Расследование без партнера

 

I

 

В Нью-Йорке говорят так: англичанки, которых считают красивыми в Лондоне, в Нью-Йорке – просто хорошенькие, но американки, которых называют привлекательными в Нью-Йорке, в Лондоне считаются красавицами. Из этого проистекает одно из основных отличий жизни Нью-Йорка и Лондона. В Лондоне, если вы милая, привлекательная девушка, если у вас есть индивидуальность и профессия, вы можете встретить мужчину, условиться с ним о свидании, а потом – если пожелаете – и выйти за него замуж. Напротив, в Нью-Йорке вы можете быть красавицей с фигурой Синди Кроуфорд и впечатляющей карьерой – и вам не удастся даже получить приглашение на свидание.

Возможно, оттого, что англичанки умеют подцепить мужчину – и это несмотря на жидкие волосы, ненакрашенные ногти и дряблые ягодицы, – в них есть некая неприятная чопорность, когда дело касается узаконенных отношений. Не так давно мне случилось столкнуться с одной из таких женщин в Нью-Йорке. Она ела сандвич с копченой лососиной и брала у меня интервью о моей жизни (при этом мне самой моя жизнь казалась все более жалкой), а я глаз не могла отвести от ее массивного обручального кольца с сапфиром.

Мне не следовало бы ненавидеть ее за это, но я ничего не могла с собой поделать.

– Так, посмотрим, – спрашивала она, проверяя диктофон, – есть ли сейчас в вашей жизни какой-нибудь мужчина?

– Не-е-ет… – отвечала я, хотя только что рассталась с человеком, который отказался жениться на мне после шести месяцев свиданий. Помнится, последними его словами были: «Я, конечно, когда-нибудь женюсь, но не на тебе».

Ну ладно, может, я и правда слишком на него нажимала. Но с другой стороны, он все вечера смотрел фильмы про кунг-фу. А когда я пыталась заговорить с ним, он, бывало, отвечал только: «Ш-ш-ш… Стрекоза сейчас получит урок». После того как это повторилось несколько раз, я поняла, что Стрекоза действительно получила урок: когда вы достигнете возраста Стрекозы, вам уже совершенно не нужен будет мужчина, который все то время, что вы с ним живете, смотрит фильмы про кунг-фу.

Но не было никакого резона сообщать это английской журналистке.

– Как это… интересно, – сказала она, – а я замужем уже шесть лет.

– Ах вот как… – Я пила «Кровавую Мэри» и спрашивала себя, не набираюсь ли я. – А вот если бы вы жили в Нью-Йорке, вы бы не смогли так о себе сказать. Если бы вы жили в Нью-Йорке, вы бы скорее всего прозябали в маленькой однокомнатной квартирке с придурковатым парнем, с которым спали раза три. – Вот так. Пусть Стрекоза получает что заслужила. – Вы думаете, что вот-вот узаконите ваши отношения, а парень вдруг просто звонит вам и говорит, что он не хочет брать на себя никаких обязательств. Он так и скажет: «Я не хочу ничего регистрировать».

Я заказала еще одну порцию «Кровавой Мэри».

– Обязательства здесь рассматривают как некое таинство, – добавила я.

– В Лондоне не так, – ответила английская журналистка, – мужчины в Лондоне, то есть англичане, они лучше американцев. Они довольно… – тут ее лицо приобрело отталкивающее выражение, которое я могла бы, пожалуй, охарактеризовать как мечтательное, – они надежнее. Для них важны узаконенные связи. Они любят это. Англичане любят… уют!

– Совсем как… котята? – спросила я.

Англичанка улыбнулась мне с видом превосходства:

– Сами посудите. Вам сейчас… сколько лет?

– Сорок, – тихо ответила я.

– Вот именно. Значит, уже пришло время, когда вы осознаете, что, возможно, останетесь одна до конца дней.

Случилось так, что месяц спустя Стрекоза оказалась в самолете на пути в Лондон. Следуя славной американской традиции, она направлялась в Англию, чтобы найти то, чего не чаяла найти в Нью-Йорке, – мужа.

Но это, конечно, было моим секретом.

Будучи одной из тех умных американок, которые настолько умны, что умудряются уверить самих себя в чрезмерной обременительности семейной жизни, я нуждалась в некоем прикрытии. Им стала большая английская газета, которая за смехотворную сумму предлагала выяснить, как в Лондоне с сексом. Если, конечно, принять как данность, что таковой там вообще имелся.

В мои планы входило потребление алкоголя в больших количествах, а также шатание по барам, открытым ночь напролет, – то есть я хотела окунуться в ту самую атмосферу, в которой я себя чувствовала как рыба в воде. Возможно, поэтому замужество никогда не было для меня на первом месте.

Но было и то, что тревожило меня: Секс и Смерть.

Так вышло, что много лет назад я уже встречалась с двумя англичанами. К несчастью, оба они пытались меня угробить. Один – прыжками по волнам десятифутовой высоты в Австралии на двадцатипятифутовой яхте, которую он потом разбил о причал (он был пьян), а другой – подушкой, которой перекрывал мне кислород (этот англичанин был вполне трезвый). Вообще-то, когда я позвонила Джеральду Душителю, желая сказать, что приезжаю в Англию, он ответил так: «Вот и ладно. Я смогу закончить».

Что же касается секса, тысячи и тысячи раз я слышала, насколько ужасны англичане в постели. Народная мудрость гласила, что они отстают по трем параметрам: во-первых, у них маленькие члены; во-вторых, у них нет любовной прелюдии; в-третьих, они кончают за две минуты. Иными словами, у всех у них преждевременная эякуляция, и если бы они жили в Нью-Йорке, нашлась бы какая-нибудь разумная женщина, которая нанесла бы на головку их члена мазь, уменьшающую чувствительность, а потом заставила бы их заниматься сексом в течение трех часов; возможно, член какого-нибудь бедняги от этого порядком бы натерся – но это, в конце концов, не наша проблема. Но может, у них в Англии нет мазей, снижающих чувствительность. А может, для них слишком мало значит секс.

Я решила начать свои изыскания в доме у мужчины, известного как Лис. Лис был одним из самых выдающихся театральных режиссеров и одним из самых отъявленных ловеласов Лондона. За несколько лет до этого жена Лиса, которую, как я слышала, в Лондоне называли святой за то, что она живет с таким человеком, развелась с ним из-за чего-то вроде «вопиющего нарушения супружеской верности и возмутительного поведения». Возмутительное поведение включало в себя прибытие домой в четыре утра в совершенно голом виде с кредитной карточкой «Америкэн экспресс» в руке, прикрывающей половые органы.

Итак, во вторник около полудня я прибыла в дом Лиса с тремя чемоданами от Луи Вюиттона, в которых были набиты – по мне самой малопонятной причине – вечерние туалеты от Прады, Дольче и Габбаны и Гуччи, а также одна пара армейских брюк. Лиса не было дома, но была его экономка, которая гладила полотенца и не говорила по-английски.

После серии жестов я начала понимать, что, так как в доме всего две спальни, а комната для гостей сейчас занята каким-то крупным мужчиной и еще более крупным запасом вина, предполагается, что я буду спать в кровати Лиса.

Ага.

К счастью – так как я уже была готова открыть бутылку вина и напиться, чтобы почувствовать себя увереннее в этой ситуации, – приехал ассистент Лиса, Джейсон. Джейсон был привлекательный двадцатипятилетний парень неопределенной национальности, хотя сам он заявил, что он – англичанин. Когда я в шутку пожаловалась ему на так называемые спальные приготовления, он попытался обнять меня и сказал:

– Не надо тебе спать с Лисом. Спи со мной. Я уверен, что я куда лучше в постели.

– Джейсон, – ответила я без раздражения, – у тебя хоть была когда-нибудь подружка?

– Ну, у меня как раз сейчас с этим трудности, – признался он.

Затем последовал утомительный рассказ о девушке, в которую он был влюблен и с которой он спал однажды, девять месяцев назад. Он встретил ее в пивном баре, и, хотя она была лесбиянка и была там со своей подругой, он каким-то образом уговорил ее пойти с ним в гостиничный номер, где она приковала его к кровати наручниками и у них был «потрясающий» секс. На следующее утро он осознал, что никогда еще не испытывал ничего подобного, влюбился в нее по уши и с тех пор даже не смотрит на других женщин, хотя объект его страсти не отвечает на его звонки и не желает его видеть. И еще она сменила номер сотового телефона.

– Как думаешь, что мне делать? – решил посоветоваться со мной он.

Довольно долго я просто смотрела на него, как на ненормального. Потом терпеливо сказала:

– Джейсон, у тебя была одна ночь. После одной ночи, проведенной с лесбиянкой-садисткой, влюбиться нельзя.

– Нельзя? – поразился Джейсон.

– Нет, – отрезала я.

– Почему нельзя?

– Потому что… – начала я, но в этот самый момент дверь распахнулась и появился Лис собственной персоной. Он перебежал через комнату к окну и с опаской выглянул на улицу.

– Вы опоздали, босс, – заметил Джейсон.

– Опоздал? Опоздал?! Я тебе покажу опоздал! – прошипел Лис. – Моя жизнь – сплошной кошмар. Но разве кто-нибудь это понимает? Миранда снова меня преследует. Мне пришлось бежать всю дорогу по Пиккадилли-серкус, чтобы она от меня отстала.

Похоже, за Лисом охотилась последняя брошенная им пассия, женщина по имени Миранда, которая играла в одной из его постановок.

– Вы только посмотрите! – Он потряс измятым листом бумаги. – Она прислала мне это по факсу сегодня утром. Она заявляет, что если я не сделаю все в точности уже к полуночи, то она добьется моего ареста.

Я взяла у Лиса листок и пробежала глазами. Это был список того, что она оставила в его квартире и теперь желала получить назад. В список входили кухонная раковина, электрические лампочки и кассеты с фильмами Джулии Робертс.

– Электрические лампочки? – спросила я. – Почему бы ей самой их не купить?

– Вот именно! – подхватил Лис. – Ну наконец хоть кто-то понял, почему я порвал с этой женщиной.

 

БОЛТЛИВЫЙ АНГЛИЧАНИН

 

В тот вечер я поехала в «Титаник» справлять день рождения Лиса, и Стрекоза получила свой первый урок: англичане болтают без умолку. «Титаник» – превосходный лондонский ресторан, шумный, полный подвыпивших людей и такой большой, что вам приходится кричать, чтобы с кем-то пообщаться. Но для англичанина это, конечно, не проблема. Я поясню. В Нью-Йорке женщине надо «развлекать» «серьезного» мужчину. Нам приходится читать газеты и журналы, ходить в кино для того, чтобы суметь взять на себя инициативу в разговоре. Если же мы окажемся на это не способны, мужчина будет:

а) просто сидеть как пень;

б) говорить о своих сугубо личных проблемах или, что более вероятно, -

в) нудеть и нудеть о своей работе.

Зато в постели американец великолепен, а англичанин, предположительно, нет. Если честно, я убеждена, что есть прямая связь между способностью много говорить и неспособностью проявить себя в постели.

В баре ресторана я встретила мужчину по имени Сонни Снут, стилиста-парикмахера, который выглядел совершенно потрясающе.

– Классный цвет, – сказал он. Я посмотрела на него непонимающе, и он пояснил: – Ваши волосы. Вы, должно быть, американка. Из Нью-Йорка. Там, похоже, знают, как добиться такого пепельного цвета.

– Чему я на самом деле рада, так это что все мои волосы на месте. – И потом я расхохоталась – «ха-ха-ха», и он тоже расхохотался – «ха-ха-ха», и вы не успели бы и глазом моргнуть, как он уже вовсю болтал о сексе.

– Так уж повелось, – сказал он. – Если в Италии секс на первом месте, то в Лондоне – на седьмом. Если мужчине не выпадет случай заняться сексом, значит, он останется при своих интересах и займется чем-нибудь другим. Но говорят о сексе мужчины постоянно. На самом деле одна из причин, чтобы заниматься сексом, – это желание поговорить о нем на следующий день. Мы обсуждаем его в мельчайших подробностях, и получается действительно занимательная картинка. А иногда, – продолжал он, – вам вдруг захочется поговорить о сексе как раз во время полового акта. Например, если вы находитесь в какой-нибудь необычной позе, вас так и подмывает позвонить по сотовому приятелям и спросить: «Угадайте-ка, чем я сейчас занимаюсь?»

– Оральным сексом, – предположила я.

– Ну нет! – Сонни потряс головой. – Американцы – они очень похотливые. Мы здесь такими вещами не занимаемся.

За обедом я сидела рядом с Питером, редактором журнала. Его подружка только что переехала к нему, и он не переставал говорить о том, как счастлив.

– Мы, конечно, знаем друг друга уже десять лет, – сказал он, – но однажды утром, собираясь уходить к себе, она просто сказала: «Нам, пожалуй, стоит жить вместе», – и, как только она это сказала, я понял, что она права. Так что сейчас мы купили квартиру. Англичане не выступают против брака или связанных с ним обязательств, как это делают американцы, – заявил он с гордостью, – здесь очень легко создать семью.

Ну да, если у вас есть десять лет.

– Конечно, я не знаю, каково это для американки, – продолжал Питер, – ведь американки очень озабочены, переживают из-за карьеры, в то время как англичанки переживают только из-за секса. – Он сказал это так, будто тут было чем гордиться. – Англичанки не любят им заниматься. Ну, может, и любят, но они думают, что мужчин интересует только одно. – Возможно, все дело было в шампанском, но Питера, что называется, понесло. – Англичанки страдают от своего недоделанного феминизма. Им кажется, они вполне раскованны в сексуальном плане, но проходит время – ага! – и они замечают у себя те же комплексы, что были у их матерей.

– Вероятно, на то есть причина, – отважилась вставить я. – Может, если вы прерветесь на минуточку…

Но Питер пресек мою попытку прервать его.

– Женщины у нас думают, будто все, что происходит в спальне, делается для мужского удовольствия, – сказал он с видом победителя.

Английская болтливость продолжала досаждать мне в ночном клубе «Чайна уайт», где я попыталась спрятаться в одном из закрытых кабинетов, оформленных в марокканском стиле, со своей подругой Софией, которая снимала документальные фильмы и жила в Ноттинг-Хилле. Я как раз устроилась на подушках с бутылкой водки, когда случайно подняла взгляд и увидела высокого темноволосого, потрясающе красивого мужчину. Хотя подобное, как предполагалось, не может произойти в Лондоне, мужчина подошел и сел рядом со мной. И Богом клянусь – вот вам образчик хваленой «английской сдержанности», – он тут же пустился в разговор о сексе.

– Все думают, что если женщина не испытывает оргазма, то это вина мужчины. Ну почему он не наступает у них просто… ну, как у мужчин? – вопросил он.

– Почему же не наступает? – возразила я, гадая, не провоцирую ли его этими словами, и если так, то что мне с этим делать.

– Ну да! Они всегда говорят, что наступает, но когда ты в постели с женщиной и она просто лежит с таким видом, будто оказывает тебе услугу…

– Там, откуда я приехала, мы этим переболели в шестидесятые, – начала я, и тут вдруг вскочила София.

– Ой, да не слушай ты его! – воскликнула она. – Первое, что делает англичанин в постели, – это пытается тебя перевернуть. Это так они представляют себе секс. И все они твердят, что англичанки не умеют сделать им классный минет. Но это только потому, что они привыкли получать его… от мальчиков!

София и красивый темноволосый мужчина уставились друг на друга. Я бы не имела ничего против, но я сидела как раз между ними, и мне вовсе не хотелось, чтобы меня случайно расплющили. К счастью, в этот момент в дверь заглянул Лис.

– О-о-о, привет, Саймон! – сказал он, прищуриваясь. – Давненько мы с тобой не виделись.

– Ну да. Что ж, я… скоро стану отцом, – заявил Саймон.

– Тем лучше для тебя. Может, тогда ты перестанешь забалтывать моих девочек. – Лис схватил меня за руку и потащил за собой. – Послушай-ка, – сказал он, – я провел большую часть моей жизни с людьми, которым известно черт знает что о черт знает чём и которые заслуживают того, чтобы их забили ногами до смерти. Большинство людей – просто подонки. Большинству людей необходимо растолковывать, что само их существование – просто досадное недоразумение.

Лис продолжал в том же духе всю дорогу до его дома, где он настоял, чтобы я осталась с ним до шести утра слушать невразумительную ковбойскую музыку. И разговаривать о ней. В результате всего этого я поняла, что мне необходимо заснуть. И еще я поняла, что единственный способ заставить Лиса замолчать – это дать ему транквилизатор.

Ну да, мне неловко признаться, но я действительно пыталась добавить санакс в бокал Лиса. К несчастью, все это окончилось тем, что я вырубилась сама.

Когда на следующий день, около полудня, я открыла глаза, на кровати лежала записка:

«Дорогуша, Шекспир отдыхает, я влюблен. Все еще не приду в себя от последних часов. Люблю, Лис.

P.S. Я не дотрагивался до тебя».

 

Все-таки англичане… они такие милые!

 

СВОБОДНЫЙ СЕКС? ВРЯД ЛИ

 

Следующие несколько дней я ходила на ленчи, обеды и бывала в ночных клубах. Для Лондона характерно, что даже те люди, которые говорят, будто у них есть работа, все равно, на мой взгляд, ничего не делают. То есть просто не имеют возможности делать, раз уж у них ленч начинается в полдень и продолжается до четырех часов. При этом он обычно включает несколько коктейлей и пару бутылок вина.

Вскоре наша подруга Миранда проникла в квартиру Лиса и действительно выкрала все электрические лампочки. Поэтому когда мне понадобилось одеться для вечера, пришлось делать это на ощупь.

А потом отключили горячую воду.

В какой-то момент я вспомнила, что вообще-то собиралась работать или что-то в этом роде, и позвонила своей подруге Клер.

Клер – дизайнер по интерьеру вот уже пять лет, с тех пор как ее второй муж смылся с ее лучшей подругой. Клер единственная действительно одинокая женщина из всех, кого я знаю в Лондоне. Вот уже три года, как у нее нет постоянного партнера. И это позволяет мне отвести ей в книге почетное место среди горожанок Нью-Йорка. Но в отличие от большинства жительниц Нью-Йорка Клер уже два раза была замужем. А ведь ей только тридцать семь. На что здесь в самом деле жаловаться?

«Как мне это объяснить? – пожимает плечами она. – Вот уже больше года у меня не было секса с кем-нибудь новым. Только старые приятели. Все знают, что это не считается».

Мы условились встретиться в «Сохо-Хаусе», одном из частных клубов, куда люди ходят вместо ресторанов и баров.

Я оглядывала группки мужчин и женщин, всем им было лет под тридцать и под сорок, все они, казалось, были одеты во что-то черное или серое разнообразных оттенков, и от этого у меня создалось впечатление, что всех их выдернули из корзины с грязным бельем. Очень скоро я поняла, что на мне надето не совсем то, что нужно, – пиджак от Дольче и Габбаны с меховым воротником клюквенного цвета. Все пили и смеялись, но не похоже было, что кто-то пытается кого-то подцепить.

– Боже, – сказала я, – я чувствую себя отчаянно одинокой женщиной.

Клер с испугом посмотрела по сторонам.

– Ты это брось. Никогда так не говори. Женщины в Лондоне не отчаиваются. Здесь люди не понимают подобных вещей. Они думают, что мы знаем, чего хотим. У нас нет мужчин, поскольку мы этого не хотим.

– А мы не хотим? – поинтересовалась я.

– Нет. – Она критически осмотрела мой костюм. – И сними это, – велела она, – иначе все подумают, что ты – проститутка. Только проститутки носят фирменную одежду. Да еще с мехом.

Ладненько.

– Коктейль? – спросила я.

– А как же! – ответила Клер. – Да, кстати, я решила сделаться домохозяйкой. Только без детей и мужа. Я тебе не рассказывала о совершенно невероятной щетке для паркета, которую я только что купила? Секонд-хэнд, но просто чудо. Я не думаю, что такие щетки теперь есть в продаже.

В баре мы столкнулись с Хэмишем и Джайлзом, двумя образчиками ноттинг-хиллской журналистской братии из числа знакомцев Клер. У Хэмиша лицо было невинное, как у младенца, и отражало сильнейшие переживания по поводу его интимной жизни: он как раз пытался решить, стоит ли ему жениться на своей подружке.

Между тем Джайлз сказал, что ему, пожалуй, придется распрощаться со свободным сексом, поскольку он то и дело сталкивается с женщинами, с которыми когда-то переспал, и его жизнь все более усложняется.

Ага. Свободный секс. Похоже, мы куда-то движемся.

Или мне так показалось.

– Что плохо в свободном сексе, так это кошки, – признался Джайлз. – У всех одиноких женщин обязательно есть кошки.

– Давайте поговорим о моей девушке, – предложил Хэмиш, – я не знаю, что делать. Она грозится, что уйдет…

– Кошки крайне приставучие твари, – продолжал между тем Джайлз. Очевидно, он уже много раз слышал про подружку Хэмиша. – Однажды мне хотелось встретиться с женщиной… А Хэмиш сказал: «Джайлз, не смеши людей. У нее есть кошка». Дело не в кошках, а в том, как они про них говорят: «О-о-о, взгляните-ка на малыша Пу-Пу!» Это отвратительно.

Джайлз глотнул водки.

– Я никогда не был женат. Предпочитаю иметь подружку. Здесь, в Лондоне, мы не назначаем свиданий. Мы просто вместе куда-нибудь ходим. И в Лондоне поцелуйчик становится прологом ко всему остальному. Если уж вы начали целоваться – значит, вас повело. В Нью-Йорке – там не так.

Я согласилась с этим и рассказала, что в Нью-Йорке завсегда можно поцеловать кого-нибудь, а потом бросить: «Пока, увидимся!» – и никогда больше не встретиться. А если даже вы и встретитесь, хорошим тоном считается притвориться, что ничего никогда и не было. Это правило действует и в том случае, если вы пойдете дальше «поцелуйчиков» и получите «все остальное».

– И еще у нас здесь есть какая-то лицемерная галантность, – сказал Джайлз. Казалось, что он этим немного огорчен. – На следующее утро парни обычно говорят: «Громадное спасибо, это было здорово», – но на самом деле за этими словами ничего не стоит.

– Я вам расскажу о сексе все, если после этого кто-нибудь соблаговолит посоветовать, что мне делать с моей подружкой, – вставил Хэмиш.

Мы все посмотрели на него.

– Что правда, то правда, о британцах говорят, будто они ничего собой не представляют в постели, – сказал Хэмиш с горечью, – но мы исправляемся. Мы пытаемся наладить любовную прелюдию и займемся оральным сексом. Я старался улучшить свои мужские качества и даже читал женские журналы моей матери, чтобы уяснить, что следует делать.

– Да, но там не помещают изображение клитора, – заметил Джайлз. Это прозвучало совершенно нелепо, и я не знала, что сказать.

– У меня не может быть свободного секса, потому что я пролетаю на пост-посткоитальном этапе, – признался Хэмиш. – Надо ли что-то с этим делать? Что бы вы посоветовали? Я еще не добрался до этой части пособия.

– Ты просишь невозможного, – сказал Джайлз.

– Со мной черт знает что творится. Не больно-то я люблю дружить с женщинами, глупости все это, ведь если вы сейчас друзья, то месяцев через шесть уж наверняка станете любовниками.

– Если над всем этим думать, можно голову сломать, – добавил Джайлз, – а я сейчас ложусь в постель только с теми девушками, с которыми мне может захотеться завести семью. Здесь важно правильно выбрать. К тому же я хочу иметь детей. Если честно, я очень этого хочу. Мне хотелось детей с тех пор, как исполнилось шестнадцать.

– Ты мне кое о чем напомнил – мне пора домой к моей девушке, – сказал Хэмиш.

– А как же брак и дети? – спросила я.

– Что я могу сказать? – ответил Джайлз. – Такова уж отличительная черта англичан. Мы не слишком склонны к анализу. Не ходим к психоаналитикам. – Он помолчал, потом посмотрел на Клер. – Эй, а у тебя нет кошек?

Мы ушли.

– Вот видишь, – сказала Клер, – Лондон просто невыносим. Я бы уехала в Нью-Йорк, но боюсь летать. Может, зайдешь, выпьем по последней, и я покажу тебе мою новую щетку для паркета?

А потом мне позвонили. Некая Джуди. Мой предполагаемый редактор. Это по заказу ее газеты я ввязалась в эту дурацкую затею. Я должна была пообедать с Джуди на следующий день.

Джуди, по моему мнению, была типичная англичанка. У нее оказались длинные неопрятные темно-русые волосы и бледное лицо без всякой косметики. Она барабанила по столу обкусанными ногтями. Джуди всем своим обликом будто воплощала непогрешимость.

– Ну, – сказала она, – так что же вы выяснили о сексе в Лондоне?

– М-м-м… э-э… Можно я возьму себе коктейль? – спросила я с надеждой.

Она подозвала официанта.

– Итак?… – потребовала объяснений она.

– Если честно, – призналась я, – я еще нигде не встречала у партнеров по сексу такого пренебрежительного отношения друг к другу. Я имею в виду, когда дело касается именно секса.

– То есть?

– Ну, знаете… – Я взглянула на нее и подумала: черт с ним. – Знаете, англичане говорят, что англичанки в постели ужасны, и наоборот.

– Да неужели… – поразилась она, – англичане говорят, что англичанки плохи в постели?

Я кивнула.

– Еще они говорят, что англичанки не умеют делать минет. – Я внимательно рассматривала свои собственные безукоризненно ухоженные ногти. – Кстати, что это за навязчивая идея, вы не знаете?

– Частные школы для мальчиков! – с омерзением выпалила Джуди.

– А еще они утверждают, что англичанки чересчур волосаты и не заботятся о своем внешнем виде.

Джуди откинулась в кресле, скрестила руки на груди и высокомерно воззрилась на меня, отчего мне должно было стать – и стало – не по себе. Ничего удивительного, что англичанам не хватает самообладания, чтобы довести дело до конца.

– Англичанки не такие, как американки. Это верно, – сказала она, – мы не заботимся о таких вещах, как цвет волос. Или ногтей. У нас нет времени на маникюр. Мы слишком заняты…

О, подумала я, а американки разве нет?

– Мужчина и женщина здесь понимают друг друга. – Джуди издала короткий смешок. – Англичане понимают, что мы даем все, что можем. Иными словами, они прочно привязываются к нам. А если им это не нравится, что ж – тогда они вовсе отказываются от секса.

– Возможно, это к лучшему, – сказала я. – Я имею в виду – для вас.

Она закурила сигарету. Из ноздрей у нее пошел дым.

– Мне представляется, что вы не уделяете достаточно внимания вашему исследованию.

– Послушайте-ка, – возразила я, – я изо всех сил стараюсь быть благоразумной, но…

– Этого недостаточно. – Джуди была неумолима. – Вам надо найти англичанина, настоящего англичанина, а потом вам придется с ним, извините, переспать. И не звоните мне, пока вы этого не сделаете.

О Боже. Я могла только пожалеть себя.

 

 

II

 

Только одно может быть приятнее, чем оказаться одинокой американкой в Лондоне в пасхальные выходные, и это – быть одинокой американкой в Лондоне и влюбиться в кого-нибудь в пасхальные выходные.

Влюбляться не входило в мои планы. Ладно, чего уж там – я думала об этом, но не ожидала, что это действительно случится. Ведь я встретила множество мужчин, но, хотя они все были обаятельны и забавны и умели поддержать разговор на такие темы, которые ньюйоркцам были недоступны (например, о литературе), среди них не было ни одного настолько привлекательного, чтобы мне захотелось лечь с ним в постель. По правде говоря, все они выглядели несколько… неряшливо. У меня появлялось ощущение, что, если бы они сняли с себя одежду, я могла бы обнаружить нечто, о чем мне знать вовсе не хотелось.

Вдобавок от поставленной передо мной задачи у меня что-то случилось с головой. Я это поняла по тому, что за два дня до этого Стрекоза демонстративно вселилась в отель в Холланд-парке в три часа утра. Оставалось совершенно непонятным, как она туда добралась и что произошло после. Обнаружилось, впрочем, что она перед этим съела гамбургер и – каким-то неведомым образом – в предшествующие сорок восемь часов стала почетно-бесплатным членом трех ночных клубов. Очевидно, Стрекоза к тому же что-то вытворяла с персоналом отеля, поскольку каждый раз, когда кто-нибудь из горничных или портье в дальнейшем встречался с ней, он или она смотрели на Стрекозу с выражением ужаса и стремительно уносились прочь.

Понимаете, о чем я?

Признаться, я рассчитывала на то, что все куда-нибудь уезжают на выходные. Я намеревалась совершать долгие пешие прогулки и любоваться цветущими вишнями и приземистыми белыми зданиями, которые были повсюду. Даже если у вас нет мужчины, Лондон остается романтическим городом (не то что Нью-Йорк) – вы здесь видите и небо, и полную луну по ночам. Когда вы идете по улице, люди в кафе кажутся достойными внимания, как и в закусочной на углу, где женщина за прилавком говорит, что ей нравятся мои туфли. В магазин заходит молодой человек с цветами, и она покупает себе цветы. Мы смотрим в окно и видим проезжающую мимо забавную машину, которая на самом деле наполовину лодка и способна плавать.

Может случиться все, что угодно, думаю я.

Но на мне по-прежнему висит это дурацкое задание.

 

Я НЕ РЖАЛ

 

Накануне вечером мы с Лисом пошли развлекаться на вечеринку в ресторан «Мо-Мо». Лис обещал, что там соберется «компания приятелей», а совсем не «шикарная компания», и так будет намного лучше. Выразилось же это исключительно в том, что Том Джонс, певец, пришел туда со своими телохранителями.

Хорошенькая девчушка в коротенькой цветастой юбке разгуливала по ресторану, полузакрыв глаза. По пятам за ней следовал Сонни Снут.

– Забавно смотреть, как богатая девочка пытается одеться стильно, – сказал Сонни. – Девочки из высшего общества не знают, что такое стиль. Они даже не слышали о Праде. Но знаете, кто еще хуже?

– Кто? – спросила я.

– Мальчики из высшего общества. Они ничего не знают о женщинах. Они не знают, как себя с ними вести.

– Как правило, чем длиннее имя, тем ничтожнее личность, – сказал Лис.

– И тем ничтожнее они в постели, – добавил Сонни.

Мне пришлось задать неизбежный вопрос:

– А правда ли, что они занимаются сексом, не снимая носков?

– Только в Челси, – ответил Лис.

Тут возникла Клер:

– Я ненавижу высшие классы, и я ненавижу низшие классы. Я люблю только средние классы.

– Я ненавижу любого, кто живет в Ноттинг-Хилле, – сказал Сонни, – даже несмотря на то, что я сам живу там.

Это было для меня уже, пожалуй, чересчур, поэтому я поехала в Ноттинг-Хилл, в крошечный ночной клуб «Уорлд», где сидели растафары* и какой-то необычайно замызганный англичанин танцевал сам с собой. Мой старый приятель Джеральд Душитель сидел там со своим другом Криспином. Они пили водку из пластмассовых стаканчиков.

– Детка! – воскликнул Джеральд. – Что ты делала на вечеринке в Сохо? Тебе следует находиться в Ноттинг-Хилле. Или лучше в Шепардз-Буш. Все самое важное происходит там. Мы с вами новая буш … жуазия!

– Я терпеть не могу людей из Ноттинг-Хилла, – угрюмо бросил Криспин. – У них у всех какая-то дикая жизнь, и они говорят, что не хотят жениться, а потом женятся. И еще все твердят, что у них нет денег, а потом разъезжают на «мерсах».

– Прости, пожалуйста, но разве ты сам не намерен жениться? – спросила я.

– Он живет в Шепардз-Буш. Так что все в порядке, – ответил за приятеля Джеральд.

– Что бы ни случилось, никогда не встречайтесь с типами из Челси, – предупредил меня Криспин. – Они все из высшего общества, и они признают только готический секс.

Готический секс?

– Я однажды переспал с аристократкой, – продолжал он, – она могла кончить, только если воображала, что я – ее лошадь. – Криспин выпил мой коктейль. – Я не ржал и не делал ничего такого, но мне пришлось-таки ей подыграть.

Ну, мне все равно предстоит с кем-то переспать, так что этим «кем-то» вполне может оказаться и мужчина из Челси.

– У них у всех маленькие члены, и они все импотенты, – сказал Криспин. – Это все из-за воды. Система водоснабжения в Лондоне загрязнена женскими гормонами.

– Ага, – кивнула я, – вот, значит, почему англичане так много болтают.

И поэтому я – тайком от всех, как мне казалось, – в Страстную пятницу отправилась разгуливать по Челси. Я искала какого-нибудь типичного англичанина из Челси – одного из тех, которые не снимают носков во время секса, имеют члены микроскопических размеров и кончают за две минуты. Или раньше. Не могу сказать, чтобы меня это сильно привлекало.

Я прохаживалась возле кафе «У Джо», когда столкнулась с Чарли, человеком, с которым я познакомилась пару дней назад в баре «Затмение». Это тоже было в Челси. Чарли – один из тех англичан, которые развелись, но продолжают носить обручальное кольцо.

– Я тебя несколько дней разыскиваю, – сказал он. – Ты должна прийти на ленч. Будет Далматинец.

Далматинец был не собакой, а крайне веснушчатым английским лордом.

– А может, еще кое-кто придет, – добавил Чарли, – Рори Сент-Джон Каннингснот-Бедуордс.

– Длинное имя.

– Ну и что с того? Все нормально, – пожал плечами Чарли. – Он очень, очень занятный парень. И настоящий англичанин. На самом деле я не слишком-то хорошо его знаю, мы познакомились прошлым вечером в «Чайна уайт», но он очень забавный. Я думаю, он замечательно подойдет для твоего исследования. Понимаешь, он типичный англичанин.

– Потрясающе. – Я представила этого несомненно ужасного Сент-Джона Каннингснот-Бедуордса – коротенького, толстого, лысого и в возрасте около пятидесяти.

Я ошиблась только наполовину.

Чарли, Далматинец и я сидели, попивая «Кровавую Мэри» и покуривая сигареты, когда произошло явление Рори собственной персоной. Он вошел в ресторан с тем важным видом и затаенной энергией, которые притягивают всеобщее внимание. Ему было за тридцать, он был хорошо сложен, одет в джинсы и дорогой замшевый пиджак, и, хотя у него имелась небольшая проплешина, он отличался той особой красотой, какой могут быть красивы англичане и никогда – американцы.

Чего уж там, он оказался чертовски хорош собой, но при этом совершенно невыносим.

– Ага, – сказал он, – вы, должно быть, американка?

– Да, – ответила я, – а вы, должно быть, англичанин.

Он сел.

– О чем беседуем? – поинтересовался он, прикуривая сигарету от разовой зажигалки, но в серебряной оправе. Он весьма щепетильно относился к аксессуарам.

– А как вы думаете? – спросила я.

– Понятия не имею, – ответил он, – как вновь прибывший, я желал бы ознакомиться с предметом разговора.

В это самое время Далматинец как раз рассказывал о том, как однажды он занимался сексом со своей прежней подружкой в турецких банях в Германии. В парилке были и другие люди, но из-за пара они не могли видеть, кто занимается сексом, и от этого они буквально на стенку лезли.

– Секс, – ответила я.

– Самое растиражированное занятие на земле, – заявил он. – Нет, правда. Я нахожу, что это дьявольски скучно. Однообразно. Туда-сюда, туда-сюда. То туда, то сюда. Через две минуты мне начинает хотеться спать. Ну конечно, я слыву ужасным в постели. У меня крошечный член, с половину моего мизинца, и я кончаю почти мгновенно. Иногда быстрее, чем успеваю сказать «привет».

– Вы просто супер, – усмехнулась я.

– Я знаю это, но не имею ни малейшего представления, откуда вы это знаете.

Я молча улыбнулась.

– Я слышал, вы интересуетесь англичанами, – сказал он, – и расскажу вам все, что нужно знать, прямо сейчас. Англичане – дикая воинствующая раса.

– Я и не знала, что англичане – это раса.

– Думаю, вам стоит пообедать вдвоем, – сказал Чарли.

 

«ДА ТЫ ГОЛУБОЙ!»

 

Далматинец предложил отвезти меня после ленча в дом моей подруги Люсинды. Рори согласился составить мне компанию. Автомобиль был двухместный.

– Надеюсь, вы не против, – сказала я ему, – мне, похоже, придется сидеть у вас на коленях.

– Я ничуть не против, по правде говоря, это доставит мне удовольствие.

Я села на колени Рори, и он обнял меня. Отличительная особенность англичан – по крайней мере англичан этого типа, – состоит в том, что вы никогда не знаете, куда вас с ними занесет в следующую минуту.

– Вы можете положить голову мне на плечо, если хотите. Так удобнее, – предложил он и начал поглаживать мои волосы. Затем он прошептал мне на ухо: – Что мне в вас нравится, так это то, что вы все время наблюдаете. Например, за мной.

Люсинда жила в Челси. Я быстро выбралась из машины и взбежала по ступенькам к ее выкрашенному белой краской дому. Я была до некоторой ст

⇐ Предыдущая3456789101112

Поделиться: