В чем все же отличие профессиональной психотерапии от «бытовой»?

В образовании. В нашей стране все любят заниматься самолечением, самообразованием, самоутешением. Все, как им кажется, знают, как лечиться, если заболеешь, как воспитывать и учить детей, как помогать в случае душевных проблем. Понятно, что такое заблуждение у нас выработалось не от хорошей жизни, а потому, что с профессионализмом в стране было неважно, да и с деньгами тоже. Но все же профессионал от любителя отличается, в первую очередь, наличием специального образования, которое в случае медицины, психологии, педагогики (да и в других случаях тоже) будет системным, то есть будет рассматривать человека и процесс, в котором он находится, в некоей системной целостности. Это немаловажно. Если вы поранили руку, то вы можете помазать рану зеленкой, заклеить пластырем, и все будет в порядке. Но если вдруг ваша рука стала опухать или краснеть, начался озноб, поднялась температура, то совершенно очевидно, что ваша незначительная проблема стала системной. Ваш организм надо спасать в целом, чем и предстоит заняться врачу. Если же вы продолжите самолечение, то рискуете получить еще большие проблемы, возможно, даже потерять жизнь.

В психотерапии точно также. На ваш непрофессиональный взгляд проблема может показаться незначительной, и вы можете дать совет, не согласующийся с ситуацией и личностными особенностями того человека, которому вы хотите помочь. И тогда в лучшем случае вы не нанесете вреда. А если дело касается детей или людей, от вас зависящих, то ваши непрофессиональные действия могут быть причиной усугубления психологической травмы.

В особой позиции психотерапевта. Я уже писала о том, чем спасательство отличается от профессиональной психологической помощи. Хочу сказать об этом еще раз. Спасательство – это, как правило, малоосознанное стремление решить свои собственные проблемы и задачи за счет другого человека. Спасатель всегда имеет некие бонусы за то, что спасает других людей. Например, он чувствует себя добрым, щедрым, сильным (в то время как спасаемый – слабым, зависимым, подчиненным, обязанным). Или он наполняет свою жизнь смыслом, и тогда спасаемый часто становится заложником смысла жизни своего спасателя, и потому ему бывает так непросто спастись. Либо спасатель начинает увлеченно заниматься чужой жизнью и чужими проблемами, чтобы не решать свои. Неосознанность намерений делает это мероприятие очень неясным и размытым. Неблагодарность, зависимость, разочарование, виноватость, долженствование – не только эти трудноперевариваемые эмоции начинают «гулять» в пространстве между этими двумя людьми. И ведь еще, согласно теории, есть третий, – «преследователь» или «тиран», без наличия которого эта пара быстро теряет энергию. И вот тогда все усложняется настолько, что вскоре уже не разберешь, кто кого тиранит, спасает или рассчитывает на спасение.

Спасатель позиционно поначалу всегда немного сверху, «жертва» – снизу, это позволяет одному ощущать себя сильным и ресурсным, а другому использовать свой традиционный детский манифест. При этом никто не оказывается по-настоящему спасенным. Потому что «жертва» только оттачивает свои инфантильные способы поведения, а «спасатель» — подпитывает собственную грандиозность, по сути, возвышаясь за счет неявного принижения другого.

Позиция психотерапевта не подразумевает спасательство. Психотерапевт учит своего клиента ощущать собственные ресурсы, и, опираясь на них, решать свои проблемы. Он расширяет взгляд клиента на мир и на самого себя, и это расширение дает ему возможности других выборов. Позиция психолога – обращение равного к равному. Психолог знает о людях вообще, знает законы развития психики, особенности протекания тех или иных психических процессов, но он не знает об особенностях жизни клиента, о его персональной истории, об уникальности его контакта со своими глубинными эмоциональными переживаниями. Этим знанием владеет только пришедший к нам клиент. И вот тогда эти два человека создают поле, сотканное из этих знаний, возникающих друг к другу чувств и эмоций, которое позволяет обнаружить закономерности, увидеть ранее невидимое, скрытое в глубинных слоях психики, найти первопричины, устранить препятствия, раскрыть нераскрытое.

В наличии четких границ. Нередко спасатели ощущают себя «съеденными», если их подопечные так и не начинают справляться сами, если они без конца висят на телефоне, требуют внимания, участия, поддержки. Сколько бы времени уже спасатель не потратил на спасение, стоит ему начать раздражаться или намекать на усталость, отказывать в помощи, уходить в собственные дела и проблемы, как их несчастные подопечные начнут чувствовать себя брошенными, обманутыми, незаслуженно обиженными. И вместо благодарности, которая должна была питать угасающие силы спасателя, он получит обиду, злость, разочарование. И это будет совсем не то, на что спасатель подсознательно рассчитывал!

Поэтому психотерапия задает определенные границы. Есть определенное время – час, два часа, пятьдесят, сорок минут (каждый терапевт определяет этот отрезок для себя), которое длится психотерапевтическая встреча. Это время отдано клиенту, его жизни, его проявлению, истории, слезам. Время, которым он может распоряжаться. Но оно определено, а не безгранично. И наличие скорой окончательности встречи подталкивает клиента к тому, чтобы использовать это время максимально эффективно.

Другая граница – это деньги, которые клиент платит психологу. Деньги актуализируют ответственность и того, и другого. К тому же являются простым способом измерить и возместить затраты психотерапевта на этот процесс. Это освобождает клиента от долженствования, он не чувствует себя обязанным как-то еще возмещать психологу его время и хлопоты. В то время как «жертва» классического спасателя вечно ему обязана и должна, но ни она сама, ни ее покровитель не могут измерить и не знают, как возместить время и участие, направленное на решение ее проблем.

В особенностях происходящих процессов. Между клиентом и психотерапевтом заключается устный или письменный контракт, который подразумевает и описывает меру ответственности каждого, оговариваются правила и условия. В соответствии с этим психотерапевт не может сказать клиенту: «Слушай, мне надоело разгребать все твои проблемы» или «Мне сейчас не до тебя, у самой забот полон рот». Клиент вправе рассчитывать на то, что с ним будут столько, сколько потребуется. В крайнем случае, психотерапевт может передать своего клиента коллеге, если по каким-то причинам он не сможет продолжить работу.

Само поле в случае возникновения хорошего рабочего альянса между этими двумя людьми создает ситуацию погружения, переноса, правильное обращение с которыми приводит к тому, что клиент обнаруживает и прорабатывает свои прежние, переставшие быть эффективными модели.

Клиент в процессе психотерапии делает именно то, что он делает в обычной жизни, проявляя себя точно так же, как он проявляет себя с другими важными для него фигурами: родителями, мужьями, женами, детьми. И если «спасатель» на проявленную клиентом злость, обиду, критику, обесценивание может прореагировать ответной критикой, злостью или саморазрушением, то задачей терапевта будет выстаивание в любой клиентской буре, уважительная демонстрация клиенту его особенностей и происходящих процессов, поиск истоков такого поведения, залечивание «старых ран», приведших к тому, что теперь он по каким-то причинам реагирует именно так. Постепенно, когда раны залечатся, а внутри клиент станет более гибок, многогранен и степень его самопринятия возрастет, он перестанет реагировать разрушительно. Но для этого нужны знания, время и усилия, на которые «бытовой спасатель» просто не способен.

Для чего?

И действительно, зачем я про это пишу? Когда людьми владеет убежденность, они проповедуют свою правду, свой способ жить. Мануальщик вас будет убеждать, что все проблемы – от ваших трудностей со спиной, иммунолог – от вашего слабого иммунитета, диетолог – от неправильного питания. Я тоже могу сказать, что все ваши болезни и сложности, как в народе говорят, «от нервов». Но не скажу. Потому что человек слишком сложно устроен, чтобы давать простые и однозначные ответы. Но психотерапия – это способ. Во всяком случае, один из многочисленных способов познать себя и тех, кто вокруг. И мне кажется очень важным, чтобы такой возможностью люди пользовались. В этом есть мой совершенно определенный «шкурный» интерес.

И он состоит совсем не в том, чтобы вы, прочитав мою книгу, пришли именно ко мне. Этот мотив, пожалуй, наименее важен, поскольку у меня нет возможности принять всех, кто уже готов это сделать, и я с тревогой и мукой смотрю на список записавшихся в очередь. Мне важно, чтобы вы просто пришли. Психотерапия в Москве и ведущих городах России сейчас бурно развивается и пополняется кадрами, которые год от года становятся все более квалифицированными. Уже есть много талантливых и опытных психотерапевтов, способных вам помочь.

Так для чего мне нужно с такой убежденностью пропагандировать психотерапию? Я знаю, что осознающий себя, по-настоящему взрослый человек не будет так слепо управляем разными структурами и силами, начиная от политических и заканчивая духовными. Я хочу жить в этой стране, но не хочу жить при тоталитарном или авторитарном режиме. И в этом смысле я заинтересована в том, чтобы общество, в котором я живу, было, по возможности, здоровым. Не питаю иллюзий на этот счет, но вижу, как со сменой политического режима, уходя от детского коммунистическо-социалистического рая, люди в общей массе становятся взрослее, понимая, что просто быть убежденным ленинцем недостаточно для успешной жизни в этом новом мире. Современный мир бросает новый вызов, и на него положительно отвечает только тот, кто к этому хоть как-то готов.

Еще я знаю, что прошедший психотерапию врач, учитель, воспитатель нанесет меньше травм детям, а также моему ребенку и внукам, когда они появятся. Я точно знаю, что, если люди начнут ходить на психотерапию, то вокруг меня будет больше интересных и увлеченных людей и меньше манипуляций и саморазрушительных тенденций: алкоголизма, наркомании, несущихся на бешеной скорости машин во дворах, где играют дети. Мужья будут меньше бить своих жен, а те будут меньше их доводить. Родители будут довольны своими детьми, а дети счастливы от того, что живут. Идеализм? Детские мечты о рае? Ну, допустим. Могу же я позволить себе оставить хоть какую-то иллюзию? Пусть она будет называться: «психотерапия может помочь всем, кто этого захочет». Мне она уже помогла.