Третий период социализации

Он приходится на возраст 6–10 месяцев и непосредственно связан с активно протекающим половым созреванием. Только сейчас, когда раннее детство заканчивается и начинается взросление, собака включается в структуру стаи. В результате это резко осложняет для неё возможность лёгкой смены социальных партнёров и мирного перехода в другую стаю. В этом периоде чужие собаки уже могут проявлять агрессию к подростку, социальное окружение сужается, количество дружественных связей оказывается ограниченным, для образования новых нужны уже особые условия. Суть третьего периода в том, что собака разделяет мир по признаку «свои» и «чужие», к понятиям «МЫ» и «Я» добавляется «ОНИ». Последние также, безусловно, являются собаками, но собаками, априори могущими причинить вред, с ними надо быть осторожным. Это особенно явно видно на примере собак–парий, когда молодые собаки уже в отсутствие взрослых начинают самостоятельно проявлять агрессию к чужим. Этот этап социализации для собаки завершающий.

Поскольку собака воспринимает человека как представителя своего вида, то и людей в ходе последнего этапа социализации она разделяет на своих и чужих. Реакция на чужих зависит от породы: у сторожевых, охранных и подобных им собак отбор вёлся на агрессивное отношение к чужим, причём в ряде пород именно появление недоверчивой реакции на посторонних людей происходит очень рано, ещё в период становления «Я». У таких пород третий период социализации как бы вклинивается во второй, агрессивность появляется при первых же, ещё очень слабых, выбросах в кровь половых гормонов.

Однако в других породах, где отбор вёлся на дружелюбное отношение к человеку, агрессия на него не появляется и на третьем этапе социализации. У ездовых собак мы видим явно выраженную реакцию избегания чужих. У ряда собак–компаньонов третий период так полностью и не завершается. Он заканчивается формированием тесного круга общения. Собака очень предана хозяину, его семье, разлука с ними приносит ей сильные страдания, но ни нападать на посторонних, ни толком избегать их животное так и не научается. Такие породы по сравнению с прочими обладают очень высокой инфантильностью, такие собаки за всю жизнь так и не становятся совершенно взрослыми, они нуждаются если не в непосредственной опеке хозяина, то в теснейшем общении с ним.

Весьма интересен третий период социализации у собак специализированных охотничьих пород, особенно ярко видно это на примере гончих. С наступлением полового созревания, с взрослением не связано замыкание стаи, закрытие её границ. Такого на больших псарнях просто никогда не происходило, поскольку состав собак то и дело менялся. Вместо этого идёт очень своеобразная трансформация понятия «свой» применительно к человеку. В качестве своего воспринимается охотник с вполне определённой амуницией. Для современной гончей подробным признаком или атрибутом «своего», человека–охотника является ружьё. Собака, хоть раз побывавшая в поле, полностью доверяет любому человеку с ружьём. Это интереснейший случай, когда понятия «МЫ» и «ОНИ» являются атрибутивными у животных.

В ходе третьего этапа молодая собака не просто сталкивается с враждебностью других животных, но и научается определённым образом оценивать уровень опасности от них для себя. Если собака из другой стаи опасна в высшей степени уже тем, что она чужая, то в своей стае часть собак сохраняет к молодому животному дружелюбие, другие только терпят его, зато третьи откровенно третируют. Собака перестаёт быть личностью только для себя, она приобретает индивидуальные черты для прочих собак. Щенок по большому счёту не имеет пола, а его детский ранг в среде сверстников совершенно не интересует взрослых животных. При половом созревании молодая собака приобретает в поведении черты, которые для её соплеменников чётко ассоциируются с определённым полом, теперь она должна занять своё положение в стае, причём в соответствующей полу подсистеме.

Именно на третьем этапе социализации собака включается во взрослую систему иерархии, приобретает определённый социальный статус. Тогда же происходит бурное формирование межличностных связей как с одногодками, так и с другими, более взрослыми собаками. Первичная, щенячья, иерархия практически перестаёт существовать. Да, память о прежних симпатиях и антипатиях остаётся, может окрашивать отношения повзрослевших животных, но эти детские отношения перестают быть актуальными. Именно в этом возрасте становится возможным заключение лояльного союза, поскольку теперь надо объединять силы против внешнего мира. В расхожей шутке: «Против кого, братцы, дружим?» на самом деле скрыт глубокий биологический смысл. Пока окружающие сплошь добры к малышу, он может отвечать лишь большей или меньшей привязанностью, легко меняющейся и быстро забывающейся. Но стоит подростку понять, сколь по–разному к нему относятся прочие живые существа, и осознать, что одни могут помочь избежать неприятностей, доставляемых другими, как возникает основа для гораздо более глубокой и прочной привязанности, почва, на которой и взрастает лояльный союз.

Лояльный союз всегда выгоден и взаимоприятен. Как бы сильно ни хотел щенок попасть под опеку доминанта, не случится этого, пока в союзе не окажется приятной стороны и для последнего. Причём совершенно необязательно искать корни дружественных союзов только в лёгкости добычи пропитания, гораздо чаще они восполняют дефицит дружественных социальных контактов, снимают излишнее напряжение, только так, на наш взгляд, можно объяснить заключение союзов не только между однопомётниками или «бандитами»–изгоями, но и между высокоранговыми и молодыми кобелями.

О том, какого положения в обществе наиболее часто могут добиться собаки, лишь вступившие на порог зрелости, мы уже говорили. Чаще всего это «пограничники» и аутсайдеры. Отметим особо, что бегство щенка из стаи на втором периоде социализации вовсе не является изгнанием. Стая не отказывалась от него, не стремилась избавиться, этот щенок был лишь одним из массы, уход именно его для стаи был незаметен. Истинные изгнанники появляются лишь тогда, когда стая начинает видеть в них индивидуальность, когда их личные качества чем–то раздражают сообщество. Здесь процесс взаимный: не только собака избегает общаться с членами стаи, но и те активно отгоняют её прочь от себя.

В заключение следует подчеркнуть особенности социализации у собаки. Невозможным оказалось выделить чёткие границы между критическими периодами, сами периоды накладываются друг на друга. Ещё не оканчивается критический для понятия «МЫ» период, как активный щенок уже начинает познавать мир как индивидуальность, завязывает первичные личностные связи, формирует отношения. Точно так же понятие чуждости, непринадлежности к общности «МЫ» возникает в ряде пород и у особо одарённых интеллектом собак уже во втором периоде социализации. С другой стороны, возникает феномен, немыслимый для дикого животного, — незавершение третьего этапа, продлённая на оставшуюся жизнь инфантильность, более того, атрибутивность понятия «СВОИ». Всё это, на наш взгляд, показывает не только высочайшую сложность социального поведения собаки, но и делает невозможным слепой перенос поведенческих особенностей диких социальных псовых на собаку. Безусловно, в поведении волка и собаки, двух близкородственных видов, есть очень много сходного, однако различия в протекании социализации, в самой сути её периодов более чем достаточны, чтобы не делать выводов о поведении одного вида на основании наблюдений поведения другого без детального анализа.

СОЦИАЛЬНАЯ ДЕПРИВАЦИЯ

Этим термином обозначают лишение или резкое ограничение социальных контактов.

На практике в домашних условиях подобная ситуация формируется чрезмерно заботливыми владельцами, которые искренне желают собаке добра. В естественных условиях щенок не может быть лишён социальных контактов с себе подобными, при проявлении заботы со стороны человека, подобное происходит достаточно часто. Мы уже упоминали социальную депривацию, говоря о возможности запечатлевания в первом периоде социализации только образа человека при искусственном выкармливании раноотнятых щенков. Отсутствие общения с матерью, а впоследствии длительное лишение контактов с другими собаками приводят к значительным и практически необратимым нарушениям большинства сложных поведенческих комплексов. Однако подобные случаи достаточно редки. Нельзя ли явлением депривации просто пренебречь? Оказывается, нельзя.