Глава IV. Украинская освободительная война и объединение Украины с москвой, 1648‑1654 гг.

I

 

Неудачный исход Смоленской войны (1632‑ 1634 гг. ) серьезно нарушил московские военные и политические планы, но не прервал надолго процесса укрепления царского правительства и экономического подъема страны.

За этим стояло усиление крепостного права, фактически узаконенное в своде законов 1649 г. Последовавшие увеличение бремени налогов и дальнейшее подчинение крестьян землевладельцам явилось главной причиной народного недовольства и бунтов 1648‑ 1650 гг. Примерно в то же самое время царское правительство оказалось лицом к лицу с возможностью новой войны с Польшей из‑ за того, что на Украине началась освободительная война против польского режима, и украинский народ обратился к царю за поддержкой.

Два последовавших за Смоленской войной десятилетия имели большое значение для интеллектуальной и духовной жизни русского народа. Это было время интенсивно возрастающего влияния западной технологии и искусства, а также западного образа жизни на русское общество, и это влияние сказывалось, в первую очередь, на высших классах. Эта тенденция была связана с подъемом светского духа в целом. Продолжая признавать религиозную и этическую ценность церкви многие русские люди стремились (сознательно или подсознательно) к тому, чтобы держаться независимо от сурового вмешательства церкви в такие вопросы, как образ жизни, развлечения, художественный и литературный вкус и жажда светских знаний.

Ценность этих знаний, по всей вероятности, понимали просвещенные члены московского правительства. Москве требовались не только технические и военные эксперты, но и люди с соответствующей подготовкой для ведения международных отношений. Московский Посольский приказ приглашал все большее количество лингвистов в качестве устных переводчиков и переводчиков иностранных документов. Так русские знакомились с некоторыми западными литературными и научно‑ исследовательскими трудами.

Потребность в образовании ощущалась также и в сфере церкви. В этом случае, могучий источник западного типа учености существовал в Западной Руси в Киевской академии. Консервативные московские церковники, вроде патриарха Филарета, с подозрением относились к присутствию «латинских ересей» в киевских книгах, но, несмотря на это, московиты вынуждены были пользоваться киевской церковной литературой, поскольку ее научный уровень был выше, чем в их книгах. Просвещенные издатели Московского печатного двора прекрасно понимали ценность киевских методов в подготовке новых изданий церковных учебников и прочих религиозных книг. Ведущим московским издателем церковной литературы в 1630‑ х и 1640‑ х гг. был священник Иван Наседка, ученик Дионисия из Троицкого монастыря.

Исправление церковных книг было одним единственным проявлением духа возрождения русской церкви в тот период. Среди въедающихся фигур в этом движении были другие ученики Дионисия – священник Иван Неронов (родился в 1591) и исповедник царя Алексея архиерей Стефан Вонифатьев (дата рождения не установлена). К молодому поколению в этой группе относились будущий патриарх Никон (год рождения – 1605) и будущий предводитель старообрядцев протопоп Аввакум (родился в 1620 г. ). На пике активности (конец 1640‑ х и начало 1650‑ х гг. ) эту 1руппу иногда называли «Любящими Бога» или «Ревнителями благочестия».

Целью этих ревнителей было сделать Московию полностью христианским государством, как в отношении ее административной политики, так и будничной жизни народа. По существу, эта программа была такой же, как и очерченная митрополитом Макарием и священником Сильвестром в конце 1540‑ х и начале 1550‑ х гг. Реализация этой программы была разрушена сначала жестокими крайностями царя Ивана Грозного, а затем бедствиями Смутного времени.

 

II

 

Эта программа была величественной по духу, но довольно аскетичной и суровой. Она основывалась на византийском монашеском идеале в его самой суровой форме – правилах Св. Саввы. [934] Она требовала строжайшей самодисциплины со стороны верующих. В своем рвении ревнители стремились донести как до духовенства, так и до их прихожан христианские идеалы нравственности. Они стремились восстановить красоту церковной службы, реформировать образ будничной жизни людей и сохранить чистоту православной веры в противовес латинской (римско‑ католической и протестантской «ересям»).

В начале 1636г. Иван Неронов и ряд других священнослужителей из Нижнего Новгорода направили петицию патриарху Иоасафу I (преемнику Филарета), в которой они детально описали печальную картину падения церковной дисциплины и роста моральной распущенности как у духовенства, так и у мирян. [935]

Они отметили, что многие священники были пьяницами и пренебрегали своими обязанностями пастыря; что такие священники часто сокращали церковные службы, не пели молитвы перед обедней и пытались проводить саму обедню быстро, благодаря тому, что молитвы читались или пелись одновременно пятью или шестью пономарями или другими помощниками. В результате службы оказывались совершенно невразумительными, и прихожане, не будучи в состоянии следить за словами службы, вступали в разговоры друг с другом и создавали такую атмосферу, в которой священники не могли поддерживать порядок.

Из‑ за недостатка руководства со стороны пастыря народ стал пренебрегать церковными службами, уделять слишком мало внимания молитве и не собирался порывать с традиционными развлечениями языческого происхождения, которые представляли скоморохи и хозяева дрессированных медведей. Ревнители порицали также пережитки таких языческих обрядов, которые наблюдал народ во время христианских праздников: поклонение березе в Семик (седьмой Четверг после Пасхи), костры на закате дня Св. Иоанна (24 июня) и так далее. [936]

Чтобы избавиться от этих зол, ревнители рекомендовали архиереям вести более тщательный надсмотр за приходскими священниками в каждой епархии, и чтобы пьяницы среди священников наказывались, и чтобы одновременно чтение и пение во время церковной службы было заменено правильным пением в один голос (единогласием). Они предлагали также для укрепления нравственности народа скоморошьи представления и языческие празднества запретить.

Патриарх согласился с сутью петиции Неронова и 14 августа 1636 г. выпустил послание к духовенству города и уезда Москвы, в котором он повторил большую часть претензий и советов ревнителей из Нижнего Новгорода. Что касается единогласия, Иоасаф похвалил его в принципе, но, будучи более реалистичным, чем Неронов, он посоветовал, чтобы один поющий голос вводился постепенно. Он позволил для начала использование одновременно двух голосов (и даже трех, если это неизбежно). [937]

Реформаторскую инициативу нижегородского духовенства, усиленную посланием патриарха, поддержала большая часть представителей духовенства еще и в таких городах, как Калуга, Псков, Вологда и Суздаль. [938]

В некоторых местностях высший слой паствы в духе религиозного возрождения поклялся поддерживать благоговейное отношение к церковным службам. В 1641 г. несколько крестьянок с севера Руси, вдохновленные своими молитвами к Богоматери, попытались убедить верующих не входить в церковь пьяными, стоять в церкви со страхом Господним и жить согласно церковным канонам – не курить табак, не богохульствовать, не работать по воскресеньям и праздникам. Инициаторы этого движения убедили прочих переписать их рекомендации и разослать их по другим городам. [939]

С другой стороны, настроенные менее идеалистически прихожане возражали против удлинения церковных служб, которое стало неизбежным, когда рекомендации ревнителей по восстановлению всех частей службы и одноголосого пения были введены в церковную практику. Правительственные чиновники, как и крестьяне терпеть не могли стоять в церкви по три или четыре часа подряд. [940]

Более того, довольно много людей в каждом приходе возмущались постоянными увещеваниями священников‑ ревнителей, направленными против таких грехов, как прелюбодеяние. Аристократы и правительственные чиновники также возмущались, когда священник‑ ревнитель ходатайствовал перед ними от имени крестьянина или горожанина, который находился в конфликте со своим хозяином.

Как дворянство, так и простые люди возмущались священной войне, которую церковь объявила скоморохам и народным увеселениям. В Нижнем Новгороде Неронов предпринял активные действия против скоморохов и хозяев ручных медведей. Во время святок (вероятно в 1635 г. ), когда народные гуляния шли вовсю, Неронов со своими учениками останавливал веселые процессии, проповедовал против подобных языческих обычаев, а если это не имело действия, нападал на музыкантов и ломал их «орудия дьявола» – скрипки и другие музыкальные инструменты. Скоморохи давали сдачи, и ревнители часто возвращались домой в крови и с синяками, но с чувством выполненного долга. Однако музыканты пожаловались наместнику Нижнего Новгорода боярину Василию Шереметеву, который признал Неронова виновным в нарушении общественного порядка, приказал его публично высечь, а затем посадил в тюрьму. Толпы его прихожан навещали его ежедневно, смотрели на него, как на мученика, и жадно внимали его молитвам, пению и духовным наставлениям. Неронов провел в тюрьме сорок дней, а затем был освобожден по приказу из Москвы. [941]

Суровое наказание Неронова Шереметевым отчасти мотивировалось возмущением бояр по поводу вмешательства священников‑ ревнителей от лица их прихожан всякий раз, когда кто‑ то из последних жаловался на притеснения со стороны администрации или (в случае с крестьянами) со стороны помещиков.

Немногие священники на Руси в то время имели смелость открыто протестовать против злоупотреблений чиновников. Большинство священников либо не могло, либо не хотело выполнять свои обязанности пастыря столь же совестливо, как это делали ревнители. В результате многие люди стали искать более подходящих лидеров, которые бы руководили ими и помогали бы им избежать жизненных тягот и притеснений со стороны правительственных чиновников к бремени налогов и крепостничества.

Лидерство нового характера начал осуществлять монах Капитон, который около 1630 г. основал небольшую пустынь на севере Руси близ Тотьмы, откуда он позднее переехал в Данилов в северной части Ярославских земель. Там, вдобавок к мужской пустыни, он основал женскую обитель. Капитон был аскетом и мистиком, и у него бывали пророческие видения. Он открыто не отрицал существующей церкви, но считал соблюдение ее обрядов менее важным, чем духовную медитацию во имя спасения человека.

В 1639 г. местные власти донесли на Капитона патриарху, обвинив его в «неистовстве» и «плутнях». После расследования деятельности Капитона патриарх и царь приказали отправить в Ярославский монастырь для покаяния. Пустынь и женская обитель, которые он основал, были отданы под начало настоятеля соседнего монастыря.

Прежде, чем это произошло, Капитон бежал и скрылся в лесах; его последователи – монахи и монахини – рассеялись. Для того, чтобы его не схватили, Калигой и его последователи постоянно находились в движении. Из Ярославских земель они бежали в Костромскую и Владимирскую земли. Они образовали нечто вроде тайной странствующей религиозной общины, у которой искали руководства довольно многие неудовлетворенные люди. [942]

Раздраженные преследованиями, Капитон и его последователя (названные в его честь Капитанами) стали проповедовать политический и социальный анархизм. Они решили, что государство, как институт, является злом. Когда царь Алексей взошел на трон в 1645 г., отшельник Михаил из Суздальской земли, чьи взгляды были близки идеям Капитона, объявил, что Алексей – не царь, а «рог Антихриста». [943]

К тому времени Капитон основал свою тайную ставку в костромских лесах. 31 октября 1651 г. царь Алексей приказал, чтобы Капитон и его ближайшие последователи были пойманы и заключены в костромские монастыри. Но Капитанам еще раз удалось бежать. [944]

Патриарх Иоасаф I умер 28 ноября 1640 г. Он в душе поддерживал план ревнителей реформировать церковную жизнь, но пытался избежать решительных мер. После его смерти Стефан Вонифатьев и члены его возрожденческого кружка стали править московской церковной политикой на протяжении шестнадцати месяцев. Среда важных моментов этой политики в 1640‑ х и начале 1650‑ х гг. было редактирование и публикация церковных учебников и других религиозных книг, окончательное введение единогласия в церковных службах; меры против скоморохов, традиционных народных развлечений и пьянства; и стратегия борьбы против религиозного влияния иностранцев и западного образа жизни на русский народ.

27 марта 1642 г. был избран новый патриарх – архимандрит Симонова монастыря Иосиф. Ко времени его избрания Иосиф был старым и больным; силы его были на исходе. Он примыкал к ревнителям.

Накануне великого поста 1646 г. патриарх, под влиянием идей Неронова, выпустил послание к духовенству и ко всем верующим, где убеждал их быть благочестивыми в отношении религии и церковных служб и воздерживаться от пьянства. [945]

На следующий год собрание высшего духовенства объявила строгие правила для соблюдения воскресного дня: с субботней ночи до воскресного вечера все кабаки, лавки и учреждения должны оставаться закрытыми; не дозволялась никакая работа. Народ должен был проводить воскресение в религиозном настроении. [946]

Непросто было ввести это правило в реальную жизнь московитов. Приходилось повторять приказание по несколько раз.

Что касается единогласного пения, патриарх Иосиф, как и его предшественник, сомневался в возможности введения его в церковные службы с помощью решительных мер. В 1649 г. царь Алексей, следуя совету Стефана Вонифатьева, предложил этот вопрос для рассмотрения церковным Собором. Стефан предлагал немедленное введение единогласия во всех монастырях и церквах. Патриарх согласился рекомендовать это монастырям, но возражал против обязательного введения единогласия в приходских церквах. Большинство членов Собора проголосовало в соответствии с его рекомендацией. Лидеры ревнителей – Стефан Вонифатьев, Неронов (который вскоре был назначен архиереем собора Казанской Богоматери в Москве) и Никон (в то время выбранный митрополитом Новгородским) – отказались подписать решения Собора. [947]

Царь, возможно, по совету патриарха Иерусалимского Паисия, которому случилось оказаться в Москве в то время, посоветовался с патриархом Константинопольским Парфением II по вопросу о единогласии и по некоторым другим вопросам церковного ритуала. Парфений одобрил единогласное пение. В Москве было созвано новое заседание Собора, и на сей раз Собор повелел ввести единогласие в монастырях, а также и в приходских церквах. Никон предписал это сразу же для своей епархии. Но прошло много времени, прежде чем реформа распространилась на всю Россию.

Дух религиозного возрождения, проводимого кругом Вонифатьева, отразился также в серии канонизации русских святых (1649‑ 1652 гг. ). Среди них была княгиня Анна, вдова князя Михаила Тверского, которого пытали и казнили монголы в 1319 г. Анна умерла в Кашине двадцатью годами позже и была похоронена там же. Согласно легенде, которая возникла в период Смутного времени, она спасла город Кашин от набега поляков своими молитвами с небес. Еще одним новым святым стал Савва (умер в 1406 г. ), ученик Св. Сергия, основавший монастырь близ Звенигорода.

Еще более знаменательными были канонизации некоторых иерархов русской церкви XVI и начала XVII веков: митрополита Филиппа, задушенного по прикачу Ивана Грозного; патриарха Иова, свергнутого и заключенного в тюрьму Лжедмитрием I; патриарха Гермогена, заморенного голодом до смерти поляками с молчаливого согласия пропольского боярского правительства в 1612 г.

Все эти трое были замучены царями – подлинным царем Иваном Грозным; лжецарем; и пособниками царя‑ избранника Владислава. Канонизируя их, ревнители хотели продемонстрировать русскому народу святость церкви и греховность тех светских правителей – царей и бояр – которые осмелились святотатственно покуситься на церковных иерархов и тем самым нарушили Божьи законы.

Этот вопрос был важным не только в силу исторического сознания ревнителей, но также из‑ за их концепции христианского государства, в котором светские правители должны были помогать церкви, а не владычествовать над ней.

С этой точки зрения, ревнители возражали против тех пунктов в своде законов 1649 г., которые ставили духовенство под юрисдикцию светских судов и управление церковными землями – под правительственный контроль. Свод законов был одобрен Земским Собором и обнародован по приказу царя Алексея. Несмотря на тот факт, что некоторые из них подписали свод, ревнители считали царя и бояр, особенно председателя комиссии по составлению свода, боярина князя Никиту Ивановича Одоевского, ответственными за нарушение прав церкви.

Они хотели преподать царю и боярам урок хорошего поведения. Канонизация священников‑ мучеников представлялась подходящим случаем для этого. Никон, который был архимандритом Новоспасского монастыря во время обнародования «Уложения», а вскоре был рукоположен в митрополиты Новгородские, особенно настойчиво стремился к тому, чтобы вложить в царское сознание должное почитание святости церкви.

В январе 1652 г. именно он сопровождал царя и патриарха во время торжественной службы по поводу эксгумации мощей Святого Саввы Звенигородского. [948]

Затем Никон был послан по совместному приказу патриарха и шаря в Соловецкий монастырь. Ему было доверено перевезти мощи митрополита Филиппа назад в Москву. По этому случаю царь Алексей написал трогательное письмо, адресованное Филиппу, как если бы он был жив. [949]

«Я умоляю тебя вернуться сюда [в Москву], чтобы отпустить грехи моего великого деда, царя Ивана, которые он совершил, не будучи в уме, в припадке гнева и ярости... Я склоняю перед тобой мое царское величие от имени моего великого деда, который грешил против тебя, в надежде, что ты простишь ему его проступок... Да, это я, царь Алексей, который жаждет увидеть тебя и простереться перед твоими святыми мощами. »

Никон уехал из Москвы в Соловки в сопровождении впечатляющей свиты церковных иерархов, бояр, придворных, офицеров и стрельцов. Во время этого путешествия 15 апреля 1652 г. умер больной патриарх Иосиф. Когда Никон вернулся в Москву с мощами Филиппа, он 9 июля сам руководил торжественными церемониями, посвященными возвращению мощей.

В тот же самый период (1648‑ 1652 гг. ) ревнители предприняли решительную действия против скоморошьих представлений и всех народных увеселений, имевших языческую традицию. Царь поддерживал рекомендации церкви, выпуская для провинциальных воевод указы в том же духе. [950]

Эти указания приказывали им запрещать «дьявольские» песни" обряды и шествия, особенно по воскресеньям и праздникам, а также во время бракосочетаний, и отправлять своих доверенных лиц, чтобы те ломали и сжигали все скоморошьи музыкальные инструменты, такие, как домра, зурна, скрипки, дудки и гусли. И действительно, множество таких инструментов была уничтожено во многих местностях. Группы музыкантов и актеров были разогнаны, и древнерусскому музыкальному и драматическому искусству был нанесен непоправимый урон. После этого сохранились лишь вырождающиеся остатки этой культуры среди крестьянского населения, главным образом на севере Руси.

Царь Алексей подал пример скромного христианского свадебного празднества. Когда он женился на Марии Милославской в 1648 г., не было никаких увеселений старинного характера, и единственной музыкой были религиозное пение. [951]

Наряду с уничтожением остатков языческих обрядов, ревнители организовали систему мероприятий, направленных на искоренение пьянства. Духовенство, склонное к употреблению спиртного, приговаривалось к суровому наказанию. Пьянство среди мирян также должно было быть наказуемым, но эти меры не могли быть эффективными, поскольку тогда действовала система кабаков, введенная во времена царствования Ивана Грозного.

Кабаками управляли либо непосредственно государственная монополия, либо частные лица, имеющие определенные привилегии. Держатель кабака, будь он государственным служащим или откупщик, о6язан был собрать для государственной по крайней мере такое же количество денег, как и в предыдущем году, даже если бы ему пришлось платить из своего кармана, иначе ему предстояло понести наказание в виде сурового штрафа, телесного наказания иди тюремного заключения. При таких обстоятельствах держатели кабаков делали все возможное, чтобы продать покупателям как можно больше водки. Продавая водку в кредит, они назначали большие проценты.

Стефан Вонифатьев и Никон (тогда еще митрополит Новгородский) решили вырубить это зло под корень, изменив всю систему. Согласно их плану, кабаки должно было закрыть и заменить государственными лавками (одной в каждой местности). Спиртные напитки не должны были продаваться в разлив. Держатели лавок не должны быть наказуемы за какое‑ либо понижение доходов. Новая система была введена как эксперимент в 1651 г. в Москве и Новгороде. [952]

 

III

 

Характерным для программы ревнителей было их противостояние наплыву иностранцев в Московию, а также распространение западного религиозного влияния и западного образа жизни. Еще в годы, предшествовавшие Смоленской войне, Неронов возмущался появлению толп западных офицеров и солдат, нанятых правительством для усиления московской армии.

Большинство из них, включая полковника Лесли, уехали после войны. Однако довольно много западных инженеров разного рода оставалось в Московии, где они работали в оружейных мастерских, в царском дворце (врачи и ювелиры) и в посольском приказе (переводчики). Западные купцы также были деятельны в России. Этим иностранцам разрешалось покупать дома в Москве и ее окрестностях, а также и в провинциальных городах. Римским католикам запрещалось строить церкви, но в пригородах Москвы была лютеранская и две кальвинистские церкви.

Западное влияние пустило корни при дворе царя Михаила после смерти патриарха Филарета. Преемники Филарета, патриархи Иоасаф и Иосиф, с подозрением относились к Западу, как и Фяларет, но они не обладали таким влиянием и престижем, как у него. Тем не менее, Иосифу удалось помешать браку царевны Ирины Михайловны с датским герцогом Вольдемаром, когда тот отказался принять православие.

Тогда в конце 1640‑ х гг. особенно после того, как вспыхнула украинская война против поляков в 1648 г., напряженность и возможность войны с Польшей стали угрозой для московского правительства. В результате этого потребовалось принять меры по усилению московской армии, включая и необходимость снова нанимать западных офицеров, солдат и оружейных мастеров. Новый наплыв иностранцев сильно расстраивал антизападников в Московии, а ревнителей в особенности.

У московских купцов были свои особые причины для возражений против ведения западными людьми розничной торговли. Затем английская революция 1649г. обострила и придала дополнительную убедительность требованиям московских купцов изгнать английских розничных торговцев из Московии. Будучи монархистами, царь Алексей и его правительство были шокированы казнью Карла I и порвали дипломатические отношения с Англией.

В 1649 г. английским купцам было запрещено вести розничную торговлю в Московии. Официальная причина заключалась в том, что они продавали табак вопреки московским законам. Ревнители считали курение табака смертным грехом. [953]

Для того, чтобы понять причину негодования московитов по отношению к жившим в России иностранцам, следует сказать, что последние были небезупречны в их надменном отношении к коренному населению, которое они полностью презирали.

Когда полковник Александр Лесли возвратился в Московию и снова был нанят правительством в 1647 г., он получил земельный надел в районе Волги. Вскоре русские крестьяне на землях Лесли и русские слуги, работавшие у него по дому, стали жаловаться местным властям на жестокость их нового господина, и в особенности – его жены, так же как и на их оскорбительное отношение к православной религии.

В одной из жалоб утверждалось, что госпожа Лесли заставляла своих слуг есть собачье мясо, и это – во время Великого поста. Сообщалось также, что она швырнула икону в огонь, и что полковник и его гость лейтенант Томсон развлекались стрельбой по кресту на куполе местной церкви. Супруги Лесли были посажены в острог. [954]

Будучи серьезно озабочено этим и подобными происшествиями, правительство выпустило указ, подкрепляющий старое правило, игнорировавшееся на протяжении долгого времени, которое запрещало некрещеным (неправославным) иностранцам нанимать русских слуг. Русским, в свою очередь, запрещалось поступать на службу к некрещеным хозяевам. Более того, некрещеных иностранцев должны были лишать их земельных угодий. [955]

Эти приказы напугали немцев – так в Московии называли людей с Запада вообще. Они упрекали Стефана Вонифатьева за введение этих ограничений. Вскоре он стал человеком, которого более всего ненавидели иностранцы. Такое затруднительное положение иностранцев в Москве ярко описано шведским торговым агентом в Москве Родосом в его донесениях королеве Кристине в марте 1652 г. [956]

При этих обстоятельствах многие иностранцы оставили царскую службу. Большинство, однако, приняло неизбежное и согласилось принять новое крещение, стать греко‑ православными, а со временем – полноправными московскими гражданами. Среди них было двое французских деловых людей – братья Жан и Шарль де Грон. Для того, чтобы упростить обращение западных людей, де Гроны посоветовали московским властям не требовать, по крайней мере, от обращаемых осуждения их старой веры. Родес назвал этих двух французов «вероломными интриганами». [957]

 

IV

 

Хотя московские ревнители отстаивали жесткие меры против западных людей, живших в Москве, если те противились обращению в греко‑ православную веру, отношение первых к русскому западу – Киеву ‑ смягчилось в сравнении с тем, что было у патриарха Филарета.

Постепенно ревнители убедились в ценности киевской науки и образования для издания и публикации церковных книг, а также и для снабжения московских ученых лучшими аргументами в защите православной веры от протестантизма и католичества. Ревнители, однако, не принимали слепо все выводы западнорусских ученых и во многих случаях пользовались своими собственными мнениями в корректировке церковных учебников.

В 1640‑ е гг. единственным членом редакционной коллегии московского печатного двора из круга Дионисия был Иван Наседка. Он передал традиции Дионисия своим сотрудникам более молодого поколения – монаху Савватию, архиерею Михаилу Рогову, и мирянам Мартемьянову и Захарию Афанасьеву, Эти пятеро отвечали за издание в печатном дворе новых публикаций в течение последних пяти лет патриаршества Иоасафа I и на всем протяжении патриаршества Иосифа. [958]

В 1654 г. печатный двор переехал в роскошные новые здания, Книгопечатание достигло очень высокого, для своего времени, уровня, Каждый опубликованный том представлял собой настоящее произведение искусства. Вдобавок к литургическим книгам, печатались жития святых и некоторые труды отцов церкви. Среди последних, в 1646 г. были изданы «Наставления» Ефрема Сирина – первая публикация этого труда на славянском языке. В приложении к этому изданию было включено несколько эсхаторических текстов, в которых шла речь о «конце света» и грядущем приходе Антихриста. Целью этого раздела книги было углубить религиозные чувства и возбудить духовный пыл у верующих. Подобные темы были характерны для религиозного сознания ревнителей. Они считали необходимым, чтобы верующие ознакомились с этими темами.

Глава об Антихристе была включена также в компендиум православия, содержавший полемику против латинян, униатов, протестантов и евреев. «Книга о вере» (таково название этого труда) была составлена киевским монахом Нафанаилом. Случилось так, что она была опубликована 8 мая 1648 г., незадолго до великих московских бунтов.

Во время общественных и политических бурь мысли многих людей обратились к религии, и «Книга о вере» оказалась более чем необходима в тот период. Было отпечатано 1200 экземпляров. Из них 118 было распродано в первый же день торговли. К концу августа количество проданных книг достигло 850. [959]

Событием грандиозной важности явилось издание сборников церковных канонов и выборки византийских гражданских законов в «Кормчей книге». Это был перевод на церковнославянский язык текста византийского «Nomocanon». Его славянские рукописные переводы ходили по Руси начиная с XIII века. Одна из таких рукописей (так называемая рязанская) была взята издателями за основу для публикации. Для своего издания они детально сличили ряд рукописей и некоторым образом перестроили их содержание.

Книга поступила в набор в ноябре 1649г.; печатание ее было завершено к 1 июля 1650 г. Это было первое издание «Nomocanon» на иностранном языке. Когда Никон стал патриархом, он включил в текст несколько дополнительных пунктов, целью большинства из которых было повысить роль церкви в Московии. Второе издание появилось в мае 1653 г. Первое издание было подготовлено столь тщательно, что «Кормчая книга» сохраняла свое влияние в течение очень долгого времени. Она переиздавалась много раз вплоть до ХУЛ и XIX веков лишь с небольшими поправками. [960]

Одновременно с работой над «Кормчей книгой» печатный двор выпустил по приказу правительства свод законов 1649 г. Было отпечатано две тысячи экземпляров. Таким образом, примерно в одно • то же время была завершена важная кодификация как церковных канонов, так и государственных и гражданских законов. Однако существовали некоторые расхождения между " Кормчей книгой и водом законов в толковании характера власти государственной администрации и судов над церковными земельными угодьями и духовенством. С точки зрения фанатиков, и особенно архимандрита (позднее митрополита, а затем патриарха) Никона, некоторые положения свода законов представляли собой нарушение прав церкви со стороны государственной администрации.

В области науки и образования наиболее важным делом печатного двора в тот период была публикация «Славянской грамматики», составленной монахом Мелетием Смотрицким, талантливым украинским ученым, который написал этот трактат по грамматике в 1618 г., а затем несколько раз, в 1620‑ х и 1630‑ х гг., переиздавал его в Западной Руси. [961]

Мелетий (умер в 1633 г. ) первоначально был греко‑ православным, но позднее, под влиянием иезуитов, присоединился к униатской церкви. От издателей московского печатного двора требовалась большая смелость, чтобы напечатать книгу отступника, даже если ее предмет не был религиозным, а написана она была, когда автор еще был православным. Она стала образцовым учебником в России до появления в 1755 г. «Русской грамматики» Михаила Ломоносова.

Московские издатели написали замечательное предисловие к труду Мелетия, которое, учитывая условия духовного пробуждения в московской среде того периода, представляло собой смелую защиту ценности науки.

В этом предисловии издатели утверждали, что отцы церкви, в свое время, высоко чтили знание грамматики, философии, риторики, астрономии и других наук, поскольку они понимали важность учёности для лучшего уяснения писания и христианской этики. Разумеется, говорили издатели, некоторые благочестивые православные христиане (в Московии) считали «посторонние науки» опасными для чистой веры, но их позиция в корне неверна. Их оппозиция, фактически, относилась к тем псевдоученым, которые злоупотребляли своими знаниями и которые, в тщеславной своей гордыне, претендовали на то, чтобы объяснить тайны неба с помощью их псевдонауки, которая в действительности была невежеством.

«Мы, однако, – заявляли издатели, – проводим различие между тем, что хорошо, и тем, что плохо (в научных исследованиях). Мы принимаем то, что благотворно для жизни и веры, и мы высоко ценим образование. И, конечно, было бы гнусно и непростительно, если бы кто‑ либо хвастался своим невежеством... Грамматика‑ основа всех наук». [962]

В этом предисловии, как справедливо комментирует Пьер Паскаль, издатели московского печатного двора раскрывают свой план интеллектуализации религии с помощью западнорусских научных трудов. Они смело решаются подписаться в поддержку «постороннего» знания. [963]

Через человека, которого они признавали своим лидером, – церковного исповедника Стефана Вонифатьева – ревнители могли быть уверенны в благосклонном отношении царя Алексея к их планам и их работе над реформой, а также к признанию ими ценности киевской науки.

Еще одним влиятельным лицом – сторонником отношений с западнорусскими учеными, а также и с греками – был молодой энтузиаст религиозного обучения и образования, стряпчий Федор Михайлович Ртищев, отпрыск благородной семьи, известной своей набожностью и благотворительностью. Благодаря своим придворным обязанностям, Ртищев ежедневно встречался с молодым и впечатлительным в ту пору царем Алексеем Михайловичем, и царь любил обсуждать с ним различные вопросы религии и образования. Вскоре Ртищев убедил царя в необходимости открыть в Москве при помощи киевских ученых учебный центр. Он взял на себя организацию такого центра, и с этой целью восстановил на свои собственные средства старый монастырь, расположенный менее чем в двух милях от столицы на киевской дороге у церкви Св. Андрея.

За образец Ртищев взял монастыри киевского братства. В начале пригласили двух учителей из Киева. Тридцати молодым москвичам были предложены комната и полный пансион. К монастырю прилегал приют для паломников и нищих. Сам Ртищев посещал некоторые занятия, а также интересовался возможностями вести беседы с греческими учеными.

Хотя ревнители ценили киевскую ученость, они использовали ее методы с определенными ограничениями и предосторожностями. Они стремились внести свои собственные суждения в церковные книги. У них не было намерения поскорее заменить традиционные особенности московских религиозных текстов и деталей церковного обряда полным внедрением форм западнорусских и греческих (пост‑ византийских) церковных служб и ритуалов.

Ртищев был значительно более восторжен в его оценке западнорусской церкви и учености, нежели ревнители. Поэтому он выражал готовность быстро осуществлять необходимые изменения в западнорусском и греческом духе, а некоторые другие советники царя хотели двигаться по этому пути еще быстрее.

К 1648 г. эти религиозные проблемы приобрели актуальное политическое значение в связи с украинской войной. Многим государственным деятелям в Москве было ясно, что украинцы не обладают достаточной силой, чтобы обеспечить себе независимость от Польши и что в скором времени Москва должна будет помочь им и принять под царский протекторат. Приспособление московского церковного обряда под западнорусский представлялось насущным для установления более тесных отношений с киевским духовенством и для устранения возможных трений между двумя ветвями греко‑ православной церкви и двумя народами – великорусским я малоросским (украинским).

Западнорусская православная церковь представляла собой епархию (митрополит) Константинопольского патриаршества с престолом митрополита в Киеве. Это предполагало близкие церковные отношения между Киевом и Константинополем. Польское правительство всегда относилось к греческим иерархам, которые время от времени посещали Киев, с большим подозрением. Но в связи с военными успехами 1648 г. запорожских казаков под руководством Богдана Хмельницкого, поляки потеряли контроль над Киевом.

Греческие церковные иерархи воспользовались этим случаем, чтобы установить более тесные связи с киевским духовенством, а также и с лидерам

⇐ Предыдущая16171819202122232425Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: