Основные этапы партогенеза

Кристаллизация партийных функ­ций, становление структуры партий и выработка их наиболее типичных способов деятельности в политической системе осуществлялись в многовековом процессе формирования и функционирования этого политического института (партогенезе). Сегодня, по прошествии не­скольких столетий политической истории партий, можно выделить три его наиболее крупных исторических этапа.

Начальный этап партогенеза уходит корнями в конец XVII – на­чало XVIII в. Это был период, когда зарождались политические систе­мы раннебуржуазных государств Западной Европы и Америки. Поли­тические процессы того времени, сопровождавшиеся Гражданской войной в США, буржуазными революциями во Франции и Англии, свидетельствуют о том, что появление партий отражало раннюю ста­дию борьбы между сторонниками различных направлений формиро­вавшейся новой государственности: аристократами и буржуа, якобин­цами и жирондистами, католиками и протестантами. Знаменуя собой определенный этап в усложнении политической системы индустри­ального типа, партии возникли как инструмент ограничения абсо­лютной монархии, включения в политическую жизнь «третьего со­словия», утверждения в обществе всеобщего избирательного права, развития представительной системы. С их помощью изменение состава политической элиты, рекрутирование правящих кругов стало посте­пенно превращаться в дело избирательного корпуса.

Определяющую роль в возникновении партий играли классовые, социальные, национальные и прочие конфликты. Однако свое влияние оказывали и социокультурные особенности развития отдельных стран, демографические процессы и даже религиозные мотивы (например, возникновение католических партий в Германии и Бельгии в XVIII в.).

Партии не сразу стали полноправным политическим институтом, способным оказывать существенное влияние на власть. Первоначаль­но они представляли собой объединения знати, различного рода клу­бы, литературно-политические образования, являвшиеся формой общения единомышленников (например, Клуб кордельеров времен Великой Французской революции или «Реформ Клаб», возникший в Англии в 30-х гг. XIX в.).

Непосредственное же влияние на превращение партий в актив­ных участников политического процесса оказали предоставление личности политических прав, возникновение избирательных систем и парламентов. Так, первые партии, боровшиеся против феодальной власти, были созданы сторонниками либеральных воззрений (виги в Великобритании, прогрессивная партия в Германий, Бельгийская либеральная партия и др.).

Однако, выражая групповые интересы и так или иначе проявляя свою самостоятельность и оппозиционность государству, партии в то время практически однозначно воспринимались как источник кризисов и раскола общества. Антипартизм был наиболее распространенным идей­ным и психологическим течением. Его основной причиной было повсе­местно распространенное убеждение, что только государство является выразителем народного суверенитета (либеральная традиция) и общей воли общества (феодально-аристократическая и монархическая тради­ции). Не случайно многие выдающиеся ученые и политики того време­ни отрицательно оценивали деятельность партий как нарождающегося и набирающего силу политического института. Исключительно попу­лярной была идея заговора партий против государства. К примеру, Ф. Бэкон писал: «...усиление партий и раздоров между ними указывает на слабость государя и весьма вредит их славе и успеху их дел».* Т. Гоббс прямо указывал на то, что «...партии приводят к мятежам»,** а Дж. Ва­шингтон в «Прощальном послании» американскому народу предупреждал об опасных последствиях «партийного духа», характеризуя партии как «готовое оружие» для подрыва власти народа и узурпации правитель­ственной власти. И только немногие политические деятели той эпохи были более лояльны к партиям. Например, Н. Макиавелли, хотя и счи­тал, что «образование партий – зло, а безнаказанность зла порождает во всех стремление разделяться на партии», все же оценивал их по-своему полезными, поскольку граждане, «умудренные пагубным опы­том других» (подразумевалось: тех, кто испытал порожденные партия­ми вражду и раздоры), «научились бы сохранять единство».***

* Бэкон Ф. Сочинения: В 2 т. М., 1977. Т. 2. С. 402.

** Гоббс Т. Сочинения: В 2 т. М,. 1989. Т. 1. С. 109.

*** Макиавелли Н. История Флоренции. Л., 1987. С. 44, 7.

В XIX столетии партии в основном укрепили свое положение в политической системе, став важным механизмом представительства интересов общества. В то же время начавшийся с первой четверти столетия процесс формирования массовых, в основном социалисти­ческих, партий обозначил ряд качественно новых тенденций, обус­ловивших, в частности, изменение ведущих типов партий и их роли в политическом процессе различных стран и позволивших говорить о втором этапе партогенеза.

Так, Р. Михельс, М. Вебер, М. Я. Острогорский подметили зарож­давшиеся в лоне социалистических партий тенденции к нарастанию роли партийного аппарата в ущерб рядовому членству, к бюрократизации партийных объединений, ко все возрастающему господству партийных лидеров и элит. Так, Михельс в книге «Политические партии. Социологическое исследование олигархических тенденций современной демократии» (1911) писал, что чем больше расширяет­ся и развивается официальный аппарат партии, тем больше вытесня­ется из нее демократия, заменяемая всесилием исполнительных ор­ганов. Причины отрыва партийного руководства от рядовых членов партии он видел в технической неспособности большой массы лю­дей к управлению, а также несменяемости руководителей, в их зако­ренелом негативном отношении к рядовым членам.

Подтверждая этот тезис, Острогорский указывал на то, что ос­новная часть членов партии становится объектом манипулирования со стороны партийной элиты («кокуса»). Под их влиянием партии пытались вырвать из рук парламента законодательную функцию, по­давить спонтанное выражение политически информированных групп, разрушить либеральную демократию. Поэтому, считал он, на место партий с жесткой организацией «должны быть поставлены свобод­ные общественные ассоциации, движения, ставящие перед собой более конкретные и выполнимые задачи разного рода, причем учас­тие в одной из них не должно исключать участие в другой, так, что­бы два человека, оказавшиеся противниками по одному вопросу, стали затем союзниками по другому».*

* Острогорский М. Я. Демократия и политические партии. М., 1997. С. 354.

Помимо нарастающей бюрократизации партий ученые подмети­ли и то, что в связи с встраиванием партий в избирательные процес­сы их идейные принципы, которые ранее привлекали рядовых граж­дан и стимулировали их членство, стали препятствием для завоева­ния партийной элитой электоральной поддержки. Поэтому идеология постепенно приносилась в жертву голому прагматизму, успеху на выборах. Партийные лидеры больше ориентировались на завоевание массовой поддержки, опасаясь отождествления их партии с опреде­ленным классом и соответствующей идеологической доктриной. Партии превращались в ассоциации «хватай всех», беря на себя функ­цию выражения интересов большинства нации.

Усиление централизации и прагматизации деятельности партий, с точки зрения М. Вебера, позволяло рассматривать их как объедине­ния, члены которых пытаются добиться власти для своих лидеров, способных в дальнейшем обеспечить «духовные или материальные преимущества» для их «активного членства».

Наряду с оценками этих представителей романо-германской школы в науке в то время сформировались и другие теоретические позиции. Так, марксисты, делавшие упор на классовых основаниях возникнове­ния партий, возвестили о возникновении коммунистических партий (партий «нового типа»), обладавших способностью возглавить политическое движение прогрессивных классов и выступить в роли ведущей и направляющей преобразования силы. В противоположность такому по­ниманию сторонники рыночной теории рассматривали партии как «сво­бодного игрока» на политической сцене, способного «вступать в сдел­ки» в интересах «политической игры» и потому не обладавшего никаки­ми «своими», в том числе классовыми, позициями.

Современный этап партогенеза свидетельствует о том, что партии стали не просто органическим, но и одним из основных элементов организации политического порядка и функционирования публич­ной власти. По мере развития парламентских, конституционных ос­нов буржуазной государственности, партии укрепляли свой полити­ческий и правовой статус. После Второй мировой войны в конститу­циях разных стран появились соответствующие статьи, а в 70-х гг. сложилось достаточно развернутое законодательство, регламентиру­ющее их деятельность. Поощряя плюрализм политической жизни, партии стабилизировали систему власти, основанную на устойчивом представительстве интересов граждан. Таким образом, в данное вре­мя партии представляют собой такой институт власти, без которого не могут осуществляться выборы как основной механизм формиро­вания государственности, легальное завоевание различными слоями населения ведущих политических позиций.

В то же время в разных странах партии играют весьма не однознач­ные роли. Так, в стабильных демократических государствах, несмотря на статус партий, органическую встроенность их в механизмы государ­ственной власти, деятельность партий сочетается с активностью множест­ва других участников избирательного процесса, причем не только мно­гочисленных групп интересов, СМИ, но и успешно конкурирующих с ними независимых кандидатов. Взаимоотношения населения с властью стали более непосредственными, сильнее ориентированными на инди­видуальные позиции граждан. Как писал С. Хантингтон, чем быстрее росла «приверженность американцев своим политическим убеждени­ям», тем равнодушнее относились они к групповым формам выражения своих политических интересов.*

* Hintington S. P. American Politics: The Promise of Disharmony. Cambridge, 1981. P.191.

Вместе с тем многие партии, привыкнув к роли постоянного зве­на в процессе принятия государственных решений, зачастую стали усматривать свою главную цель в борьбе против правительства, а не в завоевании электората. В этом смысле, по мнению немецкого теоре­тика К. фон Бойме, партии, усилив свою роль в отборе политических элит, в определенной степени утратили влияние на политическую социализацию граждан. Весьма ощутимой тенденцией во многих за­падных демократиях стало и снижение партийной идентификации. Поэтому, укрепив демократические ценности в политической жизни своих стран, партии кое-где начинают «уходить в тень», повышая шансы менее формализованных и гибких посредников в отношениях между населением и властью. В самих партиях эти веяния времени стимулируют тенденции децентрализации и усиления роли местных организаций, ослабления требований к партийной дисциплине, рас­ширения связей с разнообразными неформальными объединениями граждан, различными структурами гражданского общества.

В то же время в странах, переживающих этап модернизации, по­лучили развитие иные тенденции в эволюции партийных институтов. В частности, в посттоталитарных государствах, переживших период жестких идеологических требований к членству в правящих партиях, сохранилось существенное неприятие партийного членства. Это ме­шает полноценному использованию партийных институтов для воз­вращения людей в политическую жизнь. Правда, борьба за выбор направления общественного развития, поиск консолидирующих со­циум ценностей порождают мощные источники формирования но­вых политических партий. При этом во вновь образующихся партиях сосуществуют тенденции к превращению их как в идеологически нейтральные организации, рассчитанные на максимально широкую социальную поддержку, так и в объединения с жесткими идейными требованиями к своим членам, централизованной организацией уп­равления и авторитарной ролью лидеров. Отличительной чертой раз­вития партий в этих странах является и перманентное изменение у многих из них идейной ориентации, радикализация их политических требований, тесная связь с группами давления, а в некоторых случа­ях даже криминальными структурами.