуждения. За время упорной работы над эссе я привязался к нему, как Сизиф к камню. Я почувствовал то, что никогда не ощущал в спешке и монотонности будней, - это быстротечность времени, отпущенного мне, чтобы обрести свой мир для счастья. Соломон говорил: «Счастлив тот человек, внутри которого весь мир, - ему не может чего-либо не хватать. «Мир существует, и, Я существую, весь мир растворен во мне» — вот формула счастья»[9].

 

Библиографический список

Камю А. Бунтующий человек. Серия «Мыслители ХХ века». М.,Политиздат, 1990.

Камю А. Посторонний. М., Прометей, 1989.

Философия. Энциклопедический словарь. Под редакцией А. А. Ивина. М., Гардарики, 2004.

Аблеев С.Р. История мировой философии.М., 2005.

Алексеев П.В., Панин А.В. Философия. 3-е изд., перераб. и доп. - М.,2005.

Давтян А.О. Книга мудрости. М., Олма Медиа Групп, 2010.

[1] Камю А. Бунтующий человек. М., 1990, с.24.

[2] Там же, с.126.

[3] Там же, с.27.

[4] Там же, с.91.

[5] Там же,с.92.

[6] Там же, с.92.

[7] Там же, с.135.

[8] Там же, с.122.

[9] Давтян А.О. Книга мудрости. М., Олма Медиа Групп, 2010, с.17.

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: