 |
Переход от собственности к договору
|
|
|
|
§ 71
В качестве определенного бытия наличное бытие есть по своему существу бытие для другого (см. выше примечание § 48); собственность с той стороны, с которой она в качестве внешней вещи представляет {96}собою некоторое наличное бытие, существует для других внешностей и в связи последних она есть необходимость и случайность. Но в качестве наличного бытия воли она как то, что есть для другого, есть лишь для воли другого лица. Это отношение воли к воле есть та своеобразная и подлинная почва, коренясь в которой свобода обладает наличным бытием. Это опосредствование, заключающееся в том, что обладаю собственностью уже не только посредством вещи и моей субъективной воли, а также и посредством другой воли и, следовательно, в некоей общей воле, составляет сферу договора.
Примечание. Разум делает необходимым, чтобы люди вступали между собою в договорные отношения – дарили, обменивали, торговали и т.п. – точно так же как он делает необходимым, чтобы они обладали собственностью (примечание § 45). Если для их сознания потребность вообще, благожелательность, искание пользы и т.п. есть то, что приводит их к заключению договора, то в себе их приводит к этому разум, а именно, идея реального (т.е. имеющегося лишь в воле) наличного бытия свободной личности. – Договор предполагает, что вступающие в него признают друг друга лицами и собственниками; так как он представляет собою отношение объективного духа, то момент признания в нем уже наперед содержится и предполагается (ср. §§ 35; 57 примечание).
Прибавление. В договоре я обладаю собственностью посредством общей воли; разум, именно, заинтересован в том, чтобы субъективная воля сделалась всеобщей и поднялась до этого осуществления. Определение данной воли остается, следовательно, в договоре, но в общности с некоторой другой волей. Напротив, всеобщая воля здесь пока еще выступает в форме и образе общности.{97}
|
|
|
Отдел второй.
ДОГОВОР
§ 72
Собственность, сторона наличного бытия или внешность которой не есть уже больше лишь некоторая вещь, а содержит в себе момент одной (и, следовательно, также и другой) воли, – эта собственно осуществляется посредством договора как процесса, в котором воплощается и опосредствуется противоречие, заключающееся в том, что я, сущий для себя, исключающий другую волю, есмь и остаюсь собственником постольку, поскольку я в воле, тожественной с другой волей, перестаю быть собственником.
§ 73
Я не только могу (§ 65) отчудить от себя некоторую собственность как внешнюю вещь, но также и вынуждаюсь понятием отчудить ее от себя как собственность, дабы моя воля, как налично существующая, была для меня предметной. Но со стороны этого момента моя воля, как отчужденная, есть вместе с тем некоторая другая воля. Следовательно, то, в чем эта необходимость понятия реальна, есть единство различенных воль, в котором, таким образом, их различенность и своеобразие отказываются от себя. Но в этом тожестве их воль содержится (на этой ступени) также и то, что каждая воля есть и остается не тожественной с другой, для себя своеобразной.
§ 74
Это отношение есть, следовательно, опосредствование воли, тожественной в абсолютном различении для себя сущих собственников, и означает, что каждый из них своей волей и волей другого перестает быть собственником, остается им и становится им, – оно есть опосредствование воли в отказе от некоторой, а именно единичной собственности и, следовательно, опосредствование воли в принятии собственности другого, и как раз в той тожественной связи, что одна воля приходит к решению лишь постольку, поскольку имеются другие воли{98}.
|
|
|
§ 75
Так как обе договаривающиеся стороны относятся друг к другу как непосредственные самостоятельные лица, то договор исходит α) от произвола; β) тожественная воля, вступающая в наличное бытие посредством договора, есть лишь ими положенная, следовательно, лишь общая, а не в себе и для себя всеобщая воля; γ) предметом договора является некоторая единичная внешняя вещь, ибо только она подчинена их голому произволу отчудить ее (§ 65 и сл.).
Примечание. Нельзя поэтому подводить брак под понятие договора; такое подведение дается в его – мы должны прямо сказать – позорности – у Канта («Metaphys. Anfangsgr. der Rechtslehre», стр. 106 и сл.). – Так же мало состоит природа государства в договорном отношении, причем все равно, берется ли государство как договор всех со всеми или как договор этих всех с государством и правительством. – Примешивание этого договорного отношения, также как и отношений частной собственности вообще, к государственному отношению привело к величайшей путанице в государственном праве и к величайшим смутам в действительной жизни. Подобно тому как в предшествовавшие эпохи государственные права и обязанности рассматривались и утверждались как непосредственная частная собственность особых индивидуумов, противостоящая правам государя и государства, так и в новейшее время права государя и государства рассматривались как предметы договора и как основанные на последнем, как то, что представляет собою лишь общее в воле и возникло из произвола людей, объединенных в государство. – Как ни различны, с одной стороны, эти две точки зрения, они все же имеют то общее между собою, что они переносят определения частной собственности в такую сферу, которая носит совершенно другой, более высокий характер. Смотри ниже: нравственность и государство.
Прибавление. В новейшее время стали очень охотно рассматривать государство как договор всех со всеми. Говорят: все заключили договор с государем, а он, в свою очередь, заключил договор с подданными. Это воззрение получилось оттого, что поверхностно имеют в виду лишь одно единство различных воль. Но в договоре имеются на самом деле две тожественные воли, которые обе суть лица и желают остаться собственниками. Договор, таким образом, исходит из произвола лица, и эта исходная точка обща с договором также и браку. Совсем не то оказывается, как только переходим к государству, ибо не от произвола индивидуумов зависит отделиться от государства, так как индиви{99}дуум есть его гражданин уже с природной стороны. Разумное предназначение человека – жить в государстве, а если еще нет государства, то есть требование разума, чтобы оно было основано. Государство, именно, должно давать разрешение вступить в него или покинуть его; это, значит, не зависит от произвола отдельных людей, и государство, следовательно, зиждется не на договоре, который предполагает произвол. Ошибаются те, которые говорят, что основание государства за висит от произвола всех; на самом деле каждому абсолютно необходимо существовать в государстве. Большой шаг вперед, сделанный государством в новое время, состоит в том, что оно является целью само по себе, и что теперь не может каждый действовать по отношению к нему, как в средние века, руководясь своими частными претензиями.
|
|
|
§ 76
Договор формален, поскольку те два согласия, благодаря которым получается общая воля, – отрицательный момент отчуждения вещи и положительный момент ее принятия, – разделены между двумя контрагентами: дарственный договор. Реальным же он может быть назван, поскольку каждая из обеих контрагирующих воль есть целостность этих различных моментов и, следовательно, одновременно столь же перестает в нем быть собственником, сколь вместе с тем становится и остается им: меновой договор.
Прибавление. Для договора требуется два согласия на две вещи, а именно, я хочу приобрести собственность и отказаться от собственности. Реальным является тот договор, в котором каждый делает все – отказывается от собственности, приобретает ее и в самом отказе остается собственником; формальным является тот договор, в котором лишь один приобретает собственность или отказывается от нее.
|
|
|
§ 77
Так как в реальном договоре каждый сохраняет ту же собственность, с которой он вступил в него и от которой он одновременно и отказывается, то эта собственность, остающаяся тожественной, отлична, в качестве собственности в себе сущей в договоре, от всех внешних вещей, которые в процессе обмена меняют своих собственников. Первая есть ценность, в которой предметы договора, при всем внешнем качественном различии вещей, равны друг другу; она есть всеобщее этих вещей (§ 63).
Примечание. Определение, согласно которому laesio enormis (огромный ущерб) аннулирует взятые на себя в договоре обязательства, имеет, {100}следовательно, свой источник в понятии договора и, ближе, в том моменте, что лицо, контрагирующее посредством отчуждения своей собственности, остается собственником и, говоря более точно, собственником количественно той же собственности. Ущерб же был бы не только огромен (таковым он считается, если он превосходит половину ценности), но и бесконечен, если бы вступили в договор об отчуждении неотчуждаемого блага или даже вообще стипулировали бы такое отчуждение (§ 66). – Стипуляцию отличают ближайшим образом от договора так, что под нею подразумевается какая-нибудь отдельная часть или какой-нибудь отдельный момент договора, а затем также и так, что она представляет собою формальное установление договора; об этом втором значении скажем после. С первой стороны она заключает в себе лишь формальное определение договора, согласие одного что-то предоставить и согласие другого принять предоставляемое; ее поэтому причисляли к так называемым односторонним договорам. Это деление договоров на односторонние и двусторонние, так же как и другие деления договоров в римском праве, суть частью поверхностные сопоставления, исходящие из отдельного и чисто внешнего соображения, как например, из способа и характера их формальности, частью же они смешивают определения, касающиеся самой природы договора, с определениями, относящимися лишь к судопроизводству (actiones) и к внешним действиям согласно положительному закону, часто имеющим своим источником совершенно внешние обстоятельства и противным понятию права.
§ 78
Различие между собственностью и владением, субстанциальной и внешней стороной (§ 45) превращается в договоре в различие между общей волей как соглашением и осуществлением последнего посредством выполнения. Заключенное соглашение в отличие от выполнения есть само по себе нечто представляемое, которому поэтому, согласно своеобразному способу наличного бытия представлений в знаках («Encyclop. der philosoph. Wissenschaften», § 458 и сл.) следует дать особое наличное бытие в выражении стипуляции посредством формальных жестов и других символических действий и, в особенности, посредством речи, этого элемента, наиболее достойного духовного представления.
|
|
|
Примечание. Стипуляция есть, правда, согласно этому определению, форма, посредством которой содержание, о котором заключен договор, имеет свое наличное бытие как пока что лишь представлявляе {101} мое. Но представление есть лишь форма и не имеет того смысла, что содержание есть якобы пока что еще нечто субъективное, нечто долженствующее быть предметом таких-то и таких-то желаний и волений, а наоборот, содержание есть выявленное волей окончательное решение об этом предмете.
Прибавление. Подобно тому как в учении о собственности мы имели дело с различием между собственностью и владением, между субстанциальным и лишь внешним, точно так же мы имеем дело в договоре с различием между общей волей как соглашением и особенной волей как выполнением. Природа договора требует проявления как общей воли, так и особенной, потому что здесь имеется отношение воли к воле. Соглашение, проявляющееся в знаке, и выполнение имеют место у цивилизованных народов не одновременно, между тем как у диких народов они могут совпадать друг с другом. В цейлонских лесах существует ведущий торговлю народ, оставляющий в определенном месте свою собственность и спокойно ожидающий, пока не придут другие и положат в обмен и свои товары: здесь немое волеизъявление не отличается от выполнения.
§ 79
Стипуляция содержит в себе аспект воли, содержит поэтому в себе существенный правовой элемент в договоре; владение, которое, поскольку договор еще не выполнен, пока что еще существует само по себе, есть, в противоположность этому субстанциональному, лишь внешнее, имеющее свое определение только в первом аспекте. Посредством стипуляции я отказался от собственности и от особого произвола по отношению к ней, и она стала уже собственностью другого. Стипуляция поэтому меня юридически непосредственно обязывает к выполнению.
Примечание. Различие между простым обещанием и договором заключается в том, что в первом то, что я хочу подарить, сделать, предоставить, высказывается как нечто будущее и остается еще субъективным определением моей воли, которое я, следовательно, еще могу изменить. Стипуляция договора, напротив, уже сама есть наличное бытие решения моей воли в том смысле, что я ею отчудил свою вещь, последняя теперь перестала быть моей собственностью и я уже признаю ее собственностью другого. Различение римского права между pactum и contractus представляет собою различение дурного рода. – Фихте когда-то выставил утверждение, что обязанность соблюдать договор наступает для меня лишь с началом выполнения другим контрагентом, по{102}тому что до этого я не уверен в том, серьезно ли относился другой к своему заявлению; обязательность договора до того, как имело место выполнение, носит поэтому моральный, а не юридический характер[5]. Но изъявление стипуляции есть не высказывание вообще, а содержит в себе данную в нем общую волю, в которой снят произвол умонастроения и возможность его изменения. Речь поэтому идет не о возможности, что другой думал или стал думать в душе иначе, а о том, имеет ли он право на это; и тогда, когда другой уже начинает выполнять, за мною также остается возможность неправого произвола. Этот взгляд Фихте непосредственно обнаруживает свою ложность, так как согласно ему юридическая сторона договора стояла бы на основе дурной бесконечности, на основе процесса до бесконечности, бесконечной делимости времени, материи, действования и т.д. Наличное бытие, которым воля обладает в формальности жеста или в самой по себе определенной речи есть уже его воля как интеллектуального, полного наличного бытия, несамостоятельным следствием которого является выполнение. То обстоятельство, что в положительном праве имеются так называемые реальные контракты и что различают между ними и так называемыми консенсуальными контрактами в том смысле, что первые рассматриваются, как имеющие полную силу лишь в том случае, если к согласию прибавляется предоставление (res, traditio rei), – это обстоятельство не имеет отношения к делу. Реальные контракты имеют двоякого рода основание. Частью они представляют собою те особые случаи, где только эта передача делает для меня возможным выполнить со своей стороны обязательство, и мое обязательство предоставить договариваемое относится лишь к вещи, поскольку я ее получу в свои руки, как например, при ссуде, контракте о займе и отдаче на хранение (что может иметь место также и в других договорах), а это ведь такое обстоятельство, которое касается не природы отношения стипуляции к выполнению, а самого способа выполнения. Частью же реальные договоры основаны на том, что произволу вообще дана возможность стипулировать в договоре, что обязанность выполнения, налагаемая на одного из договаривающихся контрагентов, должна зависеть не от договора как такового, а только от выполнения договариваемого другим контрагентом.
§ 80
Деление договоров и основанное на этом осмысленное рассмотрение их видов следует черпать не во внешних обстоятельствах, а в разли{103}чиях, лежащих в природе самого договора. – Эти различия суть прежде всего различие между формальным и реальным договором, а, затем, различие между собственностью, владением и пользованием, между ценностью и специфической вещью. Согласно этому мы получаем следующие виды (данное здесь деление в целом совпадает с кантовским делением (в «Metaphys. Anfangsgründe der Rechtslehre», стр. 120 и сл.), и следовало бы давно ожидать, что откажутся в пользу этого разумного деления от обычных заплесневелых делений договоров на реальные и консенсуальные, поименованные и не поименованные контракты и т.д.).
A. Дарственный договор, а именно:
1. Передача вещи, так называемое дарение в собственном смысле.
2. Отдача вещей на время как дарение ее части или ограниченного пользования и потребления; одалживатель остается при этом собственником вещи (mutuum и commodatum без процентов). Вещь может быть при этом специфической, или она рассматривается как всеобщая, хотя бы она на самом деле и была специфической, или, наконец, получает признание (например, деньги) как сама по себе всеобщая.
3. Дарение услуги вообще, например, простого хранения собственности (depositum). Дарение вещи с тем особым условием, что другой сделается ее собственником только после наступления смерти дарящего, т.е. в тот момент, когда последний и без того уже не собственник, распоряжение по завещанию не входит в понятие договора, а предполагает существование гражданского общества и положительного законодательства.
B. Меновой договор.
1. Мена как таковая:
α) Обмен вещи вообще, т.е. обмен специфической вещи на другую подобную вещь.
β) Купля и продажа (emtio venditio); обмен специфической вещи на вещь, которая определена как всеобщая, т.е. которая считается лишь ценностью без другого специфического предназначения к потреблению, – на деньги.
2. Отдача в наймы (locatio conductio), отчуждение временного пользования некоторой собственностью за наемную плату, а именно:
α) отчуждение временного пользования специфической вещью, отдача в наем в собственном смысле этого слова, – или{104}
β) отчуждение временного пользования всеобщей вещью, так что заимодавец остается лишь ее собственником или, что то же самое, собственником ее ценности, – заем (mutuum, а в первом случае – так же commodatum с наемной платой за наем; – дальнейший эмпирический характер вещи – именно, есть ли она палка, посуда, дом и т.п., res fungibilis или non fungibilis, – влечет за собою (например, в одалживании как дарение № 2) другие, особые, но, впрочем, не имеющие большого значения определения).
3. Договор о найме в услужение (locatio operae), отчуждение моей производительности или услуг, поскольку они именно отчуждаемы, на ограниченное время или с каким-нибудь другим ограничением (см. § 67).
Родственен с последним мандат и другие договоры, в которых предоставление договариваемого покоится на характере и доверии или на высших талантах и выступает несоизмеримость сделанного, предоставленного с внешней ценностью (которая здесь называется не платой, а гонораром).
С. Восполнение договора (cautio) посредством обеспечения.
Примечание. В договорах, которыми я отчуждаю пользование вещью, я уже не владею вещью, но все еще остаюсь ее собственником (как, например, при отдаче в наймы). Затем я могу в меновых договорах, в договорах при купле-продаже, а также при дарственных договорах сделаться собственником, еще не вступив во владение, как и вообще это отделение друг от друга собственности и владения наступает в отношении какого бы то ни было предоставления, если не имеет места одновременное исполнение своих обязательств обоими контрагентами. При залоге получается положение, что я остаюсь действительным владельцем ценности, которая все еще – моя, уже не владея специфической вещью, которую я оставляю, или, в другом случае, что я становлюсь владельцем ценности, еще не владея специфической вещью, которая сделается моей потом. Залог, это – специфическая вещь, которая есть моя собственность лишь со стороны ценности моей собственности, предоставленной другому во владение, или собственности, которую другой должен предоставить мне; со стороны же ее специфического характера и прибавочной ценности она остается собственностью залогодателя. Закладывание есть поэтому не сам договор, а лишь стипуляция (§ 77), момент, делающий договор полным в отношении владения собственностью. – Гипотека, поручительство суть лишь частные формы залога.{105}
Прибавление. При рассмотрении договора мы сделали различение, согласно которому посредством соглашения (стипуляции) собственность, правда, становится моей, но я еще не владею ею, и это владение ею я получаю только посредством предоставления мне договоренного. Если, таким образом, я собственник уже с самого начала, то целью залогового обеспечения является дать мне возможность одновременно с этим вступить также и во владение ценностью собственности и, следовательно, уже в соглашении обеспечить выполнение договора. Особенным видом дачи залогового обеспечения является поручительство, при котором кто-либо дает обещание, свой кредит как гарантию моего выполнения. Здесь осуществляется посредством лица то, что при даче залога осуществляется лишь вещно.
§ 81
В отношении непосредственных лиц друг к другу вообще их воля есть столь же в себе тожественная и положенная ими в договоре сообща, сколь и особенная. Так как они – непосредственные лица, то простой случайностью является совпадение или несовпадение их особенной воли с в себе сущей волей, которая существует лишь через них. В качестве особенной воли, самой по себе отличной от всеобщей воли, она выступает в произволе и случайности усмотрения и воления, противного тому, что есть в себе право: это – неправда.
Примечание. Переход к неправде делает высшая логическая необходимость, требующая, чтобы моменты понятия – здесь право в себе или воля как всеобщая, и право в его существовании, которое именно и есть особенность воли – были положены как для себя разные, без чего не может получиться абстрактная реальность понятия. – Но эта особенность воли самой по себе есть произвол и случайность, от которого я отказался в договоре лишь как от произвола по отношению к единичной вещи, а не как от произвола и случайности самой воли.
Прибавление. В договоре перед нами выступило отношение двух воль как чего-то общего. Но эта тожественная воля есть лишь относительно всеобщая, положенная всеобщая воля и, следовательно, еще находится в антагонизме с особенной волей. В договоре, в соглашении, несомненно, заключается право требовать предоставления договоренного; но это предоставление опять-таки дело особенной воли, которая как таковая может действовать противно в себе сущему праву. Здесь, следовательно, всплывает наружу отрицание, которое уже раньше заключалось во в себе сущей воле, и это отрицание есть именно неправ {106} да. Ход развития состоит в том, что воля очищается от ее непосредственности и таким образом из ее общности вызывается особенность, которая выступает против общности. В договоре заключающие соглашение еще сохраняют свою особенную волю; договор, следовательно, еще не вышел за пределы ступени произвола и поэтому он остается беззащитным против неправды.{107}
Отдел третий.
НЕПРАВДА
§ 82
В договоре право в себе как некое положительное есть его внутренняя всеобщность, как нечто общее для произвола и особенной воли. Это явление права, в котором последнее и его существенное наличное бытие, особенная воля, непосредственно, т.е. случайно, совпадают друг с другом, переходит в неправде в видимость – в противопоставление друг другу права в себе и особенной воли, в каковой право в себе становится особенным правом. Но истина этой видимости состоит в том, что она ничтожна и что право снова восстанавливается посредством отрицания этого своего отрицания, и через этот процесс своего опосредствования, через это возвращение к себе из своего отрицания оно себя определяет как действительное и имеющее силу, в то время как вначале оно было лишь в себе и нечто непосредственное.
Прибавление. Право в себе, всеобщая воля, как существенно определяемая особенной волей, находится в соотношении с несущественным. Это – отношение сущности к своему явлению. Хотя явление и соответствует сущности, оно, рассматриваемое с другой стороны, все же несоответственно последней, ибо явление есть ступень случайности, есть сущность в соответствии с несущественным. Но в неправде явление делает еще один шаг и переходит в видимость. Видимость есть наличное бытие, несоответственное сущности, – есть пустое разобщение сущности, пустая ее положенность, так что в них обеих различие носит характер разности. Видимость есть поэтому неистинное, исчезающее, когда оно хочет быть само по себе, и в этом исчезновении сущность показала себя как сущность, т.е. как власть над видимостью. Сущность подвергла отрицанию свое отрицание и таким образом вышла укрепленной. Неправда есть такая видимость, и через ее исчезновение право получает определение некоего прочного и имеющего силу. То, чтò мы только что называли сущностью, есть право в себе, по отношению к которому особенная воля снимает себя как не истинную. Если раньше оно обладало лишь непосредственным бытием, {108}то оно становится теперь действительным, возвратившись из своего отрицания; ибо действительность есть то, что действует и сохраняет себя в своем инобытии, между тем как непосредственное еще восприимчиво к отрицанию.
§ 83
Право, которое в качестве некоего особенного и, следовательно, многообразного получает в противоположность его в в себе сущей всеобщности и простоте форму некоторой видимости, есть частью таковая видимость в себе или непосредственно, частью становится видимостью лишь через посредство субъекта, частью же полагается вообще как ничтожное – простодушная или гражданская неправда, обман и преступление.
Прибавление. Неправда есть, следовательно, видимость сущности, полагающая себя как самостоятельную. Если видимость есть только в себе, а не также и для себя, т.е. если неправда представляется мне правом, то она в этом случае простодушна. Видимость есть здесь видимость для права, а не для меня. Второй вид неправды представляет собою обман. Здесь неправда не есть видимость для права в себе, а здесь происходит, что я представляю другому видимость как право. Когда я обманываю, право есть для меня видимость. В первом случае неправда была видимостью для права. Во втором случае для меня самого как для того, что представляет собою неправду, право есть лишь видимость. Третий вид неправды есть, наконец, преступление. Последнее есть неправда в себе и для меня; но я здесь хочу неправды и не прибегаю даже к видимости. Пусть-де тот другой, по отношению к которому совершается преступление, и не рассматривает в себе и для себя сущую неправду как право. Различие между преступлением и обманом состоит в том, что в последнем еще имеется в форме его совершения признание права, чего уже нет в преступлении.
А) Простодушная неправда
§ 84
Так как воля есть внутри себя всеобщее, то вступление во владение (§ 54) и договор сами по себе и по их особенным видам, представляющим собою ближайшим образом различные изъявления и следствия моей воли вообще, суть основания права в отношении признания другими лицами. Их (оснований права) внешний характер в отношении друг друга и многообразие приводит к тому, что они в отно{109}шении одной и той же вещи могут принадлежать различным лицам, каждое из которых, исходя из своего особого основания права, рассматривает вещь как свою собственность, благодаря чему возникают правовые коллизии.
