Произведение опубликовано в группе Knife 36 по разрешению автора.

Вадим Денисов

Настоящий северный нож

 

В данной статье я не собираюсь претендовать на роль исключительного просветителя по теме «какие на свете бывают северные ножи», для любопытных много писано. Но некие новые точки зрения и подходы к генезису северного ножа в тексте будут. Не как эпатирующий момент, но как попытка объяснить, почему феномен прекрасно, казалось бы, изученного настоящего СН так и не дает покоя полевым практикам, ножевым конструкторам и знатокам из специализированных форумов. Остается какая-то загадка.

Увы, при ближайшем рассмотрении оказывается, что причиной тому обычная косность, определенный националистический снобизм и излишне торопливое желание участника дискуса приложить национальную практику использования СН к собственной, вполне современной полевой практике. К примеру, в загородном лесу что-то у испытателя не ладится, что-то ему в ножике неудобно; возникает противоречие, которое надо как-то объяснять.

Вначале мне хочется обратить внимание читателя на две серьезнейшие методические ошибки:

1. Благодаря талантливому маркетингу стало принятым ошибочно рассматривать классический финский (скандинавский) нож типа «пуукко», разобранный и изучений вдоль и поперек, как бесспорно канонический образец истинного СН.

2. Мотивация основ генезиса большинства любых не сходных с пуукко СН основывается на тезисе «это все вынужденная экономия - от бедности и примитивности жизни аборигенов Севера».

Такие основополагающие предметы быта, как «традиционный нож» формировались в племенах веками как основательно «притертая» часть сложной системы под названием «жизнеобеспечение». И в этом плане, как мы увидим ниже, необходимо определить, что же мы понимаем под географическим ареалом «северного ножа». Для синхронизации нам будет достаточно определить Север, как территорию, находящуюся за Полярным кругом (т.е, имеющую понятия «полярный день» и «полярная ночь», два ярко выраженных времени года и отсутствие лесов) и разделить этнические северные кластеры на оседлые и кочевые. И совершенно очевидно, что у тех и у других будут совершенно разные системы жизнеобеспечения. И зачастую ножи совсем другие. Не финские.

Все дело в том, что широко известный нож пуукко при ближайшем рассмотрении является вовсе не типичным ножом Севера, но... обыкновенным деревенским ножом, глубоко адаптированным к условиям оседлой деревенской жизни в тех местах, где нам морозит щеки ярко выраженная снежная зима. Именно поэтому похожие ножи находят в раскопках практически всей «зимней» Древней Руси. И в самом деле - что особенного в пуукко? Отсутствие упора и ножны, обжимающие рукоять. Остальное все очень и очень вариативно, ведь недаром финских подназваний этого самого пуукко немало. Но отсутствие упора на рукояти хозяйственного ножа никакая не редкость - это житейская необходимость, а обжимающие рукоять ножны встречаются даже в Иране, не говоря уже о Кавказе; небольшой подкинжальный нож «сидит» в кармашке ножен основного клинка - кинжала камы - именно таким способом.

Если рассматривать СН как неотъемлемый элемент системы жизнеобеспечения, то первым делом нам необходимо четко разграничить ножи оседлых этногрупп от ножей кочевых племен (народов). После такого разграничения оказывается, что все ножи людей оседлых никак не могут называться, как это делается сейчас, «национальными северными» по той простой причине, что в этногенезе континентального Севера нет ни одного древнего, и в то же время постоянно оседлого народа. Все оседлые группы возникли относительно недавно, будь то фактории, станки, деревни затундряных крестьян или поселения беглых.

Жизнеобеспечение любых оседлых северян не замкнуто на самих себя, полностью зависит от связи с материком, очень широко опирается на те или иные поставки с материка, оно неавтономно, и никак не может считаться полностью адаптированным к условиям Севера.

Совсем другое дело - народы кочевые. Эти выстраивали свою систему обеспечения так, что вполне могли обходиться без всякой связи с материком хоть сто лет - все необходимое для жизни они делали и производили сами. Именно поэтому такое понятие, как СН, в контексте верховенства практики жизни над любыми другими обстоятельствами стоит отнести исключительно к кочевым оленеводческим племенам Крайнего Севера планеты. Просто потому, что никаким другим способом, кроме оленеводческого, выжить автономно в этих местах просто невозможно. Есть, конечно, более примитивный способ жизни исключительно охотой, но как показало время, из всех подобных племен выжили лишь племена охотников на крупного морского зверя - малочисленные группы людей на Чукотке, Аляске, севере Канады и в Гренландии. Все «континентальные охотники» с веками вынуждены были принять иную материальную культуру. Ну не осталось в циркумполярной зоне и чистых «рыбаков»! На примере праюкагиров мы видим, что одни древнейшие охотничьи (таежные и лесотундровые) племена частью откочевали в тепло, в Америку, спустившись до Патагонии и «изменив» Северу, а другие, в лице пранганасанских родов, застряли в холодке и занялись по примеру соседей... оленеводством. Никуда не делись.

Таким образом необходимо признать, что настоящий СН, как некий «венец творения» - традиционный нож кочевого северного оленевода. В данном случае - никак не «пуукко» и не «леуко». Почему? Встречаясь недавно с вице-президентом так называемого Саамского Парламента, я еще раз убедился, что слишком уж много лет всё оленеводство в Скандинавии носит совершенно оседлый характер... Нет кочевья. Давно уже. Кстати, именно это и заставляет норвежских, к примеру, саамов покупать оленье мясо в России; ибо своего не хватает, нет в достатке пастбищ, нет стада, нет простора для кочевья.

Далее мы рассмотрим легендарное северное понятие «нож из ножниц» и вот тут во всей красе начинается новая современная мифология «северного ножа». Сублимируя множественные отклики, можно смело и уже традиционно описать сей постулат так: »От бедности и нехватки металла недалёкие аборигены разламывали портновские ножницы и из половинок делали свои узкие ножи, грубо обточив их камнем на ближайшем пне».

Признаюсь, еще недавно и я сам был адептом этой нехитрой точки зрения. Конечно же, в споре всегда можно было несколько исправить ситуацию, рассказав про казуальную удачливость полевых ножеделов, добывших себе по случаю «старые златоустовские ножницы», из которых выходили «весьма неплохие ножи», но сути это не меняло.

С годами накопились вполне закономерные вопросы. Скажите, почему это у кочевых аборигенов, буквально все предметы быта которых вызывали искреннее восхищение первых полярников, знаменитых летчиков полярной авиации от Махоткина до Черевичного, геологов и географов от Миддендорфа до Урванцева? Разумно и грамотно сделаны. Но именно (и только!) традиционный нож до сих пор выглядит некой «отрыжкой от ножниц» и продуктом примитивного разума? Почему парка и бокари, унты и унтята - лучшая северная одежда, способная спасти вас в любой мороз и ветер... а нож их владельцев - примитивное барахло? Что-то тут не так, согласитесь. Ведь сия система жизнеобеспечения уже доказала свою правоту тысячелетиями. Ведь никакое синтетическое лекарство не снимает так приступы цинги, как свежая оленья кровь с соком брусники и никакое средство передвижения, кроме нарт, не может обеспечить людям оперативную транспортную самостоятельность - стоило подорожать вертолетам, как все «оседлые» это поняли. А нож что, проклятый?

Что же, давайте рассмотрим пресловутые ножницы, как родителя... И опять не получается плясать «от бедности»! Все дело в том, что предположение, будто портновские ножницы, кованые, с приемлемым химсоставом стали и термомеханической обоаботкой, разбросаны по тундре в порядке «бери - не хочу» просто смешны. Кочевым племенам они были нужны в столь же ограниченном количестве, как и патефоны - вся северная одежда делается по-другому просто за отсутствием в таковой обили тканых материалов. Ножницы были - у оседлых по берегам рек и там, я вас уверяю, лишних не было, что бы раздавать их кочевых соседям «на ножи». Нет, это сами племена просили на факториях и у редко приезжающих торговцев привезти им именно ножницы, а не готовые ножики (столовые, охотничьи или деревенские пуукко)! Какая торговцу разница, что везти, вес одинаков. Кроме того, те самые знаменитые портновские ножницы зачастую имеют ширину более 20 мм, каковой мы не наблюдаем на очень узких СН нганасан и энцев. Тундровая технология (сохранилась неизменна, в частности, у ненцев) одинакова - оселочком возюкать на коленке или топор в пенек и - холодная ковка на обухе. Адский труд, если учесть качество златоустовских сталей. Так нужно ли было им перетачивать всю эту массу каленого металла без точильных кругов запросто так? От нечего делать? Вот и оставили бы эту ширину... Но однако не оставляли.

Так в чем же дело?

А всё дело, как и говорилось выше, в том, что СН есть идеально подогнанная часть системы жизнеобеспечения, единственно возможной и единственно же рациональной. И что же мы в этой системе видим? СН никогда не был оружием, бездревковое клинковое оружие на Северах было не в чести. Главным оружием северных народов всегда были составной клееный лук и «пальма» - одностороннее лепестковое копье на коротком дреке с функциями тесака типа японской нагинаты. Поясной же нож - сугубо рабочий инструмент. Проверенный и отработанный. Его основные конструктивные особенности определены задачами, от коих зависела вся жизнь кочевого семейства: транспорт и пропитание.

Транспорт тут известный - оленные, реже собачьи нарты.

Легкая деревянная конструкция изготовлялась самостоятельно (не покупалась и не выменивалась) по строгим заповеданным образцам без отступления ни на йоту от канона. Конечно, у соседних племен были небольшие конструктивные отличия в размерах и углах, благодаря которым исследователи и относят материальные следы в тундре к разным народам. Но в целом принцип один - лёгкие тонкие элементы из гнутого струганного дерева, отверстия, штифты и ремни-стяжки. Нарты зимой и летом выдерживают колоссальную нагрузку, изнашиваются и ломаются в пути, тут необходимость скоростной починки - дело обычное, если не обыденное. Расстояния, проходимые за сезон оленеводом, несравнимы с перегонами собачьих упряжек, ведь стада перемещаются по огромному кольцу, диаметр которого определяется лишь скоростью восстановления ягельных пастбищ. Если на собачьих упряжках абориген в основном переезжает от одного селения береговых охотников к другому, либо до места посадки в каяки или лодки-вельботы, то оленные нарты оставляет на полозьях следы тысяч километров. Частые поломки неизбежны.

И вот тут узкий и прочный СН просто незаменим. Ведь никаким другим клинком, буде он хоть чуть шире, чем это принято, не просверлишь в тонком полозе или распорке аккуратного крепёжного отверстия! А ведь так в кочевом быту монтируется много чего - тут и подвесные детские люльки, и вешала для рыбы, и ритуальные захоронения. В этой системе сборки всего необходимого, как в детском конструкторе, где все детали легко возобновляемы, такой нож - и отвертка, и ключ. Когда-то были костяные буравчики, но с появлением первого металла появился СН, а свободное место в тюках заняли более современные предметы быта. Кроме того, изначально узкий СН был изделием сравнительно мягкого металла, что позволяло его быстро и легко точить, а при необходимости даже изгибать по требуемому профилю, вырезая посуду, как это описано у Миддендорфа.

Разделка мяса и рыбы, подмерзни оно хоть чуть - нелегкая задача. Внедрить в такую мишень широкий клинок гораздо трудней, чем узкий. Разделка сразу после убоя таит другие неприятности - на широком клинке намерзает много и охотно. На узком тоже намерзает, но немного и чистится легче; имея идеальный комплект «нож из ножниц + металлические ножны» вам достаточно постучать обухом ножа по ножнам, и клинок опять чист.

Отдельно надо сказать про практику приготовления строганины из рыбы - наиболее оптимальный способ питания при длительных рейдах, когда работы много, а времени мало. Еще Николай Урванцев заметил, что в походе вам нужен лишь горячий чай и строганина, и можно работать сутками на любом морозе. Строганина - это кушанье, не требующее никакой тепловой обработки, оно спасает человека, когда нет топлива, когда кончились спички, аварийно нет очага, когда нет времени и когда нет сил...

Но приготовление строганины в чистом поле разительно отличается от практики создания этого шедевра кулинарии в теплой избе или в городской квартире. Горожанин, купив мороженого сига в ближайшем супермаркете и глядя в романтический рецепт, спокойно и комфортно ошпарит его кипятком, после чего кожа с рыбины быстро снимется чулком, зацепи вы ее крепким пальцем (а кто-то даже пассатижи применяет). А вот сидя под северным сиянием в морозную ночь возле тесного чума такой фокус воспроизвести невозможно. Где это вам взять дефицитной горячей воды, когда даже топливо - нарезанные пучки кустарника, обвязанные и стянутые в этакие «поленья» - возятся с собой и расходуются по счету! Нет уж, извольте обходиться без кипятка. И вот тогда только такой - тонкий, но прочный, с приличной толщиной клинка поясной нож сгодится. После надреза достаточно лишь чуть зацепить кожу острым лезвием и начать методично накручивать ее на клинок (помните такие консервы с крутящимся ключом?). Никаким другим ножом такое сделать невозможно. Кроме того, при строгании очень важно, чтобы пластинки строганины лихо закручивались - таково незыблемое требование к настоящей строганине. Это не просто эстетика, такие колечки после укладки в емкость не слипнутся в теплом чуме и позволят всем соблюсти порционность. Узкий нож приличной толщины клинка, постоянно надламывая нарезаемый пластик, генерирует такую «стружку» на ура!

Что касается столь часто обсуждаемой односторонней (в старорусской поморской практике - «рыбной») заточки, то не стоит приводить сложные парадигмы из дисциплины «Техника резания вечномерзлых грунтов». Обратимся лучше к ясному мнению самих же аборигенов: «Так точить удобней», - вот что они говорят. И действительно, выдержать впоследствии относительно острый угол на клинке с одним спуском куда как легче, чем при двух. Кстати, требования к углу заточки весьма относительны, за это говорит и тот факт, что очень редко когда толщина клинка СН составляет менее 2,5 мм. И это при узком лезвии... Точат же одной плоскостью, но постепенно плоскость все-таки «заваливается», а с годами об одностороннем спуске говорить уже не приходится. Да это и не критично.

Характерно, что владельцы и пользователи ножей «оседлых», столкнувшись хоть с частью северных практик, обращают свой взгляд в сторону СН. Здесь я приведу лишь необходимость «буторения» (т.е., освобождения туши оленя от полости с внутренними органами) большого количества дичи на морозе, когда надо работать быстро и споро, пока мясо не схватилось холодом. Современные норильские охотники, люди, как правило, не бедные, имеющие с недавних пор доступ к любому ножу и обладающие не одним хорошим клинком известных фирм и мастеров, охотно делают себе настоящий «нож из ножниц», своими руками ощутив целесообразность именно такой конструкции.

Интересен и тот факт, что испокон веку СН и континентальный пуукко соседствовали, например, на Енисейском Севере. Сплошь и рядом всего лишь в десятке друг от друга оседло жил промысловик-охотник с собачьей упряжкой, а рядом останавливался ненец - оленевод-кочевник. Однако они легко меняли свой инструмент, если один из них решал прикупить стадо оленей, а другой - устроиться приказчиком к местному купцу. Ибо у одного появилась надобность кочевать на выпасах, а у другого - оседло резать достаточно широким клинком каравай хлеба. В советское время каждый оленеводческий совхоз имел в штате геоботаников, шедших на «ягельную разведку» впереди стада со штатным охотничьим ножом, в то время как оленеводы несли на поясе настоящий СН - разная работа. Таким образом, мы видим, что СН полноценно никак не заменяет пуукко, и наоборот. Нисколько не сомневаюсь, что и древние северные финские и саамские племена, в отсутствие жестких границ, кочевали предостаточно. И нож их был не пуукко, а СН, то, что ненцы называют «хар». И лишь позже, с появлением оседлых способов и деревенских практик (пришедших от соседей), нож стал меняться.

В контексте всего вышесказанного хочу коротко остановиться на так называемом «якутском ноже» - ставшем вследствие последней ножевой моды объектом почитания многих ценителей короткого клинка. На самом деле «якутский нож» есть не более, чем переходный этап от континентального полевого и боевого ножа к настоящему северному ножу. В ходе покорения и освоения северных территорий этим активным и очень жизнестойким этносом нож якутов уже заузился, но всё еще сохранил свой рудиментарный дол, никакой практической ценности не имеющий, - здесь имеет место быть более психология внешнего восприятия ножа, чем хоть какая-то практичность. Несомненно, что при прочих равных, не нагрянь на Севера цивилизация белого человека и его оседлый способ освоения Заполярья поселками-форпостами, знаменитый якутский нож повторил бы судьбу нганасанского или ненецкого, еще более заузившись и обретя жёсткие ножны, в том числе и металлические. Собственно, появилось бы два устойчивых типа якутских ножей, на чем его история и закончилась бы.

Одним словом, чем меньше на территории поселков и чем больше оленей, тем уже поясной нож, и только так. Это данность. В местах традиционных кочевий нганасан и ненцев, энцев и долган суммарная численность оленей (домашних и диких) порой превосходит численность племен аборигенов на два (!) порядка. Вот такой объем работы, вот такие маршруты... Именно потому все аргументы о том, что и в Хакассии, на Алтае и юге Якутии «встречаются олени» слабы тем, что эти самые «встреченные олени» не определяют доминантно образ местной жизни. Действительно, ну какая тут может быть критическая зависимость в системе жизнеобеспечения, когда посёлок, тракт, а после и железная дорога по северным меркам просто рядом.

Север меняет всех и всё - под себя. Столь неукротима его сила.

Кстати, якутский нож показывает и еще кое-что. Сам факт наличия дола (проточки, «кровостока») там, где он не только не нужен в принципе, но где ему уже и место-то найти трудно (конструктивно), свидетельствует о крепкой общенациональной связи, когда самый «северноживущий» якут ощущает себя частью громадного целого, сохранившего, кроме всего, еще и славные боевые традиции, войсковой символизм. Свободный длинный подвес на две точки - нож висит практически параллельно земле - подгон под объемную зимнюю (да и летнюю) одежду, под работу на коленях и на корточках. Широкие металлические или деревянные ножны, в которых узкий клинок не может склеиться морозом, даже если его не вытирать после кровавой работы, а ножны битком набить снегом, толстая рукоять, рассчитанная на силовую работу - особенности настоящего северного ножа. Каких-то жёстких требований к материалу и форме рукояти я не знаю, их, пожалуй, просто нет, кроме плотной подгонки сечения ручки к ножнам. Нет ограничений по длине и пиетета перед углеродистой сталью, охотно используется нержавейка. Вольному воля. Лишь бы нарты бежали, да семья была сыта.

Вот теперь легко можно объяснить, почему же после того, как вы поднесли в подарок совершенно законченный ножик, произведение искусства, в вашем понимании, абориген неодобрительно качает головой, а на следующий сезон вы видите свой нож кардинальным образом зауженным - до неузнаваемости. Повторю - Север меняет всех и всё - под себя. Остается с облегчением выдохнуть, в тысячный раз признав, что нет на Земле глупых народов.

А что же остаётся делать ценителям «пуукко», к коим я отношу и себя? Отдав пальму первенства металлическим «детям Заполярья», мы ничуть не проигрываем в практике. Ведь даже в полевых выходах, будучи охотниками, рыбаками и туристами, мы продолжаем создавать систему жизнеобеспечения, сходную с оседлой. Нам надо «порезать колбаски», «нарезать буханку», «вскрыть консервы», «настрогать колышки для палатки» (тут нганасанин смеялся бы подольше), а то и «почистить рыбу от чешуи»... Так что именно «пуукко» для нас наиболее актуален. Что же касается СН... Вот если вы заведёте оленей, решите ездить на нартах, всей семьёй пить сырую кровь по праздникам и практиковать строганину из свежей печени - ищите хорошие ножницы.

А если заведёте виноградники, то вспомните французский «опинель». А отару овец - узбекский «пчак».

Увы, но сейчас мы в тепле и уюте читаем красочный журнал и можем лишь заниматься романтическим моделированием. Впрочем, всё в наших руках. Не хотите ли проверить изложенное практикой? Олени ждут.

Произведение опубликовано в группе Knife 36 по разрешению автора.

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: