Бузескул Владислав Петрович Афинская Полития

Содержание

По своему содержанию «Афинская полития» Аристотеля делится на две части: историческую и систематическую. Первая содержит историю афинского государственного строя до конца V века и кончая восстановлением демократии в 403 году (гл. 1—41), вторая — описание самого строя, каким он был во время Аристотеля, в IV веке. Таким образом, «Полития» является тем произведением древности, в котором впервые обнаруживается связная история и связное описание афинского государственного строя; она раскрывает постепенное, органическое его развитие.

По «Политии», падение монархии и переход к аристократии совершается медленно, с необыкновенной последовательностью: архонт, первоначально менее важное лицо, занимавшее третье место, постепенно возвышается до положения первенствующего, становится выше не только полемарха, но и самого басилевса, советником и помощником которого он, может быть, первоначально был, а басилевс из монарха превращается во второстепенное лицо, во второго архонта, заведующего преимущественно делами культа. Формальной отмены царской власти тут нет: это — эволюция, а не революция.

Затем постепенно демократия занимает место аристократии. Многое из того, что приписывалось Солону и считалось нововведением, по «Политии» оказывается существовавшим и до него. Тиран Писистрат во многом является продолжателем и даже завершителем дела Солона, а в истории внешнего могущества Афин — предшественником вождей демократии V века.

Клисфенова реформа является дальнейшим развитием принципов, которые в зачатке существовали и раньше. Постепенно совершается демократизация Афин после Клисфена; в последующем строе Афин сохраняются пережитки старого, как, например, двойной жребий и тому подобное; постепенно открывается доступ к должностям для низших классов. Сам Перикл оказывается вовсе не таким новатором, каким его иногда изображали (например, М. Дункер.

В целом, «Полития» ясно показывает, что афинская демократия была чисто народным созданием, а не результатом честолюбия и интриг отдельных личностей. В этом раскрытии постепенности, органичности развития афинского строя состоит общее значение открытого памятника.

Кроме того, «Афинская полития» дала ряд новых фактов и пролила свет на многие вопросы, особенно в первой, исторической части (вторая часть содержит меньше нового, так как самое существенное было известно и раньше, благодаря цитатам лексикографов и других писателей древности). Таковы сообщения относительно падения царской власти в Афинах и возникновении архонтата, о смутах после Солона, о жребии, о роли совета, о нововведениях середины V века, об олигархических проектах 411 года, о соглашении демократов и сторонников Тридцати в 403 году и так далее.

«Полития» решила спор о солоновой сисахфии и её сущности; выяснила принцип, который лег в основание клисфенова деления на филы, триттии и демы, роль этих триттий; дала ряд хронологических дат, в том числе и дату эфиальтовой реформы ареопага. Многие моменты и подробности в истории афинской демократии она представила нам в новом виде. С её открытием многие гипотезы рушились; другие получили неожиданное подтверждение.

Правда, не все сообщения «Политии» внушают доверие; например, одно из самых интересных её свидетельств — о драконовских законах — одни считают весьма важным, а другие — нелепостью, явным анахронизмом. Последние указывают на сходство этих законов с олигархическими проектами 411 года, причём, ввиду некоторого противоречия с остальным текстом трактата, высказывались даже предположения, что эта глава вставлена в текст «Политии» позже, самим Аристотелем (Виламовиц, В. А. Шеффер) или даже интерполятором (Т. Рейнах (англ.), В. П. Бузескул).

Влиянию Аристида, которого «Полития» выставляет вождём чистой демократии, «положившим начало тому, что Эфиальт довершил», неправильно приписывается массовое переселение граждан в город и начало содержания их на счёт государства: одно лицо выставлено здесь виновником сложного процесса, и ко времени Аристида отнесено то, что характеризует периклову и последующие эпохи. Пикантный анекдот о роли Фемистокла в деле реформы ареопага (глава 25) совершенно противоречит остальным свидетельствам и хронологии.

Во многих случаях в основе сообщений «Политии» лежит источник более или менее тенденциозный и враждебный демократии, хотя в общем взгляды Аристотеля и здесь умеренны и напоминают его взгляды в «Политике». Он относится с большим сочувствием к Солону, хорошо отзывается о Писистрате (как покровителе сельского класса), враждебен, однако, Аристиду (как вождю чистой демократии), очень холоден к Периклу; лучшими политическими деятелями «после древних» называет Никия, Фукидида (Алопекского) и даже Ферамена, которого защищает от упрёков в ниспровержении всех форм правления. Вообще он относится сочувственно к вождям аристократической партии, не будучи, однако, сторонником крайней олигархии; его симпатии на стороне середины.

В «Политии» встречаются иногда излишние, мелкие подробности и отсутствуют более важные сведения. Несмотря на все это, с её открытием изучение внутренней истории Афин вступило в новый фазис; историю афинской демократии пришлось во многом переделывать, некоторые научные труды по этой тематике, вышедшие в свет до 1891 года, сразу оказались устаревшими.

Бузескул Владислав Петрович Афинская Полития

Афинская Полития (Άθηναίων Πολιτεία) -- трактат о государственном устройстве Афин, часть обширного труда Аристотеля, так назыв. "Политий", содержавшего в себе историю и описание строя не менее 158 государств греческих и варварских. В древности и в начале нашей эры на эти "Политии" часто ссылались, в особенности лексикографы -- Гарпократион, Поллукс и др.; затем -- по-видимому, между VI и IX в. по Р. Х. -- они были утрачены и до недавнего времени были известны лишь по ссылкам и фрагментам, которые не раз собирались и издавались (наиболее полное издание их дал Rose, в "Bibliotheca Teubneriana", 1886 и в V т. "Aristot. Opera", изд. Берл. акад. наук). В 1880 г. опубликованы были новые их отрывки, именно из Афинской Политии, оказавшиеся на берлинском папирусе (163), приобретенном в Фаюме. В 1890 г. среди коллекции папирусов Британского музея, приобретенной в Египте (как и где именно -- об этом англичане умалчивают) найден почти полный текст Афинской Политии. В январе 1891 г. он был впервые издан Кеnуоn'ом, ассистентом в отделении рукописей в Британском музее. Текст написан на оборотной стороне папируса, на лицевой стороне коего находится счет прихода и расхода какого-то управляющего, помеченный 11-м годом царствования Веспасиана, т. е. 78--79 г. нашей эры. Начала трактата нет (текст начинается с обрывка фразы, касающейся Килонова восстания), равно как нет ни заглавия, ни имени автора; но из совпадения большей части уже раньше нам известных фрагментов "Политии" с опубликованным Кенионом текстом видно, что этот текст -- "Афинская Полития". Из имеющихся в тексте указаний можно заключить, что она составлена между 329--8 и 325--4 или 324--3 гг. Что эта "Полития", как и другие -- произведение Аристотеля, о том свидетельствует общая традиция древности, начиная с поколения, непосредственно следовавшего за Аристотелем, и до времен византийских. Сомнения, высказанные относительно авторства Аристотеля, неосновательны и не выдерживают критики. Некоторые черты, на которые указывали скептики, находят себе так или иначе объяснение и не исключают авторства Аристотеля. Принимая последнее, необходимо, однако, допустить и некоторую долю участия аристотелевых учеников в составлении такого обширного труда, как "Политии"; это участие могло выразиться по преимуществу в собирании материала. По своему содержанию "А. Полития" Аристотеля делится на две части -- историческую и систематическую. Первая содержит в себе историю афинского государственного строя до конца V в, кончая восстановлением демократии в 403 г. (гл. 1--41), вторая -- описание самого строя, каким он был во время Аристотеля, в IV в. Таким образом "Полития" является тем произведением древности, в котором мы впервые находим связную историю и связное описание афинского государственного строя; она раскрывает нам постепенное, органическое развитие его. По "Политии" падение монархии и переход к аристократии совершается медленно, с замечательною последовательностью: архонт, первоначально лицо менее важное, занимавшее третье место, возвышается мало-помалу до положения первенствующего, становится выше не только полемарха, но и самого басилевса, советником и помощником которого он, быть может, первоначально был, а басилевс из монарха превращается во второстепенное лицо, во второго архонта, заведующего преимущественно делами культа. Формальной отмены царской власти тут нет: это -- эволюция, а не революция. Затем постепенно демократия занимает место аристократии. Многое из того, что приписывалось Солону и считалось нововведением, по Политии оказывается существовавшим и до него. Тиран Пизистрат во многом является продолжателем и даже завершителем дела Солона, а в истории внешнего могущества Афин -- предшественником вождей демократии V в. Клисфенова реформа является дальнейшим развитием, в более широких размерах, начал, которые в зачатке существовали и раньше. Постепенно совершается демократизация Афин после Клисфена; в последующем строе Афин сохраняются своего рода "переживания", как, напр., двойной жребий и т. п.; мало-помалу открывается доступ к должностям для низших классов. Сам Перикл оказывается вовсе не таким новатором, каким его изображали иногда новые историки (напр. Макс Дункер). Вообще "Полития" ясно показывает нам, что А. демократия была чисто народным созданием, а не результатом честолюбия и интриг отдельных личностей. В этом раскрытии постепенности, органичности развития афинского строя состоит общее значение открытого памятника. Кроме того, А. Полития дала нам ряд новых фактов и пролила свет на многие вопросы, особенно в своей первой, исторической части (вторая часть содержит сравнительно мало для нас нового, так как самое существенное было известно уже раньше, благодаря цитатам лексикографов и других писателей древности). Таковы сообщения относительно падения царской власти в Афинах и возникновении архонтата, о смутах после Солона, о жребии, о роли совета, о нововведениях середины V века, об олигархических проектах 411 г., о соглашении демократов и сторонников Тридцати в 403 г. и т. д. "Полития" решила спор о солоновой сисахфии и ее сущности; выяснила принцип, который лег в основание клисфенова деления на филы, триттии и демы, роль этих триттий; дала ряд хронологических дат, в том числе и дату эфиальтовой реформы ареопага. Многие моменты и подробности в истории афинской демократии она представила нам в новом виде. С открытием ее многие гипотезы рушились; другие получили неожиданное подтверждение. Правда, не все сообщения "Политии" внушают доверие; напр., одно из самых интересных ее свидетельств -- о Драконовой конституции -- одни считают весьма важным, а другие (в том числе Эд. Мейер и Белох) -- нелепостью, явным анахронизмом. Последние указывают на сходство этой конституции с олигархическими проектами 411 г., причем, ввиду некоторого противоречия с остальным текстом трактата, высказывается даже предположение, что глава эта вставлена в текст "Политии" позже, самим Аристотелем (Виламовиц, В. А. Шеффер) или даже интерполятором (Th. Reinach, В. П. Бузескул). Влиянию Аристида, которого "Полития" выставляет вождем чистой демократии, "положившим начало тому, что Эфиальт довершил", неправильно приписывается массовое переселение граждан в город и начало содержания их на счет государства: одно лицо выставлено здесь виновником сложного процесса, и ко времени Аристида отнесено то, что характеризует Периклову и последующие эпохи. Пикантный анекдот о роли Фемистокла в деле реформы ареопага (глава 25) совершенно противоречит остальным свидетельствам и хронологии. Во многих случаях в основе сообщений "Политии" лежит источник более или менее тенденциозный, враждебный демократии, хотя в общем взгляды Аристотеля и здесь умеренны и напоминают его взгляды в "Политике". Он относится с большим сочувствием к Солону, хорошо отзывается о Пизистрате (как покровителе сельского класса), враждебен, однако, Аристиду (как вождю чистой демократии), очень холоден к Периклу; лучшими политическими деятелями "после древних" называет Никия, Фукидида (Алопекского) и даже Ферамена, которого защищает от упреков в ниспровержении всех форм правления. Вообще он относится сочувственно к вождям аристократической партии, не будучи, однако, сторонником крайней олигархии; его симпатии на стороне середины. В "Политии" мы встречаем иногда излишние, мелкие подробности и не находим того, что для нас важно. Несмотря на все это, с открытием ее изучение внутренней истории Афин вступило в новый фазис; историю А. демократии пришлось во многом переделывать, и труды новых ученых по этому отделу, вышедшие в свет до 1891 г., сразу оказались устаревшими.

Радциг

Сочи­не­ние Ари­сто­те­ля «Государ­ствен­ное устрой­ство афи­нян», или, коро­че, «Афин­ская поли­тия», при­над­ле­жит к чис­лу 158 «поли­тий», т. е. сочи­не­ний о государ­ствен­ном устрой­стве столь­ких же государств гре­че­ских и неко­то­рых дру­гих наро­дов (напри­мер кар­фа­ген­ско­го), лег­ших в осно­ву его боль­шо­го обоб­ща­ю­ще­го сочи­не­ния «Поли­ти­ка». «Почти всех государств не толь­ко Гре­ции, но и вар­вар­ских стран, нра­вы, учре­жде­ния и поряд­ки зна­ем мы от Ари­сто­те­ля», — так харак­те­ри­зо­вал эти сочи­не­ния Ари­сто­те­ля Цице­рон («О гра­ни­цах добра и зла», V, 4, 11). Отсюда вид­но бога­тое и раз­но­об­раз­ное содер­жа­ние этих сочи­не­ний. При этом он рас­смат­ри­вал суще­ству­ю­щий в дан­ное вре­мя порядок как резуль­тат исто­ри­че­ско­го раз­ви­тия, и соо­т­вет­ствен­но с этим каж­дая из этих «поли­тий» состо­я­ла из двух частей — исто­ри­че­ско­го обзо­ра и систе­ма­ти­че­ско­го изло­же­ния государ­ствен­но­го устрой­ства в момент напи­са­ния сочи­не­ния, при­чем автор широ­ко поль­зо­вал­ся не толь­ко чисто исто­ри­че­ски­ми дан­ны­ми, но и мате­ри­а­лом легенд, посло­виц, анек­до­тов и т. п., харак­те­ри­зу­ю­щих исто­ри­че­скую жизнь. Есте­ствен­но, что «поли­тии» Ари­сто­те­ля, пред­став­ляв­шие такой бога­тый мате­ри­ал, высо­ко цени­лись в последу­ю­щие вре­ме­на и лег­ли в осно­ву мно­гих исто­ри­че­ских работ позд­ней­ших уче­ных, что и вид­но по мно­го­чис­лен­ным цита­там из них. Осо­бое зна­че­ние при­да­ва­лось среди этих «поли­тий» афин­ской. Одна­ко из всех них сохра­ни­лась до нас лишь послед­няя, да и то она ста­ла досто­я­ни­ем нау­ки толь­ко с кон­ца про­шло­го века, и, конеч­но, откры­тие ее сде­ла­лось весь­ма важ­ным собы­ти­ем науч­ной жиз­ни.

с.133 Трак­тат Ари­сто­те­ля «Афин­ская поли­тия» най­ден был в 1890 г. среди папи­ру­сов, при­ве­зен­ных в Бри­тан­ский музей из Егип­та. Впер­вые он был опуб­ли­ко­ван 30 янва­ря 1891 г. англий­ским уче­ным Кени­о­ном¹. Трак­тат сохра­нил­ся на четы­рех листах папи­ру­са. Текст сочи­не­ния напи­сан не на лице­вой, а на обо­ро­т­ной сто­роне папи­ру­са; это пока­зы­ва­ет, что он вышел не из спе­ци­аль­ной книж­ной мастер­ской, а пред­на­зна­чал­ся для част­но­го поль­зо­ва­ния. На лице­вой сто­роне содер­жат­ся сче­та, напи­сан­ные неким Диди­мом, домо­пра­ви­те­лем Эпи­ма­ха, в виде отче­та хозя­и­ну. В них содер­жат­ся дати­ров­ка — 10-й, 11-й год прав­ле­ния импе­ра­то­ра Вес­па­си­а­на, т. е. 78 и 79 гг. н. э., сче­та 10-го года на чет­вер­том листе, сче­та 11-го года на пер­вых трех. Из это­го мож­но заклю­чить, что руко­пись сочи­не­ния Ари­сто­те­ля отно­сит­ся к бли­жай­ше­му вре­ме­ни после этой даты, т. е. к кон­цу I или нача­лу II в. н. э. С этим согла­су­ет­ся и харак­тер пись­ма: в орфо­гра­фии нет харак­тер­но­го для позд­ней­ше­го вре­ме­ни сме­ше­ния ΑΙ и Ε. Пер­вая стра­ни­ца не име­ет заго­лов­ка и текст начи­на­ет­ся не с верх­ней части листа, а несколь­ко отсту­пя, ввер­ху же остав­лен про­бел, а самый текст начи­на­ет­ся с середи­ны фра­зы. Это пока­зы­ва­ет, что ори­ги­нал, с кото­ро­го сде­лан этот спи­сок, уже был дефект­ный, с обо­рван­ным нача­лом. По харак­те­ру пись­ма раз­ли­ча­ют три или четы­ре руки пере­пис­чи­ков. Одним из этих пере­пис­чи­ков был, по-види­мо­му, сам вла­де­лец кни­ги.

Неко­то­рые отрыв­ки из «Афин­ской поли­тии» ста­ли извест­ны уже ранее, но по дру­го­му папи­ру­су, при­ве­зен­но­му из Егип­та в Бер­лин в 1880 г. В этих обрыв­ках тогда еще уче­ные уга­да­ли части из сочи­не­ния Ари­сто­те­ля. А позд­нее, через несколь­ко лет после откры­тия лон­дон­ско­го папи­ру­са, были при­ве­зе­ны в Англию еще 10 незна­чи­тель­ных фраг­мен­тов, из кото­рых один помог разо­брать нача­ло гла­вы 64.

Тот­час же после откры­тия наше­го трак­та­та нача­лась дли­тель­ная рабо­та уче­ных над про­чте­ни­ем тек­ста и над его изу­че­ни­ем. Пер­вый изда­тель его, англий­ский уче­ный Кени­он, с боль­шим мастер­ством про­де­лал основ­ную рабо­ту и выпу­стил сам несколь­ко изда­ний. Но все-таки во мно­гих местах папи­рус силь­но постра­дал, в нем ока­за­лись про­бе­лы вслед­ствие раз­ру­ше­ния само­го папи­ру­са или от того, что бук­вы стер­лись, или от с.134 нераз­бор­чи­во­сти почер­ка и т. д. Осо­бен­но постра­дал послед­ний лист папи­ру­са — гла­вы 64—69. Но соеди­нен­ны­ми уси­ли­я­ми мно­гих уче­ных уда­лось в насто­я­щее вре­мя уста­но­вить текст с боль­шой опреде­лен­но­стью. Даже послед­ние гла­вы, кото­рые в пер­вых изда­ни­ях оста­ва­лись совер­шен­но бес­связ­ны­ми, теперь настоль­ко разо­бра­ны, что в них за исклю­че­ни­ем кон­ца 67 и нача­ла 68 глав полу­чил­ся вполне связ­ный чет­кий текст.

Так как в лон­дон­ском папи­ру­се нет началь­ной части сочи­не­ния и нет ни назва­ния сочи­не­ния, ни име­ни авто­ра, то при изу­че­нии воз­ни­кал чрез­вы­чай­но важ­ный вопрос об уста­нов­ле­нии того и дру­го­го. Выяс­не­нию это­го помог­ло сли­че­ние цитат, сохра­нен­ных у раз­ных позд­ней­ших авто­ров, с тек­стом наше­го трак­та­та. Эти цита­ты (все­го 91), сопро­вож­да­е­мые име­нем Ари­сто­те­ля (84) или назва­ни­ем сочи­не­ния (54), или как свиде­тель­ства авто­ри­тет­но­го источ­ни­ка, дали воз­мож­ность ото­же­ствить ново­о­т­кры­тый текст со зна­ме­ни­тым сочи­не­ни­ем Ари­сто­те­ля.

Пер­вый вопрос, кото­рый име­ет важ­ное зна­че­ние при поль­зо­ва­нии «Афин­ской поли­ти­ей», — это вре­мя ее напи­са­ния. Оно опреде­ля­ет­ся следу­ю­щи­ми дан­ны­ми: 1) самая ран­няя воз­мож­ная дата — terminus, post quem — изме­не­ние поряд­ка избра­ния стра­те­гов: в V в. и в нача­ле IV в. изби­ра­ли по одно­му от каж­дой из 10 фил, с 352 г. изби­ра­ют всех сра­зу из общей мас­сы (гл. 61, 1); 2) самая позд­няя дата, точ­но обо­зна­чен­ная, — год архонт­ства Кефи­со­фон­та, 329/328 г. до н. э. (гл. 54, 7); 3) гово­ря о функ­ци­ях Сове­та пяти­сот в деле орга­ни­за­ции фло­та, Ари­сто­тель назы­ва­ет основ­ные виды воен­ных кораб­лей — три­э­ры и тет­ре­ры, но не упо­ми­на­ет о самых круп­ных, имен­но о пен­те­рах (пяти­ярус­ных кораб­лях), кото­рые впер­вые заведе­ны были с 325/324 г. до н. э.; это явля­ет­ся таким обра­зом послед­ним воз­мож­ным сро­ком. Все эти дан­ные при­во­дят к заклю­че­нию, что наш трак­тат мог быть напи­сан толь­ко в про­ме­жут­ке меж­ду 328 и 325 гг. до н. э.

Откры­тие трак­та­та Ари­сто­те­ля состав­ля­ет целую эпо­ху в изу­че­нии гре­че­ской, осо­бен­но афин­ской, исто­рии. Это — един­ствен­ное сочи­не­ние, даю­щее цель­ную кар­ти­ну поли­ти­че­ской исто­рии Афин, начи­ная от вре­ме­ни, непо­сред­ствен­но пред­ше­ство­вав­ше­го зако­но­да­тель­ству Соло­на, — посколь­ку началь­ная часть сочи­не­ния, посвя­щен­ная более ран­ней эпо­хе, в руко­пи­си не сохра­ни­лась, — до кон­ца V в. и пол­ную систе­му афин­ско­го строя с.135 во вре­ме­на само­го Ари­сто­те­ля (IV в. до н. э.). Даже у Фукидида при всей глу­бине его науч­но­го миро­воз­зре­ния и при захва­ты­ва­ю­щем инте­ре­се его исто­ри­че­ских кар­тин вни­ма­ние сосре­до­то­че­но глав­ным обра­зом на собы­ти­ях очень неболь­шо­го про­ме­жут­ка вре­ме­ни (20 лет) и по пре­иму­ще­ству на воен­ных собы­ти­ях. Вполне понят­но поэто­му, что «Государ­ствен­ное устрой­ство афи­нян» вызва­ло вели­чай­ший инте­рес уче­но­го мира и поро­ди­ло гро­мад­ную лите­ра­ту­ру, в кото­рой зна­чи­тель­ное место при­над­ле­жит трудам рус­ских уче­ных.

Сочи­не­ние пред­став­ля­ет — по-види­мо­му оди­на­ко­во, как и дру­гие, не сохра­нив­ши­е­ся до нас, «поли­тии» Ари­сто­те­ля, — две части: 1) исто­ри­че­ский очерк раз­ви­тия государ­ствен­но­го строя и 2) систе­ма­ти­че­ский обзор это­го строя в эпо­ху напи­са­ния трак­та­та. Один­на­дцать отдель­ных поли­ти­че­ских пере­мен насчи­ты­ва­ет Ари­сто­тель в исто­рии Афин с древ­ней­ших вре­мен, от мифи­че­ских Иона и Фесея, до поряд­ка, уста­но­вив­ше­го­ся в кон­це V в. и сохра­няв­ше­го­ся до вре­ме­ни напи­са­ния сочи­не­ния (гл. 41, 2). Изу­че­ние этих пере­мен и состав­ля­ет основ­ное содер­жа­ние исто­ри­че­ской части. Так назы­ва­е­мая «кон­сти­ту­ция» Дра­кон­та, поло­же­ние перед рефор­мой Соло­на, зако­но­да­тель­ство Соло­на — этот рас­сказ обиль­но под­твер­жда­ет­ся цита­та­ми из сти­хо­тво­ре­ний само­го Соло­на — сму­ты после него, тира­ния Писи­стра­та, низ­вер­же­ние Писи­стра­ти­дов, поли­ти­че­ская борь­ба после это­го, рефор­мы Кли­сфе­на, кото­рые преж­де очень смут­но пред­став­ля­лись на осно­ва­нии слиш­ком отры­воч­но­го рас­ска­за Геро­до­та, внут­рен­нее состо­я­ние Афин в эпо­ху гре­ко-пер­сид­ских войн, пери­од гла­вен­ства Аре­о­па­га как резуль­тат успе­хов во вре­мя этих войн, рост афин­ско­го государ­ства в эпо­ху так назы­ва­е­мо­го «пяти­де­ся­ти­ле­тия», неудач­ная поли­ти­ка ари­сто­кра­тии, при­во­див­шая к тяже­лым поте­рям на войне и дис­креди­ти­ро­вав­шая пра­вив­ший класс, поли­ти­че­ская дея­тель­ность Кимо­на, Фукидида, Эфи­аль­та и Перик­ла, рост демо­кра­тии и целая систе­ма «корм­ле­ния» наро­да, при­пи­сы­ва­е­мая (непра­виль­но) Ари­сти­ду, далее пери­пе­тии клас­со­вой борь­бы в эпо­ху Пело­пон­нес­ской вой­ны, при­чем зна­чи­тель­ное место отво­дит­ся пере­во­ро­ту 411 г., кото­рый харак­те­ри­зу­ет­ся не толь­ко фак­ти­че­ски уста­но­вив­шим­ся поряд­ком, но и раз­лич­ны­ми про­грам­ма­ми и про­ек­та­ми, и нако­нец оли­гар­хия Трид­ца­ти и вос­ста­нов­ле­ние демо­кра­тии после при­ми­ре­ния борю­щих­ся пар­тий и вме­сте с тем утвер­жде­ние того поли­ти­че­ско­го строя, кото­рый сохра­нял­ся до кон­ца жиз­ни Ари­сто­те­ля и кото­рый с.136 харак­те­ри­зу­ет­ся тем, что «народ сам сде­лал себя вла­ды­кой все­го и все управ­ля­ет­ся его поста­нов­ле­ни­я­ми и суда­ми» (гл. 41, 2) — вот глав­ные темы, кото­ры­ми зани­ма­ет­ся исто­ри­че­ская часть трак­та­та. Эта часть пред­став­ля­ет еще и то зна­че­ние, что содер­жит в себе мно­го фак­тов, быв­ших ранее или совер­шен­но неиз­вест­ны­ми или недо­ста­точ­но ясны­ми, и в этом ее бес­спор­ная цен­ность.

Не мень­шее зна­че­ние име­ет и вто­рая часть, содер­жа­щая систе­ма­ти­че­ское изло­же­ние государ­ствен­но­го поряд­ка в Афи­нах IV в.: вопрос о граж­дан­ских пра­вах, о рабо­те Народ­но­го Собра­ния и Сове­та, о кол­ле­гии архон­тов и кру­ге их дея­тель­но­сти, о долж­но­стях, заме­ща­е­мых по жре­бию и по выбо­рам, об опла­те долж­но­стей и, нако­нец, о поряд­ке судо­про­из­во­д­ства. Все это пред­став­ля­ет в гото­вом виде целую систе­му; а преж­де уче­ным при­хо­ди­лось вос­ста­нав­ли­вать ее по отры­воч­ным сведе­ни­ям из раз­ных писа­те­лей. В этом опять-таки зна­че­ние наше­го трак­та­та.

Все это ясно пока­зы­ва­ет нам высо­кую важ­ность откры­то­го сочи­не­ния. Но в свя­зи с этим воз­ни­ка­ет и даль­ней­ший вопрос об исто­ри­че­ской цен­но­сти отдель­ных исто­ри­че­ских пока­за­ний, содер­жа­щих­ся в нем, о кри­ти­че­ской про­вер­ке их, так как во мно­гих слу­ча­ях мы име­ем парал­лель­ные свиде­тель­ства дру­гих исто­ри­ков — Геро­до­та, Фукидида, Ксе­но­фон­та, Плу­тар­ха, Дио­до­ра и др., а кро­ме того и неко­то­рые доку­мен­таль­ные мате­ри­а­лы в виде под­лин­ных над­пи­сей. При пер­вых ука­за­ни­ях на автор­ство Ари­сто­те­ля мно­гие уче­ные гото­вы были сле­по при­нять все пока­за­ния его сочи­не­ния; дру­гие, наобо­рот, видя раз­но­гла­сие с неко­то­ры­ми авто­ри­тет­ны­ми источ­ни­ка­ми, отка­зы­ва­лись при­знать при­над­леж­ность сочи­не­ния Ари­сто­те­лю. Но в сущ­но­сти это толь­ко лиш­ний раз под­твер­жда­ет, что, как ни ценен мате­ри­ал, пред­став­ля­е­мый «Афин­ской поли­ти­ей», все-таки и к нему необ­хо­ди­мо отно­сить­ся кри­ти­че­ски. А для это­го нуж­но преж­де все­го выяс­нить, каки­ми источ­ни­ка­ми поль­зо­вал­ся Ари­сто­тель и каков его исто­ри­че­ский метод.

Среди источ­ни­ков Ари­сто­те­ля на пер­вое место мы поста­вим доку­мен­таль­ные мате­ри­а­лы. Так, гово­ря о полу­че­нии исклю­чи­тель­ных прав Писи­стра­том, Ари­сто­тель ссы­ла­ет­ся на пред­ло­же­ние, вне­сен­ное по это­му пово­ду Ари­сти­о­ном (гл. 14, 1); гово­ря о рас­преде­ле­нии средств, полу­чен­ных от экс­плу­а­та­ции руд­ни­ков в Маро­нее, он упо­ми­на­ет пред­ло­же­ние Феми­сток­ла (гл. с.137 22, 7); харак­те­ри­зуя зако­но­да­тель­ство Соло­на, он пря­мо цити­ру­ет один из его зако­нов: «Кто во вре­мя сму­ты в государ­стве не станет с ору­жи­ем в руках ни за тех, ни за дру­гих, тот преда­ет­ся бес­че­стию и лиша­ет­ся граж­дан­ских прав» (гл. 8, 5). В дру­гом месте, рас­ска­зав о Писи­стра­те, он цити­ру­ет ста­рый закон о тира­нии (гл. 16, 10); упо­ми­ная закон об усло­ви­ях полу­че­ния граж­дан­ских прав толь­ко теми, у кото­рых оба роди­те­ля име­ют эти пра­ва, он отме­ча­ет, что закон этот был пред­ло­жен самим Пери­к­лом (гл. 26, 4); рас­ска­зы­вая об уста­нов­ле­нии вла­сти Трид­ца­ти, он отме­ча­ет, что про­ект поста­нов­ле­ния был вне­сен Дра­кон­ти­дом из Афид­ны (гл. 34, 3); сооб­щив о про­ек­те Фра­си­бу­ла даро­вать граж­дан­ские пра­ва всем людям пирей­ской пар­тии, при­ни­мав­шим уча­стие в вос­ста­нов­ле­нии демо­кра­тии в 403 г., Ари­сто­тель со всей точ­но­стью при­во­дит и имя Арх­и­на, обжа­ло­вав­ше­го этот про­ект (гл. 40, 2). Конеч­но, тут оста­ет­ся откры­тым вопрос о том, поль­зо­вал­ся ли он эти­ми доку­мен­та­ми непо­сред­ствен­но или из вто­рых рук. Есть мно­го веро­я­тия, что он почер­пал эти дан­ные из так назы­ва­е­мых «Атфид», сочи­не­ний по исто­рии Атти­ки. Но вто­рая часть вся осно­ва­на на непо­сред­ствен­ных наблюде­ни­ях над совре­мен­ным стро­ем. Так, он упо­ми­на­ет сохра­няв­ший­ся в его вре­мя закон Соло­на об избра­нии каз­на­че­ев из клас­са пен­та­ко­сио­медим­нов, при­бав­ляя, что фак­ти­че­ски все-таки он не соблюда­ет­ся (гл. 47, 1). Со всей точ­но­стью опи­сы­ва­ет он порядок про­вер­ки (доки­ма­сии) архон­тов (гл. 55, 3), дает фор­му­лу объ­яв­ле­ния при вступ­ле­нии архон­та в долж­ность: «Всем предо­став­ля­ет­ся вла­деть иму­ще­ством, какое каж­дый имел до вступ­ле­нии его в долж­ность, и сохра­нять его до кон­ца его управ­ле­ния» (гл. 56, 2) — любо­пыт­ный мани­фест непри­кос­но­вен­но­сти соб­ствен­но­сти.

Поми­мо упо­ми­на­ния отдель­ных доку­мен­тов, в неко­то­рых слу­ча­ях Ари­сто­тель цити­ру­ет их в сокра­щен­ном виде. Тако­во поста­нов­ле­ние 411 г. об избра­нии комис­сии Трид­ца­ти для напи­са­ния оли­гар­хи­че­ской кон­сти­ту­ции. Автор при­во­дит точ­но с соблюде­ни­ем тех фор­мул, кото­рые обыч­но наблюда­ют­ся в под­лин­ных над­пи­сях это­го вре­ме­ни, содер­жа­ние основ­но­го пред­ло­же­ния, вне­сен­но­го Пифо­до­ром, и допол­не­ния к нему, сде­лан­но­го Кли­то­фон­том (гл. 29).

Подоб­ным же обра­зом при­во­дит­ся в крат­ком изло­же­нии содер­жа­ние про­ек­тов оли­гар­хи­че­ской кон­сти­ту­ции как для посто­ян­но­го дей­ствия на буду­щее вре­мя (гл. 30), так и пред­ва­ри­тель­но­го, вре­мен­но­го (гл. 31). Нако­нец, боль­шой инте­рес пред­став­ля­ет с.138 изло­же­ние дого­во­ра, заклю­чен­но­го меж­ду враж­ду­ю­щи­ми пар­ти­я­ми после низ­вер­же­ния вла­сти Трид­ца­ти в 403 г. (гл. 39). При­ба­вим к это­му, что Ари­сто­тель любит хро­но­ло­ги­че­скую точ­ность и очень часто (не менее 25 раз) дати­ру­ет собы­тия име­на­ми архон­тов.

Подоб­ное же зна­че­ние име­ет у Ари­сто­те­ля поль­зо­ва­ние веще­ствен­ны­ми памят­ни­ка­ми. Он упо­ми­на­ет, напри­мер, постав­лен­ные в так назы­ва­е­мом «цар­ском пор­ти­ке» «кир­бы» с тек­стом Соло­но­вых зако­нов (гл. 7, 1), цити­ру­ет над­пись на памят­ни­ке, нахо­див­шем­ся на Акро­по­ле (гл. 7, 4), упо­ми­на­ет и моне­ты досо­ло­нов­ско­го вре­ме­ни (гл. 10, 2). Наряду с этим он цити­ру­ет и лите­ра­тур­ные памят­ни­ки, как напри­мер так назы­ва­е­мые «ско­лии» — в честь Кедо­на (гл. 19) и в память бор­цов про­тив тира­нии, погиб­ших при Лип­сид­рии (гл. 20). Но осо­бен­ную цен­ность в трак­та­те име­ют при­во­ди­мые авто­ром цита­ты из сти­хо­тво­ре­ний Соло­на (гл. 5 и 12). Эти цита­ты дают осно­ва­ние пред­по­ла­гать, что и в дру­гих местах рас­ска­за автор поль­зу­ет­ся этим мате­ри­а­лом, если даже пря­мо его и не назы­ва­ет.

Для харак­те­ри­сти­ки мето­дов Ари­сто­те­ля любо­пыт­но обра­тить вни­ма­ние на при­е­мы рекон­струк­ции исто­ри­че­ско­го про­шло­го, осо­бен­но ран­ней поры. Он поль­зу­ет­ся эти­мо­ло­ги­че­ским истол­ко­ва­ни­ем тер­ми­нов, напри­мер «пела­ты» и «гек­те­мо­ры» (шести­доль­ни­ки) (гл. 2). Тако­вы же его рас­суж­де­ния о поряд­ке воз­ник­но­ве­ния отдель­ных долж­но­стей архон­тов и о их раз­ме­ще­нии по учре­жде­ни­ям (гл. 3). Сюда же надо отне­сти и обрат­ные заклю­че­ния от суще­ству­ю­щих быто­вых пере­жит­ков: «Басилевс заседал в так назы­ва­е­мом Буко­лии близ При­та­нея (дока­за­тель­ство: еще и теперь там про­ис­хо­дит соеди­не­ние и брак жены царя с Дио­ни­сом)» (гл. 3, 5). Текст при­ся­ги архон­тов с упо­ми­на­ни­ем име­ни Ака­ста дает осно­ва­ние заклю­чать, что при Ака­сте и уста­нов­лен этот порядок (гл. 3, 3) и т. д. Что долж­ность пер­во­го архон­та уста­нов­ле­на послед­нею, это дока­зы­ва­ет­ся тем, что она не име­ет ника­ких основ­ных, «отчих» обя­зан­но­стей (гл. 3, 3). О том, что класс фетов не имел досту­па ни к каким долж­но­стям, Ари­сто­тель под­твер­жда­ет наблюде­ни­я­ми из сво­е­го вре­ме­ни: «Поэто­му и теперь, когда пред­седа­тель­ству­ю­щий спро­сит у чело­ве­ка, кото­рый хочет изби­рать­ся по жре­бию на какую-нибудь долж­ность, к како­му клас­су он при­над­ле­жит, никто не ска­жет, что к фетам» (гл. 7, 4). Из того, что после изгна­ния тира­нов был про­из­веден пере­смотр граж­дан­ских спис­ков, следу­ет заклю­чить, что за вре­мя их прав­ле­ния мно­гие неза­кон­ным обра­зом про­ник­ли в среду граж­дан (гл. 13, 5). Закон об избра­нии с.139 каз­на­че­ев толь­ко из клас­са пен­та­ко­сио­медим­нов, кото­рый суще­ству­ет при Ари­сто­те­ле, дает ему осно­ва­ние заклю­чать, что это был общий прин­цип избра­ния по цен­зу при Солоне (гл. 8, 1, ср. 47, 1). Опреде­ляя ценз всад­ни­ков, как клас­са граж­дан, кото­рые име­ют сред­ства, чтобы содер­жать лошадь, Ари­сто­тель ссы­ла­ет­ся и на самое назва­ние клас­са и на памят­ник Анфе­ми­о­на, достиг­ше­го зва­ния всад­ни­ка, в знак чего там изо­бра­же­на лошадь (гл. 7, 4).

Нако­нец, для уста­нов­ле­ния неко­то­рых фак­тов Ари­сто­тель поль­зу­ет­ся рас­про­стра­нен­ны­ми пого­вор­ка­ми. Напри­мер, пого­вор­ка «не счи­тать­ся фила­ми» свиде­тель­ству­ет о преж­нем поряд­ке, в кото­ром все осно­ва­но было на про­ис­хож­де­нии (гл. 21, 2). Выра­же­ние «без­оброч­ное местеч­ко» (гл. 16, 6) под­твер­жда­ет пра­виль­ность рас­про­стра­нен­но­го рас­ска­за о путе­ше­стви­ях Писи­стра­та по стране.

Есте­ствен­но, что в сво­ем изло­же­нии Ари­сто­тель мно­го поль­зо­вал­ся труда­ми сво­их пред­ше­ствен­ни­ков, среди кото­рых осо­бен­но важ­ное зна­че­ние име­ют Геро­дот и Фукидид. Часто он отме­ча­ет эти источ­ни­ки общи­ми выра­же­ни­я­ми: «неко­то­рые», «боль­шин­ство» и т. п. Имя Геро­до­та Ари­сто­тель упо­ми­на­ет в гл. 14, 4, когда гово­рит о хит­ро­сти, с помо­щью кото­рой устро­е­но воз­вра­ще­ние Писи­стра­та (см. Геро­дот 1, 60), но следу­ет его рас­ска­зу (1, 59 и 61 и др.) и в дру­гих местах сочи­не­ния, не назы­вая сво­е­го источ­ни­ка, — имен­но в исто­рии Писи­стра­та (гл. 14 и 15) и в рас­ска­зе о борь­бе Кли­сфе­на с Иса­го­ром (гл. 20). Име­ни Фукидида Ари­сто­тель вовсе не назы­ва­ет. Заим­ство­ва­ния из Фукидида (VIII, 54—97) вид­ны в рас­ска­зе о пере­во­ро­те 411 г. (гл. 29 и 33). Одна­ко под­ход к вопро­су суще­ствен­но отли­ча­ет­ся: в то вре­мя как Фукидид пред­став­ля­ет пере­во­рот в свя­зи со все­ми обсто­я­тель­ства­ми того вре­ме­ни, Ари­сто­тель огра­ни­чи­ва­ет свой кру­го­зор лишь поли­ти­че­ски­ми про­ек­та­ми; есть, кро­ме того, и дру­гие отли­чия, ука­зы­ва­ю­щие на поль­зо­ва­ние еще дру­ги­ми источ­ни­ка­ми. В поле­ми­ку с Фукидидом всту­па­ет Ари­сто­тель по пово­ду его рас­ска­за о спо­со­бе обна­ру­же­ния заго­вор­щи­ков, соучаст­ни­ков Гар­мо­дия (гл. 18, 3—4, ср. Фукидид VI, 57, 1). Схо­д­ство с Фукидидом вид­но в оди­на­ко­вом сочув­ствии к прав­ле­нию Пяти тысяч (Ари­сто­тель 33, 2 и Фукидид VIII, 97, 2).

Отно­ше­ния к Ксе­но­фон­ту менее ясны и пред­став­ля­ют­ся спор­ны­ми. Из Ксе­но­фон­та (Hell. II, 3, 17—19), воз­мож­но, заим­ство­ва­ны сведе­ния о Фера­мене и его харак­те­ри­сти­ка. Одна­ко оста­ет­ся воз­мож­ность, что оба они заим­ство­ва­ли свои сведе­ния с.140 из обще­го источ­ни­ка, напри­мер, из сочи­не­ния само­го Фера­ме­на².

Но поми­мо этих исто­ри­ков, извест­ных нам по сохра­нив­шим­ся их про­из­веде­ни­ям, Ари­сто­тель имел в сво­ем рас­по­ря­же­нии труды и дру­гих исто­ри­ков, напри­мер Эфо­ра (IV в.), сочи­не­ние кото­ро­го не сохра­ни­лось, но извест­но нам, посколь­ку им поль­зо­вал­ся Дио­дор (I в. до н. э.). Неко­то­рые сов­па­де­ния с ним есть в рас­ска­зе о прав­ле­нии Трид­ца­ти (Дио­дор XIII, 38, 69, 95; XIV, 3—5, 33).

Мож­но пред­по­ла­гать, что Ари­сто­тель поль­зо­вал­ся так назы­ва­е­мы­ми «Атфида­ми», т. е. сочи­не­ни­я­ми из IV в. по исто­рии Атти­ки. Древ­ней­шая из них при­над­ле­жа­ла Клиде­му. Из нее, по-види­мо­му, заим­ство­ван один вари­ант рас­ска­за («неко­то­рые гово­рят») о воз­вра­ще­нии Писи­стра­та с помо­щью разыг­ран­ной инсце­ни­ров­ки явле­ния Афи­ны; взя­та была жен­щи­на, «как Геро­дот утвер­жда­ет, из дема Пеа­ний­цев или, как неко­то­рые гово­рят, из Кол­ли­та» (гл. 14, 4). Из «Атфиды» Фано­де­ма, может быть, взя­ты сведе­ния об Аре­о­па­ге (гл. 3, 6). Из «Атфиды» Анд­ро­ти­о­на, по-види­мо­му, заим­ство­ва­ны дан­ные о сра­же­нии при Пал­лене (гл. 15, 3) и об остра­кис­ме Гип­пар­ха, сына Хар­ма (гл. 22, 3). С Анд­ро­ти­о­ном поле­ми­зи­ру­ет Ари­сто­тель в вопро­се об отмене дол­гов Соло­ном: Анд­ро­ти­он гово­рил о сни­же­нии про­цен­тов (Plut., Sol. 15), Ари­сто­тель гово­рит о пол­ной отмене дол­гов (гл. 6, 1 и 10, 1). Кро­ме того, есть осно­ва­ние пред­по­ла­гать, что из «Атфид» взя­ты неко­то­рые дан­ные, кото­ры­ми допол­не­ны сведе­ния Геро­до­та, Фукидида и др., осо­бен­но, напри­мер, дати­ров­ка собы­тий в гл. 22. Из какой-то «Атфиды» взят анек­дот о Писи­стра­те и кре­стья­нине (гл. 16, 6).

Нако­нец, мож­но думать, что Ари­сто­тель поль­зо­вал­ся и сочи­не­ни­я­ми совре­мен­ных ему ора­то­ров — Демо­сфе­на и осо­бен­но Исо­кра­та (ср. При­ло­же­ние XV). Вооб­ще, надо ска­зать, что если Ари­сто­тель поль­зо­вал­ся труда­ми пред­ше­ствен­ни­ков, то нико­гда не повто­рял их раб­ски, но, как вид­но из сли­че­ния с сохра­нив­ши­ми­ся сочи­не­ни­я­ми, выби­рал из них то, что нахо­дил под­хо­дя­щим, и допол­нял мате­ри­а­ла­ми из дру­гих источ­ни­ков.

Поль­зу­ясь раз­но­об­раз­ны­ми, ино­гда про­ти­во­ре­чи­вы­ми мате­ри­а­ла­ми, выра­жа­ю­щи­ми раз­лич­ные обще­ствен­ные направ­ле­ния, Ари­сто­тель в неко­то­рых слу­ча­ях пря­мо отме­ча­ет эти раз­но­гла­сия, раз­лич­ные вер­сии, кото­рые тоже свиде­тель­ству­ют с.141 о поль­зо­ва­нии источ­ни­ка­ми, и надо при­знать, что, раз­би­ра­ясь в них, он обна­ру­жи­ва­ет боль­шой исто­ри­че­ский такт. Так, в исто­рии Соло­на он ссы­ла­ет­ся на суще­ству­ю­щие рас­ска­<

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: