Сглаз. Порча. Энергетический вампиризм 2 глава

В итоге Раиса Ивановна сказала:
– Ты – инопланетянка, непонятно, кого я родила.
– Ну ладно, какая есть, что мне умирать от э того, что ли?

«Это я уже потом додумалась, что эти способности дают такую картину. Тогда я этого не понимала. Это недоверие и страх к себе… Я долго с этим жила. Потому что общество, в котором мы жили, не понимало и, соответственно, отвергало таких людей с такими способностями. Оно этого боялось и старалось как-то задавить, либо человек превращался просто в изгоя, и получалось так, что ты начинал бояться сам себя. И ты начинаешь это скрывать, боясь сам себя, и думаешь, что я все-таки сумасшедший, раз никто понять не может. Потом я поняла, что я вряд ли сумасшедшая, раз психиатр подтвердила, что я нормальная, а для меня это имело вес. Это я сейчас психиатрам не верю, но тогда, в подростковом возрасте, это имело значение, меня так учили, как ни крути, я тоже член общества и всегда старалась жить по общепринятым законам.
Сначала я себя боялась, потом начала ненавидеть, потом начала себя принимать и скрывать это от других.
Получалось у меня это довольно долго. Об этом знал только маленький круг близких мне людей, товарищей, которые ходили ко мне просто получить ту или иную информацию. А еще соседи, которые лояльно к этому относились и которым я как-то помогала в разные периоды их жизни. Для меня быть советником-консультантом это нормально, потому что я, по сути, этим с детства занимаюсь. До 25 лет, пока я не стала этим заниматься как практик, я эти способности скрывала в силу того, что просто не хотела быть изгоем. Потом я перестала себя бояться. Перестав бояться себя, я стала бояться людей. Потому что люди, к сожалению, просто могут уничтожить тебя, и один ты не выстоишь. Быть как все полностью не получалось. А быть странной в глазах не только посторонних людей, которые не знали меня, но и моих же близких друзей, товарищей было очень тяжело. Волей-неволей как-то старалась балансировать. Поэтому чувство одиночества, внутреннего и внешнего, для меня норма. Я не боюсь его. Я просто иногда от этого устаю, а иногда убегаю в это одиночество, потому что людские эмоции, чувства, мысли, переживания, вся эта информация часто давит, мешает, раздражает и просто угнетает. И стараешься по возможности ее получать дозированно. От этого и желание убежать в одиночество, забиться в угол. Сейчас я это делаю осознанно, убегаю от детей, от взрослых, от всех, чтобы сбросить с себя этот лишний информационный груз. Чтобы немножечко перенастроиться и снова вернуться к людям. Не всегда это удается, но стараюсь, потому что моя внутренняя биологическая система просто может не выдержать, и такое случалось уже не один раз. От перегрузки мой организм просто начинает болеть. До того момента, как я стала официально учиться и практиковать, я старалась от людей скрывать эти способности, понимая, что все равно не поймут, не примут, либо „затопчут“ меня, либо изгонят», – пояснила Наталья.

 

Школа

Когда девочка училась в школе, все люди делились на две четкие кат егории: те, которым она очень нравится, и те, которым она не нравится совсем. Очень мало людей относилось к Наталье нейтрально. Это касалось и учителей, и сверстников, и одноклассников. Так как с раннего детства девочка поняла, что она другая, она всегда старалась не лезть вперед, быть где-то в стороне, но не прятаться, а так, чтобы ее лишний раз не было видно. Уже с первых классов про нее говорили, что девочка странная, много молчит. Так про Наталью говорили практически до 30 лет. В школе у девочки друзей было не много. Она стремилась к людям, хотела быть полноправным членом коллектива, быть как все, но у нее это никогда не получалось, но тогда ребенка это сильно мучило.

«Как же так? Я не такая, как все, но я же хочу быть как все? Я всеми возможными способами пыталась быть как все. Я не понимала, что то, что для меня нормально, для других ненормально. Я и сейчас это не всегда понимаю, просто сейчас мне все равно. Я уже давно это переросла».

Учителя к странному ребенку тоже относились по-разному. Кто-то очень сильно любил, хвалил, иногда даже завышал оценки, потому что девочка нравилась. Наталья честно старалась выучить урок и хорошо на него ответить. В школе она была хорошисткой, но давалось это нелегко.

«Я достаточно информации беру от людей, из пространства, но я с трудом запоминала все эти уроки, эти книжные знания. Я их не чувствовала, либо чувствовала по-своему, либо они мне были просто неинтересны. Это был какой-то другой мир, который был для меня чужим, а учиться надо было».

Наталья в этих книгах «считывала» не то, что было написано, а то, что было между строк. И когда она начинала пересказывать, часто возникала путаница, девочка сбивалась и начинала говорить то, что видит, а не то, что она прочитала. Ей за это попадало, ставили двойки, упрекали, что она не может выучить урок. Учителя не знали о способностях девочки, а те, кто знал из друзей, молчали – боя лись, что им достанется за такую подружку.
То же самое было с классом. Были и те, кто девочку всячески задирал, иногда они получали сдачи, иногда не получали. Иногда Наташа на них просто обижалась, а иногда разворачивалась и давала сдачи. Девочка занималась легкой атлетикой и вообще спортом, была достаточно сильная и могла дать отпор кому угодно.

«Я всегда была хорошим стрелком, мне нравилось стрелять, и в старших классах у меня был напарник, мы с ним призы для школы выигрывали. Мы были два лучших стрелка школы. Зная мою физическую силу, со мной не каждый был готов физически столкнуться, потому что я давала сдачи даже большим мальчишкам, очень задиристым,*censored*ганам. Я просто одним ударом укладывала их в нокаут. Достаточно было одного удара, иногда приходилось прибегать даже к медицинской помощи».

Некоторые ребята пытались напакостить девочке, рвали на ней школьную форму, дергали за волосы, из портфеля могли что-т о украсть. Девочка все это терпела, потому что знала за собой эту силу. Она обижалась, иногда плакала, но сдачи не давала, пока уже совсем не доведут.

«У меня характер такой, я долго терплю. Если я выйду из себя, то разнесу все вокруг, я до сих пор такая. В подростковом возрасте гормоны бунтуют, и было тогда это хаотично, но какой-то контроль этой энергии был. Шел выброс либо энергетический, либо физический. Я могла одной фразой человека уложить, он потом болел, никто не мог его в себя привести, потому что был нанесен сильнейший энергетический удар. Я тогда этого не понимала. Когда со мной начинали ругаться и меня доводили, я если в нос не дам, то могу сказать чтото такое, от чего потом человеку становилось плохо. Дальше – больше. Когда я почувствовала реальную силу и мне надоело вечно бояться своих же друзей-одноклассников, я стала использовать эту силу, за что впоследствии себя ругала и корила».

Наталья создавала такие ситуации, ког да люди реально страдали. Например, был у нее в классе такой мальчишка-хулиган, который вечно задирал девочку, это продолжалось на протяжении нескольких месяцев. В итоге он вывел Наталью из себя.
Мальчик с отцом ехали на машине, девочка знала, что машина попадет в аварию, и своим выплеском энергии усилила это, то есть произвела реальное энергетическое воздействие. Она сделала так, чтобы этот парень особенно пострадал, но не погиб. Произошла авария, машину сильно помяло, у этого парня два перелома, у остальных только синяки и ссадины, потому что удар был направлен на него. Когда девочка опомнилась, она поняла, что могла убить человека, реально убить, она знала, что это она сделала, знала, в какое время это произойдет, как произойдет, и знала, как это усилить и на кого основной удар придется. Потом себя за это Наталья долго ругала.

«Я понимаю, что он идиот, но вот так человека гробить я не имею права: я не судья и не палач».

Дальше – больше. Девочка стала замечать за собой, что, когда она держит эту силу в себе, происходит спонтанный всплеск, и иногда одного движения хватало, чтобы происходил энергетический выброс, она это чувствовала. Выброс шел внезапно, неосознанно, но при этом человек мог ногу подвернуть, сломать руку или начать болеть. Иногда люди ложились пластом, если выплеск был сильный, им приходилось вызывать «скорую помощь».

«У меня достаточно много друзей пострадало, и учителей в том числе, просто реально вызывали „скорую“, иногда тут же на месте, иногда ночью, иногда на следующий день. Когда работала после медучилища постовой сестрой в стационаре, были у нас такие медсестры, которые были старше меня, их было двое, и они считали, что над молодежью можно измываться. И было такое, что я этих медсестер укладывала там же на посту, причем самой же приходилось их приводить в себя и бегать от своего поста к их посту, потому что заменить их было некем. Одна лежит – стонет, другая, я бегаю, и все больные на мне в придачу. А все почему? А потому что они меня довели. Я просто вот ее энергетически „саданула“».

Когда у Натальи этого энергетического выброса не было, она все-таки сдерживала это в себе, то начинала болеть сама. Девушка могла лежать пластом, и даже глаза не открывались, настолько ей было плохо. Врач осматривает, ничего не находит, а ей плохо, у нее все болит, тошнит, мутит. И только через несколько дней она приходила в себя. Это происходило из-за того, что Наталья, когда ее доставали, сдерживала себя. Она этот свой энергетический заряд «не бросила» в человека, который ее мучил, оградив, таким образом, от неприятностей, а оставила его в себе.
Этот нереализованный сгусток энергии, который Наталья тогда не умела трансформировать, не умела менять во что-то другое, поедал ее и разрушал. Шла постоянная борьба с собой.

«Я решила заняться этим профессионально. Если мне прир ода, либо высшие силы, либо Господь Бог, на самом деле это все половинки единого целого, дали эти способности, их надо использовать, и это самое лучшее, что мне досталось в этой жизни».

Раиса Ивановна всегда искала чего-то лучшего для себя и для своих детей, поэтому семья часто переезжала, ища лучшей жизни. Наталья сменила семь школ, последняя из которых была в городе Балашиха, где девочка жила с 12 лет и живет до сих пор. Раису Ивановну этот город устраивал, рядом была Москва, которая давала те возможности, которые не давала ни одна область в стране. Семья Натальи жила в Адыгее, когда родился брат Максим, затем переехали в Геленджик, потом в Урюпинск. Везде Раиса Ивановна с детьми жили год-два, максимум три. В итоге семья добралась до Балашихи. Наталья жила в новом микрорайоне, где не было школы, поэтому девочке приходилось ездить в школу в другой район, что было не совсем удобно. Когда в микрорайоне девочки открылась школа, это был ее последний класс, так чт о в 8-й класс девочка перешла учиться уже у себя в районе, с ней перешли несколько ее друзей.

«Мои странности проявлялись постоянно, но люди из года в год с ними не жили, с этими странностями жила я».

С детства Наталья хотела быть пилотом-испытателем. Она и сейчас старается реализовать свою мечту, учась на пилота малой авиации. В детстве девочка хотела быть не просто пилотом, а пилотом-испытателем, или пилотом-истребителем. Соответственно, девочек не брали, и ей сказали:
–
Девочка, успокойся, была бы ты мальчиком и имела хорошее здоровье, тогда возможно, а так у тебя здоровье плохое, и ты девочка, никто тебя не возьмет. Получив отказ, девочка не знала, кем теперь хочет стать. Раиса Ивановна начала беспокоиться:
– Ты чего сидишь? Ты куда собираешься? Ты либо идешь в 9-й класс, либо пора что-то думать с профессией.
В школе девочке учиться больше не х отелось. Она была пацанкой, любила физкультуру, легкую атлетику, стрельбу. Наступила весна, 8-й класс, и мама снова стала говорить:
– Выбирай.
– Что выбирать то? – не понимая, спрашивала Наталья.
– Куда пойдешь дальше?
– Да не знаю я, пойду кондитером, что ли.
– Почему кондитером?
– А я плюшки люблю. Стану кондитером, буду плюшки печь.
– Ладно, давай иди становись кондитером.
Наталья подумала и поняла, что плюшки есть – это одно, а вот их печь совсем другое. В школе у девочки был очень хороший классный руководитель, который очень любил детей и хорошо относился к Наталье. Как-то он ей сказал:
– Наташа, слушай, с математикой и русским у тебя никак, но у тебя хорошо с людьми получится работать. Давай я тебе помогу, у меня есть хорошие знакомые, у нас тут в Балашихе медучилище. У тебя с людьми п олучается, ты будешь с людьми работать. Пойдешь в медицину?
– Я в медицину? – испуганно спросила девушка.
В детстве Наталья много болела, и для нее медицина ассоциировалась с людьми в белых халатах, а белые халаты – с болью, как у любого ребенка, который много времени провел в больнице и которого долго лечили.
– Да, ты. А что такое?
– Не пойду я в медицину: там страшно.
– Что страшно? Одно дело лечиться, другое дело работать. Это разные вещи, – сказал классный руководитель.
Наталья решила посоветоваться с мамой, пришла домой и сказала:
– Мам, мне предлагают в медучилище пойти, оно у нас тут рядом в Балашихе, три остановки пройти, даже ездить не надо. Да вот я не знаю, как быть?
– Что ты не знаешь? У тебя три месяца осталось, училище рядом, давай иди, раз тебе советуют, а классный руководитель тебе поможет.
Классный руководитель действительно помог. Наталья математику сдала на четыре, а вот русский язык между двойкой и тройкой, хотя все гуманитарные науки шли у нее хорошо. К урокам девочка относилась честно, все учила, поэтому и была хорошисткой.
Наталья завалила русский язык, но ее все же взяли в медучилище, так как классный руководитель постарался, экзамены принимала женщина, его коллега, и он с ней поговорил. Таким образом, Наталья попала в медучилище и стала там учиться. За первый год обучения прошли программу 9-го и 10-го классов, второй и третий год была только медицина. Девушка быстро поняла, что медицина действительно ей близка, и стала в ней разбираться.

«У меня и информация быстро запоминалась, и практика хорошо шла, и людей я чувствовала, с людьми контакт находила. Я поняла, что мой классный руководитель оказался прав. Я боялась медицины, когда она мучила меня, а когда я стала частью медицины, я перестала ее боятьс я и научилась ее любить. Потом я поняла простую вещь. Медицина – это здорово, я могу проработать всю жизнь, но мне этого мало».

Когда Наталья была на практике в роддоме, ей сказали:
– Девочка, ты не беспокойся, мы тебя сразу же возьмем на работу, поработаешь полгодика, потом мы тебя по рекомендации в институт на хирурга-гинеколога отправим учиться. У тебя все прекрасно идет.
Наталья уже на преддипломной практике встала на операцию рядом с операционной сестрой и стала ей помогать. У нее страха не было, крови она не боялась.

«На операции было так, что мы все были в крови чужой, это норма, когда рванет артерия или вена, там фонтаном бьет. Живые-мертвые, ко всему привыкаешь. В медицине жизнь и смерть на одной доске. Ты уже видишь не человека, а объект работы».

В медучилище пришел запрос на Наталью Воротникову, и ее распределили во вторую терапию в Балашихе, в гастроэнте рологию, где девушка отработала полгода. Затем она перевелась в поликлинику в детское отделение, но там ей не понравилось. Наталья искала себя. Вскоре она ушла работать в онкологическое отделение.

«Мне очень нравилось работать операционной сестрой. Видеть человека снаружи и чувствовать – это одно, а когда ты находишься в раскрытой полости и у тебя под руками живое, дышащее, вибрирующее тело – это совершенно другое. У меня был познавательный интерес, научный, потому что я изучала человека по-своему, как могу. Я и сейчас его изучаю, но снаружи – это одно, а изнутри – другое. К сожалению, я там сожгла себе руки, потому что мы мыли их жуткими средствами перед операцией. У меня руки пошли язвами, которые не проходили, а мыться надо было каждый день. В итоге меня из операционного блока, чему я сильно сопротивлялась, попросили, другого выхода не было. Еду домой, от меня народ шарахается, на руках язвы от муравьиной кислоты и пергидроля. Это то, что разводилось в ведре воды, куда надо было опускать руки. После этого надевались стерильный халат, стерильные перчатки, и ты уже в маске и в колпаке подходил к операционному столу, сохраняя стерильность, за которую отвеча ла операционная сестра. Вот я и сожгла себе руки. Моя кожа не выдержала. Причем не выдерживала не только у меня, были там врачи, которые тоже от того страдали. В итоге меня переводят в онкологию-реанимацию, где я проработала три года».
Когда Наталья себя хорошо чувствовала, она за сутки вытаскивала людей после операции, которые на следующий день просили есть. Это не было нормой, так как на следующий день они должны были только глаза открывать. Но когда Наталья чувствовала, что человек не выживет в любом случае, у нее даже руки опускались, девушка понимала, что человек все равно умрет, и знала, когда он умрет.
Иногда у людей случалась остановка сердца, их подключали к аппарату, который за них потом дышал сутками, неделями. Наталья говорила:
– Слушайте, оставьте его в покое, пока сердце работает, пусть работает, все равно он не жилец.
А иногда про тяжелых больных, в выздоровление которых уже никто не верил, Наталья говорила:
– Тихо, тихо, выживет, вот увидите.
И человек выживал.
Когда девушка чувствовала себя плохо, никаких подвигов она не могла совершить по одной причине: у нее не было энергии. Нет энергии – соответственно, нет и действия. И тогда она работала, как могла. Сутки Наталья работала, потом сутки была никакая, восстанавливалась. За девушкой стали замечать, что если она скажет, что человек умрет или выживет, так и происходило.
В реанимации способности Натальи проявлялись более ярко, так как работы было много и работа сложная. Девушка никогда не дружила с техникой, потому что она все время от нее ломалась. Был случай, когда привезли высокоточные современные аппараты в отделение, и один из таких аппаратов был подключен к тяжелому больному, который фиксировал показатели работы сердца, давления, мозга. Когда Наталья какое-то время находилась рядом с больным, то этот аппарат давал очень ст ранные показатели, не больного, а здорового человека. Девушка поняла, что аппарат стал подключаться к ней и давать ее показатели, ее работу сердца, дыхание, давление и прочее. Сначала ничего не могли понять, лечащий врач недоумевал:
– Ну не могут быть у больного такие показатели.
– Сейчас, подождите, я отойду минуты на три, и аппарат исправится.
Наталья отходила в сторону, аппарат на какое-то время «зависал», а потом начинал давать показатели больного.
– Теперь я на него уже не влияю, – говорила Наталья. – Это уже реальные показатели, а то были мои, можете проверить.
Народ на Наталью стал смотреть странно. Особенно когда она говорила: «Не троньте этого больного, он все равно помрет» или «Не бросай работы, надо откачать – выживет».
В медицине есть очень жесткое правило: больные делятся на легких, средней тяжести, тяжелых, очень тяжелых и безнадежных. И вот эти безнадежные Натальей считывались очень легко. Девушка работала до последнего, потому что она не имела право бросить человека. Когда она стала проговариваться, у многих опускались руки.
– Ребята, к утру вывезем, не надо.
– Лучше молчи, а то работать уже неинтересно.
– Хорошо, буду молчать.
А иногда трудятся, трудятся, смотрят на Наталью и спрашивают:
– Что с этим будет?
– Вы же сами сказали – молчи, вот я и молчу.
– А если серьезно? Чего ждать от этого больного?
– Через два часа даст снова остановку сердца, через четыре вывезем.
Все так и происходило, как говорила Наталья.
Был такой случай, когда один пациент лежал после операции вторые сутки, они до трех суток лежали, и если ничего не случалось, их переводили в палату. Его завтра собирались переводить в палату, пото му что у него были хорошие показатели, и вдруг буквально на глазах персонала у него остановка сердца, он перестает дышать. Врачи спохватились, стали заводить сердце.
– Он же вот только что с нами разговаривал, – сказал врач.

«Положено приводить в себя максимально 15 минут, но это уже много, обычно 7—10, а потом мозг умирает. Уже вернешь овощ, а не человека».

Прошло 12 минут, врач говорит:
– Мы уже из нормы вышли. Кого вернем-то?
А у Натальи было четкое ощущение, что не его эта ситуация, больной не должен умереть, не его эта смерть. Происходит то, чего не должно быть. И она сказала:
– Откачивай дальше – будет результат. Как он вошел в это состояние, так он из него и выйдет. Даже смотри, есть реальные показатели. Когда больной лежит на кровати, у тела есть одна особенность: если клиническая смерть, то у тела напряжение присутствует; тело живое – оно просто переходит на другой режим жизни, отсюда понятие клиническая смерть. Когда наступает биологическая смерть, там одна-две минуты буквально, даже меньше, когда тело имеет особенность расслабляться, и оно как бы опускается, уходит в кровать. Так вот этого не произошло. А это значит, что это клиническая смерть. Смотри, даже визуально видно, что тело напряжено.
– Слушай, а действительно тело не опустилось. Если не присмотришься, ты этого не увидишь. Мужик здоровый, грузный, там непонятно. Когда тело проседает, с этого момента оно начинает холодеть, труп, а здесь нет этого.
– Качай, сейчас заведем, – сказала Наталья.
Прошло 15 минут, сердце не заводится, и вдруг какое-то переключение произошло, мужчина как вошел в это состояние, так и вышел. Сердце завелось, его быстро привели в себя, в течение получаса сняли его с аппарата, он на всех смотрит круглыми глазами и спрашивает:
– А что вообще произошло?< br> У всех руки опустились, а врач сказал:
– Слушай, ты умер. Скажи ей спасибо, – доктор показал на Наталью, – это она настояла, иначе ты бы уже тут трупом был.

«У тела, у сознания и подсознания есть такой механизм, он может резко выключиться и тут же резко включиться. Сколько людей теряли сознание, происходила остановка сердца, и казалось бы, все, вдруг этот человек резко открывает глаза и приходит в себя, кто-то помнит этот момент, кто-то нет. Информация эта внутри, но сознание не помнит, оно же было отключено. Какие-то потом отклонения будут. Так как много лет прошло, может быть, они уже и были. Но вряд ли они будут значительными, так как у него сработала система выключения – включения».

В 25 лет Наталья пошла на первый курс Бронникова, где ее действительно научили использовать правильно свои способности, и не только ими пользоваться, но и не наносить вред себе и окружающим. Дали необходимые техники, которые девушке позволили сбалансировать свою энергию. И с этого времени Наталья начала этим профессионально заниматься и для себя, и для других, став практикующим специалистом, а для некоторых даже учителем.

«Мне судьба, видимо, действительно заготовила ту роль, которую я сейчас выполняю, потому что все остальные дороги, которыми я пыталась двигаться, судьба закрывала. Эзотерика мне дала возможности проявиться, раскрыть свой потенциал и научиться им пользоваться.
В 25 лет я выбрала это направление, посчитав его самым лучшим, и именно оно у меня открылось. А все остальное не открывалось. Я билась в дверь, а она не открывалась. Я понимала, что она не должна была открыться».

 

Брат Максим

У Натальи есть родной младший брат, которого зовут Максим. Разница у них восемь лет. Он также обладает экстрасенсорными способностями, как и его родная сестра. У Максима в раннем детстве эт и способности были закрыты, либо просто на это не обращали внимания. Когда у мальчика началось половое созревание, это дало новый толчок.
Шли 90-е годы, тяжелейшее время для нашей страны, соответственно, и для семьи Воротниковых. Максим стал предсказывать самые простые вещи. Например: сколько часов стоять в очереди, достанутся или не достанутся продукты, в каком количестве. Мальчик говорил:
– Вместо четырех часов простоим два часа, и нам достанутся два килограмма сахара.
Иногда Наталья с мамой и братом в пять часов утра становились в очередь за сахаром, хлебом, и через какоето время Максим говорил:
– Не надо стоять, вот не надо, и все. Не теряйте зря времени, мы все равно ничего не купим, простоим шесть часов, но ничего не купим.
Проходило еще какое-то время, и он начинал капризничать:
– Не хочу больше стоять, не буду.
– Почему не хоч ешь стоять? Объясни, – спрашивала Раиса Ивановна у сына.
– Нам ничего не достанется.
У мамы все время было двоякое отношение к этому. С одной стороны, она понимала, что то, что есть в ее детях, есть в ней самой, она родилась с этим, но, с другой стороны, она всегда с собой боролась, старалась быть как все. Наталья тоже старалась быть как все, но она знала, что у нее это есть, она это принимала, этого боялась, но не отвергала. Раиса Ивановна все проверяла:
– Вот мы простоим 6 часов, только тогда поймем, так это или нет. Максим все это время твердил как заколдованный:
– Не надо, не надо, не надо.
В итоге, когда очередь доходила до Раисы Ивановны с детьми, сахар заканчивался, и, соответственно, им и всем, кто стоял после, ничего не доставалось.
Потом Максим стал предсказывать что-то своим друзьям:
– Ты туда не ходи – там тебя встретят и изобьют.
Как-то к Наталье пришла подруга, у нее был большой каблук на туфлях. Максим, увидев ее, сказал:
– Зачем ты надела эту обувь?
– Ну а тебе какая разница? Хочу и ношу на каблуке, – ответила подруга. Максим посмотрел на нее и сказал:
– Сними.
– Зачем?
– Сними, ногу сильно подвернешь. У тебя каблук сломается, и ты сильно подвернешь ногу.
– Не говори глупости, – ответила девушка.
Наталья с подружкой выходят из квартиры, вызывают лифт, а он не едет, они с 9-го этажа спускаются по лестнице, у подруги ломается каблук, она подворачивает ногу. В больнице делают рентген: оказывается, сильный вывих.
Мальчик оказался прав. После он спросил у своей сестры:
– А ты что, не видела?
– Нет, Максим, не видела, – ответила Наталья.

«Вот к нему пришла информация, а ко мне нет. То ли я внимания не обратила, то ли еще что-то. Иногда ты считываешь информацию, не доводя до сознания, ты ее тут же отбрасываешь, как бы за ненужностью. Мозг у нас так устроен, что, если он будет принимать на себя всю информацию, он просто взорвется. Это система самосохранения срабатывает. У нас до сих пор с Максимом так же, мы часто по работе советуемся, вроде бы мы берем одну и ту же информацию, но мелочи, нюансы у каждого свои. Я где-то одно что-то вижу, он тут же дополняет меня, видя что-то другое. В итоге получается цельная картина. Иногда бывает наоборот, один человек получил информацию, а для другого она закрыта. Здесь не стоит вопрос опыта, силы, знаний, чего-то еще. Вибрация твоего мозга настроилась на данную информацию, это автоматически делается, ты ее получил. А второй отвлекся, пропустил эту информацию, настроен на что-то другое и получил другую информацию, а не эту, потому что эту он проморгал. У нас мозг так устроен. Внимание ушл о в сторону, и всё, ты уже будешь работать с другой информацией, а не с этой».

САМОЛЕТЫ-УБИЙЦЫ
Летчики, как известно, суеверный народ. Редко кто из них согласится фотографироваться перед вылетом, опасаясь не вернуться из рейса.
Некоторые из них, желая подстраховаться, прибегают к помощи экстрасенсов, гадалок, чтобы узнать, что их ожидает в жизни. К Наталье летчики обращаются чаще всего еще и потому, что она, как они сами говорят, из их числа. Так, Наталья обучалась на пилота-любителя. Это у нее хобби такое. И естественно, она никогда не сядет за штурвал незнакомого ей самолета, не проверив его на безопасность полета. С такой же просьбой к ней обращаются и другие пилоты, вплоть до руководства авиаклуба. И в случае тревожных предсказаний Натальи относительно того или иного самолета стараются не летать на нем, зная по другим случаям, что предсказания Натальи сбываются. Однако, как показала практика, ничто из предпринято го пилотами не влияет на ход событий, предсказанных Натальей, и катастрофа забракованного ею самолета, как и гибель на нем людей, происходит независимо ни от чего.
Наталья, просматривая самолеты в одном из подмосковных авиаклубов, забраковала три самолета, назвав их самолетами-убийцами. При этом присутствовал директор одного из питерских авиаклубов, который запомнил номера забракованных Натальей самолетов. И каково же было его удивление, когда в списке прибывших в их авиаклуб самолетов он обнаружил в нем номер самолета, забракованного Натальей. Но как часто бывает у нас в России, пока гром не грянет, мужик не перекрестится, он оставил все на «авось пронесет». Не прошло и полгода, как этот самолет разбился и погиб пилот. В тот же самый день в городе Ростове упал второй забракованный Натальей самолет, погибли два человека. Третий самолет упал где-то в Сибири, погиб пилот.
Так данные случаи показали, что диагностика самолета с помощью экстрасенс орных способностей человека не только возможна, но и оправданна.
Воротникова Раиса Ивановна,
мама Натальи Воротниковой

 

Битва экстрасенсов

Наталья на «Битву экстрасенсов» не собиралась и ничего об этом не знала. Девушку на передачу привела руководитель центра «Волшебная сила», в котором она трудилась, Зелинская Елена Владимировна. Наталья была на своем рабочем месте, вела прием в своем кабинете, после которого зашла Елена Владимировна и сказала:
– Наташ, есть такое предложение, такая информация поступила с телевидения, канал ТНТ, у них новый проект про экстрасенсов, реалити-шоу.
Тогда страна ничего не знала об этом проекте, так как экстрасенсов не показывали. Девушка осторожно спросила:
– Какое реалити-шоу? Я привыкла, что из экстрасенсов стараются сделать каких-то клоунов, но не до такого же. Телевидение опустилось до такого уровня, дальше некуда. Я считаю себя нормальным практикующим специалистом в этой области, а не клоуном. При чем тут экстрасенсы и при чем тут шоу?
– Да сама не знаю, поехали на телевидение, там будем разбираться. Там всего-то надо поговорить, нам фильм покажут. Фильм сделали в Англии, есть там у них победительница, это что-то вроде группы экстрасенсов, которые проявляют способности, показывают, как у них это работает, и все это снимают.
– А шоу-то тут при чем?
– Это просто называется «шоу».
– Ладно, поехали посмотрим.
Наталья пошла на это не ради того, что это шоу, и уж тем более ни о каком пиаре она тогда и не думала. Для нее это было что-то новое и неизвестное. Сработал чисто человеческий фактор, ей было интересно, что же такое профессиональное телевидение, как оно живет и что там придумывают.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: