Центральная и Юго-Восточная Европа

«Импортный» террор?

В центрально-европейском пространстве террор необходимо осмысливать в связи с войной — высшим его выражением в первой половине XX века. Вторая мировая война, начавшаяся именно с этого региона, по беспощадности своей превзошла казавшиеся смелыми концепции генерала Людендорфа о «тотальной войне». По словам Мигеля Абенсура, в это время происходит «демократизация смерти», гибнут десятки миллионов человек, массовое уничтожение срастается с идеей войны. От нацистского варварства страдало в первую очередь гражданское население, наиболее показателен в этом смысле пример евреев. Об этом же красноречиво свидетельствуют цифры: в Польше потери среди военных составляли 320 000 убитых, в то время как потери среди гражданского населения достигали 5,5 миллионов; в Венгрии соответственно 140 000 и 300 000 человек; в Чехословакии потери среди гражданского населения составляли 80–90 % от общего числа потерь…

Поражение Германии не положило конец грандиозному террору военных лет. В мирных условиях людям предстояли новые испытания — «национальные чистки», принявшие особенно жестокий характер с появлением на этих землях Красной Армии. Комиссары госбезопасности, а также спецслужбы — СМЕРШ и НКВД — уполномочены были досконально разобраться и провести «чистки». В итоге из государств, воевавших против Советского Союза — Венгрии, Румынии, Словакии, — в советский ГУЛАГ были депортированы сотни тысяч человек (окончательные цифры еще предстоит уточнить).

Согласно новейшим венгерским и российским исследованиям, увидевшим свет после открытия архивов, были депортированы, по самым скромным подсчетам, сотни тысяч человек, солдат и штатских, начиная с тринадцатилетних детей и кончая восьмидесятилетними стариками: около 40 000 из Закарпатской Украины, принадлежавшей Чехословакии, затем оккупированной Венгрией после Мюнхенских соглашений 1938 года и фактически аннексированной Советским Союзом в 1944 году; из Венгрии, где общее число жителей составляет примерно девять миллионов, в те годы было депортировано более 600 000 человек (по сведениям советской статистики — только 526 604 человека). Это число прибывших в лагеря, без учета тех, кто погиб в пути и в пересыльных лагерях в Румынии (лагеря Брашов, Тимишоара, Марамуреш), в Молдавии (Фошканы), в Бессарабии (Балта) или в Галиции (Самбор). Примерно 75 % ссыльных перевозились транзитом через эти лагеря. Среди депортированных находились также евреи, зачисленные в трудовые батальоны венгерской армии. Две трети заключенных были размещены в трудовые лагеря, одна треть (штатские) в лагеря для интернированных, где смертность из-за эпидемий вдвое превышала обычные показатели. По современным оценкам, около 200 000 депортированных из Венгрии (включая также лиц, принадлежащих к немецкому меньшинству, русских, приехавших после 1920 года, французов и поляков, обосновавшихся в Венгрии) никогда оттуда не вернулись.

Частично «чистки» проходили при участии судов, «народных» и «чрезвычайных»; в конце войны и в первые послевоенные месяцы преобладало внесудебное преследование с применением насильственных методов: казней, убийств, пыток, взятия заложников, — полная вседозволенность, забвение и несоблюдение законов и международных конвенций о военнопленных и гражданском населении. Болгария, где в ту пору проживало семь миллионов жителей, особенно отличилась в этой области. На следующий день после 9 сентября 1944 года, даты захвата власти Отечественным фронтом и вступления на болгарскую территорию Советской Армии, включились в работу народная милиция и государственная безопасность, находящиеся под контролем коммунистов; б октября был выпущен декрет, учреждающий «народные трибуналы». В марте 1945 года они уже вынесли 10 897 приговоров по 131 процессу и приговорили к смерти 2138 человек, среди которых фигурируют члены регентского совета, в том числе брат царя Бориса III, большинство членов парламентов и правительств за весь период после 1941 года, высшие военные чины, полицейские, судьи, промышленники, журналисты. Однако, по оценкам специалистов, именно «стихийная чистка» принесла наибольшее число жертв: от 30 000 до 40 000 человек. Это были, главным образом, местные видные деятели, мэры, учителя, священники, коммерсанты. Благодаря свидетелям, не побоявшимся раскрыть правду, после 1989 года были выявлены ранее не известные братские могилы. Следует отметить, что Болгария не воевала против Советского Союза и спасла большинство своих евреев от геноцида. Для определения масштаба коммунистических репрессий, обрушившихся на эту страну, стоит изучить данные о жертвах за период с 1923 по 1944 годы, когда в стране господствовал режим, изобличенный в Европе как диктаторский. Согласно проведенному в 1945 году новым парламентом сбору информации, список жертв включает 5632 убитых, казненных, умерших в тюрьме или во время предварительного заключения; с 1941 по 1944 год — во время действия антифашистского Сопротивления и репрессий против него — были приговорены к смерти и казнены 357 человек, среди них — не только участники Сопротивления.

«Чистки», проходившие во многих странах при непосредственном участии сил Советской Армии, рождали в душах людей глубокий страх, поскольку жертвами становились не только те, кто оказывал активную поддержку нацистам или местным фашистам, но и множество ни в чем не повинных сторонников политики выжидания.

В документальном болгарском фильме, выпущенном в начале 90-х годов, после падения коммунистического режима, одна женщина рассказывает о событиях осени 1944 года: «После первого задержания отца на следующий день пополудни к нам домой пришел полицейский и передал моей матери повестку с требованием явиться в пять часов вечера в полицейский участок № 10. Мама оделась — она была такая красивая, кроткая — и ушла. Нас было трое малышей, мы ждали ее с нетерпением. Наконец она вернулась в половине второго ночи, белая как полотно, в смятой одежде, растерзанная. Войдя, она подошла к печке, открыла чугунную дверцу, разделась и сожгла всю одежду. Затем она приняла ванну и лишь после этого сжала нас в своих объятьях. Мы легли спать. На следующий день она попыталась покончить с собой, попытки эти повторялись три раза, позднее она еще два раза травилась. Она до сих пор жива, я ухаживаю за ней (…) у нее психическое заболевание. Мы так и не узнали, что тогда с ней сделали»?.

Под влиянием коммунистической пропаганды, превозносившей «Красную Армию — освободительницу», в европейских государствах усиливался процесс «переметывания» людей из одного идеологического лагеря в другой, процветало доносительство. Как это нередко случается в переломные моменты истории, кризис общественных отношений сопровождался личностным душевным кризисом отдельных членов общества. Это явление отразилось не только в выжидательной позиции пассивных пособников палачей, но и в поведении тех, кто сильнее всего пострадал, — евреев. Розенцвейги отныне предпочитают именоваться Розанскими, а Брайтенфельды — Баресами…

Господство террора, страха и отчаяния в Центральной и Юго-Восточной Европе продолжалось. Против новых властей велась вооруженная борьба, в частности в Польше, временами перекидываясь в Словакию, как это было в 1947 году, когда туда прибывали военно-террористические отряды «бандеровцев», изгнанные с Украины. Вооруженные отряды, состоявшие из бывших членов фашистской «Железной гвардии», свирепствовали в румынских Карпатах, называя себя «Черными плащами». Нередкими были в Центральной Европе и проявления воинствующего антисемитизма: последние в европейской истории погромы состоялись в Польше, в Венгрии и в Словакии. Новая еврейская трагедия разыгрывалась непосредственно после массовой бойни во время войны, став катастрофой и для народов, среди которых культивировался «неоантисемитизм» (это выражение принадлежит известному венгерскому мыслителю Иштвану Бибо). Насилие разрасталось вширь.

Агрессивный национализм часто выливался в антинемецкие настроения — отчасти это объяснялось событиями недавнего прошлого и преступлениями нацистской Германии, и агрессивность, подобно тяжелому грузу, сдерживала развитие демократического процесса на европейском континенте. Жестокость и насилие проникали в повседневную, будничную жизнь и влекли за собой перемещение миллионов человек, отнесенных к немецкому меньшинству, проживавшему на этих землях еще с XIII века: 6,3 миллиона немцев вынуждены были покинуть свои дома на территориях, возвращенных Польше; 2,9 миллиона изгнаны из Чехословакии; 200 000 — из Венгрии; более 100 000 — из Югославии… Общие цифры не могут заслонить тысяч личных драм: в то время как мужчины, в основном военные, оказались в лагерях для военнопленных, женщины, дети и старики вынуждены были покинуть свои дома, квартиры, лавки, мастерские и фермы. «Официальному» перемещению, утвержденному союзными державами в течение лета 1945 года, предшествовало в некоторых местностях перемещение «дикое»; и спущенные с цепи чешские националисты во время этой охоты на немцев убили несколько тысяч гражданских лиц.

Террор пустил корни на центрально-европейском пространстве еще до установления коммунистических режимов, жестокость часто являлась неотъемлемой частью социальных отношений и менталитета рассматриваемых стран. Тем труднее было им противостоять грядущей волне варварств, которая вскоре обрушилась на них.

Орудием новой волны насилия призваны были стать коммунистические партии центрально-европейских стран. Их руководители и аппаратчики — верные последователи большевистской теории, «обогащенной» опытом Советского Союза, возглавляемого Иосифом Сталиным. Как видно из предыдущих глав, цель у всех компартий была одной и той же: упрочить любыми средствами монопольную власть коммунистов и «руководящую роль партии» по советскому образцу сталинского покроя. Речь никоим образом не шла о каком бы то ни было распределении полномочий или разделении властей, политическом плюрализме или парламентской демократии, даже если парламентский режим формально поддерживался. Олицетворением доктрины в то время являлся Советский Союз, окруженный ореолом победителя нацистской Германии и ее союзников, он был главной революционной силой, всемирным вдохновителем. И местные коммунистические лидеры должны были не только согласовывать свои действия с Советами, но и безропотно подчиняться центру мирового коммунизма — Москве и великому вождю — Сталину.

Более всего монопольная власть коммунистов упрочилась в период освобождения в двух странах: в Югославии во главе с Иосипом Броз Тито и в Албании, где руководство КПА взял на себя Энвер Ходжа. В этих странах именно коммунисты оказались самой влиятельной силой, участвовавшей в сопротивлении нацистским и итальянским захватчикам, и, несмотря на давление извне, включая советское, они не согласились разделить власть с другими политическими силами, разве что ненадолго.

В истории не часто встречаются примеры, когда установлению новой власти предшествовало такое жестокое кровопролитие, как в Югославии (около миллиона жертв в стране с населением в пятнадцать с половиной миллионов жителей); наибольшее количество пострадавших — среди гражданских лиц, в основном женщин, детей и стариков; многочисленные внутренние распри — гражданские, этнические, идеологические и религиозные — принесли больше смертей, чем действенная и эффективная война союзников против оккупантов или даже карательные операции последних. Эта поистине братоубийственная война, доходящая порой до геноцида, привела к тому, что в буквальном смысле брат дрался против брата; в результате подобной «чистки» за период освобождения были уничтожены все внутриполитические соперники коммунистов и их вождя Тито. Подобного же рода «чистка» прошла и в соседней Албании, разумеется, не без помощи югославских коммунистов.

В других странах Центральной и Юго-Восточной Европы, за исключением Чехословакии, коммунистические партии предвоенных лет представляли собой силы скорее маргинальные, насчитывающие не более нескольких тысяч приверженцев; болгарская партия, например, играла важную роль в 1919–1923 годах, затем действовала подпольно, принимая активное участие в Сопротивлении. В свете тогдашней политической конъюнктуры и при поддержке Советской Армии компартии сделались значительной силой. Входя в состав вновь сформированных правительств, коммунистические партии почти везде контролировали министерства, ответственные за репрессивные действия (Министерства внутренних дел и юстиции) или осуществляющие их (Министерство обороны). Начиная с 1944–1945 годов коммунисты входили в состав правительств в качестве министров внутренних дел — в Чехословакии, Болгарии, Венгрии и Румынии, министров юстиции — в Болгарии и Румынии. Министры обороны Чехословакии и Болгарии, генералы Людвик Свобода и Дамиан Велчев, оба были тайными сторонниками коммунистической партии. Люди, находившиеся у них в подчинении, возглавляли тайную полицию, органы госбезопасности — «Даржавна Сигурност» в Болгарии, «Аллам Ведельми Остайи» (АВО, позднее АВХ) в Венгрии — и военную разведку, В Румынии спецслужба, предшественница знаменитой секуритате, находилась под началом Эмила Боднараша, бывшего армейского офицера, и, по свидетельству Кристины Бойко, ставшего советским агентом. Коммунисты прежде всего внедряли на местах аппарат насилия. По поводу полного контроля коммунистов над АВО генеральный секретарь ЦК КП Венгрии Матьяш Ракоши заявил: «Это единственное учреждение, где мы сохранили всестороннее руководство, категорически отказавшись разделить свои функции с другими коалиционными партиями в соответствии с долей участия каждой партии в наших общих делах».