Глава 23. Инвазионизм и библейская археология 2 глава

Видимо, важную роль сыграли представления о связи этнических культур с психическими, если не физиологическими особенностями рас, с неравенством способностей народов. Одни более успешны, другие – нет; первые завоевывают, вытесняют или истребляют вторых. Европейцы уже несколько веков проделывали это с окружающими народностями, и Англия была в первых рядах колониальной экспансии. С детством Флиндерса Питри совпало подавление сипаев в Индии, а обследованная его дедом Австралия была уже совершенно английской. В то самое время, когда Флиндерс Питри копал в Египте, южнее в Африке продвигались экспедиции британских путешественников-романтиков Родса, Ливингстона и Стэнли, за которыми шли колониальные войска, и велась англо-бурская война. Турция, Франция и Англия соревновались за доминирование в Египте. Его ученики Хогарт и Лоренс были военными разведчиками в арабском мире, перекраивая карту этого мира. Убежденность в том, что это есть норма международных отношений, ретроспективно отражалась на объяснении истории древнего мира, в частности древнего Египта.

Вряд ли Флиндерс Питри задумывался над этими глубинными стимулами своих взглядов, просто он видел прошлое так, как ему диктовало его понимание современности – мира и эпохи, в которых он жил.

 

7. Уильям Олбрайт – "старейшина библейской археологии". Хотя Фонд Исследования Египта и послал Флиндерса Питри в Египет разыскивать документы библейской истории, а потом Питри копал и в Палестине и ввел там установление хронологии по керамике, за что его называют нередко "отцом библейской археологии", на самом деле это было не совсем так. Цели его были общеисторическими и далекими от теологии, так что свою сферу интересов он рассматривал как археологию Египта и Палестины, а не как "библейскую археологию". Но после Первой мировой войны в Палестине появился молодой истово набожный американец – с миссионерским азартом в глазах (рис. 8), сын четы методистских миссионеров, проповедовавших Библию в Чили, который стал истинным основателем и лидером "библейской археологии".

Это был Уильям Фоксуэлл Олбрайт (William Foxwell Albright, 1891 – 1971). В Чили он родился и провел детство, затем переехал в США и работал учителем в Южной Дакоте. За это время самостоятельно изучил древнееврейский и аккадский (вавилоняне же тоже участвовали в библейской истории!). Поступил в молодой университет Джонса Хопкинса в Балтиморе, основанный квакером.

К этому времени в Америке боролись две традиции в изучении Библии – критическая и консервативная. Критическую инициировал немецкий ученый Юлиус Вельгаузен (1844 – 1918). Развивая протестантский критицизм, заложенный еще Астрюком, он установил, что Пятикнижие Моисея явилось не непосредственным результатом Откровения Божия, а сводом фольклорных преданий в виде речений пророков, что текст Пятикнижия – составной. Вельгаузен утверждал, что древнейших источников в этом тесте два, а два помоложе, так что доверять можно только тем известиям, которые документированы минимум по двум источникам. В Америке 1880-х это вызвало интерес у либералов и негодование у консервативной массы. В числе негодующих был и молодой Олбрайт. Но последователи Вельгаузена утвердились в основных университетах – Гарвардском, Йельском и Чикагском.

С другой стороны, Америка как раз переживала "Библейский Ренессанс" – были основаны Американский Институт Священной Литературы, Христианская Ассоциация Молодежи и т. п. Американцы ощущали свою близость к библейской истории: они тоже были избранным народом, иммигрировали в новый Сион, вытеснили "ханаанитов" (индейцев) и отстояли свою независимость от "филистимлян" (британцев). Библия была их знаменем сплочения, а реальная история была им ни к чему (Sasson 1993: 4).

Учитель Олбрайта по университету Пауль Хаупт (Paul Haupt, 1858 – 1926) был панвавилонистом, учеником Фридриха Делича. Хотя он, в согласии с выводами Вельгаузена, выпустил полихромное издание Библии, где все четыре категории текстов (составных части предания) были окрашены в разные цвета, он не настаивал на недоверии к Писанию, а вавилонский источник библейских легенд и мифов не интерпретировал во вред Библии, а скорее трактовал как подтверждение ее историчности. Олбрайта всё же травмировали многие критические комментарии учителя, которые он находил безвкусными и почти безбожными, например, когда в Песни Песней Соломона тот относил стих 7.2 к волосам на вульве возлюбленной. Но ученик терпел и сдерживался. В 1916 Олбрайт защитил у Хаупта диссертацию по ассириологии "Ассирийский эпос о потопе".

В 1919 г. Олбрайт прибыл в Палестину на несколько месяцев и не собирался становиться археологом, но уже со следующего года, в 29 лет, стал директором Американской Школы Ориентальных Исследований в Иерусалиме. В Палестине климат и пейзаж напомнили ему Чили его детства, так что он легко акклиматизировался, а с собой он привез обширные знания, миссионерское рвение и американскую деловитость.

Большие архитектурные памятники он не мог и не хотел раскапывать. Не мог, потому что нахватало денег (тогда американцы давали гораздо меньше денег на раскопки, чем британцы или французы), а не хотел, потому что для установления датировки документов требовалась хронология памятников, а ее лучше давали рядовые памятники обитания и могилы. Поначалу его методы раскопок были из рук вон: он ведь не имел ни опыта, ни школы. Через несколько лет он пригласил Стэнли Кларенса Фишера, помощника Рейснера, и тот обучил людей Олбрайта методике Рейснера. Но раскопочный период в биографии Олбрайта был коротким – около десятилетия, называемого "золотым веком библейской археологии".

В возглавленной им Школе и в экспедициях работали археологи разного толка. Были американцы (Гарстанг и другие) изучавшие историю по Брестеду - как результат технического прогресса (Олбрайт называл это "атеистическим гуманизмом"), были и более консервативные люди, чем сам Олбрайт, истинные фундаменталисты, и с ними приходилось считаться, особенно с теми, кто, как Мелвил Кайл, финансировали раскопки. Олбрайт старался найти компромисс, сочетать ориентировку на теологические истины с историей религии, рассматривая эту историю как происхождение монотеизма (это он называл "христианским гуманизмом"). В отличие от фундаменталистов, он не каждую деталь Библии считал необходимым подтверждать, допускал критику и исправление деталей, но общий ход истории рисовал в соответствии с Библией. По Олбрайту, в XIII веке до н. э. евреи, уже консолидированные как нация с монотеистической религией, вторглись во главе с Иосией в Ханаан, захватили Иерусалим, вытеснили ханаанитов и создали государство Израиль.

В 1929 г. Олбрайт покинул Школу в Иерусалиме ради профессорства в своем родном университете в Балтиморе вместо Хаупта, хотя в 1933 г. вернулся в Иерусалим к руководству Школой еще на четыре года (ныне это Институт Олбрайта). За это время он раскопал там много разновременных памятников, а керамические материалы из раскопанного им многослойного Бейт-Мирсима (со слоями от конца III тыс. до VI в. до н. э.) послужили основой для его хронологии Западной Палестины, что дало всем хронологическую шкалу. В редактируемом им Бюллетене школы были опубликованы таблички из Рас-Шамры (Угарита) и рукописи Мёртвого моря. С 1920-х по 1960-е гг. он был наиболее влиятельным археологом в исследовании Палестины (рис. 9). Список его публикаций насчитывает больше тысячи номеров. У Олбрайта было множество учеников (Балтиморская школа), под его руководством было защищено 57 диссертаций, его называли "отцом" и "старейшиной библейской археологии", "гением ХХ века" (Runnung and Freedman 1975).

Археология Святой Земли сформировалась как отрасль (Vos 1956; Wright 1957; Parrot 1970; Miller 1987; Shepherd 1987). В старости Олбрайт постепенно передавал свою роль лидера своему протеже Эрнесту Райту (G. Ernest Wright, 1909 – 1974, рис. 10) из Гарвардского университета, пресвитерианскому священнику, теологу и профессору духовной семинарии. Райт окончательно соединил теологию с археологией в "библейскую археологию".

 

8. "Что осталось от дома, который построил Олбрайт?" Еще в 1955 г. на основе исследований Олбрайта и его учеников и соратников немецкий литератор Вернер Келлер написал книгу "И всё-таки Библия права" (Keller 1955), выдержавшую целый ряд изданий и переведенную на многие языки. Она вызвала полемику – появились книги с возражениями (Nicolussi 1957; Fuchsz 1958; Крывелев 1965; Bindewald 1990). Келлер в основном упирал на соответствия обнаруженных в Палестине, Месопотамии и Египте городов и археологических находок, соответствующих упоминаемым в Библии именам и событиям. Он исходил из того, что само обнаружение этих данных подкрепляло авторитет Священного Писания, хотя острие вопроса заключалось не в событиях и именах, а в подтверждении сообщаемых Библией чудес и сверхъестественных явлений. А это было гораздо менее осуществимой задачей. Факты вроде обнаружения прототипов библейских небесных существ в реальных царских дворцах не укрепляли святость догм. Но это всё были популярные книги, ученые же воздерживались от вмешательства в полемику журналистов. Правда, симптомы кризиса отмечались (Childs 1970).

И вот в 1991 г. на сессии Общества Библейской Литературы в городе Канзас-Сити выступил солидный археолог Уильям Девер (рис. 11), ученик Райта, раскопавший древний Гезер, с докладом "Что осталось от дома, который построил Олбрайт?" После доклада аудитория сидела молча в полном остолбенении. Доклад был разгромным.

Характеризуя методологию Олбрайта, Девер (Dever 1993) отмечает сочетание эмпиризма, позитивизма и консерватизма, в результате чего отношение Олбрайта к открываемым фактам с современной точки зрения выглядит наивным, а многие его заключения не выдержали проверки временем. Что до конкретной разработки, то генеральной целью всех работ Олбрайта было ниспровергнуть либерально-критическую традицию Вельгаузена, восстановить доверие к историчности библейских текстов. В конце жизни он писал о Библии:

"Мы ныне распознаем существенную историчность всей традиции Писания от патриархов до конца новозаветного периода … Описания патриархов, Моисея, завоевания Ханаана, Судей, Царств, Исхода и Восстановления все подтверждены и иллюстрированы в такой мере, которую я бы помыслил невозможной сорок лет тому назад" (Albright 1964: 56, 293).

Как заявляет Девер, с 70-х лет никто из серьезных ученых не сомневается, что ни по текстовым документам, ни по археологическим данным ничего конкретного и достоверного об эре "патриархов" сказать нельзя – все традиции о ней очень поздние. Еще меньше можно сказать о Моисее и монотеизме. "Только один Бог…, - писал Олбрайт. - Это взгляд всего Ветхого Завета". Но Моисей, как теперь ясно, - фигура мифическая, а в Библии полно указаний на многобожие израильтян, с которым приходилось бороться церкви до весьма позднего времени, и статуэтки в археологических памятниках говорят о том же. Большую роль в Израиле играла богиня, известная грекам и римлянам под именем Астарты, то есть у предков евреев существовал культ той же богини, что у их ближайших родственников, финикийцев (в Угарите/Рас-Шамре она называется Ашера). В Библии она называется то Ашторет (только со времени Соломона), то Аштарот, а это множественное число; во множественном числе встречается в Библии и имя ее супруга Ваала. Давно уже подмечено, что в Библии (а значит и в составивших этот свод источниках) бог евреев называется то Яхве, то Элохим (-им – окончание множественного числа).

Не только монотеизм сложился весьма поздно, но и евреи, по нынешним представлениям, ко времени проникновения в Палестину еще не были сформировавшейся единой народностью, а затем местное население, ханааниты, вошли значительной составной частью в народ Израиля (Schloen 2002).

"Наконец, - заключает Девер, - мы должны спросить, что же было долговечного в олбрайтовском библейском и историческом синтезе. Ответ таков: очень мало. Его центральные утверждения опровергнуты, частично дальнейшими успехами библейской критики, но большей частью – продолжающимися археологическими исследованиями более молодых американцев и израэлитов, которым он сам дал поощрение и толчок. … Это новейшая, светская археология внесла наибольший вклад в изучение библейских сюжетов, а не библейская археология. … А "дом, который построил Олбрайт"… Дом разрушился так быстро, что многие этого не заметили" (Dever 1993: 34).

Библейская археология как опора теологии не дожила до конца ХХ века. Даже название ее оставлено. Американцы и европейцы предпочитают теперь говорить о сиро-палестинской археологии как ответвлении ближневосточной археологии, а израильтяне – об археологии государства Израиль.

 

9. Кэтлин Кеньон и раскопки Иерихона. Библейская археология, как она сформировалась к середине ХХ века – с теологическим уклоном, - была в основном американским предприятием: раскопки проводились в библейских местах американскими учеными, связанными с протестантской церковью, нередко имевшими священнический сан, и в основном на деньги церкви и религиозных обществ. Французы и англичане хоть и копали с большим вниманием к задачам анализа Библии, не имели столь отчетливой связи с клерикальными кругами.

С середины ХХ века среди британских археологов в Палестине появилась сильная фигура, уже до того завоевавшая авторитет и роль лидера в британской археологии (Holland 1999). Это Кэтлин Мэри Кеньон (Kathleen Mary Kenyon, 1906 – 1978, рис. 12). Как и у Эванса, положение ее в научной элите наследственное: она старшая дочь сэра Фредерика Кеньона, хранителя рукописей, а затем главного библиотекаря и директора Британского музея (с 1909 по 1930 гг.). Его научная специализация – библейские штудии: критический анализ библейских текстов и синтез библейских археологических исследований. С юных лет Кэтлин Кеньон была готова к роли активиста археологических исследований в Святой Земле.

В 1929 г. она окончила Оксфордский университет и в свои 23 года получила должность фотографа в экспедиции Гертруды Кэтон-Томпсон на раскопках руин Зимбабве в южной Родезии. Очень скоро ей были поручены не только фотосъемки, но и руководство частью раскопа. Она сумела датировать средними веками открытые каменные постройки, и в 1931 г. вышла ее первая статья. Еще более поучительный опыт она приобрела в своей следующей экспедиции – на раскопках римского Веруламиума в Англии под руководством супругов Мортимера и Тессы Уилеров. Здесь под руководством этих выдающихся мастеров раскопочного дела, детально изучавших многочисленные стратиграфические разрезы, она провела шесть полевых сезонов (1930 – 1935) и была лучшей ученицей Уилера. В Веруламиуме под ее личным руководством был раскопан римский театр. В Англии сезоны, удобные для раскопок кончаются рано, когда на Востоке еще можно (и даже удобнее) вести раскопки. Пять из этих шести сезонов она продолжала в Палестине у Дж. У. Кроуфута на раскопках Самарии, где есть не только слои римского времени, но и более ранние – вплоть до бронзового века. Кроуфут копал по старому – основываясь на анализе керамики и зачистке полов. Применяя методы, усвоенные у Уилера, можно было анализировать стратиграфию и керамику, составляя шкалу, протянувшуюся на тысячелетия.

В 1935 г. Флиндерс Питри получил 10 000 фунтов на организацию Института Археологии в Лондоне и уступил их и это дело более молодому Уилеру. Добившись учреждения Института Археологии при Лондонском Университете, Уилер тотчас сделал свою опытную и деловую сотрудницу Кеньон ученым секретарем, а когда он в 1942 г. ушел на войну, она стала исполнять обязанности директора. Тем временем она с 1936 г. по 1939 вела раскопки римских памятников в Лестере, а затем изучала коллекции Флиндерса Питри и с 1948 г. читала курс лекций по ближневосточной археологии, обучая также студентов черчению, фотографированию и камеральной обработке находок. Свои занятия с ними она обобщила в книге "Начала в археологии", вышедшей в 1952 и с тех пор неоднократно переиздававшейся. Отчасти благодаря этой книге, отчасти из-за внушительности результатов ее последующих раскопок кесонный метод (с ее усовершенствованиями – добавочными траншеями под прямым углом к каменным стенам) стали называть "методом Уилера-Кеньон".

Проведя несколько сезонов на раскопках римского памятника Сабратия в Ливии, она была назначена почетным лондонским директором Британской Археологической Школы в Иерусалиме, существовавшей с 1919 г. только на бумаге. Штаб ее разместился в Восточном Иерусалиме, тогда это была территория Иордании.

С 1952 г. Кеньон вместе со своим помощником Дагласом Ташингэмом из Канады собрала интернациональную команду археологов и студентов и начала раскопки Иерихона, входившего тогда тоже в состав Иордании. Иерихон это был тот ханаанский город, который по Библии штурмовали евреи во главе с Иосией (стало быть, в XIII в. до н. э.), когда вторглись в Палестину из пустыни и башни которого пали от звука труб еврейского воинства. До Кеньон город уже раскапывали немцы в начале века и англичане (Гарстанг) в начале Второй мировой войны. Гарстанг заявлял, что открытые им руины стены – от той самой, которую разрушил Иосия. Кеньон сразу же, используя свои стратиграфические познания, установила, что стены, открытые Гарстангом, принадлежат к раннебронзовому веку, а не ко времени Иосии, отстоя от него гораздо более чем на тысячу лет.

"Невозможно связать разрушение Иерихона с такой датой, - писала Мисс Кеньон. – Город видимо был разрушен одной из других групп евреев, история инфильтраций которых была, как общепризнанно, сложной. Напротив, помещение в Иерихон драматической осады и захвата может быть этиологическим объяснением разрушенного города (т. е. легендой. – Л. К.). Археология не может дать ответа" (Kenyon 1960, цит. по Hadidi 1976: 13).

Кеньон продолжала раскопки вглубь, культурный слой оказался необыкновенно мощным – до 21 метра - и в самом низу залегали слои начала оседлости и земледелия в Палестине. Привлекши новый тогда радиоуглеродный метод, Кеньон получила необыкновенно раннюю дату для начала оседлости, еще в мезолите – ок. 8000 г. до н. э.! Что особенно поразительно, первые каменные укрепления Иерихона были возведены еще до появления керамики, ок. 6800 до н. э.! Это был действительно первый город в мире! Рано началось тут и земледелие – ок 6000 г. Это самая ранняя земледельческая культура в мире. Раскопки продолжались 7 лет (1952 – 1958) и были прекращены. Потому что нужно было обработать огромный материал. Кеньон опубликовала ряд книг об Иерихоне: Путеводитель по древнему Иерихону" (1954), "Раскапывая Иерихон" (1957), первые три тома "Раскопок Иерихона" (1960 – 1981, еще два тома вышли в соавторстве с Томасом Холландом, 1982 - 1983)

В 1961 г., когда Кеньон была избрана принципалом (деканом) колледжа Сент-Хьюз в Оксфордском университете, ей представилась еще одна полевая возможность – раскопки Восточного Иерусалима, тогда еще иорданского, где располагалась бóльшая часть ветхозаветного города. Иордания, проходя урбанизацию, развернула строительство городских кварталов, и памятники оказались под угрозой. Хотя Кеньон и нужно было работать над подготовкой Иерихона к публикации, и новая задача, конечно, затягивала публикацию, Кеньон в свои 55 лет приняла предложение и раскапывала Иерусалим 8 полевых сезонов (1961 – 1967). Шестидневная война в Палестине в июне 1967 г. резко изменила ситуацию, раскопки пришлось прекратить. По ходу раскопок публиковались обширные полевые отчеты, а затем стали выходить книги – "Иерусалим – раскапывая 3000 лет истории" (1967), "Раскапывая Иерусалим" (1974).

Исторические объяснения она предпочитала в традиционном духе – инвазиями. Прото-городской период в конце IV тыс. до н. э. начался для нее "инвазией новых групп – повторяющейся темой в Палестинской истории" (Kenyon 1979: 66). Позже то же проделывают аморитяне: "Палестина как раз получила большую инвазию групп номадов в последние века III тыс., которая полностью уничтожила предшествующую городскую цивилизацию раннего бронзового века" (Ibid., 145). Переселения, конечно, там происходили, но сводить к ним всё – упрощение.

Кэтлин Кеньон была очень непритязательна в полевых условиях, носила сильно поношенную одежду с дырами, в Англии обрабатывала керамику в холодном чулане. В ее полевом жилище всегда находили приют и корм бездомные студенты и бродячие собаки (Callaway 1979). Что же касается ее методов работы с керамикой, то у археологов, работавших впоследствии с ее материалами, есть нарекания: Кеньон основывалась на мелких изменениях венчика, тогда как один и тот же мастер производил нередко посуду с разными вариациями венчиков, а количество черепков для каждого периода было статистически недостаточным для уверенной типологии. Построить же новую типологию на ее материалах никому не удастся, потому что черепки из ячеек раскопа рассортированы по классам с утратой этикеток, и установить, откуда какой взят, невозможно. А большей частью после подсчета они выброшены – из них образован остров для уток в пруду имения Кеньонов (Prag 1992: 115 – 116).

К концу карьеры Кэтлин Кеньон была отмечена высшей наградой, возможной для гражданских лиц в Англии: она получила от королевы титул Дамы-Командора ордена Британской империи. В 1973 году Дама-Командор ушла на покой и поселилась в своей загородной усадьбе в графстве Шропшир. Ей оставалось пять лет жизни, и она использовала их для подготовки материалов своих раскопок к публикации и для написания еще нескольких обобщающих книг. К написанным еще ранее "Археологии в Святой Земле" (1960) и "Аморитам и ханаанитам" (1966) прибавились "Царские города Ветхого Завета" (1970) и последняя книга, вышедшая посмертно, – "Библия и современная археология" (1978). Названием книга почти повторяет одну из книг ее отца, но та в основном базировалась на текстах, тогда как книга дочери основывалась главным образом на новейших археологических раскопках и учитывала новейшую критику библейских текстов. Автора занимали не задачи доказать достоверность Священного Писания, а обычаи и особенности жизни народов Палестины, прогресс их хозяйства и реконструкция истории.

Большинство современных археологов-ориенталистов Британии (и не только Британии) получило подготовку у Кэтлин Кеньон или испытало ее влияние – Джеймс Меллаарт, Кристал Беннет, Роберт Дайсон, К. Ламберг-Карловски и др. Подводя итоги ее деятельности, П. Р. С. Мури оценивает очень высоко ее мастерство как полевого археолога: "В этом, несомненно, она стоит в великой традиции бок о бок с Питри и Рейснером, а во многих отношениях ее наследие имеет более широкую основу и более влиятельно, чем их" (Moorey 1979: 4). Впрочем, у ее полевых методов тот же недостаток, что у Уилера: бровки и стенки загромождают и сужают книзу раскоп, и широкий план остается недоступным. Что же до ее способностей как ученого, он ставит ее ниже Олбрайта – она не сумела дать столь же внушительный синтез археологических данных и письменных источников. Однако у нее была другая задача, и ее археология была больше в духе той, которая утвердилась после кончины библейской.

 

10. Британский инвазионизм: Эберкромби, Хокс и Пиготт. Для тех англичан, которые занимались археологией не дальних земель, а самой Англии, миграции, способные объяснить появление новых культур в древнейшем прошлом, естественно приобретали вид инвазий (вторжений) с материка Европы на Британские острова, а миграционизм – форму инвазионизма.

Это был вариант, казавшийся в принципе беспроигрышным: как еще можно представить себе заселение островов, отделенных от континента широким проливом? Конечно, теперь мы знаем, что пролив образовался всего 8 тыс. лет тому назад, так что в Британии вполне могло сохраниться общеевропейское население с тех времен, когда пролива не было и нынешние острова были частью Европы. Но хотя это знание существовало у геологов уже со второй половины XIX века (в середине века было установлено, что таяние ледников вызвало повышение уровня моря и затопление прибрежных низин, в частности образование пролива), сравнительно точные даты конца ледникового периода были получены только в первой половине XIX века. Психологическое же воздействие островного положения Британии на мышление археологов сохранялось и позже – тем более, что и в раннеисторическое время пролив неоднократно преодолевали пришельцы с материка (римляне, норманны), осуществляя нашествия. А языковое родство побуждало также с материка производить англов, саксов и бельгов, прибывших ранее, и еще более ранних кельтов – пиктов, скоттов и других.

Различные домыслы XVI – XVIII веков о прибывших из Средиземноморья предках британцев – воинах Брута, финикийцах и т. п. – не находили реализации в археологических материалах, оставаясь спекулятивными фантазиями антиквариев, отталкивавшихся от сведений письменных источников.

Следуя примеру Монтелиуса, интерпретировавшего в 1870 г. латенские находки в Северной Италии как свидетельство вторжения кельтов в эту страну, Артур Эванс в 1890 истолковал свой урновый могильник кельтского облика в ЮВ Англии как памятник бельгов, о вторжении которых в I веке в Англию писали римляне. Эту методику интерпретации, примененную Монтелиусом и Эвансом к памятникам исторического времени и к исторически засвидетельствованным миграциям, член Шотландского общества антиквариев лорд Джон Эберкромби (John Abercromby, 1841 – 1924) с начала ХХ века стал применять к памятникам дописьменного времени – эти инвазии были уже сугубо гипотетическими – подобно инвазиям Фергессона.

В 1902 г. в работе "Древнейшие керамические типы в Британии" он ввел в Англии термин beaker (кубок) для обозначения орнаментированных керамических сосудов без ручек – эта керамика использовалась в бронзовом веке по всей Европе. Термин "кубок" применил к ним не он первым – еще в 1883 г. в Германии этот термин (нем. Becher) ввел йенский профессор Фридрих Клопфлейш как одну из ведущих форм шнуровой керамики. В 1904 г. Эберкромби опубликовал карту распространения кубков, а в 1912 – большую книгу "Исследование керамики бронзового века Британии и Ирландии" с рядом карт распространения. Его карта 1904 г. появилась одновременно с первыми картами распространения бронзовых орудий и булавок Лиссауэра в Германии и на два года раньше первых карт распространения Косинны. Правда, карты Лиссауэра были технически лучше выполнены, а карты Косинны были связаны с его лучшей работой по выявлению культур (по орнаментированным железным наконечникам копий Косинна отличил восточных германцев от западных, чего письменные источники не делали, но языковеды отличали).

Эберкромби пришел к идее, что появление кубков в Северной и Западной Европе невозможно понять без увязки с изменениями в аналогичных комплексах Юго-Восточной и Центральной Европы. Он постулировал существование "народа кубков", который со своими кубками мигрировал по всей Европе и принес их в Англию. Типология Эберкромби сохранилась в своей основе до сих пор, а его предположение о миграциях народа кубков оспаривается. Современные археологи предпочитают предполагать трансмиссию идеи кубков от одного народа к другому, связывая распространение керамической техники и стиля с торговлей.

Эдинбургскому университету лорд Эберкромби пожертвовал средства на учреждение кафедры археологии, и пост профессора этой кафедры до сих пор называется Abercromby Professor (Эберкромбиев профессор). Этот пост последовательно подолгу занимали Чайлд и Пиготт.

Далее самыми влиятельными археологами, разрабатывавшими археологию Англии на основе концепции инвазий, стали Кристофер Хокс и Стюарт Пиготт.

Чарлз Фрэнсис Кристофер Хокс (Charles Francis Christopher Hawkes, 1905 – 1992) – первый профессор кафедры европейской преистории (первобытной археологии) Оксфордского университета (Hawkes 1982; Webster 1991; Harding 1994; Evans 1999). Он на 15 лет моложе Уилера и на 12 – Чайлда, то есть представитель следующего поколения, а сверстником он приходится Гриффину, на два года старше Бредвуда и Грэйема Кларка, то есть с ними он одного поколения.

Родился он в роду предпринимателей-инженеров в Бирмингеме, мать наполовину испанка. С детства ему легко давались иностранные языки. Отец изучал историю в Кембридже и прививал сыну интерес к средневековой архитектуре и римским остаткам. Достигнув 15 лет, учившийся в Винчестере сын стал разъезжать на велосипеде, прослеживая римские дороги (прямо как Фокс, и почти одновременно с ним, только будучи намного младше). Найдя в учебнике полевой археологии имя Крофорда, написал ему письмо. Завязалась переписка. Крофорд побудил Хокса изложить на бумаге его сведения о дорогах, статью опубликовали, а Хокс поступил в Оксфордский университет. Студентом он был завзятым футболистом и пел басом в хоре, а на летние месяцы вместе с сыном профессора Майрса они нанялись к Мортимеру Уилеру на раскопки. Уилер приучал их к своей отработанной "кесонной" методике раскопок - с большим количеством бровок и разрезов. В сентябре 1928 Хокс был уже ассистентом хранителя в Британском музее, в Лондоне.

Тут он получил возможность детально ознакомиться с богатыми материалами разных эпох, а, встречаясь с приезжавшими, как и в своих поездках при подготовке всемирных конгрессов (к этому его приспособил профессор Майрс), он перезнакомился со всеми знаменитостями мировой археологии – Флиндерсом Питри, Рейнаком, Булем, Фоксом, Чайлдом, Якобсталем, Берсу, Шпрокгофом, Менгином. В 1930 – 31 гг. Хокс раскапывал римский Камулодунум (современный Колчестер) – всё по той же методике Уилера. В 1932 участвовал в экспедиции Грэйема Кларка и воспринял от него страсть к междисциплинарным экспедициям, а в 1933 женился, и его жена Джакетта стала также известным археологом. В 1935 г. в Германии знакомый ему Гергард Берсу (Gerhard Bersu, 1889 – 1964, рис. 13) был как еврей снят нацистами с поста председателя Римско-Германской Комиссии и эмигрировал в Англию. По образованию он был геологом и археологом-античником, а первобытную археологию усваивал у Шухардта. В Англии в 1938 – 39 гг. он проводил раскопки овального городища Литтл Вудбери, насаждая в Англии немецкую методику раскопок широкими площадями, развивавшуюся со времен Шухардта, с тщательной зачисткой обширных поверхностей с обнаружением планов жилищ и ямок от столбов. На этих раскопках с ним был Хокс, и с тех пор Хокс стал копать по этой методике. Он вообще был исследователем скорее немецкой традиции, чем английской, – стремился к сводам, каталогам, выявлению типологии и хронологии. Писал он в академическом стиле, солидно и тяжеловато.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: