Отношения государства и крупного бизнеса в РК после кризиса 1997 г.

В данном докладе затрагиваются аспекты взаимоотношений государства и крупного бизнеса, выходящие за чисто экономические рамки и в большей степени относящиеся к таким областям как политика, общественная жизнь и т. п. Безусловно, основным стержнем взаимоотношений остаются вопросы экономические, однако их воздействие простирается далеко за пределы только лишь сферы экономики.

Крупный бизнес стоял у истоков экономического подъёма страны в 60-х - 70-х годах ХХ века. Именно он питал политико-экономическую основу военных режимов 60-80-х годов, создавших его и определивших вектор его развития. Действуя в рамках четко обозначенной государственной политики, крупные финансово-промышленные группы (чэболи) позволили Южной Корее достичь экономических высот, поставивших страну в ряд преуспевающих государств мира. Однако когда в 1997 г. в стране разразился кризис, именно крупный бизнес обвинялся в формировании порочной внутренней финансовой системы, приведшей к такому исходу, именно ему вменялась вина за создание коррумпированной системы взаимодействия с властью. Взаимозависимость государства и крупного капитала, чрезмерная запутанность системы их отношений назывались среди основных причин событий осени 1997 г., но, при этом как бы виновным считался именно крупный бизнес, а не государство. В глазах общественности крупнейшие корейские олигархи из героев национального масштаба и кумиров многих поколений превратились в объект жесткой критики, порицались за якобы созданные ими принципы и методы ведения бизнеса. Роль государства как бы затенялась, хотя именно оно фактически сформировало систему, при которой многие годы существовали эти принципы. Именно государство определило место и роль чэболей в схеме, которая привела страну к экономическому подъёму в кратчайшие сроки, создав все необходимые условия для образования, формирования и дальнейшего роста крупных, многоотраслевых, и в то же время легко подчиняемых государственному плану корпораций.

В конце 90-х годов, в условиях жесточайшего валютно-финансового кризиса и перед угрозой полного банкротства Южной Кореи государство обратилось к Международному Валютному Фонду за финансовой помощью и, получив таковую, вновь оказалось у руля, превратилось в распределителя спасительных финансовых сумм, а значит - могло диктовать своё видение решения проблемы. Одной из первых мер, предпринятых государством по прямому указанию МВФ (таковое требование являлось условием предоставления срочного займа), были законодательные акты по реструктуризации крупных чэболей, ликвидация централизованной системы управления семейных кланов. Государство принялось лечить больного, не учитывая, однако того факта, что само в значительно степени было поражено этой болезнью. Бесспорно, что еще рано давать оценки такому серьезному и сложному процессу, как реформирование крупных компаний в Южной Корее. Тем не менее, следует обратить внимание на некоторые моменты уже сейчас.

 

Проблема реформирования ФПГ оказалась одной из главных стратегических задач, которые необходимо было решить государству как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе. В начале 60-х годов прошлого столетия вопрос о том, для чего нужны крупные конгломераты, какими они должны быть и что с ними делать, был предельно ясен и довольно оперативно решен. В конце 90-х, когда так или иначе, но чэболи превратились в важнейший механизм корейской государственной машины, однозначный отказ от крупных финансово-промышленных компаний мог поставить под угрозу внешнеэкономическое, а, следовательно, и политическое положение страны.

Сложность стратегического решения вопроса о реформировании чэболей породила многочисленные дискуссии среди специалистов. Из сообщений прессы следовало, что у руководства страны нет единого мнения относительно содержания этих реформ. С одной стороны, сообщалось о непримиримом желании непременно реформировать крупные компании. Например, председатель Комиссии по добросовестной конкуренции (справедливой торговле) Кан Чуль Гю заявлял: «Мы должны улучшить централизованное управление крупных бизнес - групп для того, чтобы установить прозрачную и справедливую экономическую систему… Несмотря на попытки реформ за последние 5 лет, вряд ли можно говорить о значительном улучшении ситуации в этих компаниях... Мы обязаны остановить диктаторское управление владельцев чэболей...»[1]. Прежде всего, имелись ввиду такие крупные компании, как «Самсунг групп», «Хёндэ групп», «Эл-Джи групп», «Хёндэ мотор» и «Хэви индастриз». Но с другой - руководство страны осознавало опасность скорого реформирования крупных финансово-промышленных групп. В прессе стали проскальзывать заявления, в которых звучали призывы сбавить темп реформ и подходить к проблеме более взвешенно.