§ 85
Эта коллизия, в которой изъявление притязания на вещь исходит из некоторого правового основания и которая составляет сферу гражданского юридического спора, содержит в себе признание права как чего-то всеобщего и решающего, так что вещь должна принадлежать тому, который имеет на это право. Спор касается лишь подведения вещи под собственность того или другого; это – простое отрицательное суждение, в котором в предикате «мое» подвергается отрицанию лишь особенное.
§ 86
У спорящих сторон признание права связано с противоположным, особенным интересом каждой из них и с таким же особым взглядом каждой из них. Против этой видимости выступает одновременно внутри ее же самой (см. предшествующий параграф), как представляемое и требуемое, право в себе. Но оно выступает сначала лишь как долженствование, потому что еще нет такой воли которая, освобожденная от непосредственности интереса, имела бы, в качестве особой воли, своей целью всеобщую волю; и она здесь также и не определена как такая признанная действительность, перед лицом которой стороны должны были бы отказаться от своего особенного взгляда и интереса.
Прибавление. То, что есть само по себе право, имеет некоторое определенное основание, а свою неправду, которую я считаю правом, я тоже защищаю, руководствуясь каким-либо основанием. Такова природа конечного и особенного, что оно неизбежно дает место случайностям. Коллизии, следовательно, должны получаться неизбежно, ибо мы здесь находимся на ступени конечного. Эта первая неправда подвергает отрицанию лишь особенную волю; ко всеобщему же праву уважение сохраняется. Это, следовательно, вообще самая незначительная неправда. Если я говорю: роза не красна, то я все-таки еще признаю, что она обладает цветом. Я поэтому не отрицаю рода, а отрицаю лишь особенное, красный цвет. Точно так же и здесь право признается, каждое лицо хочет правого и добивается того, чтобы с ним поступили согласно праву. Его неправда состоит лишь в том, что оно признает правом то, чего оно добивается.{110}
B) Обман
§ 87
Право в себе в его отличии от права как особенного и налично сущего, несмотря на то, что оно в своем качестве чего-то требуемого определено как то, что существенно, есть вместе с тем в этом же своем качестве лишь нечто требуемое, и с этой стороны оно есть лишь нечто субъективное и, следовательно, несущественное и только кажущееся. Всеобщее, разжалованное особенной волей в нечто лишь кажущееся (в договоре ближайшим образом – в лишь внешнюю общность воли) – есть обман.
Прибавление. На этой второй ступени неправды относятся с уважением к особенной воле, но не к всеобщему праву. В обмане особенная воля не нарушается, так как обманутого заставляют верить, что с ним поступают в согласии с правом. Требуемое право положено, следовательно, как нечто субъективное и лишь кажущееся, что и составляет сущность обмана.
§ 88
В договоре я приобретаю собственность, имея в виду особый характер вещи, и, вместе с тем, я ее приобретаю по ее внутренней всеобщности: частью по ценности, частью же как то, что входило в собственность другого. Благодаря произволу другого, мне могут в отношении этого представить ложную видимость, так что договор окажется правильным в качестве обоюдного свободного менового соглашения об этой вещи, поскольку она берется в ее непосредственной единичности, но будет отсутствовать сторона в себе сущего всеобщего (это – бесконечное суждение по его положительному выражению или тожественному значению. См. «Encyclop. der philosoph. Wissensch.» § 173).
§ 89
То обстоятельство, что против принятия вещи лишь как этой и против лишь мнящей воли, равно как и против произвольной воли, объективное или всеобщее частью может быть узнано в качестве ценности, частью имеет силу в качестве права, а также и то обстоятельство, что противный праву субъективный произвол снимается, – все это есть здесь пока что также одно лишь требование.
Прибавление. За гражданскую и простодушную неправду не полагается наказания, ибо я здесь не замыслил ничего противного закону. Напротив, в случае обмана выступают наказания, так как здесь дело идет о нарушении права.{111}
|
|
|
