Древнее еврейское население Польши

 

Есть старое предание, что около 842 года умер польский князь Попель. На вече в Крушевице поляки долго спорили, кого избрать новым князем, и договорились решить дело своего рода божьим судом: пусть князем будет тот, кто первым придет в город наутро. Этим первым совершенно случайно оказался старый еврей Абрам Порохувник. Он, однако, не согласился стать князем и отдал свой жребий деревенскому колеснику Пясту: мол, Пяст тоже умный человек, и он достойнее. Такой поступок не противоречил морали язычников и был им вполне понятен. Иудаист Порохувник действовал в полном соответствии с законами и моралью языческого общества, это имеет смысл отметить.

Я хочу обратить внимание читателя на еще одно очень важное обстоятельство: этот Абрам – еврей со славянской кличкой или даже с родовым именем Порохувник, – то есть Пороховник. По-видимому, он, если и пришелец, то давний, привычный, с устоявшейся и явно хорошей репутацией. А может быть, и потомок переселенцев в нескольких поколениях.

Судя по отношению поляков, он вовсе не нахальный пришелец. Стало быть, и лично Порохувник, и, скорее всего, евреи вообще принадлежат к числу знакомых и не вызывающих раздражения. То есть и евреи, и поляки ведут себя так, как ведут себя представители двух коренных племен, давно изучившие друг друга.

Есть и еще одна легенда, что будто бы в конце IX века, около 894 года, явились из Германии евреи к польскому князю Лешеку и просили допустить их в Польшу. Лешек расспросил их об иудейской религии и дал свое согласие. Тогда, мол, многие евреи и переселились в Польшу.

Пересказывая эти откровенно легендарные истории, С. М. Дубнов внезапно переходит к тону, каким впору повествовать о реальных исторических событиях, которые хорошо документированы: «Движение евреев в Польшу усилилось с конца X века, когда польский народ принял христианство и тем связал себя с западной католической церковью и западными народами, среди которых евреи жили в значительном числе» [25, с. 380].

В этих уверенных словах все вызывает удивление, особенно же два положения: во-первых, никаких оснований утверждать что-то подобное нет. О переселении евреев в Польшу в X или XI веках сведений не больше, чем о биографии и деяниях Абрама Порохувника.

Есть легенда, подтверждающая еще более древнее появление евреев в Восточной Европе. Связана она со строительством Праги [137].

Разумеется, нет ничего странного в том, что уже в раннее Средневековье евреи могут оказаться в Восточной Европе. Там ли еще они оказывались! А тут все же не Китай; все же земля, населенная какими-никакими, а европеоидами.

То, что в Польше было это древнее еврейское население, даже не противоречит более поздним волкам расселения из Германии. Ну, было какое-то очень древнее расселение, скорее всего из Византии. Жили среди полудиких славянских племен, несли им свет цивилизации, насколько было в их силах и насколько местные воспринимали. А потом начались Крестовые походы, и евреи побежали в Польшу. Волна изгнаний из Англии и Франции XII и XIV веков – и новая волна переселений в Польшу.

Все очень логично, но только вот принять эту схему никак не могу – мешают, по крайней мере, четыре важнейших обстоятельства:

1. Судя по всем древним легендам, к евреям в Восточной Европе относились как-то странно… Не как к нежелательным пришельцам, а скорее как к еще одному местному, коренному народу. Может, конечно, это связано с тем, что славяне пока еще – язычники? Что их еще не просветили, кто распял Христа и выпил всю кровь у христианских младенцев? Может быть, но, во всяком случае, есть в этих легендах некая странность.

2. И в гораздо более позднее время, на протяжении всей своей документированной истории (то есть с XII–XIV веков), евреи Восточной Европы ведут себя иначе, чем западные. Они живут в сельской местности и заняты своего рода городскими занятиями в сельской местности: ремеслами, торговлей, а особенно торгово-посреднической деятельностью. То есть, попросту говоря, становятся своего рода прослойкой между крестьянством и оптовыми купцами и промышленниками города.

3. У евреев Восточной Европы есть свой особый язык, происхождение которого тоже очень загадочно. Нигде на Западе не говорили на идиш.

4. Евреи Западной Европы гораздо малочисленнее восточных. Трудно представить себе демографический взрыв, который за считанные десятилетия превратил бы переселенцев из Германии, эти тысячи семей, в огромный народ, в десятки и сотни тысяч евреев Речи Посполитой.

Впрочем пора рассмотреть странности, которых мы пока не касались: язык идиш и поведение восточных евреев.

 

ТАИНСТВЕННЫЙ ИДИШ

 

Язык, на котором говорили польские евреи, очень близок к немецкому. Как спаньоль произошел от испанского, а ладино – от латыни или итальянского, так идиш произошел от немецкого. Авторитетный справочник полагает, что идиш «начал складываться в XII–XIII вв. в Германии, где имелись большие поселения евреев, пользовавшихся в обиходе немецкой речью с употреблением древнееврейских слов и оборотов для обозначения религиозных, культовых, судебных, моральных и др. понятий.

С переселением массы евреев в Польшу и другие славянские страны (XV–XVI вв.), в идиш стали проникать славянские слова и морфемы.

Разговорный идиш распадается на три диалекта: польский, украинский и литовско-белорусский (эти названия условны, так как не совпадают с границами данных территорий)» [138, с. 42–43].

Наверное, неплохо было бы изучить самые ранние тексты на идиш, написанные еще в Германии, до начала славянского влияния: сразу многое стало бы ясно. – Но таких текстов не существует, вот в чем дело. Удивительно, что никто не видел текстов, написанных на идиш в Германии, и без поздних славянских примесей. Так сказать, ранних вариантов, родившихся в Германии в XII–XIII веках, когда он «начал складываться», или хотя бы в XIV в.

Все тексты на идиш известны только с территории Польши, все они гораздо более поздние, не раньше XVI века. Все известные ранние тексты уже отражают заимствования из славянских языков, в первую очередь из польского. И таким образом происхождение идиш никак не указывает на миграцию евреев из Германии.

Причем распространен идиш по всей Речи Посполитой – и в коренной Польше, и в Западной Руси, но возникнуть он мог только в Польше, и только в очень ограниченный период – с XIV по начало XVI века. Дело в том, что польские города, включая Краков, формировались как немецкие, о чем, впрочем, уже говорилось. Только в этот период горожане в Польше говорили на немецком языке или на смеси немецкого с польским; позже город ассимилировался, стал почти полностью польским, кроме еврейских кварталов, разумеется. Причем города севера нынешней Польши, Поморья говорили только по-немецки – это была территория Ливонского ордена. Смешения немецкого с польским там не происходило, ассимиляция немцев поляками не шла. Поляки могли сколько угодно называть Данциг Гданьском, но он оставался чисто немецким городом по языку, стилю управления, населению, связям, политической ориентации.

В Западной Руси город говорил по-польски и на идиш. Немецкий квартал был только в Вильно, и не он определял лицо города. А на каком языке говорили евреи Западной Руси до образования идиш, неизвестно.

Идиш вполне определенно появился на юге Польши и оттуда распространился на Западную Русь. Говорит ли это о перемещении евреев из Польши на Западную Русь? Или заимствовался язык, а население оставалось неподвижно?

Очень загадочный язык.

 

В ЧЕМ РАЗЛИЧИЯ?

 

Различия между западными и восточными евреями есть даже во внешности. Нет-нет, не будем опять трясти нечистые косточки Геббельса! Но в Западной и Центральной Европе евреи гораздо меньше отличаются от местного населения, чем в Восточной. Это уже характерная черта, наводящая на размышления.

Еще больше различий в хозяйстве.

«В XV веке в Южной Германии, в Моравии, Богемии евреи стали заниматься виноторговлей в сельских областях. То есть часть из них стала расселяться по небольшим городкам и селам. Там они занимались посредничеством, в оптовой торговле… Евреи скупали лен, шерсть и другое сырье и перепродавали их городским оптовикам.

Так начался новый этап экономической деятельности евреев в Германии, формы которой стали впоследствии наиболее характерны для экономики Польши и Литвы, куда с XV века устремились немецкие евреи» [4, с. 292].

То есть лишь небольшая часть западных евреев вела тот же тип хозяйства, который вели восточные евреи на протяжении всей своей истории.

Наконец, как уже говорилось, есть серьезные отличия и в местных версиях иудаизма, и в обычаях.

Это различия на этническом уровне!

Итак, приходится признать, что польско-литовские евреи составляют какую-то особую группу, отдельную от прочих общность. Эта общность никак не могла возникнуть вследствие переселения из Западной Европы или Германии.

Может быть, в формировании польских евреев приняли участие евреи Юго-Западной Руси? Ведь на юго-западе Руси евреи жили задолго до того, как о них стали упоминать поляки.

 

 

Глава 2

Евреи Древней Руси

 

Пустившись по белому свету,

Готовый к любой неизвестности,

Еврей заселяет планету,

Меняясь по образу местности.

И. Губерман

 

В КИЕВСКОЙ РУСИ

 

Еще в 137 году появилась еврейская колония на Таманском полуострове, – император Адриан сослал туда еврейских пленников после восстания Бар-Кохбы. «Евреи держались и под готами, и под гуннами», – с удовлетворением констатирует Солженицын [10, с. 13]. То есть, видимо, имеется в виду, что евреи не растворились меж другими народами до 933 года, когда князь Игорь взял на время Керчь и вывел оттуда евреев в Киев.

В Киеве часть города называлась Козары, – наверное, там селились хазары, а ведь они приняли иудаизм. Игорь поселил пленных из Керчи 933 года в Козарах. Там же он поселил пленных из Крыма в 965 году. В 969 – хазар из Семендера. В 989 – евреев из Корсуни – Херсонеса, в 1017 году – евреев из Тмутаракани. Возникала своего рода сборная солянка из византийских евреев и хазар, и в эту гремучую смесь добавлялись еще и западные евреи – в силу того, что город стоял на караванных путях. Возможно, сюда добрались и беженцы от первого Крестового похода 1095 года [139, с. 516].

Впрочем, такой авторитетный ученый, как Авраам Гаркави, думал, что еврейская община в Юго-Западной Руси «была образована евреями, переселившимися с берегов Черного моря и с Кавказа, где жили их предки после ассирийского и вавилонского пленений» [140, с. 40].

Гаркави считает, что эти восточные евреи, вообще не испытавшие влияния античной культуры, проникли на Русь до падения Тмутаракани от половцев (1097 год) и что по крайней мере с IX века говорили на славянском языке. Мол, только когда они бежали в XVII веке от погромов Хмельницкого в Польшу, тогда заговорили на идиш. Многое в схеме А. Гаркави совершенно неприемлемо – например, тексты на идиш известны с XVI века, до Хмельницкого. Но, в конце концов, почему бы среди евреев Киева не могло быть не только «трофейных», захваченных на берегах Черного моря, но и добровольных переселенцев – и с Востока, и из Византии?

Может быть, и правда «в Киевскую Русь шли еврейские переселенцы из Византии и ближних азиатских земель, а в соседнюю Польшу шли эмигранты из Западной Европы» [25, с. 380]. Ведь в Вавилонии и Персии с древнейших времен жили «бесчисленные десятки тысяч, и невозможно установить их число», по словам Иосифа Флавия. Эти десятки тысяч в VIII–X веках переселялись на Северный Кавказ, в Дагестан и вполне могли перемещаться на Русь. Ничем не хуже античных евреев.

Во всяком случае, Киев IX–XIII веков – город многонациональный. Благодаря пути «из варягов в греки» и караванным дорогам он больше похож на города Италии, чем Британии или Германии. И в этом городе «в первой половине XI века еврейский и хазарский элемент… играл значительную роль» [141, с. 340].

В конце X века, когда Владимир выбирал веру, недостатка в евреях не было. Владимир, «выслушав иудеев, спросил: где их отечество?» – «В Иерусалиме, – ответствовали проповедники. – Но Бог во гневе своем расточил нас по землям чужим». – «И вы, наказываемые Богом, дерзаете учить других?» – спросил Владимир. – «Мы не хотим, подобно вам, лишиться своего отечества» [142, с. 181].

Эту историю старательно передают друг другу – от Татищева к Карамзину, от Карамзина к Соловьеву, а от того к современным историкам, воспроизводят в учебниках и находят в ней что-то невероятно назидательное. Отмечу в ней только одно: не надо было затевать дорогостоящее и опасное путешествие, чтобы поспорить с иудеем. Вон он, живет в Козарах.

По мнению Ю. Бруцкуса, во время массового насильственного крещения в Киеве в 988 году тогда же крестилась часть «козарских евреев» из Киева. Очень может быть, что из них, из «козарских евреев», происходит и Лука Жидята – новгородский епископ и духовный писатель.

Вообще русских христиан этого времени евреи интересовали очень живо, и не только как соседи или партнеры по караванной торговле, но и как оппоненты, и как носители какой-то иной, не христианской духовности. Может быть, дело в том, что русские – очень уж недавние христиане? Или активные местные иудеи сами навязывали полемику, заставляли думать о предметах, которые в более спокойных условиях не вызвали бы особенного интереса? По крайней мере, в первом религиозном сочинении на Руси, «Слове о законе и благодати», «полемика… так свежа и жива, как она представляется в писаниях апостольских» [141, с. 280]. А это – середина XI века.

В это же время знаменитый монах Феодосий Печерский специально ходил к евреям, спорил с ними о вере и притом ругал их и обзывал беззаконниками и отступниками. Может, монах просто срывался на крик, не в силах переспорить иудеев? Действительно, все, как в Египте или в Сирии времен первых христиан, веке во II или в III.

Есть и другое предположение – что Феодосий попросту искал мученической смерти. Мол, киевский монах Евстафий, проданный в рабство в Крым, был распят своим хозяином-иудеем за отказ признать закон Моисея. В самой по себе истории многие исследователи сомневаются: в ней слишком много от византийских житий святых. Похоже, историю страдальца за веру придумали, чтобы и на Руси были такие святые. Но возможно, что на Древней Руси попросту придали форму византийского жития подлинной истории – такое ведь тоже вполне возможно. Весь антиеврейский пафос в житиях святых Древней Руси – явственно византийского происхождения. Кстати, в переложении церковного устава Ярослава Мудрого есть прямые заимствования из византийских кодексов – например, запреты на половые связи христиан с евреями.

Если так, то в жажде великомученичества Феодосию Печерскому вполне определенно не повезло: как отругивались иудеи и как они обзывали в ответ Феодосия, история умалчивает, но вот распять святого они вполне определенно не распяли. Жалеть ли об этом?

В самом же Киеве «в новых городских стенах (закончены в 1037) имелись Жидовские ворота, к которым примыкал еврейский квартал» [144, с. 253]. Князья использовали евреев примерно так же, как немецкие, – то есть покровительствовали в обмен на денежные дотации. Особенно старался в этом Святополк Изяславович, и хотя свою кличку Окаянный он заслужил явно по другому поводу, приходится отметить – и здесь Святополк как-то странно отметился.

«Некоторые ученые, модернизируя события, называют эти беспорядки «погромами». В действительности же они были лишь косвенно направлены против евреев, причем протест вызывала только их экономическая деятельность, точнее, по всей вероятности, и то, что евреи выступали проводниками ненавистной соляной монополии, установленной Святополком» [145, с. 45].

В 1113 году, в междуцарствие, Владимир Мономах медлил занять киевский престол, и в эту пору безвременья киевляне поднялись на бунт. Побили они многих ненавистных за «неправды» бояр, а кроме того, «потом Жидов многих побили и домы их разграбили за то, что сии многие обиды и в торгах христианом вред чинили. Множество же их, собрався к их Синагоге, огородясь, оборонялись, елико могли, прося времени до прихода Владимирова». А когда Владимир Мономах подошел, «просили его всенародно о управе на Жидов, что отняли все промыслы христианом и при Святополке имели великую свободу и власть… Они же многих прельстили в их закон».

Владимир отвечал киевлянам так: «понеже их (Жидов. – А.Б.) всюду в разных княжениях вошло и поселилось много и мне не пристойно без совета князей, паче и противно правости… на убивство и грабление их позволить, где могут многие невинные погибнуть. Для того немедленно созову князей на совет» [144, с. 129].

Отмечу приоритет закона, действовавший в Древней Руси, и поведение князя, который не хочет поступать «противно правости», его страх перед гибелью невинных.

И еще отмечу, что и еврейский погром был вызван жадностью князей. Стремясь получить побольше денег, они покровительствовали евреям, а те преступали обычаи и законы не только из жадности, но и понимая – их пребывание в Киеве и благополучие прямо зависит от сумм, переданных Святополку.

На княжеском совете принято было решение ограничить размер процентов при займе, что и было внесено в соответствующие Уставы Русской Правды, в Правду Ярославичей. Карамзин почему-то пишет еще о том, что по решению совета Владимир «выслал всех жидов; что с того времени не было их в нашем отечестве» [145, с. 89]. Но, видимо, Николай Михайлович все же выдавал желаемое за действительное, потому что в летописях упоминается, что в 1124 году в большой пожар «погорели Жиды в Киеве».

Были евреи даже в Северо-Восточной Руси, тогда особенно плохо заселенной и диковатой. У владимиро-суздальского князя Андрея Боголюбского был, по крайней мере, один приближенный еврей, Ефрем Моизич, то есть Моисеевич. По данным Соловьева, он был в числе тех, кто убил князя Андрея [146, с. 546]. Для любителей этой темы уточню: князь Андрей Боголюбский был убит мятежными боярами в ночь с 28 на 29 июня 1174 года, в своем любимом Боголюбове. В центре заговора стояли, как это ни огорчительно, не евреи, а дети, внуки, зятья боярина Кучки, владельца Москвы. Как радовался бы Иванов и другие расово ушибленные, если бы князя Андрея зарезали евреи! Но сделали это бояре, которые не любили и боялись Андрея, – он ведь правил без них, окружал себя «неказистыми» людьми, старался подавить всех, кто от него независим. Среди заговорщиков оказался и осетин Анбал, ключник князя (вот они, инородцы…). В эту проклятую ночь он украл из спальни князя его меч. Князь, никогда не расстававшийся с мечом, оказался совершенно безоружен.

Убийцы прошли во дворец ночью, вооруженные. Семеро профессиональных воинов с мечами и копьями ворвались в спальню, стали рубить князя мечами и саблями. Но князь сам напал на них! И так успешно напал, что даже убил одного из нападавших. Убийцы кинулись прочь, унося с собой лежащего на полу человека… Только на улице, при свете луны и звезд (ведь стояла ясная июньская ночь!), убийцы поняли, что ошиблись.

И раздались громкие стоны – голос князя Андрея звучал в ночи. Убийцы кинулись назад… в неверном свете факелов не оказалось князя в спальне, потому что за эти несколько минут князь встал, «побежал под сени, полез на ту и скончался», как пишет летописец.

Кровавый след и стоны помогли убийцам найти его, уже почти спасшегося. Известно имя того, кто отсек князю правую руку: Петр, зять боярина Кучки. И, сделав свое дело, убийцы беспрепятственно ушли.

Почему никто не помог князю?! Ну ладно, ключник Анбал его предал… А как же «молодшая дружина» – сотни профессиональных воинов, каждый из которых всем был обязан Андрею Боголюбскому?! Наверняка во дворце была охрана, и ответ может быть только один, довольно грустный: охрана тоже изменила князю. Пусть и не убивали благодетеля, но и не спасли, когда он со стонами, пятная собственный дворец кровью, пытался спрятаться под сени. А потом дали убийцам удалиться.

Бояре надеялись, что горожане поддержат их и преступление останется неотмщенным, но в своих расчетах сильно ошиблись. Города не поддержали их, всеобщего восстания не началось. Князь Андрей был «плохим» только для разоряемой им знати и вполне «хорошим» для народа. Население было лояльно к его династии, и на владимирский престол сел младший сын Юрия Долгорукова, родной брат Андрея – Всеволод, которого позже прозвали Всеволод Большое Гнездо за огромное число детей и внуков.

Православная церковь канонизировала князя Андрея, и его мощи в роскошной гробнице находились в Успенском соборе во Владимире. Уже в XX веке, по словам советского историка, «революционный народ не почитает мощей, и многие мощи, служившие раньше для обмана верующих, были публично вскрыты и ликвидированы. При этом нередко выяснялось, что в гробнице «святого» лежали вовсе не человеческие кости, а кости животных» [146, с. 89].

Но только вот ведь беда! Исследование костей скелета, несколько столетий пролежавшего в Успенском соборе, полностью подтвердило – это скелет Андрея Боголюбского. Более того – изучение скелета позволило объяснить некоторые странности в описании летописца.

Например, у историков давно были сомнения – не преувеличил ли летописец героизма князя Андрея. Мог ли человек в 64 года, безоружный, оказать такое эффективное сопротивление нескольким опытным воинам и даже кого-то убить? Но в Успенском соборе лежал человек, чей «скелетный возраст был меньше паспортного», как высказались ученые на профессиональном жаргоне. Физиология и физическая мощь Андрея Боголюбского на момент смерти соответствовала не 64, а, скорее, 50–55 годам.

Левая рука скелета была перерублена в нескольких местах, а потом совсем отрублена. Летописец писал о правой руке – видимо, он пытался усилить впечатление от описаний зверского убийства, – отрублена-де «главная», правая рука, которой рубился князь. Но вот на рисунке в более поздней летописи показано как раз, как убийцы отсекают именно левую руку… И думаю, все с самого начала хорошо знали, что речь идет именно о левой руке, и понимали, почему – если у князя не было щита, он вполне мог обмотать чем-то левую руку и использовать ее в качестве щита. Так делали, если не было другого выхода, и иногда собственная рука служила надежной защитой, и воин, получив серьезные ранения, все-таки оставался в живых. А несколько слоев плотной ткани или кусок шкуры все-таки смягчали удары.

Видимо, убийцы и отрубили эту руку потому, что она и так держалась «на ниточке», а они страшно торопились.

Летописец называл Андрея Боголюбского «жестковыйным» – то есть не наклонявшим головы. Князь всегда держал голову немного откинутой, глядя на собеседников гордо, непреклонно. А у скелета в Успенском соборе оказались сросшимися несколько шейных позвонков! Человек, похороненный в Успенском соборе, при всем желании не мог бы держать голову и шею иначе! Так что летописец в своем определении – «жестковыйный» – назвал князя Андрея очень точно: и впрямь, шея у него была крайне «жесткая», в самом буквальном смысле. Летописец, конечно же, имел в виду совсем другое, да и все окружающие были уверены – осанка князя доказывает вовсе не костную болезнь, а его страшное высокомерие, заносчивость…

На скелете было множество следов «прижизненных ранений» – то есть поражений костей, заживших за годы жизни. А кроме них – множество ранений, которые никогда не зажили… Ранений, нанесенных темной ночью 29 июня 1174 года. Рубящие удары нанесены были по затылку, в плечевой сустав, плечо, предплечье, кисть руки, в бедро; колющие удары – в лоб, в бедро, в плечо – и все удары наносились сбоку и сзади.

Анатомы и антропологи считают, что уже первые ранения были смертельными. И что убийцы долго рубили человека, беспомощно лежавшего на правом боку.

Характер ранений ясно показывает: погиб этот человек не в бою, не в поединке… Он был подло убит, и убийцы, скорее всего, сами смертельно боялись его, истекающего кровью, беспомощно лежащего, – иначе зачем так долго рубили покойника? Так же вот и на Юлии Цезаре насчитали 27 смертельных ран: убийцы не могли остановиться.

Так что ученые вынуждены были разочаровать «революционный народ» – на этот раз попы не обманули рабочих, и в Успенском соборе лежал действительно Андрей Боголюбский, а не «кости животных».

Что же до судьбы убийц…

Как только Всеволод пришел к власти, он тут же отомстил за брата. Характерно, что убийцы не бежали в другие земли, и ни одному из них не достало мужества покончить с собой. Семерым главным убийцам подрезали поджилки, чтобы они не могли двигаться, положили в просмоленные гробы и утопили в озере в Богомилове.

С тех пор каждую весну гробы всплывают, поплавают в пруду месяца два, качаются на волне, потом тихо уходят под воду… Естественно, не все хотят верить, что это гробы. Мол, всплывают-то кочки! Только кочки…

Кочки?! Сам я видел это только на фотографиях, но среди этих «кочек» есть объекты с очень четкими геометрическими очертаниями. Другое дело, что торчат на поверхности воды только крышки гробов. Но правильные прямоугольники видны очень четко среди размытых очертаний кочек.

История, конечно, ужасная, но если в ней активно участвовал и Ефрем Моизич, в свой последний час на берегу пруда взывавший к Яхве, это никак не свидетельствует о некоем «жидовском заговоре». Скорее, в духе современных религиозных евреев, пора назидательно поднять палец: вот как плохо заканчивается для еврея попытка играть роль в русской истории!

Есть еще данные, что при Андрее Боголюбском «приходили из Волжских областей много Болгар и Жидов и принимали крещение», а после смерти Андрея его сын Георгий сбежал в Дагестан к еврейскому князю [147, с. 26]. Кто этот загадочный «еврейский князь», приютивший у себя русского княжича, мы еще попробуем понять. Отметим пока, сколь тесны связи Древней Руси и евреев!

Или вот, история про встречу Ильи Муромца с Жидовином. При советской власти из сборников былин эта легенда изымалась, но теперь нам тоже можно знать, что как-то Добрыня Никитич «видит в поле следы от копыт громадные: каждый след величиной с полпечи. Присматривается Добрыня к следу, говорит себе:

– Это, видно, Жидовин, чужой богатырь, заехал в наши вольные степи из земли жидовской» [148, с. 53].

Этот самый Жидовин из земли жидовской – самый настоящий богатырь, ничем не хуже того же Ильи Муромца: «чернеется громадное: конь, как гора, на нем богатырь, словно сена копна, – не видать лица под меховой шапкой пушистой». Палицей он играет «весом в девяносто пудов», и, даже одолев Жидовина, Илья Муромец говорит: «Тридцать лет езжу я в поле, братцы мои названные, а такого чуда ни разу еще не наезживал!» [148, с. 55].

Давно отмечено, что есть нечто неуловимо общее в истории России и Испании. Так вот: точно так же есть что-то общее между евреями этих двух стран. Только испанские мавры и христиане XIII–XIV веков могли бы описать еврейского богатыря так же, как в русских былинах.

По всему колориту сразу видно, что тут речь не о немногочисленных евреях в небольших разбросанных общинах. Евреев на Руси много, знают о них хорошо, относятся серьезно.

Очень может быть, важную роль в судьбе евреев Древней Руси сыграла страна хотя и не еврейская, но принявшая иудаизм, как государственную религию, – Хазарский каганат.

 

Выводы

 

1. Евреи присутствовали в землях восточных славян со времен Киевской Руси. Происхождение еврейства Древней Руси очень смешанное – это и хазары, и античные евреи из византийских земель, и переселенцы с Востока, из Персии и Грузии, и западные евреи. Киев в IX–XIII веках был космополитическим городом, где евреи занимали вполне престижное, вовсе не угнетенное положение.

Влияние этих евреев на русскую культуру несомненно.

Судя по всему, к этому времени мы можем отнести появление того, что можно назвать «русским еврейством» или «славянским еврейством», – то есть появление этнографической группы евреев, говоривших в быту на славянском языке.

 

 

Глава З

⇐ Предыдущая17181920212223242526Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: