Вл. Соловьёв. «Исторические дела философии».

Начинает с востока. А именно с индии.

Философию религиозного идеализма в России отличает принадлежность к методологическому направлению, известному под названием синкретизма. На синкретизм как характерное качество построений Владимира Сергеевича Соловьева (1853-1900) указывается только в статье о нем, помещенной в пятом томе «Философской энциклопедии». В других трудах советских философов о Соловьеве эта особенность не учитывается.

Между тем в дореволюционной литературе синкретизму уделялось значительное внимание. Правда, термин этот определялся не совсем однозначно: то как философское направление, «ищущее истины в чисто искусственном соединении самых разнообразных, даже противоположных систем», а после 1905 г. синкретизм получил политическое звучание как «примирительное объединение борющихся партий», сект, систем и т.п. путем ослабления разъединяющих ихидей и установления таких тезисов учения, которые каждый может толковать по-своему».

Сложную и с умом сотканную конструкцию синкретизма нельзя представлять как упрощенное явление без риска подорвать доказательность суждений и выводов. Неправомерно, например, начинать критику взглядов Соловьева с тезиса, что он «с первых дней выступления на поприще философии... объявил войну философскому материализму», ибо при этом забывают, что в отличие от воинственных и ничему не научившихся ортодоксалов православия он более тонко подходил к проблеме борьбы с материализмом, учитывая философский дух пореформенной России 60-70-х годов. Мог ли Соловьев, выдвинувший «обновленческий» тезис — «христианство обещает не только новое небо, но и новую землю», в условиях исключительной популярности материализма, позднее позитивизма, который долго отождествляли с «умеренным материализмом», отрываться от «земной материи»? Напротив, в своей вступительной лекции «Исторические дела философии», прочитанной в Петербургском университете в ноябре 1880 г., он приветствовал «восстановление прав материи» у Фурье и одобрил последующие действия натуралистической и материалистической философии по восстановлению и развитию значения материального начала в мире и человеке: «...эта философия, сама того не зная, — утверждал лектор, — служила христианской истине, восстановляя один из необходимых элементов, пренебреженный и отринутый односторонним спиритуализмом и идеализмом». Следует иметь в виду, что под «восстановлением прав материи» Соловьев скрывает необходимость восстановления, в рамках религиозной философии, традиционного христианского дуализма (бог и сотворенная им из ничего природа), который в ходе вековой борьбы ортодоксалов с материализмом оказался без материальной природы в человеке и вне его. Напомним усилия Беркли изгнать материю из природы во имя борьбы с «доктриной материи» атеистов в его сочинении «Трактат об основах человеческого познания» (1710). Соловьев, таким образом, пытается устранить «перегибы» в борьбе с материализмом, «ибо только признание материи в её истинном значении (т.е. сотворенной богом из ничего — В.3.),— говорил Соловьев, — освобождает от фактического рабства материи и невольного материализма (курсив наш — В.З.)». Таким образом, Соловьев синкретически тонко подменил проблему основного вопроса философии вопросом регенерации дуализма христианской мысли и подвел своих слушателей к безобидному для фидеизма выводу: «...до тех пор, пока человек не признает материальной природы в себе и вне себя за нечто свое, дока он не сроднится с нею и не полюбит ее, он не свободен от нее, она тяготеет над ним как нечто чуждое, неведомое и невольное». Далее Соловьев прокламирует равенство заслуг материализма, дуалистически принимаемого, с рационализмом и соответственно познания материальной природы с познанием человеком его «разумно свободного духа». И здесь философ верен своей синкретической методологии: он заявляет о союзе с рационализмом, с которым казенное православие вело борьбу. За кулисами этих отвлеченностей вынашивается мысль о том, чтобы церковь обратилась к земным вопросам, волнующим верующих, принимала участие в разрешении их социальных нужд. Здесь же и исходный пункт его будущей социософской концепции мудрого этического отношения к природе в видах прокормления человечества, которой в 90-е годы Соловьев отгораживался от реальностей социальных противоречий капитализма.

В наиболее логически строгом и обобщенном очерке о Соловьеве в «Философской энциклопедии» указывается на трудность реконструирования его философской системы и, в частности, на нестабильность ее исторических и социологических аспектов, которые «резко менялись на протяжении жизни философа». Авторы находят возможным, следуя биографам Соловьева (С.М. Соловьеву-младшему и Е.Н. Трубецкому), условно разделить творчество Соловьева на три периода: теологизированного прогрессизма (70-е годы), утопии всемирного государства (80-е годы) и эсхатологического (90-е годы). Нам представляется, что обозначения этапов его эволюции в этой периодизации нуждаются в уточнении. Во-первых, теологизация присутствует на всех этапах эволюции этого историософа, а элементы теократической утопии, равно как и возможность эсхатологических выводов (т.е. выводов о конечных судьбах мира, истории и человека) по существу обнаруживаются у Соловьева 70-х годов.

Во-вторых, сама динамика его идейной эволюции, проанализированная по первоисточникам, показывает нам другие этапы в развитии его взглядов. Синкретическое теоретизирование Соловьева в области философии истории, можно разделить на два периода: конструктивный (70-е годы), когда он пытался создать оптимистическую систему мирового исторического процесса на базе идей Гегеля, Спенсера, славянофилов и православия, деструктивный (90-е годы), когда им использовались реакционные романтические идеи Сисмонди и отдельные элементы своей потерпевшей крушение конструкции. Между этими периодами Соловьев выступал как теософ с утопическими идеями мирового теократического государства. Для 80-х годов, как и в последние годы жизни, характерно нарастание исторического пессимизма и усугубление реакционности идей. Свою первую историософскую концепцию Соловьев четко сформулировал в 24-летнем возрасте, назвав ее «синтетическим взглядом на общую историю человечества».

Впервые он изложил элементы своего учения, выступая в 1877 г. в публичном заседании Общества любителей российской словесности с речью «Три силы», указав, что идеи, высказанные в этой аудитории, он развивает в «исторических пролегоменах» к сочинению «О началах цельного знания». Именно здесь следует искать ключи к тому историософскому багажу, который составляет исходный пункт теоретической эволюции Соловьева. И хотя в поисках безусловного содержания исторического человеческого развития он неизменно приходит к «третьей силе», т.е.к откровению «божественного мира», который для Соловьева «выше человека и внешней природы», для нас важно другое: наряду с теологическими конструкциями и бесплотным мистицизмом он вынужден пользоваться для построения своей концепции земными теоретическими материалами своего времени», причем даже взятыми напрокат у критикуемых им позитивистов и социалистов.