Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Петрозаводский период жизни Ирины Федосовой (1865-1884)

ГБОУ СПО РК Петрозаводский лесотехнический техникум

Петрозаводский период жизни Ирины Федосовой (1865-1884)

(исторический очерк)

Горбачева Галина Алексеевна, преподаватель

Петрозаводский период жизни Ирины Федосовой (1865-1884)

(исторический очерк)

 

Авторы: Горбачева Галина Алексеевна, преподаватель истории Петрозаводского лесотехнического техникума, студенты Петрозаводского лесотехнического техникума Мария Тарасова, Анастасия Пономарева

 

Зачем Шлиману Троя?

 

В 1867 г. Елпидифору Барсову чуть за тридцать. И он учитель духовной семинарии, у которого – вот незадача! – всего шесть уроков в неделю!

Матвей Фролов, его домохозяин, слушает вечерами «Дашкова»[1] и говорит: - А у нас в Заонежье жалобно так причитают. Хоть Орина Федосова!

«Я отыскал её…», - напишет Барсов. Почему это не удается нам?

Мал град, губернатор бьется со свиньями: буде гуляющими будут обнаружены, доставлять в Тюремный замок на корм арестантам! Уже год Барсов «тропотит» по тротуарам в аршин шириной, в пятую аршина высотой к Федосовым. Яков столяр. Его жена седа и хрома, не молодуха, не старуха - не иначе, околдовала соловецкого мастера!

Родственники вспомнят: Малая Слобода. Двадцать лет жизни. Сейчас - семь домов рушащейся, исчезающей на глазах Трои.

Ученые скажут: дом на Военной. Неглинка. Казармы. Причитальщиц по рекрутам из пожарных труб окатывают ледяной водой.

Архивы выдадут разные адреса.

 

- Елпидифор Васильевич! А не упомянули – где жила Иринушка.

 

 

Около 20 лет жизни Ирины Федосовой прошли в городе Петрозаводске. Именно здесь она познакомилась с людьми, которые определили всю ее дальнейшую судьбу. Основные сведения изложил собиратель фольклора, преподаватель логики, психологии и немецкого языка Духовной семинарии Е. В. Барсов, в книге «Причитания Северного края». Многое о жизни города и горожан той поры нам удалось выяснить в Национальном Архиве и в «Олонецких Губернских Ведомостях». Мы расскажем о том, каким был город времен пребывания в нем Ирины Федосовой, как шла работа в столярных мастерских, какие упоминания Петрозаводска мы нашли в творчестве Ирины Андреевны, о ее семье и о встрече с Е.Барсовым, а также о наших поисках месторасположения дома, где проживала Ирина Андреевна.

 

По первым общим представлениям, жили Ирина и Яков Федосовы в районе Малой Слободы - улицы Соломенской - теперь это улица Куйбышева. Соломенская так называлась потому, что вела в поселок Соломенное, ныне входящий в городскую черту. На карте Петрозаводска прошлого века она начинается от Мариинской улицы, проходит по краю Сенной площади и через четыре перекрестка упирается в Неглинскую набережную (Неглинка течет с "Древлянских лугов"). Это уже окраина. Город "возрастал" в пределах "Лососинницы и Нигинницы". Когда-то здесь пролегал «Градский вал» - военное укрепление. Поселение за валом и называлось Малой Слободой. Жилые районы здесь заканчивались. За рекой располагались пороховые склады, далее — угольные печи Александровского завода, а еще далее — скотобойня, свалки бревен, болота, лес, черничники. Туда, где улица Мурманская – «уже далёко» - горожане ходили за ценными рыжиками. До местечка Пески сплошь шли болота. Соломенное, где находились "плутонические породы" (вулканические) считалось за более здоровое место. В 19 веке город сохранял деревенские черты: везде огороды, скотина; в 1875 году, пишет в книге "Народная жизнь на Севере" С. А. Приклонский, в город забрел ярый медведь, по ночам ветер нес "отвратительный волчий вой", не дающий горожанам заснуть. Волки врывались в цеха пушечного завода, застревали в кольях изгородей, по Сенаторке - горке повыше "Ленты", рыскали...рыси! Страшной зашлакованной бездной казалась путешественникам заводская ямка, яркий "пылкий" огонь завода освещал город ночью и днем, немощеной были и главная площадь города, и ее главная улица, в полдень солнце стояло высоко над "Куковой горкой"...

 

Петрозаводск строили плотники из Заонежья – потомки создателей Кижских Соборов. Толвуйская волость сплошь населена столярами да плотниками. "Почти каждая семья, в особенности в за-онежских селениях, - (так в тексте) - высылает одного из своих в Санкт-Петербург для ремесла" ("Памятная книжка Олонецкой губернии за 1865 год, с. 62). Многие оседали поближе – в Петрозаводске.

«Коренная беда в том», - пишет в газете «Олонецкие губернские ведомости», 1890 г., №123, с.2-3, М. Марков - «что земля не родит. Действительно, земля наша требует упорного, тяжелого труда, вознаграждает же за труд очень плохо». Уходя в город, крестьяне ослабляют хозяйство, «бурлачат» за самые низкие заработки.

В 1865 году и Федосовы обосновались в городе, в Малой Слободе - районе ремесленников. По воспоминаниям родственников, дом стоял где-то на Малой Слободской - Неглинской набережной. Русло Неглинки не входило в город, оставаясь за валом. Жителей Слободы привлекала близость реки со множеством ключей. Кроме того, в устье Неглинки с 1779 года действовало предприятие — комплекс лесопильной и мукомольной мельниц купца, а впоследствии городского головы Игнатия Драницына. Эта самая «Пильная» вполне могла давать сырье плотницкому и столярному промыслу. Горожанам известен родник на улице Федосовой, городские предания рассказывают о роднике на месте нынешней ротонды, из которого умывалась царица.

Б. Гущин, старший научный сотрудник Музея-заповедника "Кижи", предполагает, что дом находился в конце современной улицы имени Ирины Федосовой, слева. Эти же сведения нам подтвердил знаменитый краевед Н. Кутьков (дом находился на улице Военная). В Национальном Архиве есть записи Казенной палаты (нам помогла их отыскать Л. Капуста, сотрудник Национального Музея РК), где отмечается, что Яков Федосов держит мастерскую на Соломенской, в доме на подворье Александро-Свирского монастыря (архивы монастыря не уцелели, как мы выяснили в ходе поездки в сам монастырь). Еще в Национальном Архиве хранится фотография, указывающая, что дом находится на перекрестке Соломенской – Малой Слободской (0-52032 Дом сказительницы Федосовой на улице Малой Слободской. Место съемки: г. Петрозаводск. Дата съемки: 1985 г. Автор съемки: В. Д. Обухов»).

 

Дом № 12 как раз на углу двух улиц, если Соломенская - это действительно нынешняя Куйбышева. Один из горожан, хорошо знающий район, Ю. А. Шилов, сообщил нам, что, судя по данному рисунку, дом стоял на месте нынешнего дома 12. Дом на фото 1985 года - №14. Хорошим указателем была бы телефонная будка, но, увы, никто ее не припомнил. Нам удалось познакомиться с одним из старожилов здешних мест, Л. Л. Дорошиным. От него мы узнали, что дом, изображенный на архивном фото, по его мнению, это дом примерно 1947 года постройки, в нем жил Хаймовский, начальник ДСК, семья которого позднее перебралась в Москву. Ниже этого дома, примерно в районе дома №12, располагалось аптекоуправление. То есть, по мнению Дорошина, Ирина Федосова в нем жить никак не могла.

Между тем Леонид Леонидович рассказал нам о судьбе своего дома. Он обнаружил старую табличку, на которой было отмечено, что дом принадлежал некоему Орехову, точнее, это "Дом наследников Ф. А. Орехова". В доме было несколько комнат, каморки. Леонид Леонидович сохранил двери и верстак, сохранившиеся от постройки прежних лет - сам дом был перестроен.

- Не располагалась ли случайно в доме столярка? - на всякий случай поинтересовались мы.

- А как же! В одной из комнат, которые сейчас перестроены, была мастерская столяра-краснодеревщика, ответил нам старожил Слободы. - Краснодеревщик - это тот, который делает тонкие работы, изящную мебель, - пояснил он. Верстак остался от той поры. Верстак и двери, которые я приладил на входе в подвал.

- А в каком году ваша семья приобрела дом?

Последующий ответ нас не то чтобы поразил - шокировал.

- В 1884 году.

1884 год - это год, когда Федосовы как раз продали свою столярную мастерскую.

- А кто же такой был Орехов, откуда он? - с нетерпением спросили мы.

- Я не знаю, кто он был, но слышал, что он был из Заонежья, из деревни Сибово (позже мы выяснили, что Ореховы проживают в Сибово, семья эта и сегодня известна как сказочники и балагуры). Но увы! Во время нашей второй встречи Леонид Леонидович специально уточнил, что 1884 - год постройки дома. То есть, жить в нем Ирина Андреевна не могла, как раз в этом году она покинула город. И всё же в совпадении дат есть что-то интригующее. Сведения о доме хранятся в бюро инвентаризации, куда мы заглянем. Недавно мы снова встретились с Леонидом Леонидовичем: оказывается, мебель, созданная этим загадочным столяром, хранилась в доме еще до 90 годов - это точно была довоенная мебель, ее остатки пошли на дрова. А из заонежского рода Ореховых была мама Леонида Леонидовича.

Мы поняли, что приблизительно чувствовал Шлиман, открывая Трою! Орехов был из Заонежья - да еще и в его доме работал столяр-краснодеревщик! По документам архива, Федосовы работали из материала заказчика. Как мы знаем, так работали краснодеревщики - на заказ.

Сама фамилия "Орехов" зазвучала по-иному - известно, что такие красивые фамилии часто получали священнослужители! А ведь речь шла о комнатах на монастырском подворье.

Леонид Леонидович показал нам и те древние двери, и верстак. Они сохранились в очень холодном подвале дома, практически в погребе. Во дворе дома находится двухметровый колодец, огороды, хозпостройки. По совету Леонида Леонидовича мы переговорили с другими жителями района, после чего решительно вся Малая Слобода в нашем представлении оказалась застроена столярками! По крайней мере, к краснодеревщику добавились столяры или плотники из дома - Выставочного зала на улице Федосовой (эта столярка действовала в располагавшейся когда-то здесь больничке и было "трудотерапевтической" в советское время) и некая столярка в районе здания судебно-медицинской экспертизы, где, как сказал Леонид Леонидович, была больничная столовая. Эта последняя столярка интересна в связи с тем, что именно о расположении дома Федосовых в конце современной одноименной улицы рассказали нам и Н. Кутьков, и Б. Гущин. На три отысканных нами возможных месторасположения столярок нашлись еще одна кузня 19 века, благополучно дожившая до наших дней, и - одна синагога, сгоревшая в 1920-е годы, строительство которой в начале 20 века велось в 32 саженях и полтора аршинах от угла Военной улицы (теперь ул. И. Федосовой) по Малой Слободской. Это 66, 5 метра, таковы были требования тех времен - культовые сооружения иноверцев должны были отстоять на определенном расстоянии от православных. Это означает, что, по найденным Еврейским обществом Петрозаводска документам Национального Архива Карелии, прекрасное светло-бежевое двухэтажное здание синагоги с цветными стеклами в окнах могло располагаться где-то в районе как раз прикупленного иудеями участка №43, то есть "Дома наследников Ф. А Орехова". Имелись в синогоге и хедер, и миква.

Во время нашей последней встречи Леонид Леонидович вспомнил, что несколько наискосок от его дома, направо - находился, от берега за 2 домами, небольшой пустырь, оставшийся от сгоревшего дома. Возможно, это намек на сгоревшую синагогу? Тогда становится понятным, почему место №43 на архивной карте - на противоположной стороне улицы... Улицы перестраивались, их нынешние границы, возможно, иные…

Таким образом, наши сведения о расположении дома на данный момент таковы:

В 1864-1865 году братья Федосовы, Яков столяр, и Тимофей и Михайло - плотники, имели общую мастерскую в две комнаты, которая была расположена в районе Слободки (Яков Федосов здесь же и жил) - по материалам, на которые нам указала Людмила Иосифовна Капуста, сотрудник Национального музея РК - на Соломенской - улица Куйбышева, на карте 1854 года - имени Жуковского.

По воспоминаниям родных (об этом говорится в книге Чистова) Федосовы жили в районе Малой Слободской - Неглинской. Более того, в книге "Краеведческие чтения" 2007 года мы нашли воспоминания родственницы И. А. Федосовой, ее правнучки Валентины Титовой о том, что столярка работала еще по крайней мере в 1896 году (Ирина Андреевна показывала свой старый дом невестке - бабушке Титовой - жене "тихого" Иванушки, усыновленного Федосовой).

В книге Кузнецовой, Набоковой и Амбросимовой говорится, что, по свидетельству родственников, Федосовы жили в районе Малой Слободской - Неглинской - современной Федосовой.

По свидетельству нынешнего владельца "Дома наследников Ф. А. Орехова", дом был построен на месте старого - в 1884 году. Много ли домов было связано в Слободке с 1884 годом? Дом принадлежал Орехову - жителю заонежской деревни Сибово, и по некоторым сведениям, сибовские Ореховы были "сказочниками". Из Заонежья был и Матвей Савельевич Фролов, у которого снимал квартиру Барсов.

В доме была мастерская столяра-краснодеревщика, ныне перепланированная, в подвале дома хранится верстак, приобретение которого, по выясненным нам фактам, было доступно не каждому плотнику или столяру.

Архивное фото с изображением углового дома (перекресток Малой Слободской - Соломенской - Куйбышева), подписанное как "Дом сказительницы Федосовой на улице Малой Слободской", если и делает неверное указание на угловой дом, все же дает направление на улицу Малую Слободскую. То есть, Малая Слободская трижды указана в различных источниках. Наш дальнейший поиск связан с установлением нового хозяина мастерской. Им являлся, по документам казенной палаты, Тимофей Верещагин - отставной солдат (Фонд 4, опись 5, дело 9/1).

.

Л. Л. Дорошин, кстати, рассказал нам, что позади его дома, в доме 19 века на Неглинской, жил отставной солдат, за которым ухаживали предки нынешних владельцев дома, которые и унаследовали дом. По словам Леонида Леонидовича, это было в давние времена, когда солдаты служили еще долгий срок.

Почему для нас так важно знать месторасположение дома? Архитектор А. Гречкин рассказал нам, что есть идея воссоздания дома-музея Ирины Федосовой в Петрозаводске! А что, если дом еще сохранился? Дом Ирины Федосовой! Но это только надежды...

Яков часто отъезжал на промысел в Петрозаводск из Заонежья. Ирина Андреевна потянулась за ним. Через три года после переезда у Я. И. Федосова была своя столярная мастерская. Работало у него 4 человека, по записям книги казенной палаты, с которой мы ознакомились в Архиве. Чистой прибыли было 150 рублей, а годовой оборот был около 1000 рублей. Заработок Федосовых составлял около 600 рублей в год (к примеру, в 1866 году к Петрову дню стоимость коровы была 7 - 8 рублей (Памятная книжка Олонецкой губернии, 1867 год, с. 52). "По Уставу 3 п. 206 ст. Устава ремесленного", мастер означало "хозяин". То есть, дела Федосовых пошли в гору. Впрочем, были и конкуренты: в 1865 - 1867 году численность всех городских столяров-ремесленников составляла 24 человека. В начале 20 века мелкие мастерские уступят место более крупным предприятиям.

 

С основным столярным и плотницким инструментом того времени можно ознакомиться в Национальном Музее Карелии. Это были топоры, пилы, ножи, ножовки, стамески, долото, молотки, «бурав», рубанок, коловорот, рашпиль, точило, клеянка, угольник, клещи и сам верстак – если это был серьезный ремесленник, в ином случае верстак заменяют подручные материалы.

В книге «Кустарные промыслы и ремесленные заработки крестьян Олонецкой губернии» говорится о непростой судьбе столяров и плотников в начале 20 века. Простой стол в начале 20 века стоит 1-3 рубля, с окраской – до 5 рублей, стул – от 50 копеек до 1. 50, оконная рама от 40 копеек до полутора рублей. Это очень мало. Употребляется простая краска коричневого или зеленого цвета. Кустари необразованны, им негде обучаться, их изделия соответствуют непритязательным вкусам и нищим кошелькам обывателей.

 

Средний доход столяра - мебельщика составлял 43, 6 руб. в год.

 

Жизнь обывателей, в том числе и семьи Федосовых, была скудная. В "Памятной книжке..." за 1867 год отмечается: "Масса мещан живет со дня на день, снискивая себе скудное пропитание в земледелии и разных случайных промыслах" (с. 140). Оговаривается, что случаев заражения сибирской язвой людей и животных в городах уже нет, а вот в деревнях эти болезни еще случаются. Зимой в городе много нищих-ходоков из деревень, попрошаек.

 

Столярные работы - изготовление мебели, окон, дверей - иногда сочетались с более "низменными" плотницкими. Если нет работы, столяры превращаются в плотников и могут при случае срубить избу. Барсов называет мужа Ирины именно «плотником». В документах Олонецкого губернского правления (фонд "Строительное отделение") за 1866 год рассказывается о таких плотницких работах, как восстановление деревянной пристани, исправление моста через Лососинку, о работах в Кафедральном Соборе и в Губернаторском доме. Зимой на пристани «на пробу» совершались выстрелы из новых пушек, на льду Онего из деревянных брусьев сооружали мишени. Возможно, на подворье делалась заготовки икон из мелкослойной ели, художественная резьба для украшений церкви, резные перила, которые украшают сохранившиеся здесь дома. Возможно, в квартале исторической застройки – в Слободке – еще сохранились вещи, починенные или созданные плотниками и столярами Федосовыми. Ведь почему-то же ездил Яков-столяр в Соловецкий монастырь! Источники отмечают, что на Соловках за высокую плату работали только отборные мастера! Киоты, блюда для подношений делались настоящими умельцами.

 

"Я бы наняла ведь плотничков-работничков,

Я бы сделала кивоты белодубовы,

Я на эту могилушку умершую,

Чтобы белыим снежком не заносило бы..."

 

(Цитата из "Избранного", с. 75). Иконы в Кеми, например, вырезались из дерева, представляли из себя раскрашенные барельефы. У Ирины Федосовой часто упоминаются "точеные стопочки" - вешалки, крючки. Из деревенских чудес еще помнятся пряничные доски - формы для выпечки. Работая на подворье монастыря, Яков имел дело с церковными заказами.

 

На момент переезда в Петрозаводск Ирине 39-40 лет (по последним исследованиям С. В. Воробьевой: дело в том, что в семье Федосовых было две дочери по имени Ирина, разница в возрасте было около 5 лет, Ирина была "бела", (с седыми волосами), Барсов называет ее "женщиной лет 50-ти". В столярной мастерской она готовит, наверно, вспоминая мать, которая без попрека и усталости обихаживала семью в 22 души, на всех работников. Ей тяжело справляться с хозяйством из-за покалеченной ноги, кто-то из подмастерьев, как это было принято, очевидно, помогает ей по дому. Городская жизнь Ирине не по душе (так отмечает с ее слов Барсов). Утешает то, что их дом стоит на берегу любимого славного синего Онегушки, где можно посидеть на камушке, спеть песню, да муж позволяет время от времени наведываться в Заонежье. С Петрозаводском Заонежье связывают рыбные промыслы, зимой – санный путь.

 

У Ирины и Якова рождаются дети. Многие петрозаводчане, это еще на памяти старожилов города, крестили и записывали новорожденных в самом большом храме города - Соборе Святого Духа. Он был освящен в 1872 году, а через год Федосовы могли стать свидетелями открытия памятника Петру. Возможно, дети были крещены на подворье, где Федосовы снимали дом. Детские имена нам узнать не удалось. Оба ребенка умерли в младенчестве, что неудивительно.

Вот какую статистику приводит "Памятная книжка": в 1862-1864 годах умерших в возрасте до одного года приходилось мужского пола 41, 9, женского 37, 4 процента, еще около пятой части детей умирали в возрасте до 5 лет.

За 40-летний период из 1000 родившихся оставалось в живых 680 мальчиков.

 

Яков стал попивать. «Ея благоверный любит выпить», замечает Барсов. "Пьянство, главный порок народа, усилилось в тех местах, где в условиях наибольшей густоты населения и наиболее развитой промышленности умножилось число питейных заведений" (Памятная книжка, с. 112, 1865). В эти годы, по данным «Ведомостей», число питейных заведений перевалило за полтысячи! Пьянство стало причиной многих смертей, в том числе и тех, которые были определены как неизвестные. Спиртного продавалось много, в Архиве встретилось забавное прошение швейцарского подданного Кнухеля к правлению - дать разрешение на выделку вина изо …мха! В газете встречаются списки... «опившихся", то есть умерших от чрезмерных "возлияний»! В 1865 г. на Набережной улице в Петрозаводске существовала «ресторация с продажей питий», которую содержала жена отпускного рядового Шмула Бобермана. На той же улице находилось и «трактирное заведение» отпускного рядового Герша Каца. Вином торговала Иринья Сухарева. На Соломенской был чем-то знаменитый, очевидно, печально, трактир Гладкова. Питейные дома, погребки владельцев всех национальностей и вероисповеданий заполняли город.

В книге В. Калугина мы нашли отрывок из пока недоступной нам (она находится в Москве, в ГИМ), рукописи Барсова: «Было и еще одно обстоятельство,— добавляет он,— которое действовало на нее угнетающим образом: покойный муж ее, хотя редко, но подвержен был «запойной слабости». В этих случаях Ирина Андреевна была сама не своя; вздыхала, горевала, унывала. Во все те минуты, в кои замечал я подобное угнетение, или просто утомление, я тотчас же прекращал записывание плачей и начинал разговор о чем-нибудь стороннем» (Рукопись 1896 г.)".

Барсов отмечает, что Ирина подшучивала над Яковом: "Яков! Помни, каков ты! Умрет пьяница, тридцать лет дух не выходит". Барсову она характеризует мужа как «нехлопотного», но, очевидно, что она любит Якова. Барсов пишет, интересно, когда она ласкает мужа, но еще интересней, когда бранит. «Волыглаз ты этакой!» (большеглазый! - прим. Барсова). «И чёрт меня понес за тебя!»

 

В Словаре Даля мы нашли такое определение этому слову:

Волыглазить, волыглазничать пск. пучить глаза, зевать, пялоглазить.

Волыглаз м. волыглазка ж. пск. пучеглазый, у кого большие, бесстыжие, воловьи глаза.

Со смертью Якова петрозаводский период жизни Ирины закончился. Скорее всего, Яков был похоронен на старообрядческом Неглинском кладбище, окруженном тогда небольшой, но густой еловой рощей, где в 1877 году была заложена Екатерининская православная церковь, а до этого находились «часовня и крест, которые своим происхождением указывают на то, что это кладбище до открытия епархии (1828 г.) было старообрядческое, беспоповническое». В настоящее время, после поджога церкви, крест отсутствует. Заонежье было Китежем старой веры. Однако на карте Петрозаводска 1854 года указаны места и других захоронений, например, в районе улицы Красной.

Вести дело Ирина не могла. В 1884 году она вернулась на родину, в Заонежье - нищенствовать. Значит, денег столярным трудом нажито не было, либо Ирина не получила своей доли, если мастерская была продана. Возможно и разорение. Тимофей Верещагин вступает во владение мастерской. Скорее всего, с собой Ирина увезла опекаемого ею с трехмесячного возраста племянника "тихого" Иванушку - сына брата мужа.

К этому времени Е. Барсов записал от нее три книги причитаний (причитания были записаны, начиная с марта 1867 года, примерно за год), вскоре изданных и отмеченных медалями. Золотой медали был удостоен и сам Елпидифор Барсов, в 1870 году сменивший Петрозаводск на Москву. Но 15 лет петрозаводской жизни после встречи с ним прошли для Ирины в безвестности. С Барсовым они вновь встретились, когда им было уже много лет, хотя были еще и письма... Эта встреча через годы сама по себе очень интересна, ведь их объединяли общие воспоминания, дело всей жизни.

Знаменитый историк В. Гиляровский оставил такой портрет Барсова, правда, с поправкой в 15 лет от описываемых событий:

 

«…Вижу, с бульварчика Патриарших прудов тропотит мелкими шажками, чуть не бежит, маленький человечек с рыжеватой округлой бородёнкой и маленькими «северными» пронзительными глазками, весело глядящими, ничего не видя, из-под измятой полястой шляпенки. Одет он был в модную тогда среди небогатой интеллигенции коричневую размахайку-крылатку…», «борода клочковатая, нечесаная…».

 

«При отсутствии всяких общественных развлечений в таком губернском городе, как Петрозаводск,— вспоминал Барсов, — мысль моя естественно стремилась остановиться на каком-нибудь ученом личном интересе». Книга В. А. Дашкова «Описание Олонецкой губернии» (Спб., 1842), в которой были приведены записи олонецких свадебных и похоронных заплачек воскресила в нем детские впечатления, заплачки «породили желание собрать это поэтическое богатство Севера» (Рукопись 1896 г). Барсов был младше Ирины, она сначала и знаться не хотела с барином, встретила его очень холодно ("каки таки причеты?"). Путь от здания Духовной семинарии на общественной пристани к дому Ирины в Слободке (по берегу Онежского озера от Лососинки до Неглинки) мимо идиллических домиков на набережной ежедневно в течение года проделывал Барсов. Ирина Андреевна поначалу приходила к нему, затем отказалась - ведь ей надо было "продовольствовать" работников мастерской - значит, жили и работали они неподалеку друг от друга.

Уточним, во времена преподавательской деятельности Барсова Олонецкая духовная семинария находилась на Владимировской набережной Онежского озера (сейчас это на этом месте здание Речного вокзала). Затем Пименов построил новое здание на улице Гоголя. К моменту его открытия Барсова уже не было в городе.

Где снимал жилье сам Барсов? "У Матвея Савельевича Фролова", крестьянина, который и рассказал ему об Ирине.

Мы нашли упоминание фамилии "Фролов" в Национальном Архиве. За Лососинкой, "в доме Фролова" находилась в начале 80 годов, а возможно и ранее, плотницкая артель крестьянина деревни Щельги Толвуйской волости Ивана Егоровича Гогина. Дом Фролова, очевидно, был на Болотной улице - название в документе не очень разборчиво. Четко указывается "за Лососинкой" (не на месте ли нынешнего отеля "Карелия"?). Болотная - Ригачина, располагалась, таким образом, недалеко от Духовной семинарии (Речной вокзал), где работал Барсов, но для Ирины Андреевны такой путь по набережной вряд ли был удобен. Как и в случае с домом Ореховых, снова прослеживается связь с Заонежьем.

"Е. В. Барсов не раз упоминает об утомлении, нравственном угнетении или усталости исполнительницы. В подобных случаях он проявлял удивительную чуткость и терпение. Стараясь отвлечь ее, дать возможность отдохнуть, он обращался к ней, например, с такой просьбой:— Ну, Иринушка, и ты утомилась, и моя рука устала; отдохнем — перестанем писать. Вот расскажи-ко мне лучше каки-нибудь хитры загадки? И Ирина Федосова начинала загадывать ему хитры загадки, которые он тоже записывал, прекрасно сознавая, что и они являются произведениями народного творчества. Заметив же, что она «приходила в равновесие духа и становилась более или менее веселою», он вновь просил ее «продолжить причет». Тогда Ирина Федосова сама говорила ему: «Ну-ко, прочитай, что написано». Он читал, и таким образом, сообщает Е. В. Барсов, «она опять, видимо, входила в роль вопленицы; творческая мысль ее подымалась и слово становилось более выразительным» (Рукопись 1896г.)" - рассказывает по документам В. Калугин. Можно представить, с каким восторгом Барсов, с детства любивший народную поэзию, записывал от Ирины ее бесценные плачи, духовные стихи, былины – в маленькой каморке, под стук молотков, в запахе свежей стружки... «золотом истекающих еловых лесов». Да и сама Ирина произвела на него сильное впечатление: бойкая, подвижная, в полном расцвете телесных и душевных сил, хотя он и отмечал крайнюю невзрачность, то есть обычность ее внешности, седые волосы, хромоту. Особенно поражало то, что Ирина, казалось, и мыслила, и говорила - стихами...

Весна в год их встречи выдалась холодная, затяжная, облачная, ожидалось обилие вешней воды. Дул сильный западный ветер, долго держались утренние морозы. Ближе к полуночи 9 марта разыгралась невиданная вьюга…

Что еще происходило в 1867 году? Пишут "Олонецкие Губернские Ведомости": в феврале горожане наблюдали солнечное затмение, все как бы потемнело ненадолго, но из-за вечной облачности никто не наблюдал картины затмения во всей красе. Распоясались конокрады. Найдены были угоревшие в избе, брошенный младенец, на горе жителей - мёртвый, похитили и вернули в дом девицу на выданье... Избы на Великий пост окуривались ладаном, в домах теплились свечки, вели себя степенные горожане чинно и пристойно... Рядом с городом отыскали редкую белую глину - и думали, как ее употребить. Размышляли, стоит ли и как прорыть канал из Балтийского моря в Белое, и сколько выгоды будет, если норвежские суда пойдут в Питер этим каналом. Подросли цены на хлеб, овес и гречу. Европа лишилась веры в прочность мусульманского владычества, дело шло к русско-турецкой войне. Остров Метелин был разорен страшным землетрясением - в общем, все было, как всегда... А в самих "Ведомостях" уже печатал Заплачки и Духовные стихи некто "Е-ор Б-ов".

В 1896 году Ирина Андреевна, спустя годы, благодаря преподавателю словесности П. Виноградову, снова побывала в Петрозаводске, выступала в гимназии (ныне - "Дом Кантеле"), но в перепланированном и реконструированном здании ничто, кроме маленького фрагмента лестницы и части фасада, уже не напоминает о тех временах. Учитель гимназии П. Т. Виноградов представил Ирину Андреевну.

Как пребывание в Петрозаводске отразилось на творчестве Ирины Андреевны?

Отметим только некоторые моменты.

Улица Федосовой раньше называлась Военной. Вот описание казарм конца 19 века: "Был уже 4-й час дня, когда Великий Князь направился в батальонные казармы, расположенные на самом берегу Онежского озераБойко и красиво исполнили солдатики свое дело; удары в фехтовании наносились отчетливо, метко. Его Высочество подробно осмотрел казармы и лагерь, со всеми хозяйственными заведениями. Осведомившись о том, что деревянные казармы зимой холодны, столовые тесны, а подле проходит скотопрогонный тракт, причиняющий подымаемою им пылью глазную болезнь чинам батальона, Великий Князь просил сопровождавших Его Высочество губернатора и городского голову принять соответствующие меры"

В "Плаче о холостом рекруте" мы обнаружили довольно любопытные строки. Зная, что Ирина Андреевна описывала реальные события, они, на наш взгляд, своеобразный указатель:

 

"И как я да была в городе Петровскоем,

И хоть недолгой я была поры да времечки,

Хоть одну жила уречную неделюшку,

И насмотрелась на несчастных я головушек,

И на победну горьку жизнь я на солдатскую!".

 

Ирина Андреевна жила возле казарм. В самом плаче - яркое описание пребывания солдат в казармах "злодийного города" - Петрозаводска, который упомянут в плаче 12 раз! Петровгородом называет Ирина Андреевна Петрозаводск.

В самом большом по объему из опубликованных в «Избранном» плаче примерно на 14 страницах из 57 от лица соседки, у которой брат отдан в рекруты и которая неделю прожила в Петрозаводске, навещая его в казармах, рассказывается о горькой участи «солдатушек».

«… И быдто белочки солдатики поглядают, и быв упалы серы заюшки посматривают» через решетки казармы, избиты спины, подбиты «очушки», «исколочена голова», вода для питья – «со ржавушкой» (как мы убедились, родниковая вода в Слободке желтовата на цвет). Свирепые ротные кричат по-звериному. "Комендеры" нерусские. Вот имена командиров, например, Олонецкого 14 пехотного полка с 1869 по 1895 год: Шильдер-Шундер, Черемзин, Миркович, Москалиц, Мек, Айгустов, Пакллен, Мау. Новобранцы выстроены в «шариночки», в лицо им дуют ветры на палящем крещенском морозе. Соседка часами ходит у «казарм казенных», задаривая «караульщиков». Из пожарных труб, из бочек с ключевой водой караульщики окачивают причитывающих женщин – «надрыгаясь» над ними. Можно, конечно, и понять этих "шутников" - вот с какими словами обращается к ним в плаче героиня Ирины Федосовой: "Когда бреют лоб, мать вопит:

 

Будьте прокляты, злодеи супостатные!

Вергай скрозь землю, некресть ты поганая!..

И кабы мне да эта бритва навостеная,

И не дала бы я злодийной этой некрести

И над моим ноньку рожденьем надрыгатися!

И распорола бы я груди этой некрести,

И уж вынула бы я сердце тут с печенью,

И распластала бы я сердце на мелки куски,

И я нарыла бы корыто свиньям в месиво,

А и печень я свиньям на уеданьице!"

 

 

Пожарные трубы, применяемые против причитальщиц, поневоле вызывают ассоциацию с разгоном демонстрации. Во второй половине 60-х годов, отмечает Чистов, набор в армию резко увеличился. Солдаты давали клятву об отречении от родных, за укрывательство рекрута следовало зверское наказание.

На архивной карте 1854 года по Неглинке расположены военные объекты, склады. В Национальном архиве мы нашли подтверждение того, что казармы были здесь: петрозаводский мещанин Никита Степанович (Мут)ковский осуществлял забой скота Олонецкой губернии на скотобойне "за солдатской казармой у озера "Онего", указывают архивные документы 1882-1883 года. Скотобойня терпит убытки. У старшего научного сотрудника музея-заповедника "Кижи" Б. Гущина мы нашли упоминание о том, что здесь же постоянно стоял Петрозаводский резервный полк - и сюда плакать по рекрутам приходила Ирина Федосова! Ох, не простой, не "идиллически-столярной", была жизнь Ирины Андреевны в Петрозаводске!

Соседка «вопит» 12 раз. Близким она советует сделать портрет солдата, от боли разлуки поможет и молитва «Миколе многомилостивому» - не только "крестьянскому заступнику", но и покровителю моряков, рекруты на Онего становились матросами. На сайте Президентской библиотеки Ельцина опубликовано фото Прокудина-Горского с изображением петрозаводских казарм 1915 года.

Несладкой была и жизнь солдата. "За богом молитва, за царем служба не пропадут!" - но отставные рекруты доживали жизнь в богадельнях, в губернии искали беглых солдат из далекой Сибири, подделывались "контр-квитанции" от службы в армии. "Солдат не брат", - приговаривала Ирина Федосова, - "с солдатом дружись, а за топор держись!". Солдаты пили и дрались, убивали хозяек постоялых дворов, двое ограбили Соломенскую и Деревянскую церкви, но, как сообщает газета "Олонецкие Губернские Ведомости" - вскоре похищенные крест с финифтью и две серебряных тарелки были обнаружены и возвращены.

В той же газете сообщается о наборе в рекруты. 15 января 1865 года открылся рекрутский набор. Закончен 22 января, раньше срока. Рекруты отправлены бесплатными общественными подводами в город, купцы угощали их водкой и белыми калачами, батюшки кропили святой водой.

Рекруты, де, пляшут от радости, пишет газета, как их признают годными, хотят идти служить, вот двое объявились больными, но передумали - и тоже пошли. Один уходит от молодой жены, а когда его спрашивают - не жалко ли оставлять жену - тот отвечает "нисколько"...

 

"Нонь я дольщица Никольской славной улицы..."

 

Мы нашли у Ирины Федосовой упоминание еще одной улицы, которая в то время была в Петрозаводске. Это улица Никольская, район современной улицы Красной. Улица эта упоминается в устоявшейся словесной форме "нонь я дольщица, половинщица..." - оно, по первоначальному смыслу, очевидно, означало "быть в доле" - в земельном наделе, в доме. Названия улиц меняются - Никольская, Крещенская... В "Плаче по мужу" 1868 года Ирина Андреевна упоминает Никольскую ("Избранное", с. 74). Чистов упоминает в примечаниях к этому плачу, что это образ кладбища, могилы. То есть буквально - "в доле с кладбищем".

В районе Красной было Неглинское кладбище. Кладбище примерно 19 века, застроено жилыми домами в середине 19 века. В 1930-е годы на этом месте было построено здание бани № 1. Кладбище на Широкой улице было закрыто в только 1874 году. Захоронения сместились в район Вольной, там было старообрядческое кладбище.

Также мы обратили внимание на следующие стро

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...