Конклюзии и начало печатных афиш

Наряду с фольклорными вариантами изобразительной рекламы со времени царствования Алексея Михайловича практикуется тиражиро­вание профессионально изготовленных гравюр. «В конце XVII столетия фряжский стан для печатания эстампов на меди заведен был в царском дворце при Верхней, т. е. Придворной, типографии» ³⁷. Именно с про­дукции этого стана ведет начало жанр конклюзии в русской культуре. Это понятие имеет несколько значений. Нас интересуют конклюзии, являвшие комплекс гравированного (часто аллегорического) изобра­жения и текста приглашения на академические диспуты и придворные праздники. Некоторые конклюзии представляли собой изложение про­граммы предстоящего события. Таким образом они совмещали три впо­следствии расслоившихся рекламных жанра: зрелищную афишу, теат­ральную программку и пригласительный билет.

Жанр конклюзии процветал при российском дворе в период прав­ления царевны Софьи. Его охотно использовали начальствующие ли­ца Славяно-греко-латинской академии для приглашения знатных вель­мож на устраиваемые здесь философско-религиозные «диспутации», иногда длившиеся по два-три дня, а также на игравшиеся студентами пьесы школьного театра. Нередко компонентом конклюзии являлись строки посвящения события той или иной влиятельной фигуре, на­пример, софьиному фавориту князю В. В. Голицыну. Тем самым орга­низаторы диспута или спектакля выражали свое упование на поддерж­ку, защиту и покровительство той личности, которой направлялось посвящение.

Как известно, придворный театр в России входит в обыкновение при царе Алексее Михайловиче, а при Петре I начинает приобретать широ­кий публичный характер. Отсюда потребность в широком оповещении о зрелищах потенциальных зрителей, с чем жанр конклюзии — изы­сканный, дорогой, элитарный — справиться не мог. Наступает эра пе­чатной театральной афиши.

В театральном музее им. Бахрушина можно увидеть афишу первого публичного театра, открытого по повелению Петра I в построенном для этой цели здании на Красной площади в 1702 году. Славянской вязью по светлому фону здесь перечислены ожидающие посетителя «действа». Они имеют характер цирковых представлений.

Со стилистикой вербальной составляющей русских зрелищных афиш XVIII века можно познакомиться по уже упоминавшемуся нами выше лубку, который посвящен прибытию «аглицких комедиантов». Слово «аглицкий» означало тип представления, а не национальность артистов труппы. О характере зрелища свидетельствуют изображения акроба­тов, гимнастки, жонглера, обрамляющие текст, который гласит:

«С милостивым позволением здешних высоких командующих будет сюды прибывшая Аглицкая компания.

Во-первых, начинает младая женская персона больше как двадцатью позитурами, яко же здесь показаны, чего нигде во всем свете не бывало, потом шутливая толстая мужская персона такие дивные скоки, кото­рые против натуры являются быти, делает.

А после паки женская персона — танец с десятью обнаженными шпа­гами... Первая фигура показывает на принципала, который на скрипке играет и купно танцует так дивно и штучно, что всяк удовольствован быть имеет» ³⁸.

В Екатерининское время театральные представления приобрели бо­лее цельный характер. В обеих столицах действовали стационарные театры, а к концу XVIII века к ним присоединилось немалое число крепостных театров у князей Шереметьевых, Юсуповых, Голицыных и др.

Бытописатель М. И. Пыляев упоминает о том, что театральные афи­ши XVIII века назывались «перечневые». Они «печатались для луч­шего объяснения публике содержания и хода представления» ³⁹.

Приведем еще один пример «перечневой» афиши. На этот раз тако­вую распространяли владельцы крепостного театра, расположенного в сельской глубинке. Текст дается в сокращении, так как его полное цитирование было бы слишком громоздким. Чтобы передать «аромат эпохи», сохраняем архаичную орфографию. «...Сего числа, опосля обеду по особливому сказу крепостными людьми прапорщика Алексея Денисо­вича совместно с крепостными брата его Маера (т. е. майора, — авт.) Петра Денисовича при участии духовного хора Александры Денисовны Юрасовских на домовом театре Сурьянинском

Представлено будет:

"Разбойники Средиземного моря"

или "Благодетельный Алжирец"

большой пантомимной балет в 3-х действиях, соч. Г. Глушковского, с сражениями, маршами и великолепным спектаклем.

Сия пиэса имеет роли, исполненныя отменною приятностью и полным удовольством, почему на санкт-петербургских и московских театрах часто играна и завсегда благосклонно публикою принимаема была. Особ­ливо хороши декорации: наружная часть замка Бей, пожар и сражения.

За сим дано будет:

...Препотешной, разнохарактерной, комической, пантомимной дивертисман, с принадлежащими оному разными танцами, ариями, мазуркою, русскими, тирольскими, камаринскими, литовскими, казацкими... пляска­ми.., а в заключение всево духовный хор крепосных людей Александры Денисовны Юрасовской исполнит несколько партикулярных песен и при­певов ⁴⁰.

Но не только театральные зрелища являлись объектами печатных афиш. В качестве таковых выступают праздничные шествия и народ­ные гулянья, организуемые правительством по случаю значительных церковных дат и важных политических событий.

В предыдущих главах мы рассматривали типы шествий, характерные для античной и средневековой западноевропейской культуры. Некото­рые из них носят характер ритуального действия: такова повторяющая­ся из года в год актуализация событий священной истории, содержа­щая элементы конфессиональной рекламы. В России подобную роль исполняли крестные ходы, связанные с церковными празднествами. В Москве они происходили в среднем один раз в месяц. Особой зрелищностью отличалось так называемое «шествие на ослята», символи­зировавшее вход Иисуса Христа в Иерусалим незадолго до его казни.

Вот как описывает этот зрелищный ритуал немецкий наблюдатель Адам Олеарий по итогам своего участия в голштинском посольстве в 1634 году: «Впереди, на очень большой и широкой, но весьма низкой телеге везли дерево, на котором было нацеплено много яблок, фиг и изю­ма. На дереве сидели четыре мальчика, певшие "Осанна"». Далее, говорит автор, шли представители духовенства с кадильницами, дьяки и вель­можи со свечами. «Потом следовал Великий князь в великолепных одеж­дах и с короною на голове. Его вели под руки знатнейшие советники... Сам он вел за длинные уздцы лошадь патриарха. Лошадь была покрыта сукном; ей были приделаны длинные уши для сходства с ослом. Патриарх сидел на ней боком; на его белую круглую шапку, осыпанную очень круп­ным жемчугом, также была одета корона. В правой руке его находился золотой, осыпанный драгоценными камнями крест, которым он благо­словлял окружающий народ. Народ же весьма низко кланялся и крестил­ся на него и на крест его. Рядом с патриархом и позади него шли митро­политы, епископы и другие священники, несшие то книги, то кадильницы. Тут же находились 50 мальчиков, одетых большею частью в красное; одни снимали перед Великим князем свои одежды и расстилали их на дороге; другие же вместо одежды расстилали разноцветные куски сук­на (локтя в два величиною) для того, чтобы Великий князь и Патриарх прошли по ним» ⁴¹.

Утверждение превосходства священства над светской властью здесь демонстрировалось весьма наглядно. Элементы конфессиональной рек­ламы присутствовали здесь, как и в иных ритуальных акциях, о кото­рых говорилось ранее.

37 Забелин И. Домашний быт русского народа XVI-XVII столетий. Ч. 1 — М., 1985. С. 220.

38 Ровинский Д. Русские народные картинки. В 5 т. Т. 2. — М., 1881. С. 72.

39 Пыляев М. И. Старая Москва. — М., 1997. С. 116.

40 Евреинов Н. Н. Крепостные актеры. — Л., 1925. С. 49-51.

41 Олеарий А. Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно. — СПб., 1906. С. 138.