Государственные чиновники все чаще стали указывать, что реформы необходимо проводить более «уравновешенно, предсказуемо и средствами дружественными рынку... дабы избежать осложнений в экономике страны». Подчеркивались роль и значение, которые играли крупные ФПГ в экономике и стабильности государства. Указывалось, что реформа чэболей должна и будет проводиться в тесном диалоге с представителями крупного капитала[2]. При этом «тесный диалог» с представителями крупного бизнеса, в особенности - в принципиальных вопросах, велся не публично, а на так называемых «личных встречах», содержание которых оставалось закрытым. Невольно напрашиваются параллели с тем, как в начале 60-х гг. пришедший к власти генерал Пак Чжон Хи, вызывая к себе молодых еще предпринимателей, ставил им конкретные задачи в рамках программы государственного планирования развития, обещая всестороннюю помощь и поддержку со стороны государства. Несмотря на то, что общая ситуация и обстановка в стране тогда и сейчас кардинально отличались, как и 30 с лишним лет назад, государство фактически навязывало крупным компаниям дальнейшую стратегию их развития и имело при этом реальные рычаги воздействия. Отказ сотрудничать также означал крах.

В 1998 г. государство в рамках собственной программы реструктуризации крупного бизнеса «предложило» компании «Дэу» купить автомобильное подразделение другой крупной компании Самсунг, которое было создано буквально накануне кризиса, несмотря на доводы и специалистов, и правительственных чиновников. Последовал отказ. В ситуации, когда внешний долг компании в разы превышал активы, а доступ к банковским кредитам фактически контролировался государством, подобный шаг означал самоубийство. Далее последовал крах казавшейся нерушимой империи «Дэу», бегство ее основателя Ким У Чжуна, полсотни дел в прокуратуре о взятках, махинациях и прочих деяниях руководства компании. Здесь опять же напрашивается параллель с исчезновением компании «Кукче групп», которая в середине 80-х годов прошлого века также отказалась участвовать в финансировании государственных программ (фонд «Ильхэ» и «Сэ Маыль Ундон»), чем вызвала негодование Чон Ду Хвана. В результате государство фактически обанкротило эту компанию.

Стоит отметить, что история с «Дэу» пришлась на период президентства Ким Дэ Чжуна, одного из наиболее демократичных президентов в истории страны. Примечательно, что в тяжелейший для всей страны момент, когда неправильно выбранная стратегия выхода из кризиса могла привести к катастрофе, руководству страны как нельзя лучше подошли довольно-таки авторитарные методы управления, которыми пользовался еще Пак Чжон Хи. В обоих случаях такая тактика принесла плоды: Пак Чжон Хи построил страну с сильной экономикой, а Ким Дэ Чжуну удалось преодолеть кризис. Сегодня Южная Корея вновь среди ведущих государств региона. Это лишний раз демонстрирует преимущества корейской модели управления и развития в условиях современного миропорядка, а также говорит о том, что выбранная модель взаимодействия государства и крупного капитала, особенно - в кризисной ситуации, в целом довольно таки эффективна. Однако не все столь однозначно и, как известно, у каждого явления есть две стороны.

Напомним, что, придя к власти, администрация Ким Дэ Чжуна обещала помимо вывода страны из кризиса, еще и разрешение целого ряда проблем, накопившихся за более чем десятилетие демократического правления. Среди прочего, говорилось об искоренении «порочной» практики и связей государства и крупного бизнеса. В рамках настоящего доклада мы не будем рассматривать конкретные меры, предпринятые властью для осуществления поставленных задач. Отметим лишь, что правительство действительно серьезно подошло к проблеме и действия государства были беспрецедентны, о чем свидетельствует уже хотя бы упомянутая история с банкротством компании Дэу, долгое время остававшейся фаворитом власти. Рано или поздно, но плоды реформаторской деятельности дали о себе знать. Как водится в современной истории Республики Корея, о проблемах, просчетах и ошибках предыдущих администраций мы узнаем от новоизбранных. В этом отношении известная пословица - «новая метла по-новому метет» как нельзя лучше отображает истину. Несмотря на то, что приемник Ким Дэ Чжуна – президент Но Му Хён в целом продолжил линию предшественника, будучи кандидатом от правящей партии, именно с его приходом вдруг начали проявляться те самые «просчеты» предыдущей власти. Рассмотрим несколько сюжетов из совсем недавней истории и попробуем разобраться, насколько все же изменились взаимоотношения государства и крупного бизнеса за прошедшие несколько лет после кризиса.

 

Пожалуй, самый крупный скандал, разразившийся на корейском политическом небосклоне после прихода новой администрации, был связан с исторической встречей на высшем уровне руководителей Северной и Южной Кореи в июне 2000 г.

9 июня 2000 г. по распоряжению президента Ким Дэ Чжуна, согласовавшего ранее данный шаг с правительством, компания «Хёндэ» через Кореа Иксчейндж Бэнк при содействии спецслужб Южной и Северной Кореи осуществила секретный перевод суммы в размере 500 млн. долл. США руководству КНДР. Из этих денег 400 млн. принадлежали компании Хёндэ, а остальные 100 предоставлялись государством. По известным причинам точный адресат перевода денег неизвестен. Обстоятельства данного факта постепенно стали известны, и к 2003 г. назрел довольно крупный скандал, активно подогреваемый оппозиционной партией «Ханнара». Пикантность ситуации добавляло то, что, благодаря участию в саммите президент Ким Дэ Чжун получил Нобелевскую Премию Мира, что дало оппозиции повод утверждать, что премия была «куплена».

Шумиха вокруг истории с «купленной нобелевской премией» - в большей степени разыгранная оппозицией карта, чем истина, хотя бы уже потому, что сама премия в 500 раз меньше, чем затраты на нее. Согласно заявлению самого Ким Дэ Чжуна, а также ключевых министров, участвовавших в переводе денег, целью не являлась «покупка» саммита, и вообще, перевод денег к саммиту отношения не имел. Последнее, конечно, довольно сомнительно, так как сделка была осуществлена буквально за несколько дней до саммита, а, следовательно, подготовка к этим двум мероприятиям проходила практически одновременно. К тому же, и сам саммит, и перевод огромной суммы на Север, по мнению самих участников этой операции, а также северокорейской стороны, в конечном счете, служили одному общему делу – налаживанию контактов и сотрудничества между двумя половинами страны, а значит и самому главному - объединению страны. Наконец, представители «Хёндэ» утверждают, что компания направила сумму в размере 500 млн. долларов США Северной Корее взамен на эксклюзивные права при осуществлении бизнеса в коммунистическом государстве. Данная формулировка весьма показательна, так как является типичной для многих коррупционных скандалов, то и дело возникающих в стране после начала политики государственной власти по искоренению взяточничества. Председатель компании «Хёндэ Асан» Чон Мон Хун признал, что перевод суммы частично содействовал участию Севера в межкорейской встрече на высшем уровне в июне 2000 г.[3] Любопытно, что ранее эта формулировка была озвучена самим Ким Дэ Чжуном, а также уточнена его советником по вопросам безопасности Лим Дон Воном, который добавил одну немаловажную деталь: в осуществлении перевода такой огромной суммы компании «Хёндэ» помогали контролируемый государством центральный банк, а также спецслужбы Юга и Севера.

Таким образом, мы имеем очень интересную схему взаимодействия при осуществлении межгосударственных или, если кому угодно, внутригосударственных в рамках единой Кореи задач, механизм, в котором государство вместе со спецслужбами действует вместе с крупным бизнесом во имя государственных целей, во имя обеспечения безопасности на корейском полуострове и, наконец, во имя объединения страны. Президент Ким Дэ Чжун отмечал, что перевод денег был осуществлен компанией «Хёндэ» по его указанию, но с разрешения правительства. Он справедливо обратил внимание на то, что в рамках существующего законодательства и существующей системы международного права, а также ввиду сложности и уникальности взаимоотношений Севера и Юга, не представлялось возможным изыскать иные средства для перевода денег, и пришлось прибегнуть к помощи «Хёндэ Асан».

 

До недавнего времени самым значительным прецедентом прямого выхода в политику представителя крупного бизнеса был зафиксирован в 1992 г., когда почетный председатель «Хёндэ групп» Чон Чжу Ён, организовав собственную политическую партию, баллотировался на пост президента страны, но проиграл. Ранее на выборах в парламент партия Чона имела успех, что и послужило поводом для попытки использовать поддержку населения и принять участие в президентской гонке. Однако все это, а также критика Чоном линии тогдашнего руководства страны во время предвыборной кампании, вызвало бурю негодования у Ким Ён Сама – кандидата от правящей партии и собственно конкурента Чона. После победы на выборах Ким Ён Сам не стеснялся в средствах, чтобы «наказать» предпринимателя, что во многом удалось путем бесконечных проверок финансовой деятельности и прочих мер. Тогда казалось, что государство ясно и четко продемонстрировало свое отношение к такому явлению, как прямой выход представителей крупного бизнеса на политическую арену. Однако ровно 10 лет спустя ситуация повторилась. Чон Мон Чжун - сын Чон Чжу Ёна, крупный и известный бизнесмен, довольно уважаемый общественностью человек (в основном благодаря своей деятельности в корейской федерации футбола, который в последние годы стремительно набирает популярность в Южной Корееремительно агодаря своей деятельности в корейской федерации футбола, который в последние годы набирает тьюржку населения и поп), организовал собственную партию – «Народный союз 21» для участия в выборах на пост президента страны. В этот раз ситуация развивалась по иному сценарию, хотя как и 10 лет назад Чон не имел шансов в одиночку победить основного на тот момент претендента – кандидата от партии «Ханнара» - Ли Хве Чхана, равно как и третий претендент – будущий президент страны - Но Му Хён. Буквально за месяц до выборов было принято стратегическое решение: Но Му Хён и Чон Мон Чжун сумели договориться и выступили единым фронтом. Кандидатом на пост президента от этого нового альянса был избран Но Му Хён – по результатам опроса общественного мнения он, с небольшим отрывом обошел Чон Мон Чжуна – именно так партии договорились определить единого кандидата. Такой расклад политических сил накануне выборов практически обеспечивал победу Но Му Хёну, что и произошло, даже несмотря на одно обстоятельство. Накануне выборов, точнее за сутки, Чон Мон Чжун объявил о выходе из коалиции с Но Му Хёном. Поводом послужило высказывание Но Му Хёна относительно возможных действий Республики Корея в случае вооруженного конфликта между США и КНДР. «…Пресс-секретарь Чон Мон Чжуна поставила в вину Но следующую фразу: «Если Соединенные Штаты и Северная Корея будут воевать, мы должны их остановить». По мнению Чона, это высказывание Но расходилось с согласованной программой двух партий. Во-первых, Вашингтон и Сеул являются союзниками, а во-вторых, у США нет причин воевать с Севером….»[4]. Данная позиция скорее всего лишь сыграла роль предлога, - когда Но и Чон договаривались о выработке общей программы, они преодолели куда более серьезные расхождения. Тем не менее, Чон так и не прояснил истинные причины своего поступка, что, впрочем, не повлияло на исход выборов: президентом был выбран Но Му Хён.

В данном сюжете интересно то, что, каковы бы ни были причины раскола коалиции Чона и Но, именно она позволила последнему прийти к власти. Теперь мы имеем прецедент взаимодействия представителей крупного бизнеса и политиков на самом высоком уровне.

Вообще история взаимоотношений конгломерата «Хёндэ» и государства довольно интересна и продолжительна. Покойный почетный председатель компании Чон Чжу Ён – отец Чон Мон Чжуна не раз говорил о намерении заняться политикой и довольно планомерно претворял свою цель в жизнь. Именно этой компании принадлежит ведущая роль в неофициальном экономическом «прорыве» в отношениях с Северной Кореей; представители руководящей семьи именно этой компания настойчиво из года в год штурмуют политический олимп Республики Корея, участвуя в выборах в Национальное Собрание; именно эта компания в тесном сотрудничестве с государством осуществляет плодотворное экономическое сотрудничество с КНДР в рамках провозглашенной бывшим президентом Ким Дэ Чжуном и продолжаемой его приемником Но Му Хёном политики «солнечного света». Бывший президент Республики Корея Ким Дэ Чжун, оценивая деятельность крупного бизнесмена, председателя правления компании «Хёндэ Асан» Чон Мон Хона, трагически покончившего жизнь самоубийством при так и не выясненных до конца обстоятельствах, прямо говорит о значительной роли, которую сыграл этот бизнесмен и его компания в деле налаживания межкорейского диалога. Аналогичные оценки прозвучали и с Севера. В телеграммах на имя Чон Мон Гу от северокорейской Национальной федерации экономического сотрудничества и Кымгансанской международной туристической компании отмечен большой вклад Чон Мон Хона в дело примирения и объединения двух Корей: «Он разрушил барьеры, разделяющие нацию, ради процветания и мирного сосуществования корейцев»[5]. У взаимоотношений государства и компании «Хёндэ» есть и обратная сторона. Упомянутый Чон Мон Хон покончил жизнь самоубийством в самый разгар скандала вокруг перевода денег на Север и явно в связи с расследованием по поводу законности этого факта. Государство – заказчик и партнер «Хёндэ» в этой истории не смогло или не стало защищать предпринимателя от надвигающего скандала. Чон Мон Чжун, партнер нынешнего президента страны Но Му Хёна по предвыборной коалиции, после своего внезапного выхода из оной, что чуть было не перечеркнуло шансы на победу, оказался в явной немилости у своего бывшего соратника. Вскоре после вступления Но Му Хёна в должность, Чон Мон Чжун спешно покинул страну. Здесь стоит вспомнить и упомянутые проверки деятельности компании Хёндэ в 1993 г. после поражения на президентских выборах Чон Чжу Ёна. Кстати говоря, в марте 2006 г. компания «Хёндэ мотор» подверглась очередной проверке, в результате которой было заведено уголовное дело о создании неких секретных фондов. Иначе говоря, речь все же идет о некоем противостоянии государства и крупного бизнеса, всеми силами стремящегося на самую вершину политической системы Республики Корея. Так, по одной из версий, причина разрыва коалиции Но Му Хёна и Чон Мон Чжуна кроется в раздоре между оными после упомянутого референдума, где большинство определило Но как единого кандидата, а Чон в своих выступлениях открыто заговорил о своем намерении участвовать в следующих президентских выборах.

 

Каждый новый президент Республики Корея, вступая в должность, обещал искоренить коррупцию в высших эшелонах власти, а также прекратить порочные связи представителей крупного бизнеса и политиков. Нельзя отрицать, что в этом отношении действительно велась очень серьезная работа, и частые разоблачительные статьи в прессе подтверждают это. Однако их нескончаемый на протяжении вот уже нескольких лет, если не десятков лет, поток говорит и о том, что искоренить явление и подобного рода практики не удалось. По сей день самым простым и очевидным способом добиться каких-либо экономических привилегий от государства является непосредственный контакт между представителями власти и бизнесменами. В свою очередь политическая система Республики Корея уже не представляется без важного экономического элемента – пожертвования крупных компаний. Пожалуй, самым красноречивым свидетельством того, насколько и в каком направлении изменилась ситуация, является скандал, разгоревшийся спустя год после выборов 2003 г. вокруг вопроса о незаконном финансировании предвыборной гонки крупными корейскими компаниями. Тогда оппозиция, раздосадованная поражением на президентских выборах, настояла на проведении прокуратурой расследования фактов использования президентским штабом незаконных пожертвований от крупных бизнесменов. Следствие обнаружило факты, подтверждавшие финансирование предвыборной кампании со стороны чэболей, однако выяснилось, что лидер оппозиционных сил – Ли Хве Чхан принимал пожертвования, суммы которых на порядки превышали пожертвования лагерю Но Му Хёна. 15 декабря 2003 г. бывший кандидат в президенты и руководитель оппозиционной партии «Ханнара» Ли Хве Чхан добровольно явился в прокуратуру для дачи показаний по незаконным пожертвованиям в свой предвыборный фонд со стороны крупного бизнеса. Сумма, о которой идет речь, составляет около 50 миллиардов вон. Перед походом в прокуратуру Ли Хве Чхан дал пресс-конференцию, на которой признался: «Незаконный сбор средств для партии «Ханнара» осуществлялся по моему личному распоряжению. Я беру на себя всю ответственность за это и, разумеется, должен понести за наказание»[6]. Ранее, 14 декабря 2003 г., Но Му Хён сделал заявление о том, что он «…уйдет в отставку, если... незаконные финансовые пожертвования со стороны корейских компаний его предвыборному штабу превысят 10 % от суммы, которую таким же незаконным путем получила перед прошлыми президентскими выборами оппозиционная партия «Ханнара».

Необходимо заметить, что, к сожалению, коррупция и злоупотребление служебными полномочиями не обошли и семью президента Ким Дэ Чжуна: к концу его президентства двое из его трех сыновей оказались за решеткой.

 

Что же изменилось в отношениях государства и крупного бизнеса за отмеченный период? Ситуация в экономике вынудила правительство предпринять безотлагательные и довольно жесткие меры по выводу страны из кризиса. Условия МВФ по предоставлению срочного займа также предполагали довольно серьезные изменения, принятие которых диктовало необходимость государственного вмешательства в экономику страны, и в том числе - в частный сектор, в гораздо больших масштабах, чем предполагал либеральный курс предыдущих администраций. Государство вновь, как и многие годы назад, прибегло к почти авторитарным методам решения проблем для проведения в жизнь необходимых реформ. Несмотря на публичное соблюдение формальностей в отношении принятия решений в той или иной части выполнения реструктуризации, а также - на рекламирование «добровольности» и свободы для бизнеса при выборе пути развития, многое, а, возможно и самое основное, осталось за кадром и явилось предметом закрытых неофициальных переговоров представителей крупного бизнеса и руководства страны. Фактически руководство страны диктовало чэболям условия выживания. Сейчас можно спорить о причинах крушения гиганта Дэу, которого государство раньше не раз спасало от банкротства. Было ли это мерой устрашения, необходимой жертвой во имя спасения остальных или наказанием за отказ следовать в новом русле государственной политики, но очевидно одно: государство могло спасти крупнейшую компанию, однако не сделало этого.

Действительно, события кризиса осени 1997 г. привели к ситуации, когда государство вынуждено было пойти на сознательное изменение схемы взаимоотношений с крупным бизнесом. Вопрос в том, насколько успешной оказалась эта кампания и каковы реальные ее результаты. С одной стороны, существенное давление на чэболи со стороны власти, а также - общественности, нагнетание образа «виновника» случившегося коллапса серьезно подорвали авторитет и возможности воздействия крупного капитала на неэкономические рычаги. С другой стороны, взаимоотношения государства и крупного бизнеса вследствие известных потрясений просто вернулись в изначальное, так сказать, исходное положение, когда государство как обладатель и распределитель финансовых потоков определяло направления и приоритеты развития страны, привлекая в своих интересах бизнес. Разница лишь в том, что тогда, в начале 60-х бизнесменам предлагалось начать с нуля, а теперь параллельно с экстренным восстановлением страны предполагалось еще и заниматься довольно болезненным внутренним реформированием.

Итак, в отношениях государства и крупного бизнеса мы по-прежнему видим очевидное доминирование первого над вторым. Игра по-прежнему ведется по правилам государства, и, если в конце 80-х – середине 90-х гг. прошлого века можно было говорить об относительном усилении экономической мощи, а значит - и влиянии чэболей, то кризис 1997 г. и последующие события вернули все на круги своя. Мы по-прежнему наблюдаем связь политиков и бизнесменов, зачастую выходящую за рамки общепринятых норм и закона. Коррупционные скандалы, связанные как с отдельными политиками и бизнесменами, так и с целыми партиями и корпорациями, продолжаются. По-прежнему существует практика финансирования политических партий и объединений крупными компаниями как с целью получения привилегий, так и для осуществления конкретных политических задач. По-прежнему, государство использует крупный бизнес для решения уже не только внутриполитических, но и внешнеполитических задач. Об этом свидетельствует привлечение крупного капитала к осуществлению экономических проектов с Северной Кореей, в немалой степени содействующих стабилизации общей ситуации на Корейском полуострове.

 

[*]Институт Востоковедения РАН, Москва

 

[1] Korea Herald, 03.04.2003.

[2] Там же, 17.03.2003.

[3] Там же, 17.02.2003.

[4] Сеульский Вестник, 19.12.2002.

[5] Там же, 06.08.2003.

[6] Там же, 15.12.2003.

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: