М. Элиаде «Священное и мирское». – М., 1994. – С. 20-132.

РАБОТА С ПЕРВОИСТОЧНИКОМ

М. ЭЛИАДЕ

«СВЯЩЕННОЕ И МИРСКОЕ»

_______________________________________________________

 

Изучите фрагменты текста М. Элиаде «Священное и мирское», письменно ответьте на вопросы:

 

1. В чем заключается «неоднородность» восприятия пространства? Как Вы это понимаете?

2. В чем заключается символический образ Храма (согласно космогоническим представлениям)?

3. Как Вы понимаете выражение «сотворение предполагает избыточность реальности»? Раскройте его смысл.

4. Дайте антипод понятию Космос, наполните его содержанием.

5. Какие два качества Времени Вы можете назвать? Раскройте их смысл. Ваши ощущения относительно «священного времени»?

6. Какого главное желание религиозного человека? Разделяете ли Вы его?

7. Почему человек стремиться со временем отдалить от себя Богов?

8. Какого значение символики в религиозной жизни? Приведите примеры.

 

 

Источники:

1. М. Элиаде Священное и мирское. – М., 1994. – 144 с. Режим доступа: http://krotov.info/lib_sec/26_ae/aeli/ade_01.htm

2. Э. Тайлор Первобытная культура. – М.: Политиздат, 1989. – 573 с.

Режим доступа: http://www.sati.archaeology.nsc.ru/library/taylor/taylor.html

http://www.razumei.ru/files/others/pdf/Teilor_pervobytnye_kultury.pdf

 

 

ПОЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА

 

Первобытная культура – первоначальный тип культуры в исторической типологии культуры (европоцентристский подход).

Архаическая культура – от слова «архе» (греч. arche – начало, принцип).

Это одновременно Первопричина и Последняя Цель, между которыми лежит все Мироздание (Природа) как проявление Первопричины и путь к Последней Цели.

 

Когда мы рассуждаем о культурогенезе (а вместе с ним и о зарождении человека status culturale), мы имеем в виду «начало начал» – точку отсчета – ZERO.

Когда мы говорим о первобытной культуре, мы начинаем отсчет истории. Это тоже начало – «архе» общечеловеческой культуры, в котором потенциально содержатся все рассматриваемые варианты ее реализации. Первобытная культура является первым типом культуры в исторической типологии культуры – почва, на которой произрастает древо загадочных культурных миров, культура во всем многообразии ее различных проявлений, но только в самом начале пути – «архе».

 

 

ФРАГМЕНТЫ ТЕКСТА

М. Элиаде «Священное и мирское». – М., 1994. – С. 20-132.

 

Наша первая цель – представить специфические масшта­бы религиозного опыта и показать, в чем его отличия от опыта мирского в познании мира. Мы не будем углубляться в описание многочисленных факторов, воздействовавших на религи­озный опыт на протяжении столетий.... Различие опыта – это результат экономических, социальных и культурных различий, одним словом – Истории.

Вместе с тем, у кочевых охотников и оседлых земледельцев есть одна общая черта в поведении, которая нам представля­ется значительно более важной, чем все различия: и те и дру­гие живут в священном Космосе, они приобщены к космичес­кой священности, проявляющейся через мир животных и рас­тений. Достаточно сравнить их бытийные ситуации с ситуаци­ями современного человека, живущего в неосвященном Космо­се, чтобы отчетливо понять все, что отличает нашего современ­ника от представителей других обществ. Одновременно обна­руживаются и основания для сравнения религиозных фактов, принадлежащих различным культурам: все эти факты проис­ходят от одного и того же поведения - поведения «человека религиозного».

Для религиозного человека пространство неоднородно: в нем много разрывов, разломов; одни части пространства каче­ственно отличаются от других... Более того, для религиозного человека эта неоднородность пространства проявляется в опы­те противопоставления священного пространства, которое только и является реальным, существует реально, всему ос­тальному – бесформенной протяженности, окружающей это священное пространство.

Но и в этом мирском восприятии пространства продолжа­ют оставаться некие величины, которые в большей или мень­шей степени напоминают о неоднородности, характеризующей религиозное восприятие пространства. Какие-то особые мес­та, качественно отличные от других: родной пейзаж, место, где родилась первая любовь... сохраняют даже для человека ис­кренне нерелигиозного особое качество – быть «единствен­ными». Это – «святые места» его личной вселенной, как если бы это нерелигиозное существо открыло для себя иную реаль­ность, отличную от той, в которой происходит его обыденное существование.

... Для традиционных обществ весьма характерно противо­поставление между территорией обитания и неизвестным, нео­пределенным пространством, которое их окружает. Первое ­это «Мир» (точнее «наш Мир», Космос. Все остальное – это уже не Космос, а что-то вроде «иного мира», это чужое и хаотическое пространство, населенное ларвами (злыми духами), демонами, «чужими» (приравниваемыми, впрочем, к демонам и привидениями). «Мир» (т.е. «наш мир») это вселенная, внут­ри которой священное уже проявило себя и где, следователь­но, разрыв уровней оказался возможным и повторяющимся.

... Неизвестная, чужая, незанятая (что часто означает – не­занятая «нашими») территория еще пребывает в туманных и зачаточных условиях «Хаоса». Занимая его и особенно распо­лагаясь в нем, человек символически трансформирует его в Космос путем ритуального воспроизведения космогонии. То, что должно стать «нашим миром», нужно сначала «сотворить», а всякое сотворение имеет одну образцовую модель: сотворе­ние Вселенной богами. «Своей» территория становится лишь после ее «сотворения» заново, т.е. ее освящения. Это религи­озное поведение по отношению к неизведанным землям рас­пространилось и на Запад и просуществовало вплоть до нача­ла современной истории. Испанские и португальские «конк­вистадоры» захватывали во имя Иисуса Христа открытые и покоренные ими земли. Возведением Креста они освящали ме­стность, придавая ей этим актом как бы «новое рождение».... Вновь открытые страны были «обновлены», «вновь сотво­рены» Крестом.

... Тот же символизм Центра объясняет и другие серии кос­мологических и религиозных образов. Мы приведем лишь наи­более важные из них: а) святые города и жертвенники распо­лагаются в Центре Мира; б) храмы воспроизводят космичес­кую Гору и вследствие этого представляют собой в наилучшем виде «связующее звено» между Землей и Небом; в) фундамен­ты храмов глубоко погружены в нижние области.... Можно кон­статировать, что «образ мира», точно также как и символизм «Центра», повторяется в обитаемом мире. Палестина, Иеруса­лим и иерусалимский Храм представляют вместе и одновре­менно картину Вселенной и центра Мироздания. Эта множе­ственность «Центров», это повторение картины Мира во все более скромных масштабах составляют одну из отличительных черт традиционных обществ.

... Вселенная берет начало в своем Центре, она простирает­ся от центральной точки, как от «пупа». Именно так, согласно «Ригведе», зарождается Вселенная: от ядра, центральной точ­ки. Иудейская традиция еще более откровенна: «Святейший сотворил Мир как эмбрион. Подобно тому, как эмбрион растет от пупа, мир был создан Богом от пупа, а затем распростра­нился во все направления».... Сотворение предполагает избы­точность реальности, иначе говоря, вторжение священного в мир.

... В самых различных культурных контекстах мы обнару­живаем одну и ту же космологическую схему, один и тот же ритуальный сценарий: размещение на какой-либо территории уподобляется сотворению мира.

Если верно, что «наш мир» – это Космос, то всякое нападе­ние извне грозит обратить его в «Хаос», и так как «наш мир» был образован по образу и подобию творения Богов, т.е. кос­могонии, враги, нападающие на этот мир, воспринимаются как враги богов - демоны и в первую очередь, архидемон, первый Дракон, поверженный богами у истоков времен... Враги при­равниваются к могущественным силам Хаоса. Всякое разру­шение поселения равноценно возвращению в Хаос, всякая по­беда над захватчиком воспроизводит победу Бога над Драко­ном (т.е. над «Хаосом»).

... Те же образы используются в наши дни, когда речь идет об опасностях, угрожающих некоторым типам цивилизации. В частности, говорят о «хаосе», «разрухе», «мраке», в который погружается «наш мир». Все эти выражения обозначают нару­шение порядка, Космоса, органической структуры и погруже­ние в текучее, аморфное состояние; одним словом, в хаос. Это подтверждается, как нам кажется, тем, что эти образы до сих пор живут в языке, в фразеологии современного человека. Что­-то от традиционной концепции Мира все еще свойственно его поведению, даже если он и не всегда осознает это древнее на­следие.

... Религиозный человек испытывает глубокую ностальгию по «божественному миру», по дому, напоминающему «дом бо­жий» - такой, каким его воспроизвели впоследствии в Хра­мах и Святилищах. В общем эта религиозная ностальгия вы­ражает желание жить в некоем чистом и святом Космосе, ка­ким он был изначально, когда только что вышел из рук Созда­теля.

И религиозный человек периодически получает возмож­ность найти Космос таким, каким он должен быть в принципе, в мифический момент Сотворения, благодаря познанию Свя­щенного Времени.

Равно как и пространство, Время для религиозного челове­ка не однородно и не беспрерывно. Есть периоды Священного Времени. Это время праздников (большинство из которых по­вторяется с определенной периодичностью). С другой сторо­ны, есть Мирское Время, обычная временная протяженность, в которой разворачиваются действия, лишенные религиозной значимости.

... Главное различие между этими двумя качествами Време­ни, на первый взгляд, поразительно: Священное Время по своей природе обратимо, в том смысле, что оно буквально является первичным мифическим Временем, преобразованным в настоя­щее. Всякий церковный праздник, всякое Время литургии представляют собой воспроизведение в настоящем какого-либо священного события, происходящего в мифическом прошлом, «в начале». Таким образом, Священное Время может быть воз­вращено и повторено бесчисленное множество раз.

... Для религиозного человека древних цивилизаций Мир об­новляется ежегодно. Иначе говоря, с наступлением каждого но­вою года он вновь обретает исходную «святость», которая была свойственна ему, когда он вышел из рук Создателя.... С каждым Новым Годом наступает «новое», «чистое», «святое» (еще не изношенное) время.

... Легко понять, почему воспоминание о том чудесном вре­мени неотступно преследовало религиозного человека, поче­му он стремился периодически приобщаться к нему: в начале времен боги демонстрировали апогей своего могущества. Кос­могония есть высшее проявление божественного, пример силы, сверхъестественного изобилия и созидательности. Религиоз­ный человек жаждет реального. Всеми средствами он пытает­ся оказаться у истока первичной реальности, когда мир был в стадии зарождения... Участвуя путем обрядов в «концe света» и его «воссоздании», человек становился современником из­начального времени, следовательно, он рождался заново, вновь начинал свое существование с нерастраченным запасом жиз­ненных сил, таким, как в момент рождения.

... У нас нет оснований для того, чтобы трактовать периоди­ческое возвращение в священное Время начала как отказ от ре­ального мира, бегство в мир мечты, в мир воображения. На­против, в этом еще раз отчетливо проявляется онтологичес­кая одержимость – главная отличительная черта человека первобытных и древних обществ. Ведь, в конечном итоге, жела­ние восстановить Время начала – это желание пережить вре­мя, когда боги присутствовали на земле, обрести сильный, све­жий и чистый Мир, такой, каким он был «B начале времен». Это жажда священного и одновременно ностальгия по Бытию. В экзистенциальном плане этот опыт порождает уверенность в возможности периодически вновь начинать жизнь с макси­мумом «шансов».

... Религиозный человек воспринимает человечество таким, каким оно представлено в сверхчеловеческих всевышних мо­делях. Он осознает себя истинным человеком лишь в той мере, в какой он походит на богов, Героев-основателей цивилизаций, мифических Предков. Короче говоря, религиозный человек желает быть иным, нежели он есть с точки зрения его мирско­го опыта. Религиозный человек – это не некая данность; он формирует себя сам по божественным образцам. ... Настоящим человеком он становится, лишь следуя учению, содержащемуся в мифах, и подражая богам.

…Тот, кто поднимается по ступеням жертвенника или вос­ходит по ритуальной лестнице, ведущей в Небо, перестает на это время быть человеком: тем или иным образом он приобща­ется к сверхъестественному.... 0дной лишь своей формой су­ществования Небо открывает человеку запредельность, силу, вечность. Его существование абсолютно, потому что оно высо­ко, бесконечно, вечно и могущественно.... Множество высших бо­жеств первобытных народов получают имена, обозначающие высоту, небесный свод, метеорологические феномены; они мо­гут также просто называться «Владельцами Неба», «Жителя­ми Неба».

... Однако мы полагали важным напомнить об одном факте, имеющем, на наш взгляд, первостепенное значение: Высшие Существа небесной структуры постепенно исчезают из куль­тов: они «отдаляются» от человека, уходят в небо и становятся «богами в отставке». Эти боги, создав Космос, дав человеку жизнь, чувствуют, можно сказать, нечто вроде «усталости», как если бы великий промысел Сотворения исчерпал их ресур­сы. Они укрываются в Небе, оставив на земле своего сына или какого-нибудь демиурга, на которых возлагается завершение или совершенствование Сотворения. Мало-помалу их место за­нимают другие божественные персонажи: Мифические Пред­ки, Божьи Матери, животворные Боги и т. д. Бог Грозы сохраняет еще небесную структуру, но он уже не Высшее созидаю­щее Существо. Он лишь «оплодотворитель» Земли, а иногда лишь помощник своей Земли-Матери.

…Явление «отдаления» Высшего Бога отмечается уже на первобытных уровнях цивилизации.... Великий небесный Бог, Высшее Существо, Всемогущий Создатель играет весьма не­значительную роль в религиозной жизни племени. Он слиш­ком далек или слишком добр, чтобы нуждаться в каком-либо культе; о нем вспоминают лишь в самых крайних случаях. К нему обращаются как к последней надежде во время бедствий... если все действия, предпринятые в отношении других богов, бо­гинь, предков или демонов, оказались тщетными.

... В «удалении божьем» на самом деле выражается все воз­растающее стремление человека к самостоятельным открыти­ям в области религии, культуры и экономики.... Открытие зем­леделия коренным образом преобразует не только экономичес­кий уклад жизни первобытного человека, но прежде всего его экономику священного, другие религиозные силы начинают иг­рать свою роль: сексуальность, плодородие, мифология жен­щины и Земли и т.п. Религиозный опыт становится более кон­кретным, более тесно связанным с Жизнью. Великие Богини­ Матери, сильные Боги или гении плодородия оказываются зна­чительно более «динамичными» и более доступными челове­ку, чем Бог Создатель.

... Различные божества, заместившие Высших существ, об­ладали наиболее конкретными и наиболее яркими возможнос­тями - возможностями способствовать Жизни. Но именно по­этому они не являются «специалистами» зарождения, они ут­ратили наиболее тонкие, «благородные», «духовные» способ­ности Богов Создателей.

... Будучи буквально изгнанным из религиозной жизни, не­бесная священность остается жить в символизме. Религиозный символ передает сообщение, даже если он и не осознается бо­лее во всей своей полноте, так как символ адресован челове­ческому существу в целом, а не только его разуму.

... Для апологетов христианства символы всегда несут в себе некие послания: они открывают нам священное толкование космических ритмов. Откровения, привнесенные христиан­ством, не разрушали дохристианского значения символов: они лишь добавляли им новые смыслы.... Священные космические откровения являются в некотором смысле первичными; они происходили в самом далеком прошлом человечества, и ново­введения, привнесенные впоследствии Историей, не смогли их сокрушить.

... Вынашивание и порождение Землей живых существ отно­сится к общераспространенному верованию. Во многих язы­ках человек называется как «рожденный Землей»... Даже со­временные европейцы испытывают смутное чувство мистичес­кого единства с родной Землей. Это не что иное, как религи­озный опыт... Вынашивание и разрешение от бремени представ­ляют собой микрокосмические вариации образцового деяния, вы­полненного Землей; женщина-мать всего лишь имитирует и по­вторяет этот первичный акт возникновения Жизни в чреве Зем­ли. Следовательно, она должна находиться в прямом контакте с Великой Родительницей, чтобы та направляла ее в выполне­нии таинственного действа, коим является рождение новой жизни, чтобы получать от нее благоприятную энергию и най­ти у нее материнскую защиту.... Символическое погребение, полное или частичное, обладает той же религиозно-магичес­кой значимостью, что и погружение в воду при крещении....Процедура сохраняет ту же эффективность, если необходи­мо смыть тяжкий грех или излечить душевнобольного. … По­священие заключает в себе ритуальную смерть и возрождение. Так, у многих первобытных народов неофита символически «убивали», зарывали в землю и сверху покрывали листвой. Когда он поднимался из могилы, то считался уже новым чело­веком, так как был выношен вторично и непосредственно кос­мической Матерью.

... На уровне мирского опыта растительная жизнь открыва­ет лишь последовательность «рождений» и «умираний». И только религиозное видение Жизни позволяет «расшифро­вать» в ритме растительной жизни иные значения, и в первую очередь идеи возрождения, вечной молодости, здоровья, бес­смертия.

... Христианство смогло внести глубокие коренные измене­ния в религиозные оценки Космоса и Жизни, но не отбросило их и космическая жизнь во всей ее полноте еще ощущается как некий божественный шифр. … Всякое космическое существо­вание обречено на «переход»: человек переходит от до-жизни к жизни, а затем к смерти, подобно тому, как мифический Предок переходил от до-бытия к бытию, как Солнце, возникая из мрака, переходит в свет... Следует уточнить, что все эти риту­алы и символы «перехода» отражают специфическую концеп­цию человеческого существования: родившись, человек еще не завершен, он должен родиться еще раз, духовно; он стано­вится окончательно человеком, переходя от несовершенного, эмбрионального состояния к совершенному, взрослому. Одним словом, человеческое существование обретает полноту посред­ством серии обрядов перехода, которые в конечном счете есть не что иное, как последовательное посвящение. Первобытный человек стремится достичь некоего религиозного человеческого идеала, и уже в этом стремлении содержатся зародыши всех этик, разрабатывавшихся впоследствии в развитых обществах.

... От одной религии к другой, от одной доктрины или тео­рии к другой древнейшая тема второго рождения обогащалась новыми значениями, иногда полностью изменяя содержание опыта. Однако всегда сохранялся один общий и неизменный элемент, который можно сформулировать следующим образом: доступ к духовной жизни всегда предполагает смерть для мир­ской жизни, за которой следует новое рождение.

... В некотором смысле даже можно утверждать, что и у тех наших современников, которые объявляют себя неверующи­ми, религия и мифология «скрыты» в глубине подсознания. Это означает также, что возможность вновь приобщиться к рели­гиозному опыту жизни все еще жива в недрах их «Я».

 

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: