Место иностранного капитала в СССР.

Россия стремилась к «блестящей изоляции», к самопротивопоставлению окружающему ее несоциалистическому миру, хотя ее экономика, несмотря на политический переворот, в своей материальной ипостаси и в октябре, и в дальнейшем оставалась той же, что и до революции, сохраняя все свои основные черты, в том числе и хронический голод на капиталы. Советское правительство встало перед дилеммой в вопросе о необходимости «собрать массы капитала для разворачивания потушенной промышленности». Предлагалось два варианта решения. Первый включал в себя введение обязательной трудовой повинности и ударности и позволял мобилизовать рабочую силу, принуждая ее к труду внеэкономическими методами. Второй был направлен на всемерное привлечение иностранного капитала в виде концессий. Предпочтение в этом случае отдавалось так называемым «чистым концессиям», так как они считались государственным имуществом, сданным в аренду, что не создавало право собственности для иностранцев, кроме того, они не требовали расходования скудных тогда государственных средств на оплату советской части совместного капитала. «Концессия, - говорил Ленин, - есть своего рода арендный договор. Капиталист становится арендатором части государственной собственности по договору на определенный срок, но не становиться собственником. Собственность остается за государством. Без малейшей денационализации мы передаем рудники, леса, нефтяные источники иностранным капиталистам, чтобы получить от них продукты промышленности, машины и т. д.». Но даже при таких жестких условиях, часть советского правительства была не согласна с необходимостью привлекать иностранные капиталы в СССР поэтому решение за период 20-х годов склонялось то к одному, то к другому варианту. Так, вплоть до 1922 года правительством во главе с Лениным вопросу о концессиях придавалось очень большое значение, а 23 ноября 1920 года был подписан Декрет о концессиях. Политика привлечения иностранных инвестиций планировалась Лениным широко и надолго. В данном документе он даже выдвинул тезис об экономическом единстве мира, который разделялся также английским премьер-министром Ллойд Джорджем и рейхсканцлером Германии Виртом: «Европа нуждается в том, что Россия может произвести: пшеница, лес, марганец, рожь, сало…Россия же нуждается в капитале»…

Однако уже в 1923 году советское правительство отошло от второго варианта и перешло к первому, сбросив концессии со счетов после того как на Генуэзской конференции России было отказано в восстановлении ее в правах члена международного экономического сообщества до тех пор пока она не покается в грехе национализации иностранной собственности и аннулировании долгов, и после того как к 1923-24 годам, когда тяжелые тучи господствавшие ранее мрачных прогнозов о невозможности восстановления страны собственными силами стали рассеиваться и обнаружилось, что царская Россия оставила Советской власти не такое уж малое промышленное наследство и не так уж оно сильно пострадало в годы гражданской войны, как могло показаться раньше. Однако конец 1924 года ознаменовался частичным неурожаем хлеба сближением внутренних цен на него с ценами мирового рынка. Если раньше доходы от хлебоэкспорта позволяли закупать за границей оборудование и сырье для нужд восстановления, то теперь промышленность садилась на урезанный паек, нельзя было более рассматривать российское крестьянство как внутреннюю колонию социализма и строить новое общество за счет выжимания последних соков из деревни. Таким образом, в 1925 году партия вновь оказалась перед дилеммой: широкая помощь извне либо наивысшая мобилизация внутренних сил в военно-коммунистическом духе. Однако на этот раз был принят ряд мер, предназначавшихся для того, чтобы поставить концессионную работу в СССР на новый уровень. Так, в 1925-26 годах органы государственного управления демонстрировали весьма благожелательное отношение к концессионерам, в ряде случаев шли навстречу их пожеланиям и оказывали определенную помощь. Данное улучшение инвестиционного климата в СССР способствовало росту интереса к советской экономике за границей, о чем ясно свидетельствует табл. 2, из которой мы видим, что пик притока иностранных инвестиций приходится как раз на конец 20-х годов, а в 1928 году подписываются Основные положения по привлечению иностранного капитала в народное хозяйство СССР, где говориться, что государство заинтересовано в максимально возможном увеличении размера вкладываемых капиталов, создании концессионерами в СССР импортозамещающего производства полуфабрикатов и материалов, направлении средств прежде всего на добычу цветных металлов, в машиностроение, бумажную и некоторые другие отрасли промышленности, кроме того в малоосвоенные районы страны. Со своей стороны государство обещало устранить основные препятствия административного и экономического порядка, была предусмотрена возможность предоставления концессионерам таможенных, налоговых и иных льгот. Но данное потепление инвестиционного климата было недолгим и уже в 1930 году быстрый переход к военно-коммунистичнской системе предрешил судьбу как концессионной политики, так и уже существовавших в СССР концессий – началась ускоренная их ликвидация, а параллельно свертывалась и концессионная политика.

Таким образом, как мы успели заметить, несмотря на то, что зарубежным инвестициям отводилась по плану Ленина роль одного из главных двигателей советской промышленности, им все же пришлось покинуть Россию, несмотря на все старания сторонников этого плана. Но этот шаг мы должны признать закономерным, так как советское правительство, в отличие от царского, не приложило никаких усилий для создания определенных стимулов для иностранных инвесторов. Так, вместо протекционистской политики по отношению только к промышленным товарам в царское время, мы видели высокие таможенные тарифы на все товары в советское время, вместо увеличения нормы прибыли – низкую производительность труда, отсутствие сырья и полуфабрикатов необходимого качества и их дороговизна, большие расходы по оплате рабочей силы вместо дешевой рабочей силы в предреволюционной экономике. Кроме того, царскому правительству удалось повысить золотой запас и стабилизировать русский рубль, в то время как курс советской валюты – червонца оказался завышенным и перестал котироваться на Лондонской бирже, так как несмотря на то, что золотом он «весил» столько же, сколько и николаевская золотая десятка, по своей покупательной способности он был на несколько порядков ниже, чем английская валюта, а на бирже Советское правительство пыталось поставить его выше фунта стерлинга, в результате чего рубль был вовсе изгнан с Лондонской биржи. Если в царское время иностранные предприниматели, вкладывая капиталы в российскую промышленность, старались выйти на международные рынки, то в советской экономике все выглядело иначе: концессионеры, должны были работать на внешние рынки и конкурировать с предприятиями «благополучных» стран, почувствовали, что на скудных советских «харчах» эта задача им будет не по плечу, и ушли из этих концессий.

Пример 9. Одним из крупных инвесторов в советское народное хозяйство были лесные концессионные предприятия: «Русанглолес», «Русголландлес», «Руснорвеголес», которые с интузиазмом взялись за работу и в первый же год-полтора затратили значительные средства на пуск лесопильных заводов, устройство лесных бирж и т. д., но уже вскоре после начала деятельности они столкнулись с серьезными трудностями в реализации своей продукции за границей, связанными с кризисным состоянием европейского рынка лесоматериалов, но главная причина неуспехов заключалась в сложных условиях работы в СССР, что подорвало их конкурентоспособность и вынудило в 1928-1929 годах «сойти с дистанции».

Иное положение было у тех концессионных предприятий, которые работали на внутренний советский рынок – они работали в условиях монопольного положения на рынке при неограниченном спросе и высоких ценах, практически не встречая конкуренции со стороны отечественных производителей, что было в принципе исключено при царском режиме.

Пример 10. В легкой промышленности размеры концессионной деятельности жестко ограничивались государством, поскольку свою продукцию текстильные и иные концессии реализовывали на внутрисоюзном рынке в условиях высоких цен, осуществляя вывоз прибылей в основном в денежной форме.

Если до революции всячески приветствовался ввоз в Россию новейшей техники, станков и оборудования для совместных предприятий, то в советское время картина оказалась следующей: импорт сырья и оборудования допускался лишь в том случае, если концессионеру удавалось доказать невозможность их приобретения в СССР, т.е. импорт более качественного оборудования для поднятия технического уровня предприятий Советским правительством не приветствовался, как не приветствовалось и усовершенствование отдельных отраслей.

Пример11. В 1928 году «Форд» и «Дженерал Моторз» обратились с предложением наладить в Советском Союзе ежегодное производство соответственно 100 тыс. и 50 тыс. грузовых автомобилей. Эти предложения были отклонены вследствие «отсутствия перспектив сбыта автомобилей и невозможности обеспечить заказчиками производство».

Для иностранного капитала в советской России особое значение имел абсолютный контроль со стороны государства в силу его монополии на внешнюю торговлю и валютные операции. Этот контроль создавал огромные технические трудности для деятельности концессионера и ставил его благополучие в полную зависимость от доброй воли советских органов, коммерческий успех и концессионный договор отнюдь не гарантировал концессиям выживания, единственной гарантией существования концессии в СССР была заинтересованность в ней самого государства, как только эта заинтересованность исчезала, концессия была обречена. Абсолютно противоположную картину наблюдали мы в случае с государственным контролем предприятий в царской России, где государство выполняло функции поддержки предприятий и защиты прав иностранных предприятий. Административно-командное насилие над концессиями, их эксплуатация и правовая незащищенность и усугублявшие ситуацию трудности в народном хозяйстве СССР, а также отсутствие политической воли привели в конечном итоге к исчезновению концессий, свертыванию концессионной политики, уходу иностранного капитала из России и «блестящей изоляции» советской экономики вплоть до начала 90 –х годов.