Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Рационально-критические подходы




 

Несколько иные подходы к понима­нию основополагающих черт поли­тики характерны для авторов теорий, объединенных стремлением объяснить природу политического взаи­модействия не внешними по отношению к политике факторами, а действием ее внутренних структур, отношений, институтов и меха­низмов. Такого рода идеи связаны с анализом взаимосвязи государ­ства и гражданского общества (Б. Спиноза), межгрупповых отноше­ний (А. Бентли), деятельности элит (Г. Моска), механизма межгруп­повой интеграции (Б. Крик), разворачивающихся на политическом поле конфликтов (М. Крозье) или консенсуса (Э. Дюркгейм). В дан­ном смысле можно отметить и разнообразные функциональные трак­товки политики. Сторонники такого рода подходов, как правило, рас­сматривают ее как определенный вид рационально организованной деятельности, в принципе не рефлексируя значения макросоциальных факторов, обусловливающих его формирование и развитие.

Наиболее ярко логика, по которой политика возникает и разви­вается, подчиняясь собственным законам и механизмам, выражена Гегелем. Правда, у него форма существования такого внутренне мо­тивированного развития политики весьма мистифицирована, ибо по­литика он понимал как определенную стадию «развертывания миро­вого духа», хотя сама попытка отыскать внутренние источники фор­мирования политики является вполне конструктивной. Плодотворность этой идеи подтверждается исключительным разнообразием выража­ющих ее подходов. В зависимости от выбранного аспекта или компо­нента политики, положенного в основание ее объяснения, склады­ваются самые разные теоретические подходы. Мы же, прежде всего, коротко познакомимся с теориями, ставящими во главу угла основ­ные внутренние источники формирования политики – конфликт и консенсус.

 

Парадигма конфликта

 

Идея внутренней противоречивости, конфликтности политической жизни получила признание еще в XIX в. Г. Зиммель, К. Маркс, А. Бентли, К. Боулдинг, Л. Козер и др. теоретики расходились разве что в пони­мании присхождения, роли отдельных конфликтов и методах их уре­гулирования, но отнюдь не в признании их первичности для полити­ческой жизни. Современные ученые, придерживающиеся подобных подходов (Р. Дарендорф, Дж. Бертон, К. Ледерер и др.), также полага­ют, что конфликт отражает глубинную суть общества в целом и по­литической жизни в частности. Тем самым наличие конфликтов не рассматривается как угроза политическому развитию общества, ибо конкуренция по поводу ресурсов власти, социального дефицита или позиций престижа (что традиционно расценивалось сторонниками этих подходов в качестве источников противоречий) трактуется как источник самодвижения и эволюции политических организмов.

По мнению большинства сторонников данного подхода, конфликты не обладают антагонистическим, непримиримым характером. Например, противоречия между противостоящими друг другу преж­де всего в экономической сфере классами, которые Маркс характе­ризовал как антагонистические, Р. Дарендорф относит к политичес­кому контекстуXIX в. Нынешняя же эпоха, по его мнению, не со­здает ситуаций, когда бы собственность выступала в качестве основания непримиримого противоборства граждан. Да и вообще знамением нашего времени немецкий ученый считает постепенный пе­реход от групповых к индивидуальным ценностям.

Признание неизбежности конфликта сочетается с признанием его позитивности, которая прежде всего заключается в вынесении на поверхность тех скрытых причин напряженности, которые изнутри способны разрушить политически организованное сообщество. Более того, ситуация спора между отдельными сторонами, определение сторонников и противников тех или иных сил, идеологий и позиций на деле структурирует политическое пространство, давая возможность совершенствовать механизмы представительства социальных интере­сов. В свою очередь, неискоренимость конфликтов предполагает их непрерывное выявление и урегулирование, что также приучает лю­дей к сотрудничеству, прививает им умение защищать свои интере­сы, учит координировать свои публичные действия.

Таким образом, влияние конфликтов на политическую жизнь рассматриваетсякак исключительно конструктивное. Ненужную на­пряженность могут принести лишь скрытые (латентные), неурегули­рованные или сознательно инициируемые конфликты. Так что все основные проблемы сторонники такой позиции сводят по преиму­ществу к поиску наиболее эффективных технологий управления и контроля за конфликтами. Однако у такой точки зрения существует немало авторитетных противников.

 

Парадигма консенсуса

 

В противовес парадигме конфликта в науке сложилось направление, сде­лавшее концептуальным методом интерпретации политики консен­сус. Конечно, ученые, работающие в рамках данного направления, не отвергали наличия конфликта. Однако А. Дюркгейм, М. Вебер, Д. Дьюи, Т. Парсонс и некоторые другие ученые исходили из признания вторичной роли конфликта, его подчиненности тем ценностям и идеям, которые разделяет большинство населения и по которым в обществе достигнут полный консенсус. Вот он-то и конституирует политику как целостное и качественно определенное явление.

С точки зрения сторонников рассматриваемого подхода, единство идеалов, основных социокультурных ориентиров населения позволя­ет осознанно регулировать отношения между людьми, разрешать кон­фликты, поддерживать стабильность и функциональность норм прав­ления. Таким образом, революции, острое политическое противобор­ство не могут рассматриваться, с точки зрения сторонников данной парадигмы, иначе, нежели в качестве аномалий политической жиз­ни, выходящих за пределы норм и принципов организации общества. Поэтому для своего органичного существования политика должна препятствовать конфликтам и кризисам, поддерживать состояние «со­циальной солидарности» (А. Дюркгейм), оказывать постоянное «педа­гогическое» воздействие на граждан общества (Д. Дьюи) и т.д.

Признание верховенства норм и ценностей свидетельствовало о гуманизме этих мыслителей и их уверенности в возможностях чело­века осознанно распоряжаться своими индивидуальными и обществен­ными ресурсами. В самом общем виде такое возвышение политичес­кой значимости консенсуальных начал политики основывалось на преодолении Западом ценностных расколов противоборствующих классов и резком возрастании роли средних слоев. Тем не менее ус­ложнение политических связей и отношений дало в 70-80-х гг. тол­чок теоретическому сближению парадигм конфликта и консенсуса. Правда, и в этом случае, хотя сторонники данного направления и стали в большей степени учитывать значение конфликта, главный упор делался или на их вторичность (Э. Шиле), или на ведущую роль «интегрированной политической культуры», пронизанной едиными фундаментальными ценностями (Э. Таллос), либо на умеренный кон­фликт, существующий в рамках консенсуса (Л. Дивайн) и т.д.

В то же время столкновения сил, формирующих свои властные притязания на различных – и в ценностном, и в идеологическом отношении – программах, острота борьбы за властные ресурсы в обществах различного типа заставили ученых предложить более гиб­кие, акцентирующие внимание не на двух основных, а на множестве факторов, определяющих формирование политического пространства и внутренние источники политики.

Своеобразную позицию в истолковании политики занимают уче­ные, которые исходят из принципиальной неразрешимости вопроса о ее истинной сущности. Сторонники такой позиции в объяснении политики абстрагируются от детерминирующего влияния тех или иных «внешних» (природных, социальных и т.д.) по отношению к ней факторов, оперируя в основном категориями, соответствующими те­ориям среднего уровня. Так, один из видных современных социологов П. Бурдье рассматривает политику как определенное социальное пространство («поле политики»), которое одновременно и детерми­нирует разнообразные виды политических практик (событий, способов бытия) разнообразных акторов, и вбирает в себя относительно автономный ансамбль политических отношений. Под влиянием прак­тик, воплощающих разнообразные статусы, пространственные «по­зиции» («топосы») и «капиталы» (контролируемые ресурсы) акто­ров, это политическое пространство динамично изменяется.

В результате политика предстает как постоянный процесс взаи­модействия предшествующих и актуальных, воплощенных и субъек­тивных, институциональных и символических элементов. При этом «практики» представляют собой не форму «рациональных» или как-то иначе определенных по характеру действий акторов, а некий итог воплощения реального сознания, формирующегося при активном взаимодействии личности со средой и рождающего как осознанные, так и неосознанные мотивации. Поэтому практики нельзя однознач­но объяснить ни прошлым, ни будущим, ни рациональным, ни ир­рациональным образом.

Такой характер толкования политических практик снимает не столько односторонность, сколько определенность в объяснении сущ­ности политики. Будучи понята таким образом, политика становится открытой самым широким истолкованиям ее источников, причин, форм и способов существования.

На современном этапе развития политики, когда чрезвычайно разнообразились цели и способы взаимодействия людей в этой обла­сти социальной жизни, на свет появилось немало модернистских и постмодернистских теорий политики. Например, сформировались «иг­ровые» модели политики, представляющие ее как результат поддер­жания сложного межгруппового и межличностного баланса, разно­образных форм и способов взаимодействий людей. Это «игра», но в нее «играют» серьезные люди, поведение которых подчинено прави­лам, составляющим основу для стабильной жизни. Возникли и по­пытки рассматривать политику в качестве требующего особого про­чтения «социального текста» или глобального «турбулентного про­цесса» (Д. Розенау) и т.д.

Если попытаться рационально использовать социоцентристские подходы, то процесс формирования и развития политики можно опи­сать с помощью двух важнейших субстанций – государства и власти, соединение которых и создает этот особый тип социальности.

 

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...